Северная птица

Вооруженный отряд безмолвно направлялся в Слэйвтаун. Разум трех дюжин наемников больше не подчинялся им самим. Одно слово поперек, да что там слово – мысль о свободе… и страшная боль возвращала их головы в болезненный туман, они забывали кто они есть на самом деле, почему они подчинились и почему не могут восстать, воля выгорала в миг как тусклый огонек гаснущий во мраке. А когда подчинялись окончательно, то боль улетучивалась, в голове иногда раздавались приказы, они тихим шепотом повторяли их, переглядывались и беспрекословно выполняли каждый. Их лошади неслись с бешенной скоростью по лесной дороге, выбивая комья мерзлой земли из-под своих копыт. Лишь крупный гнедой с черной кудрявой гривой стоял на заснеженном каменном возвышении над дорогой и провожал взглядом мчавшуюся толпу, в то время пока Ингрид упорно следила за своими рабами издалека. Утрата контроля сейчас – это риск получить стрелу прямиком в спину, а ей не хотелось вновь испытывать то, что она пережила, расставаясь с человечностью. Всадница осторожно пришпорила коня и тот рысью побежал по протоптанной лесной дороге. Ее прелестные длинные рыжие кудри больше не резвились на ветру, все до единого локона были туго заплетены в несколько кос и собраны в длинный хвост, увенчанный серебряным зажимом с острой булавкой. Даже такая мелочь образа включала в себя стратегическую возможность для самообороны. Женщина с глазами дракона никому не верила да больше и не было у нее такой необходимости. Отряд остановился перед безжизненной заснеженной долиной. Дорога дальше проходила через открытую местность. Ингрид медленно проехала через толпу и взглянула на серую пустошь, спрятанную под ослепительным снежным одеялом. Слегка припорошенная каменная дорога заканчивалась у двух каменных столбов, меж которых растянулся широкий массивный каменный мост, переброшенный через ущелье прямиком к серым блеклым сводам крепостной стены, кольцом отгораживающую бывший город для работорговли, а теперь и арену для их боев. ― Маргус! ― Да, госпожа. ― голова его затрещала от боли, он уже устал сопротивляться и рухнув в снег под ноги к Ингрид. ― Как охраняют, где есть ловушки, смогу ли зайти через парадную дверь? ― Защита надежна, ― кряхтя он сел на колени и умылся снегом. ― Толстые прутья герсы идут в два ряда, так что через эту решетку тяжело проскользнуть или вломиться, вход в город быстро перекроют как при наступлении, так и при побеге. Караульные на стенах вооружены до зубов и готовы застрелить любого беглеца или непрошенного гостя, у них арбалеты. Достаточно лишь нажать на спусковой механизм и Слэйвтаун будет последней точкой, где ступала нога бедняги. ― Слишком долго перезаряжать ваши арбалеты…― озвучила мысли Ингрид ― Еще внутри есть оружейная, два десятка караульных, а за обещание свободы могут натравить пленников, они тут же пойдут в расход. ― Это называется глотком свободы… Они злы, но давно не были на воле, растеряются, дневной свет их дезориентирует. Сомневаюсь, что драки в затхлом подземелье не подорвали их здоровье, годы или недели в плену – какая разница… они забыли уже как вдыхать свежий морозный воздух, легкие глотали пыль месяцами, а то и годами, это сразу тормозит и ослабляет. Дальше. Что знаешь об арене? ― Ай! Госпожа, прошу вас, слишком больно! Умоляю, я ведь все скажу… ― Мне не интересны твои вопли… Если не хочешь еще, то отвечай на мои вопросы. ― Хоро…шо…Быв..я…Госпожа…Черт! ― девушка ослабила свои мучительные путы и разум Маргуса стал немного яснее. ― Я бывал там. Огромная. Все вокруг - это своды пещеры с выемками и проходами на разных ярусах, как каменная чаша. Внизу есть четыре входа с решеткой, за которыми сидят пленники, их туда загоняют специально, чтобы бой видели, настраивают на их собственный дебют на арене или подначивают, чтобы больше ярости было. По краям арены острые железные копья. Наверху пара рядов деревянных скамей. Вроде пять их. Все их занимают важные гости, те, кто поставил больше всех денег на одного из рабов. Мелкие зеваки или те, кто просто пришел с малой суммой для ставки или просто купил себе место для зрелища ютятся в широких разно-уровневых проходах этой огромной пещеры. ― Слабые места в защите? Ну! Не заставляй меня лезть в твои воспоминания. Человеческий разум – он как игрушка, к тому же гораздо слабее драконьего, столько несовершенств и скрытых потаенных уголков, которые я могу заполнить болью и выдрать отчаяние, запрятанное под сводами твоего черепа. Я настолько озверела, что скоро человеческая боль и эмоции станут совсем чужды мне, а я не хочу пускать тебя в расход, еще пригодишься. ―Да, леди Ингрид… Я не смею ослушаться. Все стены ближе к куполу испещрены этими гигантскими дырами, как будто это сыр. Во время зрелища можно спокойно перекочевать на более удобную «площадку», там к каждому из таких проходов ведет своя лестница. Вход снаружи только один и он охраняется. Так же есть спуски к арене для стражи, когда необходимо усмирить воинов. Слабых мест нет до тех пор, пока всей толпой не ринутся к проходам, обычно это после боев, все пьяны, давка обязательно будет после яркого зрелища. Еще там довольно темно, хорошо освещают лишь саму арену и ложу надзирателей. Ингрид вспомнила свой первый и последний визит на Олух и арену, где ее отец держал драконов: на мощеном полу виднелись замытые, но на столетия въевшиеся следы пролитой когда-то крови. Запах смерти и огня застрявший в голове навечно. То как пытал ее Сморкала, говоря, что она дикий зверь… Как пережить такое вновь, еще и в облике дракона с обостренными чувствами? Ответа на вопрос не было. ― На арене убивали драконов? ― Драконов здесь не было, это центр работорговли, ― ответ Маргуса стал для нее облегчением. ― Прекрасно…Просто прекрасно. Куда вы с Кормаком и этой сворой обычно садитесь в зрительном зале? ― сквозь сжатые зубы вырвалось шипение. ― Второй ряд или первый, наши воины в почете здесь. ― Вам же хуже, ― она обернулась к толпе и жестом приказала им отвернуться. Спрыгнув на снег, она вручила поводья наемнику и прошла пару шагов вперед. Пасмурный день, слабые завывания ветра и дорога к цели. Среди всего этого звучания было еще что-то, что-то знакомое и важное, словно она слышала чье-то дыхание… Отойдя с дороги в снег, воительница опустилась на колени и принялась очищать землю. Ей необходимо было избавиться от колючего снега и добраться до мерзлой почвы. Осторожно припав ухом к земле, она сжала ее ком и улыбнулась. Глаза ее засветились синим, когда она что-то прошептала. Улыбка удовольствия просияла на ее лице и, одурманенная, она поднялась. ― Он здесь… Королева Арвендпорта ликовала такому стечению обстоятельств. Все складывалось ее более удачно, чем можно было изначально предположить. Она достала из-за пояса перчатки и принялась с большим удовольствием натягивать их на свои тонкие, теперь покрытые чешуей с острыми каменными когтями, пальчики. ― Моя госпожа, прошу прощения, но как вы собираетесь проникнуть в город, если вы так выделяетесь из толпы? Та в ответ развернулась и подошла к нему вплотную, заставила дрогнуть. ― Я не стану подпускать к себе людей, не буду скрывать лицо маской, как делал мой дорогой брат, только и вызывая подозрения, так же, как и не избавлюсь от чешуи, но во мне течет кровь дракона прародителя, а значит и кровь всех его потомков тоже. Посмотрим есть ли у силы предел… Дочь Валки закрыла глаза и сосредоточилась на собственных мыслях. Дотронулась краем пальцев до щеки и ощутила сквозь перчатку как по шершавой драконьей коже разливается тепло. ― Это уже что-то совсем интересное. Дай мне свой меч! Раб магии отдал ей оружие. Поцелованная огнем довольно улыбнулась, в зеркальном отражении клинка был виден результат. Маргус узрел, как чешуя на ее лице словно страница книги переворачивается со стеклянным отблеском становясь бледной и полупрозрачной, а затем покрывается слегка розовым оттенком, словно это всего лишь обыкновенная кожа. Вблизи было видно, что кожа явно не человека, а скорее ящерицы, но при свете факелов в полумраке, да еще и в тени капюшона… Вряд ли был большой шанс быть замеченной. Но вот весь этот контроль себя, стольких людей. Освоить столько всего нового и трудного за пару дней невыносимо трудно. Контроль держался на одной ее самоуверенности и пока она справлялась довольно неплохо, хотя прекрасно понимала, что большее количество людей она вряд ли сможет так же с лихвой поработить. Пока что ее предел был достигнут. И с новым фокусом из ее власти выбились двое солдат. Вернуть их под власть разума полудракона не удалось и Ингрид отдала приказ расправиться с ними людям своего подконтрольного подручного. Снег обагрила теплая кровь…Два тела лежали недалеко друг от друга Жена Эрета вновь взобралась на своего гнедого и соизволила в сопровождении свиты продолжить следовать в город, она уже готова ко всему. Толстая двурядная решетка подъемных ворот была поднята, стража знала Маргуса и его «компанию в черных одеяниях», их спокойно пропустили. Город был похож на странный лабиринт. Была одна большая центральная дорога, к которой примыкали сырые заплесневелые стены домов. Стены мешали городу расти вширь, поэтому улицы делались крайне узкими, а верхние этажи ветхих каменных домов выдавались в виде выступов над нижними, и крыши хижин, расположенных на противоположных сторонах улицы, чуть ли не соприкасались друг с другом. Узкие и кривые улицы были мрачными, полутёмными, было такое впечатление, что на некоторые из них никогда не проникали лучи солнца. Веяло смрадом ночных горшков, тухлыми припасами и горящей древесиной. Самый подходящий аромат. Центральным местом в любом обыкновенном торговом городе была обычно рыночная площадь, но здесь нет ни единого прилавка, была лишь длинная каменная стена, идущая вдоль одного длинного строения, к которой были прибиты каменные кандалы. Именно здесь покупали и продавали сломленных рабов. Здесь обычно ходили надзиратели с плетью и мешком золотых монет, всегда готовые к торгу за человеческую жизнь. Сегодня был день боев, поэтому рабов, не участвующих в подобных игрищах, здесь не было. Улицы — кузнечные, оружейные, плотничьи, ткацкие… все были полны людей, желающих сделать ставку. Пленников на продаже никто не выставлял в такой день. Ингрид спокойно шагала окруженная магическими пленниками, осторожно перебирая пальцами, словно ловя вибрацию от земли и вдыхая запахи. ― Миледи, мы чувствуем ваше напряжение, оно отдается болью во всем теле, прикажите нам сделать хоть что-то. Люди стягивались к воротам внутри куска скалы – входу к арене. ― Занимайте свои места…― Ингрид растворилась в толпе. И снова эта вонь в коридоре на пути к последнему бою, этот смрад, просачивавшийся вместе с сырым сквозняком из крытой арены в сторону камер. Хэддок медленно шагал, подталкиваемый копьями. Его вели все те же четверо бугаев, едва помещавшихся в проходе, и все время с особым рвением пытались пнуть, пихнуть, подтолкнуть или задеть его тем, что обсуждали внешний вид, странность его глаз и жуткую маску из черной чешуи. Хэддок предпочитал не слушать их, а просто молчать. Он думал об Эрете. Ночью его забрали в камеру по другую сторону арены, Стоика увели в клетку зрителей, он был в шаге от неизвестности. Немного ослабленный голодом и тем, что не использует полностью свои силы, полудракон медленно ступил на пыльную площадку Красного Колизея. Решетка со стальными прутьями не опустилась за его спиной. Ниракс приказал оставить ее открытой, дабы дать еще больше поводов для ставки: а сбежит ли дракон? Нет, не сбежит. Он покорно получил в руки клинок. Отражение в исцарапанном лезвии отказалось отвечать на все его простые вопросы. Зал ревел от удовольствия и предвкушения. Названный брат вышел на арену с таким же оружием. Стоик впился в прутья решетки до боли. Сердца стучали в разнобой. Глухо, быстро. Эрет знал, что заставят драться или застрелят. Выхода нет. Это тупик. Их ждала цепочка смертей, которая завершит жизнь целой семьи. Прозвучал сигнал. Кто-то протрубил в рог и привлек все внимание в противоположную сторону от арены. Вспыхнули два пылающих чана по бокам от места, походившего на ложе правителей или тех, кто устраивает эти сражения. Ниракс, завернутый в красную бархатную накидку с золотым орнаментом, вышел вперед к краю. Взмахом руки он прекратил все разговоры. Голоса стихли. Иккинг ждал появления его голоса, который эхом бы отразился в Колизее. Настала гробовая тишина. ― Ирония в том, что не вразуми я тебя много лет назад, подобное случилось бы гораздо раньше и на равных, ведь так, дружище? ― Иккинг, я не хочу этого, брат… ― Знаю. Ты прости меня. Я заварил кашу. Игра не стоила того. ― Увидимся в чертогах Одина? ― Это вряд ли, Эрет… ― Тогда мы с Хелль будем ждать твоего схождения в ад, ― сын Эрета улыбнулся сквозь гримасу отчаяния и приготовился к кульминации своего существования. ― Обещаю, что не заставлю тебя ждать! У Стоика вот-вот остановится сердце. Хэддок отвел в сторону меч и медленно пошел в сторону противника. Эрет сделал точно так же. Иккинг слышал, как быстро билось сердце отца, и как сердце друга спокойно отстукивало свой предсмертный ритм, словно успокоилось и ожидало участи. Шум в ушах от нахлынувшей крови не давал адекватно оценивать обстановку, мурашки пробежались вдоль хребта и растаяли. Между ними оставалось не более десяти метров, напряжение можно было резать ножом, как вдруг на постаменте распорядителей раздались вопли. А с противоположной стороны зазвучал голос. Пленники обратили взгляды в его сторону. Голос стал неразборчивым, громким, он раздался в тишине, пока все затаив дыхание разглядывали распорядителя игр. ― А игры все интереснее, ребята… ― стража распорядителей приставила оружие к горлу каждого, кроме Ниракса, ― начало вам объявит мой дорогой друг Кормак. ― Не понял? ― Хэддок немедленно обернулся к воротам в подземелье. Из глубины подземелья шел этот низкий странный голос, напевающий собственный мотив… Все стихло. Земля слегка дрогнула, Иккинг проникся трепетной дрожью… Эрет крепче сжал меч. На свет площади вышел Кормак, лично доставивший сюда Эрета. ― До сих пор помню те славные деньки, когда главной проблемой было, не разозлив Блудвиста, доставить драконов, да Эрет? ― Что происходит? Теперь ты правишь Колизеем? ― Иккинг злобно сверкнул глазами. ― А для Вас это имеет значение, господин Бранд. ― Он стрелял в Ингрид, ― Эрет двинулся вперед, но Хэддок рукой преградил путь. Раздался крик и удар, снова крик и лязг металла. Иккинг и Эрет вместе с толпой переключили внимание на ложу работорговцев. На шею распорядителя накинули тонкую холодную цепь. Ниракс побагровел и цепляясь руками за горло. Звенья сдавливали вены, артерии, надрывали изнеженную тонкую кожу шеи от каждого лишнего движения, а ведь конвульсии в попытке глотка воздуха мучительны. Ниракс отчаянно пытался вырваться, он слишком сильно рвался к жизни, что не смел и думать, что так же резко и неожиданно накинутая железная удавка слетит, а он сам шагнет с постамента арены и его жизнь оборвется на каменных плитах… Его окружение уже не смогло увидеть этого прощального полета. Лишь группа убийц стояла на балконе наблюдая за происходящим. ― Что же вы стоите, мальчики, а где спасибо? Прикормленные зрелищем зрители сидели на своих местах и не думали покидать амфитеатр арены. ― Когда мы с тобой служили Блудвисту, мы любили охоту, любили давать дичи некоторую фору. В память о тех днях я дал фору тебе, так я сказал, ведь я буду охотиться на тебя. Сегодня дали фору мне…А ты, ― он ткнул пальцем в сына Стоика, ― я помню твой драконий голос, господин Бранд, он был в моей голове, сказал, что за мой поступок до единого вырежешь каждого, кто мне дорог, а за мной придешь в самую последнюю очередь с самой страшной из всех существующих пыток, ― под носом пробежал ручеек черной крови, с правого виска так же медленно стекала она. ― Это был не я. ― Теперь я это знаю… ― Откуда? ― Она шепчет мне… Кто выбрал покой, допускает ошибку, положившись на чувства бес- бесп-печ-но… Он затих, сполз медленно хватаясь за влажные камни и перестал дышать. Скрежет о стену раздался в тиши. Из тьмы выкатился окровавленный сдавленный шлем. ― Человечность меня привлекает не шибко, милый мой, она тоже не вечна… Из мрака коридора сделала шаг в сторону света женщина с высоким рыжим хвостом и окровавленными кинжалами. Янтарное свечение глаз, маска из прозрачной чешуи с рыжим отблеском и ужасающее блаженство на ее лице. ― Нет… ―Стоик отталкивал от краев решетки других пленных, пытаясь подобраться чуть ближе к сыну. ― Сказочное появление, не правда ли, брат… Я чую твой запах, я чую твой страх, я пришла на зов. Она щелкнула пальцами и рассредоточенный отряд начал бойню в зрительном зале. На арену больше никто не смотрел. Кто мог выбраться образовал толпу, которая в панике сама себя давила. Всюду слышались крики, но троица на арене этого будто бы не замечала. ― Ингрид, ― Эрет уж было бросил меч и рванул к ней, но Иккинг так и не убрал руку ― Нет. Освободи заключенных. Она не в себе, я разберусь. ― Привет? ― Этого не должно было случиться, пожалуйста, давай выберемся сейчас, вместе сможем это обратить, ты не так давно ходишь с чешуей, еще есть время. ― Больше нет его, да и не нужно мне. Это не проклятье, а мой дар, Иккинг. Эрет вернется домой, а вот ты, ты нет. Глаза ее загорелись красным пламенем, и она сделала шаг к брату. ― Что ты хочешь этим сказать? ― Старший брат, мой защитник, от кого ты меня защищал? От меня самой? Глупец! ― от крика дрогнула земля ― Ингрид, послушай… ― Ты меня годами сдерживал, не давал развивать эти способности, ты держал меня за кого, за эксперимент, хотя сам обладаешь силой. Но милый мой, ты не годишься мне и в подметки! ― снова шаг и пара глубоких трещин на каменной арене. ― Ингрид! ― Столько лет я блуждала во тьме! Столько раз я мучила себя! Из-за тебя и твоих наручей! ― она отшвырнула его в сторону как тряпичную куклу ― Черт! Ингрид! Что творишь!? ― Это моя мощь, моя сила! ― все вокруг задрожало, рядом с ней упала пара сталактитов, ― Хватит отнимать мое по праву! ― Ингрид, ты нас погубишь!!! ― Значит судьба? Если такова она, я только преподам тебе урок! Хэддок вскочил на ноги и схватил свой клинок. ― Ингрид, не смей! ― Эрет вскрыл замок на клетке для рабов и те смешались с толпой так быстро, что не успел он опомниться, как Стоик оказался рядом, они вместе стали наблюдателями сцены между братом и сестрой. Хэддок кинулся со всех ног в противоположную сторону, но в эту же секунду его сестра ринулась за ним. Успев схватить его, она увалила Эгиля на песок. Одним сильным ударом ноги он оттолкнула ее от себя. Он лишь смог выбить клинок из ее руки и отшвырнуть в сторону. Вскочив на ноги, девушка с голыми руками бросилась на своего «врага», поглощенная горячей злостью. Но тот был сильнее ее. Блокировав несколько ее ударов, он схватил ее за горло и отбросил в сторону. Силу он явно не рассчитал, ведьма влетела в каменную стену арены и сильно ударилась. Переведя дух, она смахнула с плеча растрепанную кудрявую рыжую косу и вновь встала на ноги. ― Перестань! Я не хочу тебе навредить! Мы не враги друг другу! Прокатившись по холодной земле, она поднялась на ноги. Но и этого не было достаточно. Ответный удар и Иккинг сам лежал на земле, отплевываясь от крови, стекающей с уголков губ и царапин на щеке. Собирая силы, он чувствовал вкус песка на своих зубах. В воздухе появились сладковатые и в то же время отдающие металлом нотки аромата горячей крови. ― И что, ты просто отлупишь меня? Воспитаешь вот так? Это не ты, Ингрид, в тебе говорит драконья кровь! ― Во мне говорит моя воля, а не кровь дракона. ― И что тебе велит? ― Наказать тебя… ― Ты думаешь, врезав мне пару раз, ты докажешь, что меня можно сломить? Я тебя сам сейчас проучу, а когда вернемся домой я вылечу тебя, ты не станешь такой как я! ― Это не болезнь, это лекарство. Зачем меняться? Иккинг схватил оружие и вновь поднялся на ноги. Его сестра, держа в одной руке меч, медленно вышел вперед. Правители Арвендпорта снова сошлись в бою на мечах. Мужчина, резво замахнувшись клинком, бросился на нее. Стараясь настигнуть и сокрушить противника силой ударов, она еще и успевала уворачиваться от резких ударов. В очередной раз, отразив удар клинка, воительница уже было нанесла сокрушающий удар, но лезвие просвистело в нескольких дюймах от головы врага. Напряжение достигло своего пика. Мгновенно придя в себя, брат, давясь злобой, стал размахивать мечом во все стороны ― Я не так представлял себе встречу с дочерью! Эрет, мои дети поубивают друг друга! Останови их! Они не успели и шевельнуться, как Ингрид взяла верх в бою и ухватив за горло Иккинга, рыча впечатала в пол арены. ― Я хотела, чтобы меня принимали такой какая я есть, а твои наручи заставили меня столько лет жить в страхе, это ты со мной сделал, ты заставил меня так ненавидеть себя, ты, ты, ты! ― Зачем ты… мне больно… ― А мне? Мне не больно? ― Я только хотел тебе добра! ― А надо было спросить чего я хочу для себя ― она смягчилась и глаза перестали сиять красным, снова стали голубыми. Она хотела лишь ударить его в последний раз, чтобы остаток злости вышел прочь, но не успела. По затылку она получила крепкий удар тупым краем меча. Все вокруг резко почернело, и она свалилась рядом с братом. Стоик и Эрет оттащили ее в сторону и уложили головой на колени отцу. На глазах стоика ее лицо вновь покрылось полупрозрачной маской из драконьей чешуи. Но даже та не могла скрыть схожесть черт лица с образом молодой Валки. ― Норны… Это чертова правда. Иккинг открыл глаза и увидел размытую ладонь, протянутую ему. Ухватившись за нее, он поднялся и только сейчас увидел перед собой ее. Все те же голубые глаза с волнением смотрели в упор. Никакого страха не было, лишь перехваченное дыхание. Свободной рукой она смахнула шерстяной капюшон плаща и дернула Хэддока в свою сторону. ― Хофферсон ― Успела… Он обнял ее, хотя руки чересчур дрожали, вспоминал их последнюю встречу, такую далекую и печальную. Отпустив ее, взглянул на следы прошлого сражения, вспомнил, как тогда на Олухе он осторожно провел вдоль пореза на ее виске. Будет шрам – решил он. Вот и сейчас посмев убрать когтями прядь волос он в этом убедился. ― Затянулся. Это было так давно. ― Ты как? ― Отвратительно, как видишь. Остальные где? ― Часть пленников еще в камерах, их нужно освободить, Плевака и Задирака туда пошли, остальные с драконами. ― Сын! ― Хэддок и Хофферсон обернулись на голос Стоика. Эмоциям Астрид не было предела, даже без огромной рыжей бороды она узнала своего вождя. ― Никогда не думал, что воссоединение семьи пройдет таким жутким образом, ― Иккинг взглянул на постамент, где были убиты Ниракс и его приближенные. Стража без сил лежала рядом с мертвыми. Власти над их разумом Ингрид пока не имела. Все напряженно рассмеялись. Старший брат сел рядом с Ингрид и постарался привести ее в чувства. Та с гримасой открыла глаза и посмотрела на окружение. ― Это за ту нашу ссору, да Астрид? ― Ты сегодня была вне себя, я тебя знаю другой. ― Ты была бы очень на нее похожа, если бы не чешуя… Ингрид медленно обернулась назад и увидела мужчину с такими же рыжими волосами, собранными в пучок. Он пах точно так же, как и вещи в старом доме вождя на Олухе и голос его был как в видениях, что посылал Иккинг тогда. Сопоставить факты не составило труда, как и начать испытывать жуткое чувство стыда, словно ты провинившийся ребенок, перед родителем. Неожиданно по земле вновь прокатилась еще более сильная дрожь. Астрид схватила Иккинга за руку. Что-то явно было не так. ― Эта каменная головка сыра мне не внушает доверия. Пора убираться отсюда, ― Эрет взял жену на руки, пока та не сделала больших глупостей окончательно придя в себя. ― Как голова болит… Вот-вот расколется ― Ингрид закричала и снова пара сталактитов рухнула со сводов пещеры. На каменном полу появилось пару неглубоких трещин. ― Это что-то новенькое. Иккинг отпустил руку Хофферсон и слегка встряхнув сестру поставил ее на ноги. ― Ты что натворила? ― Теперь он в моей голове, зовет меня. ― Кто зовет? Бранд стоял напротив дезориентированной Ингрид и смотрел на нее постоянно повторяя вопрос. Вместо ответа он почувствовал удар, шедший из-под земли. Снова удар и пара глубоких расколов. Стоик подошел к девушке ближе, но та боялась смотреть ему в глаза, поэтому цеплялась взглядом за дрожащие в пыли мелкие камни. Вождь вложил ее покрытую чешуей руку в свою. Девчонка дрогнула и осторожно посмотрела на отца. Тот осторожно провел пальцем вдоль шершавой драконьей кожи вплоть до перехода ее в человеческую. Старый викинг не понимал всего происходящего, но очень хотел, чтобы его семья, пусть и такая странная, больше никуда не исчезала. Он заглянул в испуганные глаза загнанного зверя, ровно такие были у драконов, на которых они с Плевакой так долго охотились. Этот загнанный зверь ждал решения, ей все равно было на происходящее вокруг. Вождь несуществующего племени, вдовец, отец двух детей, с которыми магия драконьей крови поступила жестоко, он должен был сделать выбор. Шершавая ладонь скользнула к когтистым фалангам Ингрид и крепко сжала их. ― Успокойся, ― еле различимо произнес он и не разжимая ладони повел Ингрид к ступеням. Эрет шел рядом и все время оборачивался в сторону Иккинга. Тот лишь кивнул, чтобы уходили быстрее. ― Ее сила свела ее с ума? ― Нет, она еще не обладает необходимым контролем. Здесь иное, что-то такое, чего она не может осознать. ― Но она говорит, что кто-то зовет ― И этот кто-то ей не по зубам, еще нет. Я должен понять, что именно она сделала. Эти толчки не ее рук дело. Встав на колени, он прислонил ладони к плите. Девушка села рядом. В глубине ощущалось движение, а после донесся содрогающий все вокруг крик. Дрожь резко возросла. Драконий зрачок Эгиля Бранда сузился, и он резко вскочил, крича «назад!». Плита между ними раскололась пополам, словно битая посуда, ее края стали расходиться в разные стороны поднимаясь вверх так быстро, что удержаться на ногах было невозможно. Девушка скатилась кубарем, и кусок скалы накрыл ее, оставив огромный треугольный тоннель между частью стены и лестницей к выходу, оставляя едва проходимый участок, который придется преодолевать ползком. Вторая плита рухнула рядом с Иккингом, придавив лишь кусок рубахи, которого пришлось лишиться, разрывая когтем. Раздался внушительный рев и шквал огненных колец вырвался из-под земли со столпом каменной пыли. Последнее, что смогли увидеть глаза – огромное белое тело, окруженное огненными залпами и страшный удар, вслед за которым рухнула крыша арены. Хофферсон открыла глаза не сразу. В ушах был страшный звон, в легких куча пыли, которая мешала дышать. Она лежала на ступенях в проходе на пути к выходу. Первое, что стало видно после того, как земляная взвесь немного улеглась – огромное яркое прорубленное острыми зубами как бритвой окно на поверхность и падающий с пыльной взвесью белый снег. Иккинг был цел, но завален землей практически полностью, так что ему потребовалось больше времени, чтобы выбраться и прийти в себя. Хофферсон села на ступени пытаясь прийти в себя, не понимая происходящего. Она не звала Хэддока, она даже не понимала, кто она в этот момент. В чувства ее немного привела тряска. Это была Забияка, спустившаяся за ней в подземелье. Крыша могла вот-вот рухнуть снова. Она начала оттаскивать подругу к выходу, но девушка сопротивлялась и совершенно не понимала, что вторая наездница хочет ей сказать. Весь пыльный, но живой и невредимый сын вождя выбрался и что-то кричал оглушенной Астрид. Та не понимала ничего, все было мутным, замедленным. В ярком белом свете струившемся с пыльным снегом мелькнула огромная черная ревущая тень. Ночная фурия вытащила своего хозяина и вынесла на свет дня, опустив на крепостную стену. Девушки выбрались через главный вход Вокруг были сплошь разрушения. Куски горной породы, вылетевшие вместе с драконом из-под земли, разметало по всей территории Слэйвтауна. Дезориентированный озлобленный дракон кружил в небе дьявольски вопя. Огромный белый, с редкими красными отметинами в виде шипов на голове и кончика хвоста. Белоснежные зубы начиная от челюсти в три ряда уходили глубоко в глотку этого существа, там же исчезали остатки скалы. Он давно не видел света, нужно было снова привыкнуть. Пробуждение было не запланированным. Ингрид призвала Вопль Смерти. Появление не было на руку никому - ни врагам, ни союзникам. Драконы сидели на земле внимательно наблюдая за разбуженным Воплем. Стоик и Плевака встретившись спустя столько месяцев вновь были готовы как в старые добрые времена выйти на охоту на дракона, вот только присутствие огромных ящеров у него за спиной, не давал покоя. Он еще не был готов к такому водовороту перемен. Сердце сжималось от вида своего ребенка верхом на огромном черном драконе. ― Я не смогу его контролировать! ―кричал наездник своим друзьям внизу, ― Один не справлюсь с ним, Ингрид! Девушка подняла руки и Змеевик Астрид схватил ее и опустил рядом с братом. ― Я больше не чувствую своего контроля над драконами. Я только его крики в своей голове слышу. Даже в сознание Громгильды еле как пробралась. ― Нам нужно его успокоить и усыпить, иначе он сойдет с ума и отправится дальше разрушать города. ― Сначала его нужно поймать. Я цепь видела от герсы, ее длины хватит, чтобы сделать узду. ― Он ее перекусит. Ингрид лишь помотала головой отрицательно и указала на вырванную цепь с зеленоватым металлом. ― Сплав охотников на драконов. Ингрид, мы оба знаем, что можем не выдержать. Это будет предел всех возможностей. ― Я знаю. Есть другие предложения? Еще для этого нужен третий более-менее опытный наездник. ― Хочешь Астрид сделать приманкой, издеваешься? ― Разве кто-то способен навредить наезднику Ночной Фурии… Придется рисковать. Она справится, а вот мы, процент очень мал. Послышались крики, стали заряжать арбалеты. Выбившийся из подчинения Маргус командовал отрядом охраны, его глупый план поразить дракона градом стрел явно не был продуман, они не знали, что его чешуя одна из самых прочных среди ящеров, здесь он даже щекотки от копья не почувствует, только разозлится. Ингрид выхватила копье, лежащее под ногами и пробежалась по стене, пытаясь разобраться с арбалетчиками, выбивая из рук оружие, ее брат когтями переламывал основание арбалетов, когда он добралась до Маргуса, то схватила его за горло и подняв над землей свесила с крепостной стены. Тот корчился и что-то шептал. Ох как же ей хотелось сдавить пальцами чуть сильнее и прекратить его земную жизнь, но вместо этого она просто разжала их и бывший раб свалился со стены в стог сена. Ярость необходимо было контролировать. Хэддок просмотрел все возможные варианты развития событий, которые только могли прийти на ум. Нужен был еще один участник. Беззубик спустил их с Ингрид к остальным. ― Рыбьеног, Плевака, забирайте близнецов и с драконами выводите народ. Мы остаемся, чтобы закончить дело. Астрид нервно посмотрела на ревущего в небе Вопля, который начал отгрызать куски от скалы, а потом на Иккинга, глядевшего на нее в упор. ― Что вы задумали? ― Продолжить семейное дело. Обширный нахмурил брови и принял серьезный вид глядя на своих детей. ―Мы с сестрой закончим дело, но нужны две приманки. Одна на земле, другая в небе, я доверяю тебе Беззубика, Астрид, только ты кроме нас можешь управлять Ночной Фурией, он к тебе привык уже. ― Вопль еще детеныш, они обожают яркие источники света, ― Ингрид дала ей зажженный факел. ― Ты заманишь его под городские ворота, когда народ убежит, мы дальше берем его на себя. ― А моя роль? ― Ты опустишь решетку герсы, когда Астрид тебе скажет, дальше она заберет тебя и вынесет за пределы моста. Стоик согласился, бегом к воротам занимать позицию возле рычага. Ингрид схватила тяжелую цепь одной рукой и звеня ее кольцами потащила к выходу. Бранд и Хофферсон остались вдвоем. Воин нахмурился, и тень пала на его суровое лицо. ― Я в затее не до конца уверен. Как ты знаешь ни один план не дошел до конца. ― Будем сильными. До конца. Иначе бессмысленно. ― Слушай, у нас вечная куча недомолвок и прочего, ― он опустил глаза и старался смотреть все время в сторону, ― но кажется, что для нас двоих то, что мы ощущаем понятно уже давным-давно. Обещаешь, что дождешься моего возвращения в Арвендпорте с остальным, если вдруг пропаду? ― Все вокруг рушится, а ты решил сейчас об этом говорить? Да! Я обожаю наши недомолвки и дома я тебя дождусь чтобы их прекратить. ― Да я вот такой…это хорошо. А будешь ждать возвращения кого? Дракона, Иккинга Хэддока или Эгиля Бранда? ― Просто тебя. С чешуей или без, не важно. Хофферсон села на спину Фурии и ветер с колючим снегом оставил за ней шлейф. Эгиль оглядываясь бежал к главным воротам. Разбуженный вопль заглотил наживку. Маленький яркий огонек манил его как мотылька. Но Ночная Фурия была быстрее и маневреннее. Сжавшая ручку седла наездница молилась всем богам, чтобы удержаться на резких поворотах и не вылететь в пропасть. Крик дракона сотрясал все вокруг. Гигант издал свой оглушающий вой и дезориентировал Беззубика. Астрид не слышала ничего, кроме собственных мыслей и отдаленного мерзкого писка в ушах. Все было резким, мелькало перед глазами до тех пор, кока кольца огня не пронеслись в паре метров от нее. Черный дракон несся, разрезая воздух практически в слепую. Ингрид с братом вытащили огромную цепь к середине моста, когда рядом с ними пролетела тень, за которой яростный Вопль снес одну из опор вынырнув на перерез. Конструкция устояла, но вибрация от удара хорошенько прошлась сквозь все тело. Дракону уже не нужен был его источник огня, факел погас. Бранд размахивая руками указал Беззубику на ворота. Крича в унисон с драконом Хофферсон пронеслась под воротами, призывая Стоика. Перед самым носом Вопля Смерти герса из металла охотников опустилась и последовал оглушающий всех удар. Громадные разомкнутые челюсти выкатились к основанию моста. Фурия вытащила вождя до того, как раздробленные в крошку камни посыпались вместе с обвалившейся крепостной стеной. В воздухе было столько серой пыли и земли, что можно было подумать тут прошлась песчаная буря. Слышны были лишь удары камней и лязг звеньев цепи, которую брат с сестрой сжимали в руках. Люди по ту сторону моста ропча наблюдали и ждали. Звуки, которые все слышали в тот день были жуткими, такими, что под стать ночным кошмарам. Цепь гремела, вопил гигантский дракон, оглушая всех. Все звуки казалось проникали сквозь поверхность воды и были настолько приглушенными отдаленными, что разобрать было практически ничего невозможно. Сквозь серую стену пыли то и дело вылетали огромные валуны мостовой. Дракон изрыгал последние залпы огня, поддерживая эту завесу. В мутной пыли перед его красными глазами сверкали две пары угольков – синяя и желтая. Они взывали к чудовищу. Говорили с ним. Ничего не работало, челюсти, замотанные цепью, двигались в разные стороны, долго их это не удержало бы. А разрозненный драконий гипноз не давал нужного результата. Драконий металл ослабил их. Они не были одним целым, каждый мог пробраться друг другу в голову, но вместе они не действовали. И, наконец, до Иккинга дошло почему. Промелькнула единственная правильная мысль, способная помочь обрести контроль над зверем снаружи и внутренним драконом. Он взял сестру за предплечье и остановил от ее безуспешных попыток проникнуть в голову сведенному с ума Воплю. Собственным острым когтем он рассек левую ладонь и глядя желтыми глазами на сестру ждал пока она сделает точно так же. Ингрид рассекла ряд чешуи на правой ладони. Эгиль взял ее за руку. Спустя столько лет кровь двух Смутьянов смешалась. Ее была от дракона Драго, жестокого как его повелитель, его от дракона Валки, защищавшего слабых, но не себя. Ингрид поддавалась сплошной ярости и мечтала о мести столько лет, Иккинг прятался и укрывал беззащитных, не жалея себя. Они были так не похожи, ведь драконья кровь в них разнилась. Теперь же она смешалась и наполняла их вены своей магией. Глаза их перестали гореть разным огнем, свечение спустя столько лет приняло мягкий зеленый оттенок, такой же, как и их человеческий цвет глаз. Брат и сестра попробовали вновь привлечь внимание дракона. Тот был готов реагировать только при присутствии отвлекающего источника света. Им самим пришлось таковым стать. Искры, ползущие сквозь темноту, оставляющие за собой редкие, разбросанные во тьме огоньки, множащие свет, — в то время как ночь гораздо сильнее… Крохотные легкие чешуйки сотнями отходили с их кожи и моментально сгорали, разлетались тлеющими среди пыли. Тени ложились на камни. Дракон замер. Солнце скрылось за горами. В клубах пыли затеплился свет. В сумерках виднелись лишь «светлячки» в тумане за пропастью. Они летели едва уловимые дуновением ветра куда-то вниз в немую глубину. Громыхнула цепь в последний раз. Шум и вой сменила абсолютная тишина.

***

Эта Тишина продолжалась долгие месяцы в голове Астрид. Наверное, все было к лучшему, думала она, когда очередным летним утром выехала за пределы Арвендпорта. Вымощенная камнем дорога вела из чащи леса к реке в Пограничье. Просветы зеленых и редких желтых листьев сменяли верхушки хвойных деревьев. Яркие брызги, разливаясь в уголках тропы, становились вдруг вечной зеленью хвои. Впереди бурлила все та же река, за ней поле полное диких ароматных трав. Просто прогулка туда, откуда все началось. Возможно, это ее успокаивало. Часто по утрам она поднималась холм, полный фиолетовых и синих цветов — и все прояснялось. Мир никогда не был таким ярким. Что бы с ней не случалось в прошлом, теперь все было в порядке, все в абсолютном, полном порядке. Она понимала, что границы между человеческой сущностью и нашим зверем внутри условны. Любые границы условны. И созданы, чтобы их переступать. Каждый сделанный выбор определяет нас, и нет пути вперед или назад, просто есть недвижимое сегодня, в котором мы выбираем раскрывать что-то темное потаенное внутри или избегая этого быть светлыми добродетелями. Все условности, написанные нашей судьбой, на самом деле преодолимы, стоит лишь поставить для себя эту цель. И даже жизнь в ожидании может привнести что-то полезное. Например, это осознание того, что мир не вылечивается от войн, а добивается лишь передышки на несколько лет или столетий. Нужно лишь ухватиться за эти мгновения и проживать их свободно. Стоик хотел видеть Олух. Ему труднее всех далось все это приключение. Новообретенная семья согласилась его сопроводить туда. Но полеты на драконах были не для него. Пока еще нет. Эрет решил плыть на своем корабле. Пепелище острова обросло травой, руины покрылись мхом и всюду зеленели растения. Ему необходимо было увидеть дом, не чтобы окончательно сойти с ума, чтобы привести в порядок чувства и мысли...Чтобы осознать до конца насколько теперь его жизнь изменилась. Спустя столько лет он стоит рядом с сыном и держит за руку дочь, о которой никогда не узнал бы, если бы не все планы Сморкалы. О последнем вождь больше не думал, из своего большого сердца он постарался выгнать всю черноту и боль, причиненную покойным племянником, его подорванное в Красном Колизее здоровье тоже не позволяло много переживать. Он хотел забрать дорогие сердцу вещи и проститься с родной землей. Ингрид приняла во внимание все свои прошлые ошибки и научилась контролировать свой гнев, а вместе с ним и силу, что несказанно радовало ее отца и мужа. Стоик смог узнать ее получше и первое впечатление о ней как о безумной валькирии стерлось из памяти… ну почти. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что она способная знать многие вещи наперед и контролировать драконов, хотя это больше не пугало, а только поражало его воображение. Астрид не хотела видеть Олух, назад возвращаться даже ради воспоминаний она не желала, поэтому не отправилась с ними. Почти месяц она получала лишь письма, приносимые почтовыми Жутями. Его письма. Этим утром она перечитывала очередное. Оно было последним: «Корабль Эрета скоро доставит нас всех домой, я больше не считаю свое присутствие здесь бесполезным. Можешь гордиться, мне кажется я победил последнее чудовище – свой страх быть частью семьи. Пришлось заново узнавать своего отца, отстраивать сожженные нами мосты, я не жалею ни капли о всех своих поступках, правда понимаю это только теперь. Все случившееся с нами было так, как должно было быть, чтобы все могли вынести свои уроки. Еще я рад, что мы с тобой решили наши недомолвки перед отъездом и мне не придется возвращаться со страхом ощутить себя чужим тебе человеком, наверное, на расстоянии особенно хорошо понимаешь, как сильно кого-то любишь. Это путешествие дало много пищи для ума. Ты знаешь, я перестал искать что-то вне себя и прислушался к тому, что уже есть внутри. Люди ведь боятся того, что внутри, а это единственное место, где они могут найти то, что им нужно. Каждый раз заглядывая себе в душу я вижу тебя. Наверное, теперь осознаю, что счастье — это дойти до той тонкой грани безумия, когда черта между сознанием и реальным миром уже стёрта, когда просыпаешься и засыпаешь с мыслями ни о собственных изъянах, а о тебе, когда хочется жить, любить, видеть твою улыбку по утрам. Возможно, я всегда знал это — именно ты станешь моим спасением, но всегда был и страх перешагнуть через эту грань, думаю у тебя тоже. Эти мысли не дают мне покоя по ночам. Но закрываю глаза и представляю, как совсем скоро я вернусь. В такие мгновения я слышу твое сердце также четко, как свое, и понимаю, что разлука — это иллюзия… Уже представляю, как ты читаешь это сидя на холме, день наверняка солнечный и даже теплый, только представь, что я вот-вот появлюсь за спиной…Обещаю, так и будет» Астрид улыбнулась и медленно обернулась. Он шел по тропе в одиночку, сойдя на берег один. Остальные морем доберутся прямиком до Арвендпорта. Но он этого не хотел, все было ради того, чтобы она просто обернулась и обещание им данное в письме было выполнено. Высокий человек с каштановыми волосами, отливавшими на солнце рыжеватым отблеском медленно поднимался по склону. В руке был черный тканевый сверток с парой старых вещей с Олуха. ― Как ты всегда это делаешь, как ты все рассчитываешь до мелочей? ― Она улыбаясь разглядывала его издалека. ― Оно само выходит так. Я просто знаю тебя хорошо. Ну, что сейчас скажешь? ― Что тебе с чешуей было лучше, ― засмеялась она ― Как скажешь, ― на его лице медленно стала появляться драконья кожа в виде маски, но Астрид это нисколько не смутило. ― Мне нет разницы, люблю и таким, но все же… ― Все же я сам ее не очень жалую, да, ― легкие чешуйки моментально сгорали, разлетались тлеющими словно искорки от костра, и кожа вновь становилась человеческой, ― и я знаю, что мне самому комфортнее так. Он наконец дошел до нее. Прижал к себе и ощутил запах ее волос, смешавшийся с ароматом луговых трав, ее прохладное дыхание и тепло кожи. Лучше что-то придумать в тот момент было невозможно. Он был дома. Он был с ней. Был абсолютно счастлив.