Стреляет себе в башку

Финрод вырос, любимую арфу сменил на гитару А щетину не бреет по три дня, а то и по восемь. Вот закончится молодость, скоро — начнется старость, Ну а он все вздыхает — а звезды? А как же звезды? Вроде вырос уже, и душа, как у всех, в коросте, И ломает по-своему смертного мира юдоль, Только Финрод не хочет никак становиться взрослым, И рыдает в подушку — а люди? А как же люди? Что ж все злые такие, собаки — и те добрее? Да и хватит ли сил — самому не калечить ближних? А весна, как всегда прорастает в груди апрелем, И держать эту силу внутри — невозможно, слышишь? Но, вскрывая себя, он попал в объектив прицела, И какая-то сила все держит его на мушке... Финрод воет навзрыд, и гитарою бьет об сцену, Он как лучше хотел, он ведь просто хотел как лучше... Время смотрит в упор, и глаза у него — больные. Жизнь свои эпизоды нанизывает на нитку... Кто-то скажет — дурак, мог бы жить и творить поныне, Так как — хочешь не хочешь — а все-таки — знаменитость. Только он не желает мириться с подобным кредо, Он ведь, как ни крути, все же Финрод — а это значит Что себя самого он отчасти продал и предал. Но ему все равно нужно выиграть в этом матче. Люди будут делить его имя в угаре праздном, И из каждого слова выгоду извлекут... Только он все равно им живым ни за что не сдастся. Финрод смотрит в упор. И стреляет себе в башку.