Северная птица

Он не видел дороги, по которой его везли, ведь все время на голове был старый пыльный мешок, странно пахнущий плесенью и землей. Кажется, в таких обычно хранят овощи зимой, чтобы сберечь от вредителей. Периодически в голове был странный жуткий гул, чувство оглушенности, что, впрочем, и неудивительно, ведь удар по голове был сильный. Боль все еще отдавала в затылок и отзывалась периодически тошнотворным комом в горле, а может, это было следствием качки и пары ударов о повозку, в которой его отправили. Мысли вряд ли бы собрались в кучу, если бы он попытался вспомнить события последних двух дней. Мореплаватель блуждал во тьме, что жила у него в мыслях и, кажется, совсем заплутал… Эрета, связанного и безоружного, доставили к самой крупной точке для продажи рабов для боев на северной стороне континента – Красный Колизей. Место было что ни на есть самым подходящим для того, чтобы в заточении провести свои лучшие годы жизни. Дорога пересекала широкую долину, которая не подавала признаков жизни даже весной, все здесь было безжизненно и пусто. Только зима могла украсить серую пыльную пустошь и спрятать все под снежным одеялом. Путь был вымощен камнем, был расчищен, что говорило о том, что данное место пользовалось большой популярностью у разного сорта негодяев, мошенников и любителей жестокости, слетавшихся сюда, как пчелы на мёд, в любое время года. Долина упиралась в горы, они постепенно окружали ее и становились все выше. Муж Ингрид не видел всего этого, но вот каждый его позвонок ощущал все камни, попадавшие под колесо телеги, в которую его бросили, как мешок с навозом. В конечном итоге путь заканчивался у двух каменных столбов, меж которых сужался и становился частью огромного широкого массивного каменного моста, переброшенного через ущелье прямиком к серым блеклым сводам крепостной стены, кольцом отгораживающую бывший город для работорговли, а теперь и арену для их боев. Защита была надежной. Толстые прутья подъемной решетки двумя рядами впивались в землю. Караульные на стенах ходили вооруженные до зубов и были готовы застрелить любого беглеца или непрошенного гостя из своих верных арбалетов. Достаточно было лишь нажать на спусковой механизм, и с визгом стрела срывалась, дабы поразить цель, и Слэйвтаун будет последней точкой, где ступала нога бедняги. Вряд ли Эрет знал это, ровным счетом, как и то, что Дэклан далеко отсюда обмолвился Астрид, что на свободу выходят лишь после того, как испустили последний вздох… Его доставили в одну из камер, избавили от мешка на голове и окатили ледяной водой, дабы привести в чувства. В холодной клетке протяжно скулил сквозной ветер. Он проникал изо всех щелей и сливался с едва согретым пыльным воздухом, пропитанным многолетним смрадом. Все тут напоминало Эрету о тех временах, когда он, будучи ловцом драконов, так же бросал людей и драконов в ящики из прутьев или отводил вместе с другими охотниками сюда ради получения выгодного вознаграждения. Все это осталось далеко в прошлом, в другой жизни, где он еще не встретил Иккинга и Ингрид, а был жалкой пешкой Драго Блудвиста. На его памяти тут не бывало так безмолвно, вечно кто-то ныл, бранился или истошно орал от боли, когда ему заливали очередные раны кипятком, чтобы хоть немного попытаться спасти конечность... Тишина не давала ничего хорошего никому, кто сидел за ржавыми прутьями решеток. Это лишь еще раз подтверждало всю безысходность положения дел тех, кто угодил в число «счастливчиков», ожидающих своего часа. И когда время придет, любой из них должен будет выйти на арену и биться ради забавы тех, кто заплатил за представление. Теперь мореплаватель выгодный боец, станет участником денежных споров и драк, подведет кого-то или обогатит, не знает сам, но уверен в том, что одному не удрать. Зрителями этого поганого зрелища были разбогатевшие на торговле рабами купцы, бывшие охотники на драконов, бывшие друзья, если так можно выразиться. А они не прощают предателей и обиды. Над ним смилостивились и дали немного еды через четверть часа. Но все это время кусок в горло не лез. Воспоминания двух дней давности разрывали его на части. Мысленно он снова и снова откручивал верхушку от тех песочных часов с запиской. «Она будет прекрасным дополнением в коллекцию» – фраза, эхом разносилась в пустоте, кожа словно заново чувствовала колючий морозный ветер, бивший в лицо, и тряску от быстрой езды через чащу… На холодных тонких запястьях нет наручей. Она ушла свободной, и от этого ему еще хуже. Сбитый дракон – мертвый дракон. Размышления были прерваны конвоем, людей послали для сопровождения на арену. Бойцам разрешалось тренироваться с другими пленными с условием, что ни один человек не погибнет до официального боя. Темный коридор с покрытыми многолетней копотью от факелов стенами пролегал между других клеток. Цепи были лишь на руках, чтобы он не мог навредить конвою. Особой ставки на то, что он попробует улизнуть не было, Эрету лучше других было известно об охране данного места. Мерзкий запах смрада и гнилого мяса, просачивавшийся вместе с сырым сквозняком из крытой арены поприветствовал бывшего охотника. С ним никто не говорил. Лишь изредка толкали вперед, когда казалось, что он шагает слишком медленно. В конце концов, его привели в цепях на арену. Решетка со стальными прутьями опустилась за его спиной. Один из провожатых крикнул ему, что самое интересное ожидает его впереди. Эрет сын Эрета оказался на большой арене для боев, совершенно по своему устройству не похожей на ту, что когда-то давно он лицезрел на Олухе. Все вокруг было сводами огромной пещеры с выемками и проходами на разных ярусах. Он находился в «каменной чаше», высота прямых стен которой достигала шести метров. В стенах арены было еще четыре входа с решеткой. С краю сверху вниз на пленника глядели острые железные копья, воткнутые по периферии. Не было ни единого шанса взобраться по стене наверх, где на расширенных краях располагались ряды с деревянными скамьями и многочисленными факелами, огромными чашами с горящим маслом, которые в достаточной мере освещали арену. Рядов со скамейками было пять. Все их обычно занимали приглашенные важные гости, такие как Готфри, например, или Дэклан Руфс, Кормак, а также те, кто поставил больше всех денег на одного из рабов. Мелкие зеваки или те, кто просто пришел с малой суммой для ставки или просто купил себе место для зрелища, могли ютиться в широких разно уровневых проходах этой огромной пещеры. Все стены ближе к куполу со сталагмитами были испещрены этими гигантскими дырами, подобно сыру. В них, свесив ноги, сидели остальные не особо знатные охотники и наемники. Во время зрелища можно было спокойно перекочевать на более удобную «площадку», ведь к каждому из таких проходов вела своя лестница. Такие перебежки часто заканчивались падениями пьяных людей. В основном они были смертельными, поэтому ничего не оставалось делать, как сбрасывать их еще не остывшие, пропитанные вонью тела прямиком в яму для боев. Именно поэтому здесь царил затхлый смрад, и было много человеческих костей, покрытых слоем пыли и частично пещерным песком. Было около двух дюжин бойцов, все разные. Кто-то участвовал в регулярных боях, кто-то в «золотых» поединках один на один, кто-то в общей драке с выпущенным зверьем. Результат один – зрелище и ставки. Ниракс обогащался в любом случае, зрители получали свое. Все это устраивали раз в семь дней, в промежутках между натравливанием людей друг на друга бойцы тренировались. Эрета закинули на одну из тренировок. Нужно это было, чтобы узнавали слабости друг друга, больше злились, чтобы кровь кипела и не теряли форму. Нельзя было ранить друг друга раньше боя, поэтому оружия не давали и сверху наблюдали за происходящим арбалетчики. Среди толпы Эрет никак не ожидал увидеть Иккинга, державшегося в стороне от всех рядом с высоким тучным мужчиной. И он никак не ожидал, что получит сильный удар от лучшего друга через несколько секунд ― Бранд! ― Эрет… Боги…Вставай, тут если не боролся в нужное время, то оставят без еды, а ты и так не в лучшем виде. ― Иккинг протянул ему руку и помог встать. ― Черт! Все нормально? Кто тебя поймал? ― Эгиль, я виноват! ― Я знаю, но виноват сам гораздо больше. Успокойся, не кричи так громко. Ингрид выжила. Эрет, она жива, она избавилась от наручей. Черноволосый воин закрыл глаза и сел на один из старых ящиков. ― Как это? Откуда уверен? Знал бы ты, как плохо было от того, что способна равная мне в силе сделать с сознанием. Она теперь немного покрылась чешуей и хочет кровавой расправы. Если еще не копалась в твоей голове, то не все потеряно. Боль чувствовал, кровь шла из носа? Было или нет?! ― Нет. ― Тебя не тронула, значит. Тебе же лучше, возможно ты будешь ее эмоциональным якорем, иначе я не представляю, как ее сможем угомонить. ― Иккинг осторожно провел когтями по затылку и нервно сжал волосы. ― Она достала ключ, теперь все, что столько лет мы подавляли, осталось без контроля. Надо было его просто расплавить, но если бы избавились, то она бы в лесу не выжила. А если бы не надевали вовсе, научилась использовать силу, и не было бы тут тебя. Все плохо, все отвратительно дерьмово! ― Ты тоже с кровью дракона, но способен контролировать себя и свою ярость. ― О, еще как не могу. Я Диорт в кучу пепла превратил. Стольких убил и покалечил, жестокость брала верх не один раз. А как я спокойно смотрел на пылающий Олух? Зрелище было сказочное, но для меня. И ты думаешь, что полудракона так все сразу послушали и вот так просто согласились. Нет! Я тогда тоже применил силу, я действовал в своих интересах. ― Так было нужно! Но рассудок твой при тебе, ты контролируешь силу сейчас. Были годы тренировок, Иккинг… ― Я Эгиль, тут я Эгиль. Я не безгрешен, но даже так я не использовал столько необузданного гнева и мощи, которые текут в жилах Ингрид. Она сильнее лишь потому, что не знает пределов своих возможностей, и она будет стремиться к тому, чтобы стать еще могущественнее. Она устроит тут кровавую бойню, и битва с Драго нам всем покажется детским лепетом в сравнении. ― Черт, брат! Как? Почему, обладая столь огромной силой, ты тогда торчишь еще здесь, ведь вряд ли смог хоть кто-то бы дракону перечить, здесь тебя бы не удержали. ― Я должен закончить дело и освободить того, кто во всей этой истории совсем лишний. Так искуплю вину. Эрет, я отца нашел. ― Отца? ― Эрет не успел произнести, как Иккинг выбил ногой ящик из-под друга и тот оказался на земле. Иккинг придавил его и замахнулся, делая вид, что хочет ударить. ― Готфри не убил Стоика, он продал его и разыграл похороны. ― Хэддок взглядом намекнул, что его внешность и без того привлекающая внимание бросается в глаза меньше, чем дружеская беседа впервые увидевшихся рабов. ― Эгиль, хватит вдавливать его в землю! Хочешь, чтобы в тебя всадил пару стрел? ― донеслось откуда-то сверху. Это был Ниракс, он внимательно наблюдал за всем происходящим на арене этим утром. ― Его здесь быть не должно! ― Дорогой мой фаворит, ты проявлял более теплые чувства к своему оппоненту Стоику, а тут сразу накинулся на человека, тот даже двинуться не успел. Сдается мне, что я не поставлю тебя со стариком. Будет интереснее смотреть на то, как ты со своей драконьей мордой будешь драться с тем, кто столько лет на рептилий охотился. ― Не понял?! ― Мы тут с моим старинным другом Кормаком решили, что это будет забавно. Даже забавнее того, что вы, два давних друга, сразитесь, а Стоику достанется тот, кто останется жив, он тут столько боев провел, я ему все-таки обещал. ― Я не собираюсь этого делать! Дьявол в теле человека огрызнулся, когда рядом с его ногой вонзилось острие арбалетной стрелы. ― Ты не понял? Завтра вы сразитесь. Отвертеться не получится. Иначе умрете оба, или же все-таки кто-то один сможет отсюда выйти. Иккинг нервно сжал кулаки, и костяшки его пальцев, покрытых чешуей, звонко хрустнули. Глухое клокотание застряло в горле. Он мог бы броситься сейчас и выгрызть трахею у Ниракса, но будь он тут один. Ситуацию осложняло отсутствие адекватного плана и наличие двух человек, жизни которых ему пришлось бы защищать. ― Ты видимо разозлился, если желаешь и дальше вместо тренировок точить лясы, прошу проследовать в камеру, Эрета забирай с собой. Он прекрасно знает, что отсюда не уйти просто так, не дергайся, дракон, лучше по-хорошему сделай то, что велят, не давай повода для новой смены оппонента, новый появится лишь после смерти старого. ― Хель! ― Иккинг пнул старый деревянный ящик, и тот разлетелся на части от удара. Его глаза засияли красно-рыжим огнем. В этот момент двадцать арбалетчиков наставили оружие на Хэддока и стоявших рядом Эрета и теперь уже и Стоика. ― Сохрани свою ярость для боя. Озолотишь меня, всем будет хорошо. Господа, прошу в ваши камеры, теперь всех троих касается, не уверен, что кто-то не убьет кого-то по пути, но да ладно, пусть будет ставка на успех. Их, словно животных, рассовали по клеткам и каждую заперли на ключ. Эгиль лишь молча сжимал прутья и злобно глядел в пол, явно не желал разговаривать, но нужно было прервать молчание, его план давно уже пошел коту под хвост. ― Эгиль, это что за парень? ― Эрет. Бывший охотник на драконов, мой друг. Помог вывезти Астрид с Диорта живой… ― Да просто подбросил вас, а дальше понеслось.... Стоик все еще молчал. ― Еще вывозил людей с Олуха, после того, как было решено переправить всех. Его корабль большой, многих на своем борту доставил лично в Арвендпорт. ― Я бы пожал тебе руку, да вот не смогу дотянуться до твоей решетки. Благодарностью одной я вряд ли могу отделаться, но и дать сейчас ничего, кроме простого «спасибо» я, увы, не могу. ― А еще он женился твоей дочери, ― Иккинг сквозь прутья показал на стоящего напротив в такой же камере друга, ― И его не смутил тот факт, что в ее жилах течет кровь дракона. ― Дочь. На моей дочери? Ингрид. Я живу не свою жизнь, не со мной это все. Если будут еще такие новости, вряд ли мое сердце выдержит еще один выход на арену. ― Не знаю, с чего нам начать разговор. Могу ответить на ваши вопросы, если пожелаете, просто к такому повороту я не был готов. Все вас считали погибшим, Астрид рассказывала нам про похороны… ― Она похожа на меня? ― Что простите? ― Моя дочь на меня похожа? ― Внешне мало, лишь тем, что пряди огненные рыжие, а так. Сильная, совершенно не умеет сдаваться и мириться с обстоятельствами… она упертая. ― Любит взваливать на себя слишком много, ― добавил Иккинг и сел на соломенную лежанку. «Это у вас Хэддоков семейное», ― Эрет гневно глянул на Иккинга, понимая, что тот явно поймет по взгляду, что он имеет ввиду. ― Я знал ее мать, ― продолжил бывший ловец драконов, а у Стоика в тот момент защемило сердце, ― внешне больше похожа на нее, но характер явно от кого-то другого. ― Вы понимаете, что нас все равно стравят, и в итоге все мы трое тут испустим свой последний вздох? Я хотел обыграть Ниракса и вывести отсюда вождя, меня не убить так просто, а замедлить биение сердца с раной якобы «смертельной» было бы проще. Таков был мой план. Стоик ушел свободным, меня бы выбросили в кучу мусора или канаву и к ночи я бы благополучно исчез. Но теперь ты тут, и плана больше у меня нет. ― Что делать будем? ― вождь Олуха развел руками и посмотрел на собеседников абсолютно без всяких эмоций, с каменным выражением лица. ― Отсюда не уйти, даже если И… Эгиль выпустит всю свою силу, то не сумеет защитить всех, слишком много охраны, оружия, и мы в меньшинстве. ― Астрид где, в Арвендпорте? ― голос Хэддока раздался как гром среди ясного неба. ― Нет, Бранд! Она как дочь мне, ты своей магией ее сюда не впутывай! ― Эрет, я спрашиваю, Хофферсон где? ― Если не ошибаюсь, организовала свой ударный драконий отряд и, кажется, отправилась квитаться с Готфри. Мы с Ингрид улетели раньше, но да, она планировала. ― И ты так спокойно говоришь мне это. ― Она что сделала? ― к горлу викинга подступил ком. ― Если вкратце, то мы научили ее приручать драконов, она стала всадником. Обширный сел. ―Драконы, драконы, драконы, я убивал их, годами охотился, потерял всю семью, а тут люди приручают их. Зачем возвращаться в тот дикий мир, скажи мне? Моя дочь отравлена кровью ящеров, а вы мне, убийце теперь уже ее сородичей, предлагаете познакомиться с ней. Какой же бред эта моя жизнь. ― Зря ты так, Ингрид всю жизнь хотела этой встречи, глупо отказаться от шанса снова стать счастливым. ― Эрет повис руками на решетке и взглянул на бывшего вождя. ― Есть идея, которая может решить весь этот вопрос. Если я хорошо знаю Ингрид, а я знаю ее тут лучше любого, то с полной уверенностью могу говорить, что сейчас она выглядит как я. Сейчас она яростно хочет найти мужа, ― опять указал на Эрета, ― у нее на пути лучше не появляться. Она не остановится в поисках, скажу больше – уже идет сюда, явно не одна. Опасно вовсе не умереть на арене в бою. Опасно дать умереть другим от разрушений, которые потом будут повсюду по вине неконтролируемой силы. Сам виновен в том, что не дал ей научиться управлять своими способностями хоть немного. Потому нужна подмога, мне в основном. И я вынужден просить о помощи Астрид, уверен, что она наш единственный шанс. Создайте тишину, я надеюсь смогу найти ее в своих мыслях… * * * Астрид сидела у костра в лесу, ожидая, пока Плевака с Задиракой принесут дров, огонь медленно доедал остатки сухих веток и хрустел поленьями. Забияка вернулась из леса, они с Рыбьеногом убили пару белок, для ужина должно было хватить, хотя если быть честным, для кого-то это было лишь в роли закуски, но выбирать уже не из чего. Хофферсон хотелось побыть какое-то время одной. Ей нужно было собраться с мыслями и обдумать все, что произошло с ней за последнее время. Когда ребята вернулись, она попросила начать готовит ужин без нее, пока не стемнеет ей хотелось дойти до реки и наполнить бурдюки. Все было тихо, зимний свежий воздух окутывал ее и слегка пощипывал за щеки, которые девушка прятала в глубине тёплого капюшона с мехом. Дойдя до воды, Астрид просто опустилась на снег и уставилась на журчащий поток, границы которого были основаны тонкой корочкой льда. Девушка закрыла на секунду глаза. Ей хотелось очистить разум и вслушаться в бурлящую песнь реки. – Астрид... Глаза открылись, но всюду был мрак. Теплый и приятный. Страха не было. Голос зазывал вдали, медленно приближаясь, словно летел издали. Голос принадлежал человеку, которого сейчас она хотела видеть больше всего на свете. Каждая гласная, произнесенная им, так и звала ее к себе. Она безумно соскучилась. – Мне приятно, что ты так думаешь, правда. – Ты в моей голове, вот как ты общаешься с драконами... Во тьме перед Астрид появилась темная фигура, стоящая к ней спиной. ― Я принимаю твое новое обличье, это не пугает меня, можешь посмотреть в глаза. ― Мне не хочется, я пока не готов… Мне бы свыкнуться с тем, что тебя не страшит чешуя, да времени нет на это. По щеке девушки прокатилась слеза, ровная такая же, как и у Иккинга. ― Я чувствую сейчас все то, что ощущаешь ты. Перестань попусту тратить силы на ерунду. ― Дурак, ― она засмеялась и провела пальчиками по щеке, ― ты ведь мог дождаться пока я очнусь, зачем было отправлять меня. Я не сказала тебе, то, что должна была... ― Я могу представить лишь то, что ты хотела мне хорошенько врезать, это я точно заслужил. ― Нет, но Эрету это стоило хорошей подзорной трубы. ― Я бы никогда не смел подвергнуть твою жизнь опасности вот так запросто вновь. Мне нужно было закончить дело, а тебе поправиться. Я бы вернулся домой, честно, но это все вышло из-под контроля, теперь мне нужна твоя помощь. ― Ты нашёл отца. ― Да, заплатив за это страшную цену. ― Иккинг, я была на Диорте, ― она слегка осеклась вглядываясь в темноту, ― я знаю, что ты сделал… ― Даже мои намерения не оправдают подобного поступка. ― И я тебя не виню в этом. Принимаю таким, какой ты есть... ― Хофф... ― Я знаю, где ты сейчас, мы будем на месте на рассвете через полтора дня. ― Через полтора дня я буду уже мертв. Как и мой отец, как и Эрет… Он впустил Астрид в свои мысли, чтобы та поняла ситуацию и масштаб всей трагедии, которая может случиться. ― Астрид... Ингрид стала драконом, вы с ней столкнетесь в Колизее. ― Она не будет в восторге. В нашу последнюю встречу мы плохо разошлись. После всех заявлений, что она решает, кто и куда полетит, и того, что со мной было, опасаюсь повторения. Помню боль в голове. Чем больше противишься воле – тем сильнее она… ― Мне жаль, что ты это ощутила на себе, клянусь, она не хотела… Астрид выставила ладонь перед собой, оборвав слова собеседника. ― Раз у меня нет времени, то ночлег отменяется, мы вылетим сейчас и тогда сможем успеть. ― Рассчитываю на это. Но все же не знаю, что будет, я тебя только прошу быть осторожной. Как только закончится, вы вернётесь в Арвендпорт, обещаю чтобы не случилось, я постараюсь оградить вас от беды. ― А если не выйдет, что если все пойдет наперекосяк как это обычно бывает? ― Я не знаю ― Нет так не пойдет. Ты ведь не собираешься пропасть снова и оставить нас. ― Ты еще не добралась до меня, – Иккинг усмехнулся, ― еще даже попытки спасти моего отца, Эрета ну и меня не было, а уже думаешь о том, как я поступлю когда все закончится. Перестань, это глупо. ― Глупо надеяться, что ты так просто вновь оставишь все нас, я полечу за тобой, но ответь прямо сейчас, почему ты тогда не дождался пока я очнусь, зачем было отстраняться, словно мы чужие люди, мы столько пережили за все это время... ― Астр...ид ― Мы могли вместе сейчас быть все, все бы вытащили твоего отца, а ты опять решил меня оградить, почему? ― Потому, что думал, что так будет лучше. Хэддок слишком устал, на далекие расстояния ему было тяжело переносить свое сознание. Белокурая всадница же наоборот, забыв и вовсе о бурдюках, стремглав помчалась обратно к месту ночлега, чтобы предупредить друзей. В темнице Колизея Стоик негодовал. Все эти полеты мыслей, новости о дочери, жене, драконах, все просто выбивало из него остатки разума, но мысль, что во все будет втянута Астрид, а с ней и друзья, которые не знают на что подписываются, не давала покоя. ― И ты втянешь сюда еще и ее? Разве стоит губить ее жизнь, подставлять под удар? А остальные? Я прожил свой век, провел его в боях, я столько смертей видел, от этих мыслей кровь стынет в жилах, предлагаешь подвергнуть риску всех, кем я дорожу, снова? ― Да. Мне жаль, но выбора у нас нет! ― Иккинг осторожно провел когтем вдоль подбородка. Новая привычка складывалась из его возбужденного нервного состояния. За всем этим наблюдал мореход. Осознавая все риски, он попеременно смотрел то на сына, то на отца. Как Стоик не знал, кто перед ним, так и Иккинг не узнавал в нем отца. Они оба запутались. Решения Бранда уже дали трещину, план с огромным изъяном, который придется насильно устранять, даже если лучший друг, возможно, его не сможет простить… ― Я не согласен. Все, хватит. ― Что не так? ― младший Хэддок искоса взглянул в серые глаза друга. ― Вы оба, в том, что вы здесь сидите виноваты все отчасти. Стоик из-за того, что был лишним в плане Сморкалы, я, да тут пальцев на руках и ногах на нас всех не хватит, чтобы сказать, за что тут я. А ты, ― Эрет покачал головой и отвернулся от друга, ― за свою вечную ложь, которая завела тебя сюда, за трусость в отношении своей семьи и неспособность сказать всю правду вовремя, за гиперопеку и то, что никого не подпускал тебе помочь, за то, что струсил перед семьей, ты вечно бежишь с проблемами прочь, но не даешь помочь решить их. ― Зачем ты так? ― Ингрид в свое время была права. Ты же маска! Ты сам не знаешь кто ты, твоя жизнь не настоящая. Ты носишь имя моего покойного брата ради мести за него, но вспомни тех, кто дал тебе твое и подумай, а хотели бы они, чтобы твоя скрытность и вранье во благо привели тебя сюда, в это болото, откуда есть лишь один шанс выбраться. ― Эрет… ― Я молчать не буду, врать тоже. Из нас всех здесь только ты добровольно. Все уже вышло из-под контроля братец, все должны знать всё. Иногда одна лишь правда может стать залогом свободы. ― Это же не суд старейшин… Не тебе решать мою судьбу. ― Прости, видимо, все-таки придется. Вечный твой чистой воды самосуд, который ты планируешь, – это не лучше. Я больше не хочу, чтобы ты предавал себя сам. Хватить быть моральной жертвой. Не ты тут спаситель, роли давно поменялись, все будут равны и будут действовать, как единое целое. Так будет только, когда все прекратят друг другу врать в глаза. ― О чем вы оба? ― Не хочу говорить! ― Когда все закончится, шанса поговорить с отцом может не представиться! Ты ведь с матерью не помирился… Валка не была на тебя в обиде, зная, какой ты замечательный человек, потому что ты всегда был для нее ее Иккингом. Не потеряй свой второй шанс с отцом. Хэддок-младший рвано выдохнул и повернулся ко всем спиной. Смотреть в глаза своему отцу он так просто не мог. Это чувство вроде и стыд, а вроде и страх, немного боль и печаль. Все разом обрушилось на голову, заставляя дрожать, глотать слова, которые вроде и хочется произнести, но сил нет и права тоже. Язык словно вырвали в один миг, и он стал немым… от всех глупостей, которые он натворил, от того, насколько сильно все же заставил своего отца страдать. Молчание длилось долго. С потолка сырой камеры капала вода, шум плеска капель в маленькой лужице еще больше делал атмосферу давящей и напряженной. Вождь Олуха первым нашел в себе силы хоть что-то сказать. Сопоставив все, он попытался убедить себя, что ему не лгут. Как же это жестоко. Как тяжело для родителя, когда дитя так поступает, но еще тяжелее осознавать, что с чувством боли смешивается радость новой встречи и злость с обидой вмешиваются в это дело, как краски в палитре. Разум в огне, два слова, так много чувств. ― Когда я сжимал в руках твои вещи, мне их тогда Плевака принес, я думал о том насколько сильно перед тобой виноват… Я был так горд тобой, вроде сын исправился, делает успехи огромные на арене, а когда выбрали следующим для посвящения я был горд как никогда. Пожар на арене убил мою душу, я не мог спать, не ел, думал, что это мое наказание за то, что не уделял тебе должного внимания. ― Все мои успехи – ложь, ― сын с хрипотцой в голосе оправдывался, ― я сбил ночную фурию и вместо ее убийства приручил. Все результаты на арене были только потому, что я изучил дракона и его повадки. Я никогда не был способен на убийство дракона. Я как мама, мы не были викингами, не наше это – война с драконами... А когда пришлось все-таки биться с ними, посмотри во что это вылилось. Твои дети постепенно стали чудовищами. И кто знает, вернем ли мы с Ингрид себе человеческий облик или вообще совсем покроемся чешуей и уползем в пещеры доживать свой век. ― Даже если это и так, обузой друг для друга сейчас не будем, поговорим после того, как выйдем отсюда. На что-то большее, чем уже сказанное я пока не способен, ты уж прости. ― Не хотел я, чтобы ты вот так об этом узнал. ― Мальчишка, вроде возраст уже не ребенка, а разум подобен разуму ребенка! Сколько же ты дров наломал… ― Я мог бы тоже самое сказать и тебе, ты ведь не ставил меня ни во что. Не думай, что решение было для меня настолько же легким, как для тебя, например, в свое время выбор убивать драконов. Я знал о последствиях, но если бы не сбежал, то не нашел бы маму. И сестру не обрел бы. Не смог бы тогда людям помочь и показать верный путь, я не жалею, что ушел, ровно так же, как не сожалею о той расправе, что учинил, чтобы отомстить всем, кто виновен, что ты сидишь тут. Они все предстали перед моим личным судом и судом богов. Не думай, что мне было наплевать столько лет на тебя, это не так. Взгляды на жизнь у нас всегда отличались, я твои не принял, быть может однажды все будет иначе… ― Если доживу до завтра, я подумаю над твоими словами.