О вечных чувствах, о людях, о нелюдях и об андроидах

Тау-Грир выплывал из сна, словно прорывался сквозь пелену тёплой воды. Сперва он стал ощущать лёгкое покачивание и тёплый плеск волн вокруг утомлённого неподвижным лежанием тела, словно погрузился в воды древнего океана на Амазонии. Затем до него стали доноситься далёкие звуки, словно приглушенные толщей воды: где-то мерно гудели какие-то аппараты, что-то щёлкало, напоминая древний метроном, тихо переговаривались едва слышные голоса. Тау-Грир шевельнулся, поднёс руку к лицу, ощупывая дыхательную маску и пытаясь оценить место, в котором проснулся. Явно же, что это какая-то лечебная капсула, в которую его помещали много раз, но какая? Судя по очень плотному гелю, заполнявшему всё свободное пространство, модель капсулы была новая, ему неизвестная. В его жизни было множество попыток исправить последствия катастрофы с помощью новейших медицинских разработок и капсул, но все они были тщетны. Наверное, ещё одна бесплодная попытка… «Нужно выбираться отсюда», — подумал Тау и стал искать традиционный рычаг аварийного вскрытия капсулы изнутри, который всегда располагался возле правой руки. Странно, но рычага не было, как и не было сверху прозрачной крышки. Тау попытался нащупать обзорное окошко в капсуле, которое было обязательным повсеместно во избежание паники у подверженных клаустрафобии пациентов, однако руки наткнулись на переплетение всевозможных трубочек, проводов и гофрированных шлангов воздуховода. Тау в панике дернулся, сметая преграду в сторону, и попытался подняться всем телом. Только голову крепко фиксировала сетчатая конструкция шлема из переплетённых трубок. Он поспешно ощупал это нагромождение вокруг головы, зацепил пальцами какой-то выступающий под челюстью рычаг и испуганно дернулся, — его голову наполнили громкие звуки, которые до этого он слышал словно сквозь толстый слой пенорезины. Тау-Грир только стал вслушиваться в разговор за бортом капсулы, как зазвучал тревожный ревун сирены, и разговоры прекратились. «Ох, только не это! — остро кольнуло плохое предчувствие. — Ещё одно путешествие сквозь космос в капсуле после аварии я не выдержу! Не хочу! Уж лучше сразу…» Что сразу — он не успел подумать, как загудели сервоприводы его капсулы, одновременно откачивая гель и открывая крышку. Он опять было рванулся вверх, но заботливые руки придержали, а успокаивающий голос произнёс: — Лежи, не дергайся, чтобы не содрать молодую кожу! Тау-Грир выплюнул загубник дыхательной маски и злобно ощерился на насмешку, ощущая на губах мерзкий вкус медицинского геля, а на лице — плотную пелену защитного забрала шлема. — Моей коже уже ничем не навредить! — Ой ли?.. — послышалось голос сверху с давно забытыми интонациями. — Лежи уж, невредимый ты наш… — и его стали освобождать от громоздких конструкций жизнеобеспечения и прочих непонятных пут непонятного назначения. — Что?.. Кто вы?.. Где это я? — попытался внести ясность Тау-Грир, едва смутно помнивший свой многолетний дрейф в капсуле сквозь окраинный космос да злополучное, безнадёжное своё уродство. — Очередной неудачный эксперимент? — Но почему неудачный? — спросил смутно знакомый голос с такими бархатными обертонами, которым Тау-Грир даже заслушался. — Погоди, дорогой, он ничего не помнит. Ему нужно прийти в себя, подождать не менее суток, пока всё встанет на места, пока закончится полное обновление организма и пойдут процессы в нейронах мозга, — отозвался второй голос. — Так он и нас не помнит? — Он никого не помнит, это нормально. Память вернётся через некоторое время. — Эй, парни! — не выдержал Тау-Грир. — Это ничего, что я здесь лежу, как распластанная борсийская устрица в открытой раковине? Я вам не мешаю меня же обсуждать?! — Ты смотри, Арден, эта язва не растеряла своего ядовитого нрава. — Спокойно, пациент обоснованно волнуется. Хотя нет никакого основания для паники, — сообщил второй голос, более солидный и внушающий доверие. — Поясняю. Мы занимались комплексным восстановлением всего кожного покрова головы и рук. Операция прошла более чем успешно, но вставать пока нельзя, нужны ещё сутки на полное завершение регенерации в глубинных слоях. — А что вы говорили про нейроны? И кто же я, черт возьми? И кто вы? — Я Арден, а это Брендон… — Это мне должно о чем-то говорить?.. — насторожился Тау, ощущая в голосах этих мужчин какие-то знакомые нотки, но в то же время не понимая, как себя с ними вести. — Должно говорить, если память вернётся, — ответил первый голос. — Мы вместе учились в Академии на Терре четырнадцатой, дружили, жили в одной комнате в общежитии. Потом ты улетел на практику. Ваше исследовательское судно пропало в неизвестных уголках космоса. Мы о тебе не слышали много лет. Потом ты появился, весь покрытый рубцами и шрамами. Говорил, что ни одна капсула не смогла восстановить твоё лицо и руки. У нас есть только одна технология, которая справляется с такими последствиями глубинных повреждений. Ты в оплату за это лечение предложил целых полпланеты… — И вы взялись за лечение за такую плату? — Тау-Гриру почему-то стало важным выяснить этот нюанс. — Нет, за такую плату — нет! — взволнованно воскликнул второй голос. — А в память о нашей дружбе… — Дружбе?.. — мало что понимал Тау-Грир, пытаясь вспомнить учебу, друзей, но в голову почему-то упорно лезли воспоминания о постельных сценах то на троих парней, то на четверых. Притом последняя сцена была явно частью какой-то порно-картины из сети. Да и первая недалеко от неё ушла — перед глазами стояла комната с зеркальной стеной и со спортивными тренажерами, на полу возле которых расположились три парня, самозабвенно предающиеся разнузданному сексу, звучали воображаемые вздохи, охи, возгласы: «Да! Давай ещё! Глубже! Да! Ох, Арден…» Тау-Грир ошарашенно замотал головой, пытаясь прогнать наваждение, и тихо произнёс: — Осмелюсь спросить, мы только друзья? Имя Ардена у меня вызывает смутное… м-м-м… смутное воспоминание. — О, воспоминание — это хорошо, — воскликнул первый голос, с бархатными обертонами. — Ардена ты помнишь, а меня, Брендона, забыл? Вот так всегда… — Нет, мы не только друзья, — уточнил второй голос. — И ты, и Брендон — самые близкие для меня люди. Для тебя я готов сделать практически всё, а не только усовершенствовать методику воссоздания киборгов из людей. Теперь нанороботы могут работать и без управления внутреннего процессора, мне уже не нужно превращать мозг человека в компьютер, чтобы запускать регенерацию. — Вы сделали из меня киборга? — Нет, я же говорил, что технологию специально под тебя переделали. Хватит одного киборга в нашей семье. — Знаешь, а я не согласен! — возразил первый голос возмущённо. — Я давно готов стать таким, как ты. — Мы поговорим об этом позже, — ответил второй голос. — А пока нам нужно заниматься нашим дорогим Тау. Самого Тау безмерно грызло любопытство, он изнывал от нетерпения увидеть этих таинственных друзей, узнать, кто они для него, как они выглядят и как он будет смотреться после лечения. Но плотная маска закрывала лицо, его друзья подключали какие-то аппараты, обдувающие тёплым воздухом, мерно гудящие и периодически пищащие определённым образом. Попытки коснуться маски и сдвинуть её быстро пресекались. Тау оставалось только гадать, кто из троицы любовников Арден, кто — Брендон, а кто — он сам… Да, он теперь был уверен, что эти парни были его любовниками. Только кто из них кто? Неожиданно в памяти возник какой-то ящер с металлической шкурой, который в одну минуту играл с Тау в салочки среди густой тропической зелени, а в другой момент в открытом космосе выстреливал длинным липким языком, приклеивал им микроскопические модели звездолётов и уносил их вдаль. Тау-Грир откуда-то знал, что этот ящер где-то недалеко, настолько близко, что стоит позвать, и он появится. Но зачем он ему сейчас, когда он беспомощный, недвижимый и незрячий?.. Просто ощутить рядом знакомую чешуйчатую кожу? Но он может напугать его друзей… у Тау-Грира ладонь зачесалась от желания погладить привычную броню, поэтому он всё же рискнул спросить: — Можно, я позову сюда друга? Он не опасен и не несёт угрозы. — Друга? — удивился первый голос. — Ты не один путешествуешь? Зови, коли не можешь без него. Тебе нас мало? — Космо, Космо! Ко мне! — кинул клич Тау и добавил объяснение для парней: — Это скорее питомец, но в то же время он больше, чем друг. Прошу, не пугайтесь, когда появится стальной ящер. Это мой Космо. Звонко щёлкнув когтями о пол, где-то рядом проявился Космо, в два прыжка приблизился к капсуле и стал привычно вылизывать руку Тау, довольно урча от того, что друг его вспомнил, что позвал. Тау тоже обрадовался хоть одному привычному атрибуту прошлой благополучной жизни, ощущению успокаивающей теплой чешуи под ладонью. Он не помнил всего, что связывало его с этим ящером, но точно знал, что так — правильно, что если Космо рядом — всё будет всё хорошо. — Ух ты, какой красавец! — воскликнул один из друзей-любовников, тот, что обладал чарующим бархатистым голосом. — Из какого он мира? Я не прочь такого завести… Тау как наяву увидел стройного шатена, пытающегося погладить космо-зверя. Притом видел он эту сцену из совершенно немыслимого ракурса, словно бы глазами Космо, который пытался совместить несколько дел сразу: вылизывать руку хозяину, уворачиваться от ладони шатена и пристально наблюдать за присутствующими здесь чужими двуногими. Тау с улыбкой воспринял беспокойство зверя, но в то же время с изумлением понял — он не страдает от вывертов воображения, он реально видит глазами Космо: и большую, заставленную множественными аппаратами лабораторию, в центре которой стояла открытая капсула с его обнажённой фигурой внутри, и склонившегося к управляющему модулю гиганта с густой белокурой гривой, и настойчиво покушающегося погладить космо-зверя шатена. — Простите, господа… — попробовал он привлечь внимание к своей персоне. — А когда мне можно будет выбраться отсюда? — Когда закончим обследования, когда подтвердится, что всё получилось, когда зрение восстановится и пойдёт мнемо-процесс. — Мнемо… что? — Когда память станет открывать то, что заблокировала на время регенерации и глубинной перестройки организма. — Спешу обрадовать — я вас вижу. И часть памяти уже при мне. — Это невозможно! Так быстро? — изумился гигант. — Но почему же невозможно? Один из вас — высокий блондин в медицинском костюме, второй — шатен в чёрном мундире с вензелями посла. Что, скажете не так? Я даже могу описать каждый прыщик на вашей шее… — У нас нет прыщиков! — фыркнул шатен. — Нет так нет, — согласился Тау. — Но я могу описать каждую прядку ваших причесок, каждую морщинку, каждую складочку и замятинку. Я вас вижу! — Ладно, возможно, — поднял голову блондин. — А много ли помнишь? Тау поразился, что этот гигант почти не изменился в лице ни на йоту с тех студенческих времен, воспоминания о которых всплывали в памяти. Словно не прошло множество лет, а всего лишь пару месяцев пролетело, хотя шатена время так не пощадило, тот выглядел солидным и важным мужчиной в возрасте между тридцатью и сорока годами, в то время как блондин смотрелся не старше двадцати лет. — Нет, вспоминается странный тренажер, — задумчиво произнёс Тау, — зеркальная стена и жаркий… жаркий секс между нами тремя, — окончил он тихим голосом. — Ты вспомнил! — расплылся в счастливой улыбке шатен… Брендон, теперь Тау точно знал, что его звали Брендон. — Да, Брендон, я вспомнил. Теперь можно, я отсюда выберусь? — Это нужно Ардена спрашивать, это его царство, — отозвался Брендон, жадно рассматривая лежащего в капсуле Тау. — По мне, так хоть сейчас бы тебя выпустил, внешне ты полностью излечился, безупречное тело, словно в юности. А мне этот злодей не позволяет запустить нанороботов, не даёт сделать апгрейд, пожалел для меня омоложение. Вы-то теперь вечно юными будете, а я останусь медленно дряхлеющим старцем. — Молчи уж, «дряхлеющий старец»! У меня подписан договор с твоим дядюшкой, что я не стану из посла Терры-четырнадцать делать ни андроида, ни киборга. Я слово дал! — Слово — это хорошо, однако ты говорил, что новая технология уже более совершенная и не изменяет природу людей? Это всего лишь нанороботы. Так? — Так! — Тогда в чем проблема? Сделай мне такую же процедуру, — настойчиво наступал Брендон. — Разумеется, не обязательно сейчас, можно потом, когда Тау-Грира выпустим из капсулы. — Я уже закончил сканирование, его можно поднимать на поверхность, — Арден окончательно освободил голову Тау от шлема с путами-проводам, оставив только маску из непроницаемого защитного стекла. — Можешь вставать, только глаза береги от яркого света, за полтора месяца в капсуле они сильно отвыкли от таки нагрузок, — а затем повернулся к Брендону и добавил: — Если готов на полтора месяца выпасть из реальной жизни — загружайся в капсулу, я сейчас её настрою. — Полтора месяца?! — удивился Тау, рассматривая с помощью верного Космо свои ладони и затылочную часть головы, покрытые ровной розовенькой кожицей, нежной, словно у новорождённого ребенка. — Это всё занимало полтора месяца? — Да, ты полностью излечился. Теперь небольшая реабилитация, и ты можешь возвращаться к полноценной жизни, к тем, кто тебя ждёт и любит. Тебя же где-то ждут, волнуются о тебе? Тау смутили эти бесстрастные слова Ардена, от этого чистая незамутнённая радость от обновлённой внешности померкла, обострённый интерес к старым любовным связям тоже поумерился. А и правда, кто ему сказал, что эти парни будут рады всё возобновить? Он, полный сомнений, осторожно ответил: — Возможно, где-то ждут. Я не помню, но это не столь важно. Главное, что я вас вспомнил. Но не бойтесь, я не стану вам навязываться… — Ой, дура-а-ак, — протянул Брендон. — Да с чего ты взял, что ты навязываешься? — У вас устоявшаяся пара? Так зачем вам я? — У нас устоявшаяся тройка! — повысил голос Брендон, подталкивая локтем Ардена. — Хоть ты скажи! — Абсолютно точно, нам тебя не хватало все эти годы. А потом… нам твоя помощь скоро понадобится, — хитро прищурился Арден. — Я теперь не человек — киборг, андроид, глава общины этих суперлюдей, а Брендон — посол от своей планеты. С этого года все усложнилось, поменялось — твоими стараниями под моим управлением часть этой планеты с сотней тысяч андроидов, строящимся космопортом и множеством гражданских переселенцев. Брендону через полгода дядя грозится передать свой пост, нам придётся и это бремя тащить на себе. Я предлагаю не только отношения на троих, но и ответственность на троих. Присоединяйся! — Да, присоединяйся, — Брендон приобнял Тау, так что Космо ревниво заворчал и попытался оттереть конкурента за внимание любимого хозяина. — Оставайся с нами, я даже готов отложить в долгий ящик своё стремление омолодиться нанороботами. Будет всё как в юности: всё общее, всё на троих! — и он впился поцелуем в губы Тау, который едва не зашипел от боли в нежной молодой кожице, но в то же время не стал прерывать контакта, притянув к себе и Ардена. Через минуту они втроем тискались, обнимались, целовались. Через две минуты во все стороны летели обрывки медицинского костюма и посольского мундира, а когда Тау отбросил мешавшую целоваться защитную маску, он и сам не помнил. Он с истинным безрассудством бросался в переплетение любимых тел, не щадя новообретёной кожи, не боясь ни ссадин, ни царапин. Только проницательный Арден, казалось, сам чувствовал его боль сквозь удовольствие, поэтому очень бережно обращался с возвратившимся любовником, словно с хрустальной вазой или слишком юным, нежным девственником. Всю ночь они провели вместе, перебравшись из неудобной лаборатории в комнату отдыха при кабинете Ардена. Им не мешали ни неудобный узкий диван, ни занимающий полкомнаты разминочный комплекс, ни жёсткий ковёр на полу, на котором они предавались любви. — Словно в юности, словно и не было этих двадцати лет, — высказался утром Брендон, как наиболее тонко чувствующий ситуацию и самый сентиментальный из них. Арден только сердито рассматривал мелкие потёртости и трещенки на молодой коже Тау и раздражённо ворчал: — Вот как знал, что нельзя было выпускать из капсулы так рано. Теперь нужно дать команду нанороботам, пусть восстанавливают повреждения… А Тау-Грир был абсолютно счастлив, непроходимо глупо, по-наивному переполнялся юношеским восторгом от близости таких любимых, таких разных, но одинаково родных Ардена и Брендона. И пусть саднят ободранные о ковёр колени и локти, пусть тянет давно отвыкшая от таких нагрузок задница, пусть от поцелуев и минетов распухли губы, а новая кожа на голове и руках покрылась сетью микротравм и царапин, но это такие мелочи на фоне того, что он вернулся. Он дома, со своими парнями. И плевать, что один из них почти андроид с мозгом-компьютером, а второй без пяти минут президент своей родной планеты. Для него они остались теми же мальчишками-курсантами, с которыми он прожил самые счастливые свои годы, воспоминание о которых нахлынули наиболее полно. Сегодня он неприлично счастлив…