Прощай

      Первое чувство, которое поприветствовало Фрэнка, когда он проснулся, это пульсирующая головная боль. Он застонал всё ещё с закрытыми глазами, однако замолчал, когда замешательство настигло его. Он лежал на чём-то твёрдом и холодном и в наименее удобном положении, которое только было возможно. Проморгавшись от тумана в глазах, он наконец полностью открыл их и осознал, что находился в ванной, но и не только это; он лежал в собственной ванной, всё ещё в рубашке, но без штанов. Его тело лежало на дне, а шея изогнулась под неудобным углом из-за подъёма стенок.       Он сел, вращая шеей, пытаясь растянуть больные мышцы, которые, очевидно, не прекратят болеть прямо сейчас. Будучи слишком сонным, чтобы задаваться вопросами, почему он проснулся в таком положении, Фрэнк не без усилий вылез из душа. Он нашёл свои боксеры и штаны, раскиданные на полу, потому что поскользнулся на них. Встав посреди ванной, он вытянул руки вверх, зевнув. Когда он упёр руки в боки, он только стал думать, почему же проснулся в душе.       Воспоминания не настигли его сразу же. Он оглядел ванную комнату, почесал затылок, когда увидел полотенце, брошенное около двери. Он наклонился и подобрал его, чтобы положить куда-то ещё, когда заметил маленькие капли крови на нём. Фрэнк нахмурил брови и расправил полотенце в руках. Несколько маленьких точек крови располагались посреди куска ткани. Держа полотенце, Фрэнк обернулся, исследуя ванную. Он увидел кровь, которую не замечал ранее, на коврике прямо на выходе из душа. Коврик слегка перекосился, а на нём виднелись капли крови, прямо на том месте, куда ступают ноги, когда выходят из душа.       Фрэнк нервно сглотнул, размышляя, что же случилось. В тот момент все воспоминания и настигли его. Словно огромный состав поезда, появившийся из ниоткуда, неожиданно сбил его на всей скорости. Под ним подогнулись колени, и он уронил полотенце, дотянувшись до раковины, чтобы ухватиться за неё и не упасть. Это не могло быть правдой. Воспоминания, проносившиеся у него в голове, они не могли быть правдой. Дыхание Фрэнка стало громким и поверхностным; из его груди вырывались хриплые звуки. Он упал на колени, даже твёрдой раковины не было достаточно, чтобы удержать его.       — О Боже, — застонал он; голос был напряжённым. — О Боже... О Боже... О Боже...       Он уставился на полотенце рядом с собой; кровь теперь явно говорила ему о том, что произошло. Это казалось невозможным. Он никогда бы не сделал это с кем-либо, а особенно с Джерардом. Это был не он. Это не то, что мог бы сотворить Фрэнк. Он бы никогда не причинил такую боль кому-либо, неважно, кто бы это ни был. Но он это сделал. Сделал это, и это невозможно было отрицать.       Чем больше воспоминаний смутно всплывало в голове Фрэнка, тем сильнее его буквально тошнило от себя. Он почти ясно мог слышать голос Джерарда. Фрэнк... нет! Пожалуйста, пожалуйста, просто прекрати и... и п-поговори со мной! Скажи мне, почему ты это делаешь, пожалуйста! Вначале его крик был лихорадочным, однако, когда он потерял всякую надежду, он стал слабым и смиренным. Почему... Я не... Я не понимаю, почему...       Фрэнк не мог выдержать воспоминаний, которые навсегда останутся у него в голове. Мысль о том, что на отчаянный голос Джерарда ответом были лишь толчки и возвратно-поступательные движения; для Фрэнка она была непостижимой. Но это случилось. Он пережил это... как и Джерард.       Фрэнк быстро переполз к туалету с теми силами, которые у него остались, поднял сидушку, и его стошнило от отвращения к себе. По большей части это была жидкость, потому что вчера он только и делал, что пил пиво. Алкоголя в желудке не осталось, однако позывы не прекратились, отчего он тяжело дышал и надрывался, пока горло и рот не начало жечь от желудочного сока. Слёзы, навернувшиеся на глаза из-за тошноты и эмоций, потекли по щекам, пока он продолжал окончательно освобождать свой желудок.       С болящим желудком, горящим горлом и опухшими глазами Фрэнк отстранился от унитаза, смыв его содержимое. Он упал на задницу, прежде стоя на коленях около туалета. Спиной он врезался в стену и несколько раз ударился об неё затылком перед тем, как просто откинуть голову назад. Всё это казалось таким нереальным. Казалось невозможным. Он никогда бы не сделал это с Джерардом. Не сделал бы. Он сделает всё что угодно для того, чтобы защитить Джерарда, а не навредить ему. Джерард, человек, которым он восхищался за его доброту и сопереживание, человек, необходимость защиты которого он ощущал, потому что он всегда был уязвим из-за излишней внимательности, человек, который всегда был рядом с Фрэнком, зная, что тот выстроил вокруг себя непробиваемые стены... Фрэнк навредил ему. Фрэнк навредил самому безобидному человеку, которого только встречал. Фрэнк постоянно отталкивал Джерарда, боясь за себя, однако тогда он осознал, что ему стоило отталкивать Джерарда только ради него самого.       Посреди неистовства мыслей в голове он услышал кашель откуда-то из квартиры. Внезапно он поднял голову, подождал следующего звука, однако ничего не услышал. Кто это был в его доме? Фрэнк знал, что это не мог быть Джерард. Он бы не остался. Он был бы сумасшедшим, если бы остался.       Фрэнк оторвался от пола; всё его тело казалось слишком слабым, чтобы двигаться самостоятельно. Опираясь одной рукой о стену, он вышел из ванной. Удивление или же непонимание не могли являться точным описанием того, что Фрэнк почувствовал, когда увидел Джерарда в своей гостиной.       Джерард, прислонившись спиной к дивану, сидел на полу лицом к Фрэнку. Его голова была откинута назад, а закрытые глаза были направлены в потолок. Он снова был одет; одежда была накинута как попало, и всего несколько пуговиц на рубашке были застёгнуты.       Фрэнк лишь стоял в дверях гостиной, пялясь на Джерарда, отчаянно желая знать, почему же он всё ещё был здесь. Если он находился здесь, пока Фрэнк спал, тот хотел бы, чтобы Джерард убил его, издевался над ним и отплатил ему той же болью, через которую он прошёл.       Прямо в тот момент, когда мысль проскользнула в голове у Фрэнка, глаза Джерарда распахнулись. Он не спал, но и не находился полностью в сознании. Фрэнк видел это в безжизненном взгляде, которым Джерард пялился в потолок.       Неожиданно Джерард выпрямил шею, и его безжизненный взгляд встретился с глазами Фрэнка. Безжизненность заменили расширившиеся в панике зрачки. Джерард уставился на Фрэнка, но не посмел двинуться с места. Он громко сглотнул, вцепившись пальцами в ковёр под собой.       — Почему... — заговорил Фрэнк первым, его голос надломился. — Почему ты... почему ты всё ещё здесь?       Джерард снова сглотнул, но не ответил ему. Если бы он признался себе, то он боялся. Он боялся сказать или сделать что-то, что выведет Фрэнка из себя.       Фрэнк тоже видел это; он увидел страх в глазах Джерарда, и из-за этого ему ещё больше стало любопытно, почему же он остался, если, очевидно, боялся.       — Почему?! — сказал Фрэнк громче, почти закричав, но всё равно слабо.       Джерард скривился, а всё его тело напряглось. Он отвернулся от Фрэнка, уставившись на свою руку.       — П-потому что... — всхлипнул Джерард. — Я... я хотел знать, п-почему...       — Почему что? — выдавил Фрэнк истеричным тоном, пытаясь себя сдерживать.       — Почему ты... сделал это... — ответил Джерард, быстро взглянув на Фрэнка, однако не в силах выдержать долгого взгляда. — Я-я хотел узнать, п-почему ты это сделал. Д-должна быть причина, и я... Я хотел... понять...       — Понять?! — выкрикнул Фрэнк, отчего Джерард снова скривился. — Понять что, Джерард?! Что?! Что, чёрт возьми, значат объяснения?!       Джерард закусил нижнюю губу, чтобы заглушить всхлип, который грозился сорваться с губ. Он не сводил слезящиеся глаза с руки, продолжая впиваться ей в ковёр.       — Просто... должна быть причина... — почти что прошептал Джерард. — Ты не произнёс моё имя...       Фрэнк лишь пялился на Джерарда. Он забыл об этой небольшой части мучительных воспоминаний. Он знал, о чём его пьяный разум думал, однако к концу действа он позабыл о небольшом дополнении. Он забыл, что имя Кевина выскользнуло у него изо рта, а не имя Джерарда.       Тот воспринял тишину как возможность подобраться к Фрэнку. Он поднял глаза на Фрэнка и увидел его; он стоял и пялился невидящими глазами вдаль.       — Фрэнк, — тихо произнёс Джерард. — Что-то с-случилось с тобой, разве не так?       Что-то щёлкнуло в голове Фрэнка, когда Джерард задал ему этот вопрос. Фрэнк просто изнасиловал Джерарда, а он вежливо интересовался состоянием Фрэнка. Джерард был всё таким же забывчивым и добрым, чтобы беспокоиться о человеке, который навредил ему. Фрэнк не воспользуется этим, он и так достаточно пользовался им. Фрэнк не пустит очередного Блейка в жизнь Джерарда, даже если это значило не допускать себя же в его жизнь. Он не навредит тому, кого отчаянно желал защитить.       Фрэнк ударил кулаком в стену рядом с собой; волна боли прокатилась по руке, однако он проигнорировал её. Глаза Джерарда в ужасе были прикованы к кулаку Фрэнка.       — Блять, Джерард! — заорал Фрэнк, отдёрнув кулак и снова ударив стену. Боль была не важна; она подходила к его отчаянию, так что идеально сочеталась с моментом.       Фрэнк неожиданно поторопился к Джерарду, упав рядом с ним на колени. Из-за какого-то неожиданного импульсивного предчувствия, о котором он даже не был в курсе, Джерард отстранился от него, зажмурив глаза, будто готовился к чему-то. Фрэнка это задело до глубины души, однако он не мог противиться тому, как Джерард реагировал на него. Тому стоило бояться, страх не был чем-то плохим, страх защитит его точно так же, как защищал Фрэнка.       — Джерард, — практически прошипел Фрэнк; его голос превратился в грубый шёпот, только так он мог говорить. Джерард, всё ещё отвернувшись от Фрэнка, не ответил. Тот положил руку на щёку Джерарда, которую он не видел, и повернул его лицо к себе. — Джерард, посмотри на меня.       Сделав глубокий вдох, Джерард открыл глаза и обнаружил Фрэнка, спокойно находящегося рядом с ним. То, как близко он был, прикосновение руки Фрэнка к его щеке, то, как он глядел прямо в его глаза, всё это раньше вызвало бы приятные мурашки по всему телу, однако сейчас эти мурашки были лишь от ужаса. Он боялся Фрэнка, и насколько бы он ни хотел этого, страх был там и говорил ему бежать.       — Прости, — неожиданно сказал Фрэнк; это было не то, что он планировал сказать, однако от одного лишь взгляда в полные страха глаза Джерарда он выдавил это из себя. Фрэнк уставился в пол, однако его рука осталась на лице Джерарда. — Мне так жаль, Джерард. — Его голос был напряжённым и звучал на октаву выше, нежели обычно, потому что его сдавливали слёзы, накатившие на глаза. — О мой Бог, мне так чертовски жаль. — Теперь Фрэнк буквально всхлипывал, выдавливая из себя слова; слёзы, очевидно стоящие в его голосе, до сих пор были спрятаны.       — Фрэнк, это...       — Нет, — Фрэнк уверенно перебил Джерарда, дёрнув его голову. Он бесстыдно оголил его щёки, которые были запятнаны непрекращающимися слезами. — Нет, чёрт побери, не говори, что всё нормально. Не смей, блять, говорить этого, Джерард, потому что это не так! Это, блять, ненормально! И ничто никогда не сделает это нормальным!       Джерард ничего не мог поделать, а лишь кивал головой в руке Фрэнка, которая до сих пор не отпускала его.       — Я никогда не хотел причинить тебе боль, — захныкал Фрэнк; его рука соскользнула на челюсть Джерарда, запутавшись в нескольких прядях волос. — Ты последний человек, которого я хотел бы ранить. Боже, мне так жаль. Мне так чертовски жаль. Но это ненормально, и ты не можешь простить меня, ты никогда не простишь, слышишь меня? — Хватка Фрэнка за его волосы усилилась лишь слегка, не до боли, однако стала крепче, чтобы донести посыл. — Ты никогда не сможешь простить меня за это.       Джерард ничего не сказал, он не знал, что говорить. Его разум стоял перед дилеммой, а требование Фрэнка лишь усугубляло положение. Он не мог решить, заслуживал ли Фрэнк прощения. Если бы он рассказал ему, почему сделал это, Джерард мог бы решить.       — Мне жаль, — снова сказал Фрэнк, положив вторую руку по другую сторону лица Джерарда. Он опустил его голову так, что они столкнулись лбами, однако он не отрывал своего взгляда от пола. — Мне жаль, но пожалуйста, пожалуйста, никогда не прощай меня. Неважно, что бы нахрен ни случилось, никогда не прощай меня за это. Ты, чёрт возьми, не можешь.       Джерард открыл рот, чтобы заговорить, однако Фрэнк снова перебил его.       — Иди, — прошептал Фрэнк. — Тебе нужно, чёрт побери, идти. Никогда не возвращайся. Никогда не подходи ко мне близко. Забудь нахер обо мне, хорошо? Я больше никогда не причиню тебе боль, ладно? Так что просто иди... и никогда не возвращайся ко мне.       Джерард хотел воспротестовать, он хотел, но как он мог? Если Фрэнк не хотел, чтобы он возвращался, он не мог. Это было не полностью его решение, так что как бы он ни считал, это ничего не значило, потому что Фрэнк не хотел, чтобы он когда-либо возвращался. Джерард не знал, как он сможет забыть, однако он знал, что у него не было выбора, кроме как попытаться это сделать.       Руки Фрэнка медленно выскользнули из волос Джерарда и упали на ковёр. Джерарду не понадобилось много времени, чтобы подчиниться и встать с пола. Фрэнк наблюдал за каждым движением, и всё будто бы происходило в замедленной съёмке. Казалось, всё тянулось часами: как руки Джерарда расслабились, лишь чтобы снова ухватиться за ковёр, когда он отталкивался от пола, чтобы встать, то, как Джерард скривился, ощутив, как боль пронзила его вдоль позвоночника оттого, что сделал Фрэнк, как Джерард неловко оглядел квартиру, мысленно попрощавшись с местом, а затем его шаги, удаляющиеся к двери.       После этого Фрэнк не поднимал глаз, лишь слушал, как Джерард уходил. Он слышал, как Джерард не без усилий натянул ботинки, а затем услышал открывшуюся и закрывшуюся дверь. Затем наступила тишина. Фрэнк остался один, так и должно было быть. Одиноким он и представлял себя, так что теперь всё было на своих местах. Хотя страдания и душевная боль, которые шли бок о бок с причиной, почему он остался один, не покинули его.       Фрэнк сломался сильнее, чем ранее, упав на спину и всхлипывая раз за разом. В нём концентрировалось столько боли по совершенно разным причинам. Что он сделал с Джерардом и сколько боли ему причинил. Зарождающаяся досада, которую он ненавидел признавать, ощущалась теперь, когда он ушёл. Он настолько привык к мысли, что у него есть постоянный друг, однако теперь его не было, и это была его вина, что он потерял Джерарда. Была и боль воспоминания, которое до сих пор проследовало его; это было воспоминание, которое стало всему причиной, однако этого он не мог изменить, так что ему приходилось жить с ним и со всеми последствиями.       Фрэнк повернул голову набок, позволив слезам литься из глаз по вискам и скатываться в волосы. Когда он ложился, его голова оказалась прямо у входа на кухню; холодный и твёрдый кафель касался кожи его головы. Он слегка наклонил голову, чтобы посмотреть на туда. Он увидел стекло, разлетевшееся по кухне; об этом он мало чего помнил.       Он сел, опёршись о кухонную стойку около входа. Каждое движение, казалось, забирало в миллион больше сил чем обычно. Всё казалось бесполезным. Он уронил голову набок, взглянув на стекло, которое поблёскивало в кухонном свете. Ничто не должно было подсвечиваться; Фрэнк хотел жить в мире темноты. Ещё сильнее прежнего Фрэнк желал, чтобы его жизнь оборвалась. Все причины, ради которых стоило жить, были официально разрушены.       Фрэнк прикрыл глаза и неожиданно он ударил ладонью по кухонному полу, поймав небольшой кусочек стекла, которое с лёгкостью рассекло основание его ладони. Он зашипел, однако не открыл глаза, снова ударив ладонью по полу. Ещё пара осколков внесли свой вклад в коллекцию порезов на руке. Он запустил другую руку в волосы, потянув за них, продолжая собирать ладонью стекло. Его рука приземлилась на кучу осколков, и он крепко сжал пальцы вокруг них, добавив порезов на чувствительные подушечки пальцев. Он громко втянул воздух в лёгкие, боль наконец-то стала ощущаться вполне сильно. Но её не было достаточно, ещё нет.       С открытыми глазами, однако с пеленой из слёз скорее от обиды, чем от боли, он ударил второй рукой, которая была в волосах, по полу, чтобы там тоже сформировались капельки крови. Обе руки сжимали осколки стекла; он поднял правую руку вверх и провёл по плечу, царапая стеклом поверхность кожи.       Всхлип вырвался из его горла, потому что он заслуживал боль. Он плакал скорее из-за того, кем он являлся, чем от боли, которую чувствовал. Он плакал от ненависти к себе, которую он чувствовал сквозь каждый сделанный порез. Он плакал оттого, что он эмоционально разрушил человека, который буквально стал его лучшим другом. Он плакал оттого, что зашёл так далеко, что он не подлежал восстановлению. Он плакал оттого, что он был настолько сломлен и повреждён, и никто не мог ничего сделать, чтобы исправить это...       Он хотел, чтобы его починили и снова сделали нормальным, но это было бесполезно. Джерард лишь мельком увидел нормальную сторону Фрэнка перед тем, как тот оттолкнул его. Он хотел, чтобы его восстановили, чтобы он наслаждался этим моментом жизни, но для него не было никакой надежды. Порезы на плечах и руках, кровь, разбрызганная перед ним, и близко не отписывали то, каким ущербным он себя чувствовал. Он был травмирован до неузнаваемости. Он был живым, но пропащим.