Только очень жди

      Протяжная мелодия похоронного пения поднималась к небесам, затянутым дымкой летней непогоды. Облака скрывали солнце, словно лик вдовы, прячущей слезы под густой вуалью. Пятеро полковых священников служили панихиду по государю, почившему этим утром. Ветер колыхал походное облачение и разносил дым ладана, развеивая ароматы среди собравшихся офицеров и рядовых солдат. Генералы стояли с непокрытыми головами, опустив глаза, печально выслушивая слова погребальной службы. Простые воины позволяли себе больше эмоций. Солдаты не сдерживали слез, осознавая значение свершившейся трагедии. Надежду на передышку, на близость переломного момента подточила потеря монарха и его единственного наследника. Дальнейших планов не знал никто, и многие тайком косились на главнокомандующего, казавшегося невозмутимо спокойным и погруженным в себя. Сплетение мыслей и чувств, обуревавшее Дракулу, не находило внешних проявлений и никак не отображалось на его лице.       Под свежими порывами ветра трепетали знамена полков и Румынского королевства, и только стяг Брынковяну — гордого и славного рода румынских королей, был скорбно приспущен. Оказав все необходимые почести, государя похоронили под высоким курганом на северной границе лагеря. Голову его сына, наследного принца Стефана, погребли рядом с ним. Курган обложили камнями, покрытыми мшистой зеленой накипью и дерном с сочными, живыми травинками, сквозь которые проглядывали мелкие цветы. На вершине поставили крест с двумя перекладинами.       Панихида окончилась. Мирча Милош, командующий королевской кавалерией и глава генерального штаба, произнес речь в память о покойном короле.       — Смерть — великий уравнитель, который приходит ко всем, невзирая на чин, титул или богатства человека. В военные времена мы едины перед ее лицом, и никому не избежать карающей длани. Мы хоронили наших товарищей, наших офицеров, и сегодня настал тот горький час, когда мы провожаем в последний путь нашего государя и молодого принца, положивших жизни за родную страну…       Слова генерала Мирчи, проникновенные и простые, касались сердца каждого, кто собрался вокруг кургана. Не обладая придворными манерами, он всю жизнь провел на воинской службе и знал подход к простым солдатам. Признавая печальную и незаменимую потерю, он старался воодушевить их на дальнейшую борьбу.       — Но как бы тяжело нам ни было, мы помним обязанности, возложенные на нас родиной, возложенные покойным королем, и ради его памяти продолжим сражаться дальше. Не жалея своих сил, вдохновленные нашим великим государем и Его Высочеством…       Слушая старого генерала, на глазах которого тоже блестели слезы, граф Дракула следил за настроением воинов. Сквозь белесые облака, ненадолго разошедшиеся над местом прощания, пробился солнечный луч. Он неспешно пробежал по собравшимся, облизал камни кургана и отразился в капельках смолы, выступившей на свежих спилах перекладин креста. Горечь утраты сменялась размышлениями о будущем, о живых и их собственной роли в сохранении этой жизни.       — Воздав последние почести государю, я призываю вас — продолжим его дело, самоотверженно и верно отдавшись служению Румынии. Не пожалеем ни своей крови, ни своей души для того, чтобы защитить наше королевство и снова сделать его свободным!       Негромкие, но дружные возгласы одобрения раздались среди солдат. Слова отражались в их сердцах, вытесняя уныние, погашая отчаяние и наполняя новой надеждой. Дракула прикрыл глаза и горько усмехнулся — подойди Константин внимательнее к выбору командиров, к формированию штаба, он не лежал бы сейчас в сырой земле. К сожалению, обладая сильным влиянием на государя, граф не мог воздействовать на все его решения.       Окончив обряд погребения, солдаты разошлись по расположениям своих полков, где была подготовлена небольшая поминальная трапеза. Генеральный штаб в полном составе собрался в своей палатке для планирования дальнейших действий.       После краткого отчета нового коменданта выслушали донесения посыльных о двух вспомогательных армиях, подчиненных Настерскому и Капоши. Разведка отчиталась в передвижениях неприятеля. Султан остановился возле подножия гор и пока не предпринимал никаких существенных действий. Об этом свидетельствовали и несколько пойманных османских лазутчиков, которых после жесткого допроса незамедлительно казнили, а их головами украсили пики на заградительных заставах.       По знаку главнокомандующего обер-секретарь обошел офицеров, разложив перед ними перевод послания Ахмеда.       — Господа генералы, — произнес граф, сидя во главе стола совещаний на месте, которое прежде занимал король Константин, — потерю, постигшую нас, нелегко пережить, но не следует пренебрегать и другими вопросами. Вам представили доклады о ситуации вдоль линии фронта. Предгорья Карпат захвачены врагом, столица и основные земли в его руках, но румынская армия собрана и готова к сражениям. Соотношение сил не в нашу пользу, однако положение, которое мы занимаем, дает важные преимущества. Конечной целью отступления было объединение войск, и нам это удалось. Дальнейшие действия мне бы хотелось обсудить с вами. Парламентер, который привез голову Его Высочества, — граф бросил неприязненный взгляд на притихшего Настерского, — также доставил предложение султана о капитуляции. Прочтите его и ознакомьтесь с тем, что нам предлагают османы.       Просматривая перевод послания, оригинал которого лежал перед Дракулой, офицеры менялись в лицах. Кто-то мрачнел, кто-то багровел от гнева, и постепенно по собранию пополз шепот возмущения, перемежаемый эмоциональными выкриками. Делясь впечатлениями друг с другом, члены штаба, тем не менее, не спешили высказывать решительных позиций.       Письмо султана проще было назвать ультиматумом:       «Я, великий султан и владыка Блистательной Порты, сын Мехмеда IV, властелин великой Империи Османа и многих малых царств, обращаюсь к тебе, Константин, сын Матея, с последней моей милостью. Отвергнув предложение о союзе и дружбе, которое основывалось на многих годах моего благоволения, ты поднял оружие против меня и моего войска, отплатив неблагодарностью и предательством. Но, полагаясь на мое великодушие, ты еще можешь сохранить жизнь. Война проиграна, последний рубеж вашей обороны будет сметен без остатка, стоит мне только отдать приказ. Каждого, кто попадет в плен, ждет долгая и мучительная смерть, но ты, Константин, можешь воспрепятствовать этому. Опусти свои знамена, признав поражение, и смиренно отдайся в мои руки, и я пощажу тебя. Помилование ожидает и твои войска, и твоих воевод за исключением Дракулы, иначе называемого «сыном дракона». Ему надлежит ответить за кровь правоверных, пролитую на твоей земле.       Помни, Константин, мое милосердие безгранично, как безграничны небеса, огибающие землю, но так же безгранична будет моя ярость, если ты осмелишься продолжать сопротивление. Семь дней дается тебе для ответа, после чего сам Всевышний не спасет тебя от воздаяния.       Султан турецкий Ахмед III»       Генералы переглядывались, время от времени посматривая на главнокомандующего, который ожидал их реакции, невозмутимо сложив ладони в замок. Султан обещал помилование всем и каждому, обещая забрать взамен только одну жизнь и, разумеется, независимость Румынии.       Первым решил высказаться Мирча Милош. Поднявшись, он оперся о стол и обвел собрание тяжелым взглядом.       — Мне кажется, обсуждать тут нечего. Сдаваться — удел трусов, и мы не для того воздали сегодня почести государю, чтобы сразу после его смерти положить Румынию к ногам неприятеля. Согласен, мы в невыгодных условиях, союзников у нас нет, а количество войск ограничено. Но мы прошли долгий путь, и именно сейчас, когда можно обратить обстоятельства на нашу пользу, не время с него сворачивать! Сейчас лето, с трансильванских равнин к нам поступают обозы с провизией, мы можем продержаться довольно долго, ожидая возможности контрнаступления. Возьмем на вооружение стратегию малых вылазок, которая неплохо зарекомендовала себя, либо наоборот, спланируем большое организованное нападение на стан врага.       Разом заговорили несколько офицеров, отвечая на предложение главы штаба, но тут во весь рост поднялся Зиновий Настерский. Его пальцы мелко тряслись от возбуждения, а глаза перебегали от сослуживца к сослуживцу, призывая каждого выслушать и прислушаться к нему.       — Какая чушь! — воскликнул он, стараясь придать голосу необходимую твердость. — Разве непонятно, что мы загоняем себя в ловушку? Нам не хватит сил, чтобы противостоять османской армии, и результаты последних месяцев прекрасно показали это! Мы потеряли все ключевые позиции, потеряли Бухарест и как крысы попрятались по горным норам. Нас выкурят отсюда без малейших усилий и передушат по одному. Я всегда был против пораженческой тактики, и теперь она привела нас на порог гибели. Мы потеряли принца и потеряли короля! И продолжая сопротивление, потеряем множество жизней! Османский султан предлагает капитуляцию в войне, которая давно проиграна. Вопрос лишь в том, поляжем мы на поле боя или сдадимся с надеждой на милосердие завоевателя. Мы можем остаться в горах, сгинув в безымянных могилах, но если примем условия султана, он пощадит Румынию. Оставшись его вассалами, мы сохраним государственность, признав покровительство Османской империи, сохраним свое отечество!       Страстное выступление князя окончилось в полной тишине, произведя впечатление на собравшихся генералов и породив сомнения в некоторых из них. Надавив на природные инстинкты, он позволил червячкам страха выползти из закромов души и отравить прежние самоотверженные мысли.       — А также сбережете свою собственную жизнь? — с усмешкой поинтересовался Дракула, потирая пальцами подбородок. — Ведь это единственное, что вас на самом деле заботит, не так ли? Именно это стремление руководило вами, когда вы изменили присяге, оставив Его Высочество без охраны, тем самым обрекая на верную смерть.       — Я докладывал государю, — вспыхнул Настерский, поворачиваясь к главнокомандующему, — в том была весомая необходимость. В противном случае из окружения не вышел бы никто. Мне было важно спасти хоть часть солдат, сообразуясь с вашими собственными приказами!       — Мои приказы касались совсем другого, — возразил граф, — и вы нарушили их, прикрываясь ситуацией. Но оставим то, что поправить нельзя. Сейчас вы предлагаете отдать страну на растерзание завоевателю, не предпринимая никаких попыток защитить ее. Однако я разочарую вас, одной моей смертью султан не ограничится. Приняв капитуляцию, Ахмед казнит весь руководящий состав и, для острастки, немалую часть войска, как делал это в прежних своих походах. Мне жаль, что история ничему вас не научила. Или это вы так плохо учили историю?       — Да как вы смеете обвинять меня… — Настерский поменялся в лице, на багровом прежде лбу и щеках разлилась смертельная бледность. — Всю мою жизнь я служил на благо королевства, в то время как вы только недавно заняли генеральский пост. Вы не имеете права!       — Вы ошибаетесь, — вздохнув, Дракула поднялся из-за стола, завораживающе медленно доставая из-за пояса пистолет и взводя курок. Вытянув руку, он поднял оружие, целясь в голову генерала. — Как ваш командир и наместник, назначенный самим государем, я обвиняю вас в предательстве и освобождаю от звания и присяги, которую вы преступили.       Грянул выстрел, оглушительно-неожиданный, разорвав тишину, воцарившуюся в палатке. Голова князя дернулась, он неловко всплеснул руками, покачнулся и повалился на пол, с грохотом опрокидывая свой стул. На грязно-белой брезентовой стене расплывалась темная клякса кровавого всплеска — пройдя навылет, пуля пробила плотную парусиновую ткань.       Онемев от внезапности произошедшего, офицеры молча переглянулись. Положив разряженный пистолет на стол, Дракула так же неторопливо достал из-за пояса второй и переложил в правую руку, предусмотрительно взведя курок.       — Кто еще хочет поддержать предложение о капитуляции и предать идеалы покойного короля? — спокойно спросил он.       Возражать главнокомандующему не посмел никто. Тело убитого генерала, содрогавшееся в последних конвульсиях, говорило красноречивее всяких слов. Стараясь не смотреть в его сторону, члены штаба один за другим стали высказывать предположения, поначалу тихо и робко, но потом все смелее и увереннее, постепенно возвращаясь в рабочую колею военного совета. Граф больше наблюдал, чем принимал участие, временами перекидываясь парой слов с обер-секретарем, который старательно записывал все решения и вопросы.       Поздно вечером, распустив собрание, Дракула приказал убрать тело князя, обратившись к ожидавшему его Мирче Милошу:       — Повесить перед войсками как предателя короны. Если кто-то еще задумается о связи с османами, немедленно доложить мне.       — Как прикажете, ваше сиятельство, — генерал покорно склонил голову, после чего отправился выполнять поручение.