Дорога Хаоса

Сумерки. Полутёмная комната, единственный источник света в которой – это небольшое, плотно закрытое окно, с раздвинутыми по сторонам вширь лёгкими матерчатыми шторами. Ночь уже готовилась вступить в свои права, во многих домах давно уже зажгли бы свечи или лампы, но не в этой комнате. Хозяин был так увлечён своим делом, что не замечал ничего – ни наступающей темноты, ни душного, из-за плотно закрытого на щеколду окна и прикрытой двери, воздуха. Свет, слабым потоком льющийся сквозь стекло, приемлемо освещал лишь одно место в комнате, придвинутый практически к подоконнику письменный стол, за которым трудился человек. Имя? А зачем? Пусть пока что этот добровольный затворник будет назван по основному роду занятий: Историк. Странное дело, однако, если хорошенько подумать. Почему этот человек, давно уже прописавшийся в главной королевской библиотеке с её обширными архивами, собираемыми почти тысячу лет, уже несколько дней не выходил за пределы своего большого, немного запущенного холостяцкого дома, где и обитал последние лет двадцать? Почему им был отложен в сторону так и не дописанный длиннющий текст доклада, который должен быть очень скоро оглашён на научном симпозиуме? Сложно дать ответ. Видимо, трудолюбивый исследователь нашёл себе иное занятие, которое посчитал более важным, чем и вышеупомянутый доклад, и лежащие третий день в стопке курсовые работы по истории, от студентов Королевского Университета, и даже свежие поступления в его весьма обширную, но узкоспециализированную домашнюю библиотеку, занявшую почти весь второй этаж, за исключением пары комнат. Ну что взять с человека, чей смысл жизни – наука, а если быть точнее – дела минувших дней, история и археология? Однако, всё же любопытно, чем же сейчас занимается этот трудолюбивый исследователь? А пишет. Просто пишет, кладя длинные витиеватые строчки на немного пожелтевшую бумагу в тетради. Нет, отражает свои мысли на бумагу он не чернилами, небольшая склянка с торчащим из него пером сиротливо стоит в отдалении. В гибких пальцах зажато нечто иное, длинная деревянная палочка, с остро заточенным концом. Конец этот чёрного цвета, и явно не из дерева, потому как именно такого серо-стального цвета линии кладутся на бумагу. Должно быть – это очень удобно, особенно когда приходится писать прямо в раскопе, пыльном и грязном, где даже присесть и расположиться то некуда. Ну и в дороге такое писчее приспособление более практично, ведь не нужно с собой таскать ни хрупкие пузырьки, ни связки перьев, концы которых всё равно быстро размочаливаются, как их не чини. Любопытство, как всегда, пересиливает разумную осторожность. Попробуем незаметно заглянуть между листов, ведь так интересно, что почитать, о чём третий час подряд строчит Историк, не прерываясь ни на короткую разминку, ни на глоток из давно остывшей кружки. А пишет он весьма любопытные вещи. В будущем это – возможно, станет главным трудом всей жизни, но пока что в тетради лишь десять страниц, заполненных ровным убористым почерком. *** «Ну, что сказать… много воды утекло с тех пор, как на бескрайних просторах Вселенной бушевала война, которой и сейчас нет равных по масштабу и ожесточенности. После множества битв этой войны осталось немало руин, выжженных городов и селений… в некоторых летописях говорят даже, что были уничтожены некоторые миры. Тогда, в страшной войне со злом, сражались великие воины, сильнейшие колдуньи и маги. Против них выступал всего один Император… но по силе равных ему не было. Он хотел разрушить цивилизацию, стереть память о прошлом, и начать ход истории заново, на этот раз так, как угодно ему. За Императором стояла какая-то страшная сила, возможно имеющая отношение к тому феномену, который мы все знаем как магию. Казалось бы, одного этого факта более чем достаточно для исполнения всех его чёрных замыслов, но нет, это далеко не всё. Император лично возглавлял свою собственную тридцатимиллионную армию, до сих пор считающуюся самой большой армией в Истории. Состояла она в основном из крайне странных существ, имени которым нет, меж собой же историки их традиционно называют прихвостнями. Кто они такие и откуда взялись на самом деле, достоверно не ясно, а имеющиеся теории, говорящие, к примеру, про искажённых «особым образом» людей, и прочие глупости, всерьёз принимать невозможно. Известные нам изображения этих страшных воинов единичны, и по ним крайне сложно представить себе их облик. Впрочем, здесь нам поможет «Летопись из Гаагры», наиболее известный из тех документов, которые описывают страшную войну света и тьмы. Его составители, видимо, неоднократно сталкивались с воинами армии Императора, и сквозь века донесли до нас их описание. Так послушаем же. «… Избравшие своими жилищами мрачные и сырые горные пещеры, не строящие на поверхности земли ничего, они предпочитают сумерки и ночное время яркому свету, словно ночные птицы и звери. Глаза у них большие, глубоко посажены под густыми бровями, вытянуты, что придаёт им весьма мрачный и угрожающий облик. Нижняя челюсть массивная и тяжёлая, рот велик и полон крупных зубов, что позволяет легко перетирать грубую пищу, полную костей и сухожилий. Уши посажены высоко, лишены мочек и плотно прилегают к черепу, раковина вытянута вверх, но не заострена. Волосы прямые и короткие, жёсткие, всегда чёрные, но лишены блеска и этим подобны печной саже. Вся культура их выстроена на оружии, и каждый из этого народа является превосходным воином. Оружие они используют грубое, вроде топоров и молотов, но зачастую предпочитают им кривые зазубренные клинки…» Вот такие создания и составили ту огромную армию, что была готова стремительной волной пронестись по известным мирам, оставив после себя лишь тьму и запустение. Но, несмотря на поддержку таких страшных и великих сил, Император не смог воплотить в жизнь свои разрушительные задумки. Всё дело в том, что в битве с ним, великим воинам, сильнейшим колдуньям и магам помогала некая ещё более высшая Сила, которую несли в себе Иштари – человекоподобные существа не из мира сего, посланные другой, светлой Силой. Достоверных подтверждений, равно как и опровержений для их существования, нет. Но есть подозрение, что один из них, единственный, имя которого – Джай или Джая – нам известно, и сейчас следит за всем во Вселенной. Как бы то ни было, сейчас все эти ужасные создания, по сути, являются мифическими существами, поскольку их уже давно никто не встречал. Возможно, они в своей борьбе уже после войны уничтожили друг друга, а возможно ушли на покой, а проще говоря – вымерли. Достоверно нам этого неизвестно, а археологические раскопки и расшифровки древних летописей пока не дают однозначных данных, слишком много в них противоречий. Такое впечатление, что все эти пергаменты писали с одной единственной целью – запутать читающего до степени абсолютного непонимания, и оставить у него столько вопросов, что он не был бы в состоянии их даже осознать, не то чтобы разрешить. Но мы всё же благодарны безызвестным создателям, ибо они оставили для потомков множество фолиантов с бесценными данными… правда, не все из них еще найдены, но мы догадываемся об их существовании, точно так-же как, например, лозоходец догадывается о полезных ископаемых породах, лежащих глубоко под ним…» Ну а пока наш трудолюбивый писатель прервался на минуту, тщательно обдумывая следующий абзац, в котором он начинает описывать обнаруженный им такой фолиант, настал черёд пофилософствовать. Совсем немножко. Ведь если вдуматься, то история – крайне удивительная, и в то же время неточная и ненадёжная наука. Главный источник знаний в ней – это кажущиеся на первый взгляд беспристрастными, но на деле смутные и иногда даже противоречащие друг другу сухие строчки летописей, рассказывающие потомкам про великие события, что некогда происходили. Или вообще не происходили? Или же всё-таки происходили, но как-то иначе? Да, документы документам рознь. Многочисленные летописи, воспоминания, записки и прочие документы – это, конечно, очень хорошо, но никто не может гарантировать правды. Известно, что историю всегда пишет победитель, этому правилу, наверное, столько лет, сколько стоит мир. Кто-то видел лишь частную картину. Кто-то вообще получил неверные представления о событиях, и позже невольно ввёл в заблуждение остальных. Или же, как это часто случается, в документе слились воедино правда и вымысел? И как тогда быть? Возможно ли, при таких вот обстоятельствах, узнать истину? Оказывается, возможно. Это сложно, крайне сложно, но Историк недаром посвятил всю свою жизнь своей науке. Кропотливая работа, сопоставление фактов из разных источников, и вот – наконец, начинает проступать общая картина, по которой можно делать определённые выводы. Ну а вдруг если что-то выяснилось так, по ходу дела? И сейчас просто не интересно? Забыть? Нет, Историк аккуратно относился ко всем своим мыслям и выводам, и если что-то в настоящий момент было ему не нужно, то он заносил это на отдельный листок, и помещал в папку архива, к другим аналогичным листкам, на будущее. Ну а затем, когда в какой-нибудь из папок скапливалась критическая масса записок, исследователь аккуратно их разбирал, и составлял на основе своих черновиков куда более удобочитаемое исследование. Например, такое, как он писал сейчас. Но что это? Стук в окно. Частый требовательный стук. Интересно, кто же это? Посмотрим. Птица? В окно стучит клювом какая-то птица? Странное дело, однако, птица явно что-то хочет, причём хочет именно от него, от жителя этого дома. А он настолько увлёкся своим делом, что не замечает ничего. *** Историк вздрогнул, и оторвался на мгновение от записей, ему показалось, что где-то в отдалении стучит кирка, видимо, на раскопе рабочие пытаются разбить так не вовремя попавшийся камень. Нужно сходить к ним, посмотреть, что там, а то уже был случай, когда чуть не был потерян бесценный обелиск, принятый рабочими за случайно попавший в толщу культурного слоя валун. На этой мысли, он собирался вернуться к своим записям, но тут замер. А при чём тут вообще раскоп, если он пока сидит в рабочем кабинете своего собственного дома и никуда не перенёсся? Историк отложил карандаш, принявшись было размышлять над тем, откуда в его доме взялись археологи, как стук повторился вновь, на этот раз, походя, скорее, на яростную дробь дятла. Писатель повторно вздрогнул, и, начав медленно приходить в себя, огляделся. В комнате темно как в ночи, так что нужно зажечь свечу и продолжить. С этой целью, он протянул руку к витому подсвечнику, придвинул ближе, и, достав зажигалку, принялся добывать огонь, быстро двигая кремнем по стали. Затрепетало пламя, медленно пожирая фитиль, а Историк придвинул к себе источник света, и тут, случайно скользнув взглядом по окну, узрел вечернего крылатого гостя. С полминуты он внимательно разглядывал огромного филина, каким-то чудом уместившегося на его подоконнике, пытаясь понять, кто же это. Сама же птица яростно глядела на человека, словно желая ему сообщить что-то важное, но не могла, и лишь щёлкала клювом да дёргала своими перьевыми «ушами». – Ну и что тебе нужно, филин? – тихо пробормотал Историк, безошибочно опознав породу птицы. Мысль зацепилась за наименование вида сов, вытащило из памяти ассоциацию… и тут до обитателя дома дошло. – Фил, это ты что ли? – словно в недоумении поинтересовался он. – А что не залетаешь?.. А-а-а! Понял. Извини. Историк быстро встал с места, отодвинув в сторону тяжёлое мягкое кресло, кинулся к окну, отщелкнул запор и толкнул обе створки, открывая их настежь, при этом забыв, что створки, вообще-то, открываются наружу. Фил не успел среагировать на такую угрозу, и кубарем полетел с подоконника, прокричав снизу что-то невразумительное в смеси с гулким «Угу-у», а Историк, наконец, окончательно пришёл в себя. В лицо ему ударил свежий ночной воздух, и он осознал, в какой духоте сидел и писал своё новое исследование. Захлопали крылья, и немного помятая птица, сделав круг, спланировала на внешний подоконник. Взгляд Фила, к этому времени, был готов испепелить весь дом сразу, но разумная птица вовремя поняла, чем занимался хозяин этого местечка последние часы, и поэтому даже не ругалась, понимая, как это бывает, как иногда трудно оторваться от важнейшего дела, и в каком состоянии будешь после этого. Тем более, прецеденты случались не раз. – Ну, здравствуй, что молчишь? – поприветствовал Фила его старый друг, чувствуя себя немного виновным в том, что столько продержал на улице, в то время как тот лишь сидел на окне, со ставшими от злости дыбом перьями. – Как бы дал тебе по башке за такие шутки! – всё-таки не сдержалась мудрая птица, вальяжно переступая оконную раму. – Да ладно тебе, не злись. В следующий раз буду оставлять окно открытым всегда… ночи вроде теплые, – ответил Историк, начав чувствовать свою вину, и медленно побрёл на своё место. – Я, вообще-то, не об этом… сколько раз говорил, сделай нормальное место для приземления, или переделай створку, чтобы внутрь открывалась, а ты лишь отнекивался… ну ладно. Произнеся всё это, Филин наконец-то добрался до края подоконника, и буквально одним взмахом сильных крыльев переместился на письменный стол, оказавшись рядом с тетрадью своего друга, куда тут же сунул любопытный клюв. Порождённый его крыльями вихрь пошевелил мешанину исчерканных листков, и заставил пламя свечи затрепетать. – И чего ты тут такое важное пишешь? – с интересом пробормотала птица, перелистывая когтем страницы. – Про какие дела минувших дней на этот раз? Ага, снова Великая Магическая Война. Тебе до сих пор не надоело разбираться с ней? По-моему, большую часть событий уже никто и никогда не восстановит, да и ценности в этих знаниях я не вижу. – Не восстановит, не восстановит, как же – проворчал Историк, усаживаясь обратно на стул. – Кто-то должен заниматься делом, а не просиживать штаны в департаменте истории и археологии? Вот я и работаю. И нет, мне не надоело, так что зря думаешь так. – Да неужто? – аж поднял голову немного подобревший за прошедшее время Филин. – Интересно знать, а почему? – Ну, во-первых, мне просто интересно, – принялся объяснять старому другу Историк. – А во-вторых, не всё так просто. Дела минувших дней, как ты тут выразился, довольно интересная, и опасная штука. Тебе с высоты своего полёта так и не понять, в чём скрытый смысл вообще всей нашей археологии. Мы вот с тобой лишь исполнители, а главные там, в замке на Перепёлкиной горе. Я про Магический Совет и просто Совет. – Ох, снова ты со своими теориями заговора… – заметил Фил скептически. Историк в ответ лишь покачал головой. – Нет, и не было никакого заговора. Всё очень просто, власть и деньги – вот цель для сильных мира сего. Ну а откуда они её получат, уже не так важно. Археология лишь один из таких источников. Я давно об этом знаю, благо мы люди умные, что к чему понимаем быстро. Ну и не особо болтаем, само собой. В ответ, ваши великие маги и другие аристократы закрывают глаза на нашу излишнюю информированность. Всех всё устраивает испокон веков. Ну а мне приходится вести дела осторожно, чтобы не наткнуться ненароком на какую-то неприятную тайну, коих в прошлом явно немало. – Поясни, пожалуйста, – потребовал Филин, явно серьёзно прислушиваясь к словам друга. – А что пояснять? Вот, к примеру, в блокноте с текстом предварительного доклада насчёт какого-нибудь исследования чего-нибудь, я пишу, что так и так, достоверных подтверждений тому-то и тому-то нет, те факты согласно тем-то данным являются неправдоподобными, а те могут быть достоверными, если допустить то-то и то-то… Фил, ты слушаешь? – услышал он шум крыльев. – Слушаю тебя внимательно, мой старинный друг, – подобревший за время разговора ещё больше Фил, внезапно перебрался на любимое место на шкаф, и оттуда умудрился козырнуть крылом. – Ты говори дальше. – Так вот, – продолжил Историк, слегка помахивая обсуждаемым предметом, взятым со стола. – Я пишу в этом блокноте совсем не то, что смог обнаружить, либо предположить. Я вообще специально стараюсь писать все общедоступные тексты, посвящённые Древним народам так, чтобы там содержалось как можно меньше конкретики. Потому что подобные «статьи» – это всего лишь отписки, мол, мы тут не просто так землю копаем да свитки читаем и получаем большие деньги за всё это. Официальная версия, в общем. И те, кто надо, всё понимают. Потому что есть ещё второй уровень – это статьи, полные витиеватой писанины и «воды», предназначенные лишь для тех, кто не входят в число сильных мира сего, но которым тоже обязательно подавай всякие древние тайны и знания, и обязательно несметные сокровища… ну ты знаешь, о ком я? – Знаю, – согласилась с историком птица, она знала, что мелкие аристократы пыжились и тужились изо всех сил, изображая свою власть и силу, но вызывали в некоторых кругах лишь дежурные улыбки. – Вот только с раскрытием тайн у этих древних и очень благородных до сих пор получается не очень. Помнишь вскрытие Большой пирамиды в Древнем Рамсе и дебаты насчёт безопасности такого исследования? – Помню, конечно, я сам входил в комиссию по изучению, хм, результатов этого циркового мероприятия. Дай-ка вспомню их заявление, сделанное ещё до всей развернувшейся комедии… ага, вот, слушай. «Никаких угроз экспедиции нет и быть не может. Современная историческая наука категорически отвергает любые мифические опасности, якобы подстерегающие согласно мнениям всех дилетантов доблестных исследователей, впервые за тысячелетия вступающих под своды древних гробниц и дворцов. И если даже сама гробница защищена от проникновения извне, какая может быть эта защита? Примитивные ловушки, которые нам хорошо известны и знакомы. Неизвестные технологии? – говорят различные дилетанты. Всё это глупости! Какие неизвестные технологии могут быть у варварских племён, именуемых по ошибке Древними»? – процитировал почти дословно Историк и, переведя дух, продолжил. – Вот только до них почему-то не дошло, что пирамида в Рамсе – это не просто археологический памятник, а древний и сложный комплекс непонятного назначения, основа которого – собственно пирамида, колоссальное сооружение из камня, высотой более ста двадцати метров. И технология постройки этой пирамиды остаётся неизвестной до сих пор, хотя гипотез просто множество. Она сложена из ровных гранитных блоков, размером метр на метр на два метра, причём щели между блоками едва заметны – настолько хорошо их подогнали друг к другу. Снаружи пирамида облицована плитами из розоватого известняка, чтобы плоскость грани была ровной, а не ступенчатой. Венчает всё это дело единый целый гранитный, опять-таки, камень в форме пирамиды, с основанием шесть на шесть метров, и высотой три с половиной. Грандиозно, верно? И, разумеется – это всё предполагает, что где-то глубоко под пирамидой спрятаны сокровища, что собственно эти «археологи» и заявляли с самого начала. Вот только ты хорошо знаешь, чем кончилась героическая экспедиция за древними тайнами. После нескольких недель активнейших обсуждений и пустопорожней болтовни, всё как-то стихло и замолкло. Словно и не было никакой экспедиции. – Но она была, – заметил Фил. – Была да сплыла, как говорят, – покосился в сторону пернатого собеседника Историк и, откашлявшись, продолжил. – В общем, это оказался полный провал, потому что строители пирамиды внезапно оказались умными, и предусмотрели защиту явно весьма ценного содержимого. Вход оказался надёжно запечатан огромным гранитным блоком. Сдвинуть его не смогли, тогда принялись рубить обход, как всегда и делали, забыв только, что это – не известняк, обычно слагающий подобные постройки, а прочный гранит. Месяц они взрывали, долбили и крушили. Обошли кое-как, попали в чуть наклонный коридор, идущий куда-то вниз. А коридор привёл этих исследователей к огромной двери из странного синевато-чёрного металла, на который, как тут же оказалось, эта ваша магия не действует. Там потом маги сказали, что металл её просто поглощает. Вскрыть вручную тоже не смогли, металл оказался крайне твердым, и все буры ломались словно деревянные. От безнадёжности, стали проделывать обход, и что? Упёрлись в тот же металл, уходящий, будто стеной, в толще гранитной кладки, во все стороны от двери. После этого, археологи и ретировались, объяснять, на что потратили нехилую сумму. Вот тебе и «варварские племена», ага-ага. Разумеется, на наших землях когда-то жили примитивные общества, но существовавшая где-то полторы-две тысячи лет назад значительно превосходящая нас по развитию цивилизация – факт, доказанный неоднократно, хотя бы наличием пирамиды в Рамсе. Другое дело, об этом факте стараются помалкивать, иначе могут возникнуть ненужные вопросы, например, а почему они такие развитые были, а мы нет? Понятно? – Вроде теперь да, – задумчиво произнёс Фил. – Спасибо, буду теперь знать, что там происходило. Ладно. Так что ты там говорил про записи в блокноте, что они официальная версия? А на самом деле, как там всё? – А на самом деле… возвращаясь к этой моей тетради, где я описываю свои размышления о великой магической войне глубокой древности. Я тут совсем недавно выяснил, что вероятность одного крайне интересного предположения, более чем велика. Я говорю об одной старой легенде, точнее о последней битве Великой Магической Войны тысячелетней давности, где зло было повержено светлой владычицей, добро восторжествовало, ну ты знаешь? У меня даже где-то наверху висит картина с этим моментом, помнишь? Так вот, я тут случайно раскопал более чем убедительные доказательства реальности существования как минимум главного персонажа этой легенды. И я не о таинственном Враге. А о его победителе. Уж не знаю, правда ли то, что описывает легенда, но вот одно действительно великое… создание… в те времена действительно жило, и при этом носило то же имя, что и персонаж легенды. Уже повод задуматься, правда? Но это – не всё. Насчёт магической силы этого создания, нет ничего конкретного, но всё сводится к тому, что там нечто запредельное. Вашим магам до такого могущества и за века не добраться, даже если дружно бросят распри и займутся делом. Да что говорить, там вообще что-то невероятное, чуть ли ни прямой контроль над магической силой, если я правильно всё понял. – Ого! – даже не сдержался Филин. – Ага! И вполне естественно, что это существо было, судя по всему, одним из главных участников магической войны. И согласно другим источникам, есть все основания считать, что именно его, скажем так, действия и привели в итоге к завершению этого страшного периода времени, хотя конкретики в данном вопросе нет ни у кого. После окончания войны судьба существа неизвестна. Скорее всего, оно погибло. А может быть, и нет, кто знает? Ты представляешь, что поднимется, как только все настоящие хозяева страны узнают про эти мои исследования и их результаты? Могущество, власть, и прочее, что их так манит, верно? Поэтому… лучше они останутся в неведении. Пока, во всяком случае. А там посмотрим. – Всё это звучит хорошо, да…– заметил Филин. – Вот только с Хелависой, если я не ошибаюсь в имени, не всё так просто. – Конечно, не просто, – согласился с ним Историк. – И всё дело не только в личности Хелависы. Хотя и там есть свои вопросы. Тебе наверняка интересно, что я такое важное обнаружил в скромном семейном архиве одного почившего лорда? А всего лишь дневник, написанный на языке, который явно родственен тому, на котором написана «Летопись Гаагры», и принадлежащий, согласно его содержимому, этой самой Хелависе. – Что-о? – замер в ступоре слушатель. – Ну, во всяком случае, скромная тетрадка в кожаной обложке и возрастом где-то в пару-тройку тысяч лет, озаглавлена именно как «Хелависа Ис-Сидхэ. Мои размышления». Что значит это «Ис-Сидхэ», я пока не представляю, да и в целом в дневнике много белых пятен, потому что язык куда более сложный, чем в летописи. Вот, – сообщил историк, и принялся глядеть на ошарашенную птицу. Он давненько не видел Филина в таком вот состоянии. – И что в дневнике? – наконец, переборов оцепенение, поинтересовался Фил. Историк вздохнул. – То же, что было указано на обложке, как ни странно. Тебе обязательно дам почитать, но уж поверь, эта Хелависа была настоящим гением, который просто потрясает моё воображение. Пусть даже, в дневнике не говорится ничего про её таинственную Силу, пусть там нет ни единой строчки о магии и других силах. Она писала в тетрадке собственные размышления о мироустройстве, о течении истории, об уроках прошлого. О собственной жизни. Она была доброй, именно доброй, но, тем не менее, прекрасно понимала, когда нужно стать жесткой и безжалостной. Она никогда не испытывала высокомерия и презрения к более слабым существам. Она при всей своей мудрости и знаниях, тем не менее, не потеряла эдакой восторженности, присущей лишь детям, когда они познают мир. Судя по тому, что я успел мельком прочитать, она не раз видела и смерть, и жестокость, и злобу, и ненависть, но всё равно не разочаровалась в людях. Что о ней ещё можно такого сказать? Редкостное мужество, невероятная отвага, которую сейчас многие назвали бы сумасшествием, стремление идти за свои идеалы и принципы, за друзей и близких, хоть против всего мира, и судя по всему так порой случалось. Она была настоящей Светлой Владычицей. – Вот это да… – прошептал Фил. – Вот бы её сюда к нам, сразу же и порядок навела бы, и соседей приструнила. Кстати – это вполне реально. Если верить одному сравнительно надёжному источнику под названием «Заметки к полной летописи Гаагры», помнишь?.. Хелависа же пропала в последней битве. Именно пропала, её тела так и не нашли, и вообще никаких чётких доказательств гибели уже тогда ни у кого не имелось и не имеется. А что это значит? Если она так могущественна как говоришь, то возможно выжила и вообще жива до сих пор, и может вернуться, тебе не кажется? – Теперь уже я не пойму, к чему ты… Договорить Историк не успел – где-то снизу в наружную дверь постучали требовательно, но вежливо. Не задубасили, пробуя доски на прочность, и не загремели тяжёлым кольцом, а просто постучали. – Кого это могло принести, на ночь глядя? – пожал он плечами, заметив, что время-то действительно было поздним, и направился к выходу из комнаты, выбросив из головы последние слова Фила. Нежданно-негаданно пришедшие путники удивили его значительно больше. За дверью, в пятне слабого света, отбрасываемого старой свечной люстрой, обнаружились два человека, один высокий, другой немного пониже. Судя по запылённой одежде и усталому виду, они проделали немалую дорогу, прежде чем попасть сюда. Историк сразу понял, что к нему пожаловали не местные, а странствующие… вот только кто? Воины? Жрецы? Посланники? Шпионы? Или просто ходоки? Сказать точно и определённо по фигурам было нельзя. Та, что пониже, принадлежала мужчине неопределённого возраста. Круглое и довольно молодое лицо, с которым слегка диссонировали короткие, чёрные с проседью волосы, зачёсанные назад, и необычайно светлые глаза, в которых была видна лишь усталость. Под специально распахнутым плащом виднелась рукоять короткого меча, который гость явно мог выхватить без помех. Но в данный момент руки были сложены вместе в знак мирных намерений. Другой гость, несмотря на тёплый вечер, был весь закутан в старый, явно рыбацкий плащ. Зачем он это сделал, Историк не понимал, ну разве что так гость пытался таким образом отгородиться от мира. Но тут взгляд хозяина дома скользнул чуть ниже, и брови с изумлением приподнялись. Выглядывавшие из рукавов изящные кисти рук и слегка выступающий на груди плащ, выдавали в фигуре женщину. Она была удивительно высокая, на полголовы выше своего спутника, большего мало что можно было сказать – капюшон практически полностью скрывал лицо, так что был различим только торчащий острый нос, да выглядывала прядь густых каштановых волос. – Доброго вечера. Вы не пустите переночевать? – поинтересовался мужчина ровным и немного хриплым голосом у отворившего. – Конечно, пущу. Добро пожаловать в моё скромное жилище, – Историк, оправившийся от удивления, махнул рукой, и пропустил нежданных гостей. А пока они неторопливо снимали верхнюю одежду, и осматривались, хозяин направился к себе в комнату. Чтобы извиниться перед Филином, поскольку из-за гостей он пока не может покончить с сегодняшними делами. Когда дверь распахнулась, выяснилось, что за время его отсутствия мудрая птица вернулась на стол, и теперь клювом пробовала на вкус абажур лампы. Хотя тот явно не был никогда съедобным, Филин никак не мог оторваться от такого увлекательного занятия. Лишь когда Историк постучал по дверце шкафа, птица виновато обернулась. – Так вот… – пока Историк решил сделать вид, что не обратил внимания на попытку порчи имущества, Филин продолжил давешний разговор. – Я сказал тебе, что никаких доказательств гибели легендарной Хелависы попросту нет. А если предположить, что она действительно реальный персонаж, и даже десятая часть упоминаний о ней в других источниках – правда, то Хелависа смогла бы выжить практически в любой ситуации. И если она действительно не пережила последнюю битву с Врагом, то с такой тягой к жизни может и вернуться. Когда и где, не способен сказать никто. Может быть, она уже вернулась. А может, она сейчас вошла к тебе в дом?.. – Да ну, это уже вздор какой-то. Устал что ли? – махнул рукой Историк, так и не понимая, зачем и к чему завёл Фил этот разговор и, не дожидаясь ответа птицы, направился к выходу, обслужить нежданных гостей. Договорит потом. Филин лишь смотрел ему вслед. – И всё-таки, интересно, где сейчас эта Хелависа? – тихо пробормотал он. *** – Ну, заходите, располагайтесь, поможем, чем сможем, – хлопотал Историк вокруг нежданный гостей, пока те стояли в небольшой уютной гостиной дома и оглядывались, с изумлением разглядывая заваленное всяким добром жилище не женатого историка и археолога. Вернее, пока крутил головой лишь мужчина, по манере держаться и выправке напоминающий служивого в отставке, женщина же, одетая в странный лёгкий доспех чёрного цвета, только без шлема, стояла молча и неподвижно, плотно сжав бледные губы и сцепив руки, взгляд её серых глаз не выражал ничего определённого. – Сейчас погодите, я чайку вскипячу, картошка жареная вон есть, ещё колбаски могу… – Мне чего-нибудь покрепче, – прервала словоохотливого хозяина женщина каким-то странным голосом, практически лишённым эмоций. – Покрепче – это мы сейчас, мигом! – Историк подтвердил свои намерения обслужить гостей любой ценой, кинувшись на улицу, по дороге объясняя: – Погреб у меня на улице, за домом. – Хорошо, я подожду, – проводила его взглядом женщина, после чего вновь стала полностью неподвижной. – Пить вредно, я тебе всегда говорил! – нравоучительно заметил её спутник, пытаясь вывести свою подругу из состояния какой-то апатии и оцепенения, то отступающего, то накатывающего вновь, но неэмоциональная женщина даже не обратила на слова друга внимания, вновь вернувшись к разглядыванию дома и обстановки. Книги… книги… и свитки, ещё какие-то таблички, ящики… снова книги… она попала в дом к ценителю знаний. Такому же, какой являлась и сама… когда-то. Помнится, в старом рабочем кабинете в замке Норштейн, все шкафы были забиты и завалены толстыми фолиантами, да ещё и этого места ей не хватало, так, что стопки громоздились на полу рядом. Где сейчас всё это… – Однако интересные люди забрели в наши края… Гостья даже не пошевелилась, словно ожидала внезапное появление чьего-то незнакомого голоса, мужчина резко обернулся, оторвавшись от разглядывания какого-то хитрого и созданного явно не для битвы меча с шипастым лезвием, и уставился на большую птицу, которая стояла на пороге двери в одну из комнат и, склонив голову на бок, разглядывала гостей. – И нечего на меня так смотреть! – продолжила та, чуть открывая клюв. Женщина слабо шевельнулась, лениво повернула голову в сторону голоса и нового персонажа, окинула взглядом, затем пожала плечами, и вновь вернулась к меланхоличному разглядыванию обстановки. Её спутник заметил этот жест, но никак на него не отреагировал, а лишь ответил: – Ну и что, будто я не видывал никогда говорящих птиц. Тем более ты не говорящая птица, а маг-оборотень, я так понимаю. – Вы правильно понимаете, – кивнул филин, обрадованный появлению сведущих в искусстве магии. – Меня зовут Фил, что и определило облик моей второй сущности, и я давний друг хозяина этого уютного местечка. А ещё я рад тому, что вы смогли оторвать затворника от исторических исследований, из-за которых он даже не обедал и вроде даже не завтракал. – И ничего страшного в этом нет, я как-то уже привык, – донёсся от входной двери голос, и вошёл Историк, держа в руках две бутылки тёмного стекла. – Да-да, я помню, как ты в середине первой экспедиции в Храме-три слёг от недоедания, – заметил ехидно Фил, поворачивая голову вслед за идущим строго на кухню хозяином дома. – Предлагаю всё-таки оторваться от разглядывания этого творческого и научного беспорядка, и направиться на кухню. – Правда, полноценного ужина пока что нет, но это поправимо, – дополнил предложение Историк, выглянув из двери. – Прошу отведать нечто вкусное. – Нечто вкусное? – изобразила подобие улыбки женщина, пытаясь проявить хоть какие-то эмоции, но выходило плохо. – Хочу, хочу, хочу… – Я тоже не откажусь отужинать вкусным, – хмыкнув, сообщил её спутник, обрадованным третьим за сутки проявлением хоть каких-то эмоций, и первым направился в дверь на кухню. Там Историк отставив в сторону привычные ему кружки, уже расставил на небольшом столе серебряные кубки, и наполнял их содержимым одной из бутылок. В хорошо проветренном помещении уже вовсю чувствовался запах хорошего вина, выдержанного в дубовой бочке до разлива не один год. – Не пожалел, дружище, самое ценное, что было, – заметил Фил. – А то, – гордо ответил ему Историк. – Ну что, давайте выпьем… – За знакомство или за здоровье? – поинтересовался мужчина, искоса глянув на по-прежнему неподвижную спутницу. Та дёрнула плечами. – Тогда предлагаю начать за знакомство, – однозначно заключил Историк, и все трое чокнулись. Этим вечером они пили и за здоровье, и за науку, и много за что ещё, но не сразу. После того, как все трое распробовали напиток и сразу же признали его божественным, настал черёд приготовления ужина. Оказалось, что продуктов в погребе и кладовой более чем достаточно, а невесёлая женщина неожиданно проявила свои кулинарные таланты, и совместно с хозяином дома быстренько приготовила нехитрые, но вкусные блюда. Всё это время, она просто молчала, и настолько погрузилась в свои мысли, что по большей части действовала явно автоматически. При этом её спутник вёл с хозяином дома активный разговор на тему тех исследований, которые проводил Историк. Фил не принимал участия в беседе, он очень быстро исчез из вида, причём, когда именно, не мог сказать никто. Но Историк к такому поведению друга уже привык, тем более все маги в чём-то странные. За столом, однако, их разговор не продолжился. Ещё до начала трапезы гость договорился с хозяином, что они остановятся у него на пару дней, а значит, нет смысла торопиться, завтра, на свежую голову, поговорить будет гораздо проще. Кроме того, женщина продолжала плавать среди своих мыслей и меланхолично отправляла в рот кусочки слегка прожаренного мяса, лишь изредка морщась и закрывая глаза. Её друг изредка толкал свою спутницу, но та даже не отвечала. – …Ну, тогда спасибо вам за угощение, и за гостеприимство, – по окончании трапезы гость встал, и обратился к хозяину. – Хэл… Хэл, спишь уже что ли? Женщина встряхнулась, и подняла взгляд. Что от неё теперь-то хотят? Ага, ужин окончен, нужно что-то сказать. Это предположение подтвердил ещё один толчок ногой со стороны спутника, и короткий мысленный образ от него же. Чуть помедлив, Хэл тоже ответила, не забыв в свою очередь шутливо толкнуть своего старого друга. – Спасибо. Правда, вкусно. Мы тогда идём спать. – Да, идите, комната наверху, давайте я вас проведу, – рассыпался в хлопотах хозяин, и первым направился к неширокой лестнице, ведущей на второй этаж дома. Кавалькада проследовала за ним по ступеням, в небольшой полутёмный коридор. Скрипнула, открываясь, одна из дверей, и хозяин пропустил гостей вперёд, а сам направился обратно, на первый этаж, прибирать посуду. Выделенная им двоим комната была обставлена достаточно уютно, несмотря на свой небольшой размер. Похоже, что она была специально предназначена для тех, кто может ненадолго остановиться в тихом доме. Гостям их временное жилище понравилось с первого взгляда, проблемой была лишь единственная односпальная кровать. – Кажется, сегодня кто-то будет спать на полу, – меланхолично заметил в связи с этим фактом мужчина. – И это будешь ты, – так же лениво ответила женщина, оглядывая увешанные картинами и гравюрами стены, и внезапно замерла от удивления. Её внимание привлекла одна из небольших картин. На полотне масляными красками были изображены две фигуры, маленькая, буквально изливающая свет, с огненным мечом в руке, словно кружащаяся на светлой полоске тумана вокруг другой, громадной и бесформенной, будто сотканной из сплошной тьмы. Но женщина обратила своё внимание не на этот сюжет, а на подпись. «Великая Битва Светлой Владычицы Хелависы и мерзопакостного Врага». – Интересно, кто тебя успел увековечить на холсте? – прошептал ей донельзя удивлённый спутник, который проследил за взглядом подруги, и тоже заморгал в сильном удивлении глазами. Женщина взглянула на него и пожала плечами. – Не сидхэ – это точно, они бы такой глупости никогда не нарисовали. Надо же… Светлая Владычица… – горько усмехнулась Хелависа, и закрыла глаза, в какой уже раз отрешившись от мира. Ей было очень тяжело вспоминать разом за раз и свой последний бой с несостоявшимся императором Вселенной, и то, чем он тогда окончился, и кошмар, через который она прошла исключительно из-за собственной глупости и гордыни. Вернувшаяся из тьмы, рухнувшая туда с размаху, Владычица смогла сохранить в себе свет, теплоту, добро, а ещё веру в друзей и себя. И собственную личность. Друг на это ничего не ответил, и лишь взял свою спутницу за руку, стараясь посылать в её адрес тепло и мягкий свет. Возвращение прошло совсем не так, как прогнозировали, несмотря на то же самое тело, внутри Владычица Хелависа была какой-то… другой. Сломленной. Разбитой. Уничтоженной. И лишь где-то в глубине последними искрами тлела гордость и сила, та самая сила, благодаря которой Она смогла выдержать все выпавшие ей испытания. Все кроме одного. Последнего. – Там была лишь боль и тишина, – внезапно неестественным голосом начала говорить Хелависа. – Боль, тишина и серая пустота. Я прошла через всё это – и до сих пор не понимаю, как выдержала… – Тишина? – прошептал ей друг, сжимая крепче руку, до этого спутница ещё не откровенничала на тему её недавнего прошлого. – Да, Виннер… тишина… и вечность…, и я была среди неё… И она, наклонившись, коснулась лбом лба черноволосого мужчины, плавно погружая его разум в созданный ей заранее образ собственных воспоминаний, со всеми чувствами и мыслями. Пусть узнает, каково было там… в вечности… его Владычице… в серой пустоте без тела, без осознания себя и без малейшего шанса на спасение. Впрочем, справедливости ради, такие вещи можно смотреть лишь вдвоём. И сейчас ей предстоит снова пережить то, что сейчас ощущается как страшный сон, а когда-то было её жизнью. Вернее – существованием. – Так поберегись, пригнись, покуда льётся свет вертикально вниз, не отринь, смотри, пока горит огонь у меня внутри, – напевала Хелависа про себя, начав погружаться в собственный страх. – И не сжимай в горсти… Сжала…