Сизигия

      На рассвете Снейп бесшумно скользнул в привычные плоские полотна, намереваясь прервать покой бывшего директора. Надежда не оправдала себя — Дамблдор не спал. Намедни он крупно переоценил свои возможности (и пломбы), поэтому наградой сладкоежке стала лютая зубная боль от переизбытка мармеладных «мишек». Кряхтя и охая, он поминутно трогал повязку и страдальчески возводил очи к потолку.       Когда Северус ступил на пол кабинета, старый волшебник был согласен даже на повторную «Авада Кедавру», лишь бы спастись от кариеса.       — Мальчик мой, с каких это пор ты стал таким шумным, — стонал Дамблдор, зажимая бинт ладонью. Зельевар недоумённо обернулся через плечо. А поняв, в чём дело, не удержался от язвительного комментария:       — А-а-а, торжество возмездия настигло и вас. Наконец-то я избавлен от муки лицезреть эти порождения больной фантазии местного кондитера.       Альбус замычал и опять схватился за челюсть, отправив полный тоски взгляд в сторону очередного лакомства, скучавшего на тарелке.       — Северус, мучить старика не делает тебе чести, — пробубнил седовласый чародей и махнул ладонью, мол, что с тебя взять, излагай уж, с чем пришёл.       — Фоули отреагировал так, как и было задумано, — сообщил Мастер зелий, с отвращением вспомнив, как желудок Советника протестовал против насильственого общения с трупом экс-Пожирателя. — Теперь дело за людьми Кингсли, пусть готовят в Гринготтсе всё необходимое. Едва Трэверс узнает, что его лишили финансовой поддержки, а бесполезность моего зелья станет очевидной, он сочтёт Фоули обманщиком и попытается взять дело в свои руки.       — Министерству придётся отстаивать свои права с оружием в руках, — задумчиво изрёк Дамблдор, поглаживая щеку не с той стороны. Снейп кивнул:       — Безусловно. Наш новоявленный Тёмный Лорд настолько тщеславен, что даже предлагал мне сотрудничество.       — Вот как? — с любопытством усмехнулся Альбус. — И что же ты ответил, мой мальчик?       — Ничего. Я чрезвычайно занят тем, что «умираю» от яда Нагайны, а потому не заинтересован ни в чём, кроме собственного выздоровления и покоя, — саркастично заметил зельевар. — И ещё. У нас было условие. Надеюсь, вы помните об этом.       Старый чародей ответил не сразу, и в его напряжённом молчании Снейп почувствовал подвох.       — Разумеется, — протянул, наконец, прежний директор, но в тоне его читалась неясность, граничащая с откровенными сомнениями. Тёмному магу стало не по себе.       — Альбус, я предельно ясно дал понять, что больше не намерен ни в чём участвовать. Или мне следует повторить?       — Что ты собираешься делать? — спросил вдруг Дамблдор, вновь поглаживая изнывшуюся челюсть. — Ты должен понимать, насколько всесилен теперь…       «А, так вот чего опасается старый интриган».       — Потрясён вашей верой в безграничие моих возможностей, — с наигранным уважением прошелестел Северус. — К счастью для вас, она не оправдана. Меня ждёт некий День Единства, и, подозреваю, после этого таинственного события мне предстоит измениться окончательно. По крайней мере, так понял дементоров я.       Альбус наморщил лоб, ища в памяти упоминание о похожем «празднике».       — День Единства? Что это? Никогда не слыхал.       — Я тоже, — мрачно сообщил Снейп. — Подробности выясняет мисс Грейнджер, поскольку вопросы магловской философии вне моей компетенции, а этот термин оттуда.       — Чем это событие может грозить? — Дамблдор подался вперёд, едва не выпав из картины. Повязка съехала на подбородок. В полулунных очках отразилось скривившееся от вынужденного бессилия лицо тёмного мага.       — Не знаю, — со злым вдохом скрипнул тот. — Это или очень важно для них, или скоро произойдёт, а возможно, и то, и другое. Дементоры твердят о нём постоянно, Альбус, я всё время слышу это в голове. Но когда пытаюсь уточнить, они не отвечают.       «Как и всегда, когда речь идёт не о пище или Волан-де-Морте».       — Может, поговоришь с ними лично? — предложил старый волшебник, с коротким стоном поправляя повязку. Зуб разболелся так, будто во рту хозяйничала хвосторога. — Вдруг твоё личное обаяние и на них подействует… ох, прости, мой мальчик, шутка откровенно неудачная.       — Определённо, — рыкнул зельевар с неподдельной яростью.       — но всё же не стоит недооценивать беседу с глазу на глаз, — закончил свою мысль чародей. — С Кингсли я договорюсь, а пока у тебя есть время, потрать его с умом.       Северус хотел ответить, но не смог произнести ни звука.       Ещё вне единства.       Скоро.       Ты придёшь к нам.       Иди.       Мы ждём тебя.       Иди.       Ты придёшь к нам.       К нам…       Нам…       Мастер зелий понял: сроки, которые он сам же себе и установил, продолжают сокращаться.       Но удивило не это. Глаза застила непроглядная тьма — кабинет, стол, портреты и книги исчезли. Словно человека вынули из привычного окружения и поместили в закрытую пустую коробку. Здесь не пахло вообще ничем, даже сладостями, а ведь аромат от мармеладных чудовищ бывшего директора разил до самых горгулий у входа. Немного смахивает на иллюзию, которую зельевар творил для Гермионы, только теперь под влиянием морока — один из лучших легилиментов магического мира. И с ним играет сила, гораздо более древняя и могущественная, чем он сам.       — Альбус? — призыв наудачу, без особого, впрочем, успеха. Никакого звука, слова воспринимаются только сознанием, а не слухом. «Люмос» даже не подаёт световых сигналов. Зато реверберация угрожающе чёткая — монофонический хор, где каждый голос идентичен предыдущему и замкнут в кольцо, отражая самого себя.       «Что это за место?!»       Единство.       Мы ждём тебя.       Единство.       Приди к нам.       Мы ждём тебя.       Мы ждём тебя. Мы ждём тебя. Мы ждём тебя. Мы ждём тебя. Мы ждём тебя…       — Мальчик мой, что случилось? — вдруг с тревогой спросил откуда-то Дамблдор, и Снейп мгновенно вернулся в реальность — в кабинет. Старый волшебник, даже не замечая, что очки съехали на кончик носа и вот-вот упадут, что было сил вцепился в раму, не в силах найти объяснение происходящему. Северус пошевелился, сделал по привычке глубокий вдох, затем медленный выдох и снова моргнул. Обстановка кабинета осталась на месте.       — Что с тобой? — взволнованно заговорил чародей. — Тебя будто оглушили Ступефаем. Быть может, в Запретной секции или в Отделе тайн… Я могу попросить Кингсли…       Тёмный маг вскинул на него безжизненный взгляд.       — Нет. Вы правы, директор. Я должен поговорить с ними лично.       Быстро развернувшись, Снейп прошествовал в собственный портрет.       Гермиона впервые за долгое время проснулась сама, без каких-либо будильников или беспокоящих чар. Но всё равно долго лежала в кровати, «пересматривая» сон, увиденный ею за несколько минут до того, как в окно постучались солнечные лучи. Последним приятным воспоминанием были чудесные прохладные губы, так контрастирующие с её собственными, пылавшими, словно маленький костёр. Но вдруг что-то сильно резануло глубоко внутри, и девушка рывком поднялась, прикрыв глаза ладонью от яркого света. Опасения сбылись — Снейп исчез. «Когда он успел уйти? И куда?»       Одеяло сползло почти на пол, и волшебница подтянула его к себе. Из складок выпал небольшой пергамент. Гермиона нагнулась к нему…       На желтоватой бумаге зловеще темнела одна-единственная строка:       «Времени нет.»