Они говорят...

      Снежинки прячутся за окном, будто дразнят меня. Я тяну к ним руку, но сталкиваюсь с преградой стекла. Каждая из них – единственная в своём роде, особенная. Нет такой же нигде в мире…Так и человек – единственный и неповторимый. Даже близнецы совсем разные, это я давно поняла. Распахиваю окно, не выдержав, тяну ладонь, на неё тут же опускается легкая, почти невесомая льдинка. Пару секунд спустя она превращается в прозрачную каплю, как слеза. Снежинки умирают даже быстрее чем мотыльки, которые переживают хотя бы одну ночь, одну волшебную ночь… - Ты всё-таки решила окончательно простудиться?       Пит… Он стоит внизу. Возле самого входа. Замечаю в его руках пышную ель, снег лежит на мощных лапках, снег везде: на его воротнике, на волосах, снег на его ресницах. Засматриваюсь на парня, выпадаю из реальности на несколько секунд. Хочется скорее бежать вниз и встречать гостя, но я всё ещё играю в Китнисс, которая не выражает эмоций, по крайней мере в дневное время… Ночь – это особый разговор. Ночью я бы без него не выжила… - Сейчас открою тебе, - выдавливаю, наконец, из себя.       Сбегаю вниз по ступенькам, перевожу дыхание и отодвигаю тяжёлую задвижку. Пит заставил меня закрываться – после Революции появились, так называемые, мародёры. Двенадцатого они пока не коснулись, но кто знает – что будет завтра? Пит стоит на пороге, так и не выпуская дерево из рук. Протягиваю руку, смахиваю ладонью снежинки с его волос, они приятно холодят кожу, но жар от прикосновений к нему совсем другой – тут никакой снег не поможет. Однажды ночью я точно сгорю… - Ты чего без шапки разгуливаешь?       Стараюсь говорить как можно непринуждённее, на самом деле я переживаю за его здоровье: меня беспокоит этот кашель по ночам, а уж с носовым платком Пит последние дни не расстаётся. - Тут ведь недалеко, - он указывает в сторону своего дома. – Да и погода отличная… - Своему кашлю это скажи, - кажется, я слишком груба.       Пытаюсь загладить вину и обнимаю парня. - Я вообще-то холодный…       Ладонь Пита ложится на мою спину, всё же притягивая к себе ближе… Он так и не выпускает дерева из рук, лишь слегка прислоняет его к косяку. Что он вообще задумал? Я помню, папа тоже приносил к Рождеству веточки из леса, но мама не позволяла ему проходить с ними даже дальше порога – не дай Бог, кто-нибудь зайдёт, а у нас дома явные признаки леса. - Зачем оно? – указываю взглядом на дерево. - Рождество же, Китнисс. Традиции… Это главный символ праздника, ты забыла? – парень удивлён. - Сто лет их уже никто не соблюдает, эти традиции… У меня не было никогда такого Рождества… - не знаю отчего, но я злюсь. – И что мы с ним делать будем? – я действительно не понимаю. - Наряжать!..       Пит, наконец, выпускает дерево из рук, отчего то с грохотом падает на пол, оставляя чуть ли не целый сугроб снега. Пит внимательно следит за моей реакцией, так и не выпуская меня из своих крепких рук. Выворачиваюсь, чтобы сходить за совком, но парень снова хватает меня железной хваткой и срывает с губ поцелуй. Он целует меня быстро, его губы еле успевают оставить отпечаток на моих, как инстинктивно я отвешиваю Питу звонкую пощёчину. - Извини… - краснею. - Ничего… Я уже привык… - Пит потирает щёку, опустив глаза. - Я по инерции… Я не хотела, - трогаю скулу парня.       Мои пальцы перемещаются на его губы, палец проводит по плавной линии губ… Он идеальный. Не понимаю, как я раньше не замечала его? Я ведь совсем не задумывалась о нём в школе, заставляла себя играть в любовь на Арене… Или..? Пит притягивает мою руку к своим губам. Целует каждый палец, поцелуи лёгкие, словно крылья бабочки щекочут мою кожу. - Пит…       Не могу произнести вслух, но слова буквально рвутся изнутри. Я его люблю. Моё сердце уверено. Именно поэтому оно так бешено стучит. Привстаю на цыпочки, тянусь к лицу парня и сама касаюсь его губ. Ему не нужно объяснять… Пит сгребает меня в объятиях, целует моё лицо. Снова приятное желание разливается по телу, тугой узел завязывается где-то внизу живота, не давая мне спокойно дышать – из груди вырываются какие-то резкие звуки, которые смешиваются с хлюпающими рыданиями спустя минуты. - Ну, ты чего? Я тебя обидел? – Пит тянет меня вниз, опускаемся на ковёр в гостиной. - Нет, -целую его губы. – Нет… - повторяю, как заведённая. – Нет… Это от счастья…       Я не обманываю. Я счастлива от одной мысли, что он меня любит. Я уверена, что сделала правильный выбор, я никогда не передумаю. Я никогда уже не смогу жить без Пита Мелларка. - Пит… - тяну его за руку, помещая ладонь на своей груди. – Я хочу видеть тебя при свете… Я хочу, чтобы ты видел меня такой, какая я есть на самом деле… Мы уже были близки, и не один раз… Я не в силах держать то, что рвётся из меня килограммами: нежность, желание, любовь… Я уверена, что он первый и единственный. Но я позволяла любить себя только ночью, я боюсь, что Пит сбежит увидев то, что сделала со мной Революция, увидев эти шрамы… - Китнисс, я ничего не прошу… Не заставляй себя делать то, чего ты не хочешь или боишься… - Почему ты всегда пытаешься оградить меня от этого? Почему ты просто не можешь взять и сделать так, как тебе хочется? Не думай обо мне, хотя бы раз в жизни… Тем более, я хочу…. Я хочу тебя…       Дыхание сбивается, кислород совсем перестаёт поступать, когда он снова меня целует… Жадно хватаю воздух Пита, не могу надышаться… Он толкает меня к дивану, опираюсь на его спинку, ещё секунда и я просто упаду. Наконец, Пит отпускает меня, его взгляд прожигает меня насквозь, заставляя краснеть.       Снимаю куртку парня, она падает нам под ноги. Пит медленно расстегивает пуговицы на платье, оголяя сначала плечи, а затем и грудь. Шершавые ладони глядят мою кожу, кажется, что она воспаляется от этих прикосновений, я словно горю в огне, его огне… И гореть я готова вечно… Тянусь к майке парня, снимаю её через голову. Расстёгиваю ремень, пальцы несмело касаются замка на его штанах. - Китнисс, я могу сам… Тебе не обязательно… - Замолчи! – шиплю на парня.       Закрываю глаза и прижимаюсь к его обнажённому телу. Мы словно заново узнаём друг друга, ладони несмело касаются моей поясницы, там, где шрамы на каждом сантиметре, вся спина в этих отметинах. - Ты прекрасна…       Открываю глаза, солнце заливает мою гостиную, мы стоим в самом её центре, абсолютно обнажённые… Сердце отбивает ритм, кажется, заглушая звук двигающихся стрелок на старинных часах. Я всегда боялась, что он увидит меня такой… Несмело касаюсь взглядом тела Пита… Протез также не ускользает от моих глаз. - Всегда боялся, что ты увидишь меня таким… - горькая улыбка. - Ты идеальный… По крайней мере, мы достойны друг друга…       Захожу за спину парня, прижимаюсь губами к впадинке под ключицей… Его сердце бьётся под моими губами, позволяя жить дальше… Обвиваю руками торс, руки ложатся на упругий живот. Опускаюсь ниже, приятная нега заполняет меня изнутри, но Пит поворачивается. - Не прячь от меня свою красоту, пожалуйста… - он обнимает меня.       Он моя вторая кожа. Он моя опора, моя надежда. Когда-нибудь я обязательно смогу всё сказать… Сейчас это слишком тяжело. За меня говорит моё сердце, которое готово выпрыгнуть прямо в его руки.       Сегодня, так же как вчера и завтра, с нами только наша нежность. Мы есть друг у друга – это главное. Мысли в голове путаются с каждым его движением, Пит будто хочет достать до самого сердца, разрывает меня на кусочки, но позволяет вернуться в действительность спустя долгие часы счастья и волнения.       Мы лежим на широком диване… Этот диван многое видел, но такое – впервые. - Надо сделать игрушки для украшения ёлки, - Пит говорит то, что я никак не ожидала услышать.       Оглядываюсь на ель, которая одиноко лежит на пороге. Моё сердце говорит, что я его люблю. Пит это поймёт. Когда-нибудь я произнесу это вслух.