Великое прошлое

Стрелка часов летела вперед, даже не думая хоть чуть-чуть притормозить. Хотя многие из стран отдали бы очень не мало, чтобы минуты текли хотя бы капельку медленнее. России нравилось снова чувствовать тепло Гардарики. Ему было приятно чуть ли не каждую минуту сжимать теплую ладонь давно покинувшей его, ему нравилось слушать почти забытый голос, ему было приятно, когда она смеялась. А когда Русь словно случайно начинала перебирать прядки сына, Россия мгновенно забывал и о кризисах, и о надоедливом Америке, и вообще обо всем на свете. А еще Иван был уверен: обе его сестрицы тоже мечтают, чтобы этот день никогда не кончался. Немцы, хотя ворчали и бранились, тоже были счастливы. Им было приятно снова чувствовать себя только-только сформировавшимися странами: ничего не надо делать, ни о чем заботиться, а только сиди у камина и слушай наставления старшего и мудрого родственника. И хотя воспитательные меры Империи были довольно далеки от современного идеала, никто из немцев не мог сказать, что они не скучали по язвительному и грубому предку. И даже Пруссия, которого уже видеть не могли на обе стороны «родственников» (особенно старший брат с русской стороны) кайфовал вдвойне: из-за материнской нежности Гардарики, и из-за отцовского тычка Империи. Итальянцы вообще могли похвастаться и отцом, и матерью в одном флаконе. При всей своей внешней суровости Римская Империя тоже умел неплохо изготавливать белые флаги, а пасту любил больше жизни и детей вместе взятых, так что у итальянцев было о чем поговорить. И вообще, серьезность в характере Рима и днем с огнем не сыщешь. Для Древней Германии до сих пор оставалось загадкой, как эта макаронина в доспехах смогла захватить полмира. И как бы смешно это не звучало, на Францию тоже напала ностальгическая грусть. Ему вдруг захотелось обнять кого-то, прижать к себе и подарить ему всю свою нежность и заботу. Но, к сожалению, никто из стран не горел желанием становиться причиной неожиданного воспаления любвеобильности у Франциска, поэтому открыто намекали французу, что прости, товарищ, поезд ушел в глубокий тоннель. Бонфуа долго размышлял, что в нем сильнее – семейные чувства или здравый смысл, и, к несчастью, выбрал первое. Франциск, хоть и с неохотой, но все же признавал Англию своим троюродным племянником сестры его бабушки по дядиной линии, так что две страны, хоть и ненавидели друг друга, могли считаться…ну, если не родственниками, то хотя бы кровными врагами. А так как сейчас братик Италия был занят Дедушкой Римом, а близко знакомиться с «дедулей» Бонфуа тоже не особо-то и хотелось, жертвой неожиданного прилива сентиментальности стал Артур. Нет, вообще-то, если покопаться, то можно было найти и капли русской крови в пылком французском теле, но этот процесс требовал кропотливой работы, а именно это словосочетание Франциск ненавидел больше всего. Хотя, признаться, он тоже был не прочь обнять Гардарику, и даже стать ей чуть-чуть ближе. Ну ладно, не чуть-чуть, а уж о-о-о-о-очень ближе. Но красноречивый взгляд Брагинского весьма прямо намекал: в случае приближения похотливого винососа еще хотя бы на десять шагов, этого самого винососа ждет не менее увлекательное и захватывающее знакомство с тяжелым русским кулаком и такой же тяжелой русской сантехникой. Что ему из этого понравиться больше, пусть выбирает сам. А Брагинский был даже готов предоставить ему время для размышлений: в реанимации или сразу в морге, в зависимости от того, как близко подойдет Франция и как быстро он умеет бегать. Поэтому Франциск, обиженный злобным русским (вот так всегда: рот открыть не успеешь, а уже виноват во всех смертных грехах!), попытался найти утешение в бровастых объятиях Кёркленда. Но последний не далеко ушел от позиций России, с единственным различием, что неприкосновенной тушкой на оном празднике жизни был ОН, а не Русь-Матушка. Поэтому, когда к его благородной персоне кинулось НЕЧТО, обливающееся слезами и вопящее « Давай забудем все обиды в этот радостный день!», Артур чуть не наложил в штаны. С ловкостью бывшего пирата он увернулся от снаряда «Франция-Англия», и с легкой ноткой наслаждения наблюдал, как этот самый снаряд чуть не улетел в портал, но был схвачен бдительным Китаем, который уже около трех минут пытался понять, как ему использовать прокол между мирами в своих хитрых торговых делишках. Естественно, разбитое сердце Франциска вспыхнуло гневом, который почему-то был направлен на тихо-мирно сидящего Японию. Хонда с перепугу выпал в культурный шок, когда на него, матерясь и брызжа слюной, двинулось что-то светловолосое со штукатуркой в кудрях, и чуть сам не грохнулся в этот треклятый портал. Но тут Китай, которому порядком надоели постоянные покушения на его собственность (на портале уже крупными светящимися буквами висело «Made in China»), пошел в отместку брызгать слюной на растрепанного Францию и помирающего от хохота Англию, оставив Японию в своем «глубоком культурном шоке» (читать с интонацией Кику.) Тем временем Америка, которым уже мог ориентироваться в пространстве, обнаружил прискорбное обстоятельство: в зале срались и поливали друг друга грязью БЕЗ НЕГО. Конечно же, Альфред не мог смириться с такой несправедливостью, поэтому браво кинулся в бой, и тут же потонул в потоке англо-французско-китайского мата, против которого хиленькое американское «Fuck!» действовало не очень-то эффективно. Словом, в зале было весело и шумно. С одной стороны ругались Америка, Англия, Франция и Япония, с другой играли в «перетяни Гилберта» русские и немцы, причем последние без своего родоначальника. А дело в том, что Древняя Германия и Древний Рим выбрали самое подходящее время дабы выяснить «кто-кого-когда ткнул ножичком в интересные места». При этом если бы сейчас кто-то из стран прислушался бы, они узнали бы множество любопытных фактов, начиная от регулярности стирки носков Рима и заканчивая средством от облысения Империи. К счастью, все выносили мозг друг другу, поэтому столь интимные подробности остались неизвестны. Шум и гам царили в зале. Ругань, культурный шок, сиеста и многое другое занимали мысли стран, поэтому изменение в комнате заметили не сразу. Сначала котел вновь налился красным светом, и раскалился до предела. Но на него начхали с высокой колокольни. Возмущенная посудина собрала остатки магической силы и заставила портал светиться в два раза ярче. Страны заподозрили что-то не ладное, но матюгаться нравилось многим,если не всем, поэтому аномалии с лампочкой оставили без объяснений. Тогда котел выкинул свою главную подлянку, заставшую врасплох все государства: и исчезнувшие, и современные. Когда Рим, выдвигая очередные претензии по поводу немецких волосьев, ткнул своего оппонента в пузико, его рука насквозь прошла серебряный доспех Германии. Решивший, что его возвели к лику святых и у него просыпаются суперспособности, Рим слегка охренел и повторил эксперимент уже на себе. Результат – тот же. И когда шаловливые ручки потянулись к Гардарике, конечно же, проверить свою догадку (и к тому же – кто такой шанс упустит?), на повышенную прозрачность предков обратил внимание уже Пруссия. И не замедлил сообщить об этом остальных. - Бать, а ты чутка просвечиваешь. – Выдал Гилберт, заставив тем самым все страны пораженно затихнуть, и сполз в глубокий обморок, из которого, правда, тут же вышел, ибо пруссы – народ любопытный, интересно же, что дальше будет. В этот момент паника началась у итальянцев. И если младшие просто впали в тихую истерику, то старший полез с возмущенными воплями на своего давнего «друга» - Империю. Почему-то Риму показалось, что именно древний немец виноват во всех злосчастиях своего давнего товарища, и это именно он каким-то чудесным образом слегка понизил плотность итальянца. А себя так, для маскировки в марлю превратил. Тем временем куда более рассудительный немец послал вопящего Рима куда подальше, и принялся выяснять причину происходящего. Он обвел комнату подозрительным взглядом, нахмурился, подошел к котлу. Внимательно осмотрел его со всех сторон, чисто символически плюнул в него, сверил количество зелья. А потом горестно вздохнул, выдавил из себя какой-то судорожный оскал, какой следовало считать за грустную улыбку, и произнес: - Ну, кажется, настала пора прощаться. В зале повисла грустная тишина. Конечно, как бы страны не прикидывались, а отпускать пусть и слегка старомодных, сентиментальных и стукнутых на голову родственников не очень то и хотелось. Беларусь неосознанно вцепилась в сарафан Гардарики, не желая отпускать последнюю ни на шаг. Россия с Украиной нахмурились, прикидывая, в какие места нужно тыкать портал краном и вилами, что бы тот работал хоть чуть-чуть дольше. Итальянцы кинулись в последний раз обниматься, а немцы пошли потрошить Англию. - Так, чаефил, - сурово и очень неаристократично выдал Австрия, - Либо ты сейчас заставляешь эту штуковину работать дальше, либо у нас неожиданно развязывается Третья Мировая. Германия хрустнул пальцами, показывая, что да, увы, и Война вот-вот развяжется. А все из-за медлительности кое-какого мага. - Я бы с удовольствием, - фыркнул Англия, опасливо косясь на пудовые кулаки Германии, - Но заклинание произносил не я. Я могу повторно сварить зелье, но не уверен, что результат выйдет тот же. - То есть… Ничего нельзя сделать? – неожиданно всхлипнула Беларусь, заставив своих старших удивленно обернуться, - То есть… Матушка сейчас снова пропадет, и мы больше никогда не встретимся? - Видимо, да, - слегка виновато сказал Артур, - Мне правда очень жаль, Беларусь. Но я ничего не могу сделать. Извини. В комнате вновь повисла тишина. Русские грустно смотрели друг на друга, не зная, что говорить. Первым не выдержала Украина: - Матушка, скажи хоть напоследок: мы стали достойными государствами? Мы оправдали твои надежды? Гардарика лучезарно улыбнулась. - Конечно, родные мои. Я никогда никем не гордилась так, как вами. Вы стали сильными, свободными и независимыми. Но при этом все еще остаетесь дружными и заботитесь друг о друге. Вы не представляете, как это греет мне сердце. Я рада, что сумела воспитать вас правильно. Идите ко мне. - И Гардарика распахнула объятия, куда тотчас устремились славяне и Гилберт. Иван и Империя, заметив последнего, дружно сплюнули, но отгонять не стали. Древний Германия тем временем обернулся к своим потомкам. Его душа требовала отцовского наставительного слова, но немецкий язык хил да немощен, так что пока Империя только краснел и мямлил что-то. Но вот, язык обрел способность двигаться, и Германия начал: - Ну что ж, я посмотрел на вас, полюбовался. И, если верить вашим рассказам и своим наблюдениям, я не зря потратил время на ваше воспитание. Вы молодцы, ребята. Я горжусь вами. Даже «этим». - Тут он махнул рукой в сторону насторожившегося Пруссии. - Что я еще могу сказать. Родерих. Мне нравиться твое развитие в музыкальной и творческой сфере, но уделяй побольше внимания физическим нагрузкам. Мы, немцы, должны оставаться в форме. – Дождавшись кивка Австрии, Империя продолжил: - Людвиг. Признаться, я поражен тобой. И, несомненно, горжусь твоими позициями на мировом рынке и вообще в обществе. Однако, тебе следует уделять больше внимания своей семье. А то получишь…Ну, известный результат. - Я постараюсь сделать все в лучшем виде, отец. – Твердо сказал Германия, чуть не отдав честь. Империя еще раз кивнул и посмотрел на Пруссию. - Гилберт…- Но тут все комплименты кончились, и Империя только беспомощно махнул рукой, разглядывая болтающегося, как тепличный огурец, сына на груди Гардарики, - Ай, Бог с тобой. Как говориться « младший вовсе был дурак», вот только ты старший, и ты меня слегка смущаешь. Но если верить твоим братьям, в твоей куриной голове еще есть остатки мозга, и я надеюсь, что когда-нибудь ты о них вспомнишь. - Отец! – Гилберт, польщенный такой щедростью на красные слова, кинулся теперь уже в объятия Империи. И, на удивление остальных, не был отправлен в красочный полет. - Горе ты луковое… Совсем у русских размазался. Соберись, ты же мужик! – Пруссия хихикнул, когда Империя неловко обнял его. Остальные арийцы были не в восторге от поведения старшего брата, поэтому поторопились потеснить его. Конечно, обнимашки – это очень мило, но все-таки обнимающиеся немцы были вещью непривычной и какой-то запрещенной, поэтому страны неловко отвернулись. Итальянцы уже давно заставляли Ниагарский водопад испытывать комплекс неполноценности, поэтому к ним никто не лез. Ведь среди потока рыданий, всхлипывания и соплей разобрать слова могли только Империя и его потомки, так что ничего душераздирающего страны так и не увидели. Портал засветился ярче, намекая, что пора, господа. Исчезнувшие страны поспешно давали рекомендации своим потомкам. - Кушайте хорошо, одевайтесь тепло, не ссорьтесь. Ваня, не обижай Гилберта, он младший. Оля, защищай Ваню и Наташу, следи за порядком в доме, а то я Ваньку знаю: раскидает все по разным углам, так и пропадет. Наташа, ты у меня красавица стала, не подпускай к себе всяких литовцев, они не самые лучшие ухажеры, и краше найдешь. Ванька, кому сказала, не мучай младшего брата! Что - Матушка?! А то я не видела, как ты ему кулак показывал! - Да такого помучаешь, - пробормотал Брагинский, и незаметно показал пруссу язык. Тот тоже не остался в долгу, а Русь-Матушка закатила глаза: и это взрослые, самостоятельные государства. Немцы тем временем чуть ли не клещами (на самом деле – плоскогубцами) отлепили Пруссию от Империи, и теперь судорожно записывали указания предка: какие группы мышц развиваются подтягиванием, и почему лучше не плавать после обеда. - … а главное – больше времени на свежем воздухе. Например, гоняя какого-нибудь баварца или еще что-нибудь. Пища правильная – картошка, да сосиски с мясным не забывайте. Ах да – и главное…. - Почему-то «главного» уже четырнадцать пунктов! – буркнул Пруссия, переворачивая страницу блокнота. Итальянцы так же выслушивали наставления. - Уыыыыаау!!! – возвещал Рим, прижимая к себе внуков. - Ыыыуваааа!!! – отвечали оба итальянца, восхищенные словами предка. Америка даже Гугл-переводчик открыл – понять, на каком языке общаются пастофилы. Но Всемирная Сеть была в таком же замешательстве, что и Альфред. Вдруг портал засветился еще ярче, и из него выглянула сухонькая старушенция с узкими глазами, желтой и шершавой, как пергамент, кожей, двумя седыми косами и ярким головным убором. - А что тут происходит? – полюбопытствовала она с заметным китайским акцентом. Яо, подпрыгнув на месте, подлетел к порталу и с малодушием запихал бабульку обратно, даже не ответив на ее вопрос. - Прости, бабуся, но твоего нашествия моя экономика ТОЧНО не переживет, - на выдохе сказал он, и столкнулся с удивленными взглядами других воплощений. – Что?! Вы хоть знаете, каково с ней было жить под одной крышей?!* - Да нет, ничего… - пробормотал Франция, мысленно вознося Китай в список « В глубине души – скотина противная», где уже значились почти все страны, кроме самого Франциска. Самое тяжелое во встречи с дорогими тебе людьми – это расставание. Сердце словно протыкают сотнями иголок, где-то в районе груди разливается тяжелая, давящая грусть, а глаза непроизвольно становятся мокрыми. Приодится стоять и давить из себя улыбку, или глупо, беспричинно смеяться, закидывая голову назад в надежде, что беспощадное солнце высушит внезапно выступившие слезы. Но в полутемной комнате, где столпились страны, не было солнца. Да и слез тоже не было. Только грусть – все же давящая, но не заставляющая судорожно глотать воздух, как обычно, - еле заметно царапнула своими коготками душу, заставляя всегда яркую улыбку быть слегка мрачней. Они уходили легко, словно их и не было вовсе. Они забирали с собой моменты радости и ребячества, снова превращая собравшихся в серьезных, самостоятельных государства. Казалось, что если бы они не пришли, ничего бы не изменилось – все осталось таким же, как и было. Все тот же крикливый Америка, ссорящиеся Франция и Англия, веселящиеся Китай и Италия, серьезный Германия, молчаливый Япония, тихий Канада, улыбающийся Россия. Все, как раньше. За исключением некоторых моментов. - Запомни одно, Ваня, - сказала Гардарика, уже наполовину скрывшись в портале, - Войны бывают всегда. Они были в мое время, и были и будут в твое. Самое важное – это помнить, кто ты, и всегда сражаться за то, что считаешь правильным. И плевать, что о тебе думают другие – пока твоя совесть чиста, и ты честен с самим собой, тебе ничто не угрожает. И знайте кое-что еще, ребята. Русь-Матушка всего на миг обернулась, тряхнув жемчугом на кокошнике. Ее пепельные волосы золотились в свете портала, а аметистовые, поистине волшебные глаза сверкали как два алмаза. - Я всегда буду гордиться вами, и любить вас. Прощайте. И портал, сверкнув в последний раз, захлопнулся раз и навсегда, унося с собой давно исчезнувших. А медный, раскаленный котел, дребезжа, прокатился по полу. В комнате повисла неловкая тишина. - Полагаю, вы убедились в моих магических способностях. Думаю, пришла пора попрощаться, - неуверенно кашлянул Англия, поднимаясь на ноги, - На выход – это туда. - Ну, думаю, англичашка прав, - неожиданно сказал Гилберт, почувствовав, что запахло жаренным. - Я, пожалуй, не буду больше вам досаждать. Пишите, телеграфируйте, высылайте деньги. До сви… - Стоять! – вдруг рявкнул Россия, перехватив Пруссию прямо на выходе. За шкирку. – А как же твои два дополнительные города, а, братишка? А как же новые законы, о которых ты так усердно нашептывал матушке? Думаю, над этим правда надо поразмыслить. Так что пойдем, посидим, пораскинем мозгами… - с этими слова Брагинский и сам двинулся к выходу, при этом сжимая плечо пруссака. Гилберт, как безвольная собачка, поехал по дорогому паркету за русским( Англия что-то простонал про вредителей), между делом что-то жалобно пыхтя. - Прости, Ванюша, но у меня резко проснулся патриотизм, и к тому же, я просто уверен, что мои драгоценные братья безумно соскучились по мне. Ведь так? – с нажимом спросил он, кидая полный надежды взгляд на арийскую часть семьи. Две полные садистской удовлетворенности немецкие лыбы украсили своим блеском комнату. - Nein!!! - Вот видишь, - рассудительно протянул Брагинский, глядя на плюющегося в сторону братьев Пруссию, - Твои уважаемые родственники тактично намекнули, что тебе просто необходимо прогуляться со мной. Чисто в профилактических целях. А если тебя не устраивает моя компания, можем еще Наташу взять. Или госпожу Венгрию, с позволения Австрии. Ну так что, идем? - А может не надо, Ваня? - Надо, Берти, надо. И русские, весело что-то обсуждая и переименовывая Гилберта в Глеба, вышли из комнаты. - Может, стоит последовать примеру Ивана? – Снова поинтересовался Артур, доведенный сегодняшним днем до крайней точки. Страны, ворча и недовольно хмурясь, разбрелись кто куда по особняку, а Англия, как по меньшей мере сволочной хозяин, отправился их ловить и выпихивать вон из дома. А в гостиной остались только две Италии, вдруг ставшие тихими и спокойными. Они тесно прижались друг к другу, и старались выглядеть как можно незаметнее. И когда комнатка стала совершенно пустой, Романо тихо спросил: - И что тебе всучил дедушка? Что это за листочек? – он указал на клочок бумажки, который сжимал его младший брат. Венециано посмотрел на брата, потом на листочек, и одними губами прошептал: - Не знаю, но деда сказал мне его изучить. И итальянцы, забыв про все про свете, принялись судорожно вчитываться в косой почерк своего предка. Листик назывался не больше не меньше «Как захватить этот мир в тайне от Германии». * - В Китайской Империи все высокопоставленные граждане, кроме рабов и черни, жили очень зажиточно и богато. Обед всегда состоял из четырех-десяти блюд, и каждое из них хозяин дома был вынужден отведать. Дарились дорогие подарки, ткались дорогие ткани, золото не считалось роскошью. И естественно, подобный образ жизни быстро опустошил казну, так что последние свои годы Китайская Империя провела в нищете и разрухе. Ну вот и все, дорогие читатели. Надеюсь, фанфик доставил вам хоть немного удовольствия от прочтения. Автор очень надеется, что автор заявки не будет кидаться в него капсом и восклицательными знаками. Спасибо за то, что осилили этот бред. Ваш Laitfly.