80 лет за решеткой.

      42 года назад.       За мутным, грязным окном, покрытым толстым слоем пыли с дороги виднеется точно такое же серое небо, лишь в некоторых местах скрашенное красными лучами заходящего за крыши домов солнца. Вдруг раздается взрыв, от которого воздух вздрагивает и пробуждается. Быстро и некрасиво вылетают стекла из оконных рам, тяжелые и высокие здания падают с небес. Все рушится, а от земли поднимается красное облако токсичного яда, с цветом которого сливается солнце, постепенно утопая в нем. Сидя в жестком кресле автобуса, можно почувствовать, как в этот же момент двигатель начинает работать быстрее, а колеса уже с молниеносной скоростью несутся на дороге, тихо, что, кажется, будто они не касаются Земли. В салоне стоит тишина. Все молчат, хотя рыдания готовы вырваться из глотки каждого. Губы кривятся от боли и поэтому на лицах всплывают грубые насмешливые улыбки. Но вдруг один не выдерживает. Он начинает громко и судорожно всхлипывать, глотая слезы, он закрывает рот рукой, пытаясь остановиться, но от этого лишь сильнее начинает дрожать. Дженару оборачивается к окну и, закатив глаза, вслушивается в крики бедного мальчика. Тихо вздохнув, она рывком встает с места и направляется в самый дальний угол автобуса. - Хватит плакать! Всем плохо! – громко говорит она, заставляя мальчика поднять голову и вновь залиться слезами еще больше. Увидев, что он не успокаивается она тихим и протяжным голосом спрашивает, - Кто у тебя в городе остался? - Никого. – шепчет он, широко открывая рот и всасывая воздух и поэтому у него изо рта выливается несколько капелек крови вместе со слюной. - Почему тогда плачешь? - Сядь. – всхлипнул мальчик рукавом утирая слезы. Дженару заняла место рядом с ним. – Посмотри на их лица, что ты видишь. – он махнул рукой на остальных детей, сидящих в автобусе. Дженару обернулась и посмотрела на детей. Волосы подали на их бледные лица, скрывая горькие слезинки, выкатывающиеся из их глаз. Взгляд у них был необычайно мертв и пуст. Казалось, что после всего, что они пережили, уже ничего не может нанести им вреда, настолько окаменелыми сейчас казались их сердца. Потрепанные, побитые горем они сидели неподвижно, как будто если они сейчас повернуться или вздохнут, их души рассыплются от грусти. Но, на лице каждого, то и дело проскальзывала ухмылка, которой дети пытались отогнать страх, но на самом деле так подпитывали его еще больше. - Уныние. На их лицах уныние. – после долгой паузы тихо, отними губами проговорила Дженару. И посмотрела на мальчика. Он был какой-то другой, его взор был чист, а душа почему-то не казалось пустой, она была полна разочарования, печали, гнева, страха, но не уныния. Она была чистой, словно слезинка, горькой, но чистой. У него были грубые, но правильные черты лица. А белая кожа туго обтягивала тонкие косточки. Он был тощим и как будто хрустальным. - Ты ничего не видишь. – спокойно сказал он. В голосе уже не осталось и следа от слез, а глаза совсем не были красными, какими казались несколько минут назад. Он выпрямился и поставил ноги на сидение, крепко прижав их к себе и обняв обеими руками. – Разве ты не видишь, грязь на их лицах, следы потери, разве ты не видишь остатки солнечных лучей на их щеках. Ты не чувствуешь засохшие прикосновения родного ветра на коже. Разве ты не видишь, что все это омрачилось? – он вскрикнул, но никто на него не посмотрел. – Вчера они сидели на траве и любовались голубым небом, а сейчас они едут в грязном, старом автобусе водителем которого является сам дьявол, пытающийся совратить их и без того жалкие души печалью и трауром. Разве ты всего этого не видишь? – прошептал он в свои ладони. - Но только ты не такой как они. – пролепетала девочка, тихо, чтобы он ее не услышал. Но все же ее слова долетели до его уха. - Скажи, тебе случалось видеть снег? – спросил он. - Нет. Я родом из Мексики и я никогда не видела… - мальчик резко перебил ее. - Но ты знаешь, что это. – сказал он незаметно насмехаясь и кривя губы в мягкой, естественной улыбке. - Да. – подтвердила Дженару и замолчала. Мальчик тоже молчал, он как будто перестал замечать ее и углубился в свои мысли. – Да! – громче сказала девочка, подумав, будто ее не расслышали. - А смерть ты видела? - Нет. – ответила она, слегка заикаясь. В душе она немного боялась этого мальчика. - Но ты опять же знаешь, что это. А знаешь, кто я? – спросил он у нее. И не услышав ничего в ответ, он громко сказал. – Я тот, кто знает, что такое смерть, я тот, кто видел, что делает смерть. Пауза. Чуть тише он добавил - Я тот, кто жалеет других из-за их незнания. - А зовут тебя как? - Аарон. – робко сказал он, закусив нижнюю бледную губу. - А я Дженару. Ты же не здешний? - Нет. Я родился очень далеко отсюда, на севере. Моя мама привезла меня сюда, когда на севере началась война. - Да, война теперь везде и на севере, и на западе, и на востоке, а теперь и на юге. А почему именно сюда? – Дженару села по удобней, немного откинувшись на спинку сидения и закрыв глаза. - Я не знаю. – пролепетал мальчик. – Мама сказала, что так ей показали боги. – он вздохнул. – Она была язычницей и молилась стихиям. Я не понимал ее и ненавидел в душе за то, что она не верует в истинного правителя. Но, наверное, это было не правильно. Ведь своей верой она никогда не причинила никому зла. - Она умерла? - Два года назад. Мне тогда было шесть. А ее. Ее похоронили заживо у меня на глазах, за то, что я сдал ее как язычницу и ведьму. Не смотря на то, что сейчас уже все такое новое, процесс идет назад, он достигнул точки своей новизны несколько столетий назад, а теперь снова спускается по эволюционной лестнице. - Ты как-то странно говоришь. – улыбнулась Дженару. – ты говоришь, как взрослый. – на этих словах мальчик странно съежился, как будто ему вдруг стало очень холодно. - Я хотел сказать, что люди сильно испугались этого, они действительно в это поверили. Как когда-то очень давно. Они поверили как люди, жившие столетия назад. Они схватили маму и положили в землю в железном гробу, облитым святой водой, как монстра, как тварь, служащую дьяволу. – он говорил с такой злостью. С таки гневом, что каждое слово давалось ему с трудом, и после каждого звука он делал короткую паузу, чтобы набрать воздуха в легкие и выровнять дыхание. – А я… Я просто смотрел, смотрел, как она кричит, я смотрел на это. – он уткнулся головой в колени и вздрогнул. - Аарон. – тихо сказала Дженару и положила свою маленькую ладошку ему на плечо. Мальчик повернулся и посмотрел на Дженару. В его глазах не было печали, стыда или скорби. Там был один лишь гнев и ярость. – А хочешь, мы им отомстим? Всем. Всем, кто убил твою маму и разрушил наш город. - Давай. – сказал, мальчик и достал из кармана маленький, ржавый гвоздик. - Только сначала нужно поклясться, что мы никогда не предадим друг друга. – он поднес гвоздик острым концом к ладони и с легким нажимом провел по белоснежной коже. И тут же алые капельки крови оставили свои следы на его ладони. Затем он протянул гвоздь Дженару и показал пальцем на ладонь, не говоря ни слова. Девочка осторожно взяла предмет, с опаской глядя на кровь Аарона, капающую на серое, обшарпанное кресло автобуса. В конце концов, зажмурившись, она тоже касается им своей ладони, и сильно прикусив губу, вздрагивает от лёгкой боли. Из ладони полилась кровь, она льется и почти сразу же засыхает на коже. - Дай мне руку. – холодно говорит Аарон. И не задумавшись, берет руку Дженару, крепко сжав ее пальцы. Он резко вздрагивает и с опаской смотрит на руку. Ее кровь такая горячая, она смешивается с его ледяной и медленно просачивается сквозь пальцы, роняя драгоценные капли на шершавый пол. - Клянусь отомстить за свой город и за тех, кто умер в нем. – прошептала она. - Клянусь отомстить за маму. – хриплым голосом отозвался Аарон, закрывая глаза.