80 лет за решеткой.

      Тут происходит то, что заставляет меня замереть в страхе и не двигаться. Из самого дальнего угла камеры доносится тихий свист, похожий на тот, которым перекрикиваются птицы. Он звучит плавно, медленно охватывая каждую частичку воздуха своим звучанием, проникает во все щели между камнями и растворяется в темноте. Словно табачный дым он забивается в легкие и хочется слушать еще и еще. Но тут вдруг резко замолкает, заставляя меня вздрогнуть и зажмуриться. В груди становиться слегка больно, от чего тянет согнуться пополам и лечь на пол, но я терплю, терплю боль и давящую на сердце тишину. Вдруг в голове всплывают картины недавнего сна. Пугающие иллюзии быстро пролетают перед глазами, скрываясь тонкой пеленой, которая кажется, сейчас исчезнет, а громоздкие каменные стены превратятся в сухую, холодную, запачканную родной кровью траву. Я сижу спиной и каждой клеточкой ощущаю чье-то раздражающее присутствие. По носу медленно стекает пропитанная страхом капелька холодного пота. Хочется повернуть голову, но мне становиться страшно от того, что я там увижу. Мне страшно увидеть окровавленное тело братика, я пытаюсь убедиться, что это не так и что, обернувшись, ничего не увижу, но сознание все равно хочет думать об обратном. С каждым разом, я стараюсь переключиться на что-нибудь другое. Но постоянно одни и те же мысли залезают в голову. Внутри все леденеет от страха, но мне надо обернуться, просто надо пересилить себя и сделать это. И наконец, сжав кулаки так крепко, что ногти сильно впиваются в кожу, я поворачиваю голову. Сначала я не вижу ничего. Только темную пустоту, через которую пытается пробиться, окрашенный солнечным теплом лучик света. Он проникает в камеру через небольшое окошечко в самом углу сложенной из огромных камней стены и падает на пол, освещая лишь несколько пылинок в воздухе. Но от его свечения все вокруг кажется лишь еще более темным. Я слышу, как поскрипывает за железной дверью фонарь, тускло загораясь, и моментально угасая. Он медленно качается, вися на одном проводе, который, кажется, что вот порвется. А под полом находится пыточная камера, из которой доносятся истеричные, истошные вопли несчастных людей. Их мучают ради того, чтобы сеять страх среди невинных людей перед властью и законом. Фонарь медленно покачивается, я забываюсь. Но тут же душа возвращается назад. Опять эта мелодия, слетающая с губ неизвестного, теперь она звучит немного пугающе, сплетаясь с криками и треском нагретой лампочки. Я тихо начинаю отползать назад и вжимаюсь спиной в стену. - Не меня тебе надо бояться. – глухой, но отчетливый голос доносится из угла, выдыхая последние нотки скрипучей мелодии. И снова затихает, оставляя после себя негромкое эхо, засевшее где-то под потолком, в который упирается моя голова. - А кого? – спрашиваю я, а чувствуя, что каждая буква полна безумным страхом, а голос вот задрожит и сорвется на визгливый крик. Тихо покачивается лампа в коридоре, за железной дверью с решетчатым крохотным оконцем. - Их… - я слышу, как собеседник слегка улыбается. – А еще того, что случится с тобой завтра. – эта фраза заставляет меня вздрогнуть так сильно, что я невольно ударяюсь головой о каменный потолок. В груди громко стучит кровь, я чувствую ее движение по сосудам внутри. - Я рада тому, что случится завтра. – от моей лжи он начинает смеяться. - Рада? – его голос подрагивает на первом слоге от смеха. – Ты помнишь, как ты просыпалась под утро несколько лет назад и с рыданием встречала солнце. Помнишь, как ты не хотела, мучатся, как хотела, чтобы тебя убили быстро и безболезненно? - Кто ты? – я задрожала от сильной злости и от слез, которые тихо полились с глаз от нахлынувших кошмаров. - Я наблюдал за тобой все дни с твоего рождения. Я видел твою мать, слышал, как она кричала, когда рожала тебя на холодном полу в соседней камере. Мое сердце ощущало ее боль, которую не мог ощутить никто из тех, кто сидел здесь. Я тот, кто помнит, как она не хотела такой же участи для тебя. Я вдыхал тот же запах плесени, что и твоя мама. – невидимый человек рассказывал, делая после каждого слова паузу во время которой жадно всасывал носом воздух. - Ты видел ее? – спросила я. Почему-то страх постепенно стал отступать. - Нет! Я ее не видел, но чувствовал то же самое, что и она. Мы были слеплены из одной кожи и выросли под одним солнцем. – протянул он и снова улыбнулся. Но эта улыбка уже была не насмешливой, она была светлой, чистой и блаженной. - Расскажи мне о ней. – попросила я, чувствуя безумный интерес к человеку напротив и то, что уже забыла о страхе. - Я мало о ней знаю. Она была какой-то тайной для меня, но, тем не менее, мне казалось, что я понимаю ее чувства даже сквозь толстую, холодную стену. Она появилась здесь, через три года после того, как я оказался в этой камере. Сначала ей было очень больно. Она постоянно плакала и все молилась о чем-то, я так и не понял о чем. А потом спустя месяц она начала петь. Тихо так, так, что многих слов было не слышно, поэтому иногда я мог различить только мелодию, но все же, несколько слов я все же смог разобрать они были «Скорая смерть настигнет нас, но знаю я, что ангелы заберут наши души в оазис из этой сухой земли…». Эта женщина каждый день пела одну и туже песню. Она делала это безумно красиво, так, что даже тюремщики заслушивались и незаметно ото всех вытирали слезы своими кожаными, покрытыми лаком, перчатками, которые скрипели при каждом их жесте. – неизвестный сделал паузу и нервно сглотнул. Я догадывалась, что ему тяжело об этом рассказывать, поэтому просто тихо ждала продолжения. – А потом она умерла. Сразу после того, как родила тебя. Она разбила себе голову о стену. А через несколько часов тебя нашли тюремщики. Они очень испугались, когда увидели ее тело и тебя, в луже ее крови. Как будто ты была чем-то опасным для них и могла причинить вред. Лампа, висевшая в коридоре, остановилась и перестала скрипеть и качаться. Крики под полом стали громче. Неизвестный вздохнул и начал напевать что-то. Он как будто потерял интерес ко мне и к разговору. Вдруг лампочка в коридоре резко вспыхнула и загорелась ярким светом. Она быстро осветила всю камеру, упала на пол и разбилась вдребезги так сильно, что несколько осколков долетели до моей ноги и слегка поцарапали ее. Я еще никогда не видела все помещение в таких мельчайших подробностях. Я увидела, насколько оно холодное и печальное. В окно, находившееся в стене, пролезал тонкий, зеленый стебелек какого-то растения, он был совсем маленьким, как будто не хотел больше расти в темноту. Стены были сырыми и покрытыми противной, склизкой серой плесенью. На мгновенье я увидела его ледяное лицо, отражающее пустоту, мертвенное спокойствие и невозмутимость. Точно такими же были и его синие, хрустальные глаза. Большие, чистые они были, как будто сделаны из двух огромных бриллиантов и смотрели прямо в душу. Тонкие белые губы сложились в самодовольную улыбку, которую почти скрывал мех теплой черной куртки. Он тихо изучал камни на стене позади меня, опустив голову, отчего несколько прядей его угольно-черных волос мягко падали на лицо, слабо прикрывая крохотную татуировку в виде пера птицы под глазом. Его почти плоская левая щека была слегка скрыта длинными волосами, которые были намного ниже плеч. А другая наоборот была оголена и из-за этого его острая скула сильно выделялась. Вся правая половина его волос заплетена в три тоненькие косички, которые перекинуты на другую сторону и путались в длинных волосах, покоившихся на груди. Несколько прядей были окрещены в грязно-сиреневый цвет и сильно выделялись на фоне остальных волос. Тут, стало совсем темно или же мне так показалось сразу, после ярких бликов, всего несколько мгновенье игравших в камере. - Лампочка разбилась.- задумчиво произнес неизвестный. – Странно, она висела на этом месте уже больше двадцати трех лет в таком же плачевном состоянии. Но, никто так и не догадывался ее починить или поменять. А тут, она разбивается, такое ощущение, что вместе с ней разбилось все мое прошлое. Грустно. - Ты долго тут сидел? И почему я тебя до этого не видела? – спросила я, пропустив его слова мимо ушей. - Я сидел здесь с пятнадцати лет. Ровно семь лет. А потом, они. Они убили меня. Тогда они повели меня в церковь, посадили в бочку со святой водой и не давали вдохнуть воздуха до тех пор, пока я не перестал двигаться. А потом… - он сделал паузу. Я слышала, как он стал ощупывать футболку в поисках чего-то. Через секунду он достав большой серебряный крест, я увидела, как солнечные лучи, проникавшие через окно, прыгнули на него и снова пропали во тьме. – А потом они вытащили меня. Я был обездвижен, потому что все силы покинули тело, но дышать я мог. Они это знали, поэтому решили оставить меня умирать на холодном полу в церкви перед иконой. Я умолял их убить меня, умолял избавить меня от мук. Но они были глухи перед языком верующего и ушли. А я остался. Остался лежать, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Святая вода убивает медленно, но мучительно. Глупые люди, они не знали, что я уже давно мертв. Они не знали, что я убил свою душу раньше, чем они мое тело. - Почему ты сделал это? – заворожено спросила я, нервно сжимая ткань своей кофты. Я чувствовала холод в ногах. Он меня пугал, потому что я уже давно его не ощущала. - Я сидел в камере и думал, в ту ночь. Я чувствовал, свой скорый конец. И тогда ко мне в голову пришла мысль, а кто я? Что я сделал? Как я прожил свою жизнь? Что я оставил после себя? И нашел ли я то, ради чего жил все эти годы? Не найдя ответов на все вопросы, я решил, что мне нужен шанс. Мне нужен второй шанс на жизнь. Билет на поезд, который отвезет меня в прошлое, к самому старту. И тогда, я обратился за помощью к дьяволу. Единственному существу, которое смогло бы меня понять. Я орал всю ночь. Взывал его. Просил купить мою душу. Но, так и не дождавшись, я уснул весь в слезах. А на следующую ночь он все-таки пришел. Он пришел весь в огне, я его не видел, лишь чувствовал его жар и слышал его громкий голос. Он спрашивал, чего я хочу, а я ответил, что мне нужен второй шанс. Он сдержал обещание, разрешив мне остаться на земле после смерти. И я остался скитаться на земле после того, как тело мое испустило дух. Но дальше тюрьмы мне выходить было нельзя, это было место, связанное со мной. А через несколько лет, я заметил, что тебя посадили в ту же камеру, что и меня когда-то. И я стал наблюдать за тобой. Каждый вечер, каждое утро, я видел, как тебе было страшно, и как ты металась по полу, словно в агонии, как ты хрипло кричала. Я видел, как твоя душа умирала, медленно, словно отравленная ядом. Мне было жалко тебя, но я не хотел показываться, чтобы не напугать тебя. Но поскольку тебя все равно завтра убьют, я все же решился. - А за что тебя посадили? – спросила я, все еще слабо понимая, можно ли доверять этому призраку. - За верование, когда-то в жизни я был монахом в Германии. У меня даже имя было. – он потер пальцами лоб, как будто это могло помочь ему вспомнить его имя. – Меня звали Энгель. Энгель Шварц. Тогда казалось, все было хорошо. Но, потом пришли люди с оружием и убили все, громе меня, они оставили меня как экспонат того, что нельзя верить ни в Бога, ни в Дьявола. Можно лишь верить в деньги и власть. А потом, меня отвезли сюда, в Антарктиду. Сначала было безумно холодно, этот лед пробирал до костей так, что я не мог сказать ни слова. Но потом мне вкололи кучу уколов, с каким-то веществом, они называли это «Ворм», оно жжет сердце изнутри и подогревает кровь, заставляя ее быстрей течь по сосудам. – он рассказывал, а мне становилось все холодней и холодней, я тихо съежилась и обняла себя руками. - Холодно? – спросил Энгель, - Они специально вкалывают тебе «Ворм» за несколько месяцев до казни, чтобы со временем его действие прошло, а перед смертью, ты дрожала от холода. Они хотят, чтобы ты чувствовала старуху с косой, чтобы ты ощущала дыхание смерти у себя на шее. - А как проходят казни? – спросила я, съеживаясь все больше на полу. Адский холод пронзал тело до костей, - я немного слышала, но кажется, со временем все изменилось. - Да. Все очень сильно изменилось, – вдруг, в коридоре послышались громкие, четкие шаги. Они эхом прокатывались по холодному воздуха, залетая в каждую камеру и наполняя ее страхом. Энгель быстро подскочил ко мне и заговорил. – Главное будь спокойна. Вся суть казни заключается в том, что тебя будут сильно запугивании. – вдруг он исчез, просто испарился. Шаги стали отдаляться, а вскоре и совсем затихли. Я опять осталась совсем одна - Энгель. – тихо прошептала я, но услышала в ответ лишь тишину…