Меняя историю: Сохраняя кредо

Прелести послеродового периода были большой неожиданностью для меня, и никакие сюсюканья с малышом не могли отвлечь от порой гадкого состояния или неприятных ощущений. Я гоняла на горшок как чертов флэш, то от очередного запора, то потому, что мне кажется, что пришло время облегчиться, а то, как под мои нецензурные выражения служанки испуганно меняли простыни, я лучше промолчу. Мочевой пузырь оказался находчивым и вытворял такие кордебалеты, что приходилось чуть ли не по часам все контролировать, а ведь было довольно больно, когда процесс все-таки шел. Да и вообще, мышцы ныли и иногда пекли, кормление грудью тоже было далеко не приятным — от жуткого пощипывания, будто на рану воду лили, иногда просто хотелось разреветься. Хорошо, что Альтаир тактично уходил, когда я кормила малыша, но всегда быстро возвращался, не давая мне толком прийти в себя. И пусть его постоянное пребывание в комнате было даже непредвиденно мною, но от того, что усталость быстро валила меня с ног, а аппетит редко проявлял себя, муж был очень кстати. Всегда заставлял есть, потому что видите ли ему сказали, что я слишком худая, да так надоедал, что я с психами тупо ложилась спать. После недельных попыток он все же поумерил пыл и сдался, но еду не перестал приносить, и иногда по вечерам пытался науськать меня скушать хоть что-нибудь. И только если он был мил, — а для этого ассасину пришлось прилагать уйму усилий, ведь прихотливая жена небось тоже его подбешивала, пусть иногда и специально, — я соглашалась. В целом, помимо того, что я как рыба валялась в кровати, изредка вставая, чтобы походить жалкие минут пятнадцать, помыться, посидеть с ребеночком у окна, ведь свежий воздух был необходим маленькому адаптирующемуся организму, я либо отдыхала, либо следила за мужем, что трепетно держал Дарима и чуть ли не сиял, как та самая звезда Альтаир в созвездии Орла. Просто он же не видел всех прелестей младенцев, вот и наслаждался уже чистеньким спокойненьким сыночком. А ведь Дарим действительно был чудом: такой тихий и безмятежный, внимательно следящий за мамой из своей крохотной кроватки, которую Альтаир принес через пару дней после родов. Иногда мне казалось, что в его цепком взгляде, который свойственен всем малышам при виде чего-то нового и необычного, скрывалось нечто. Будто он молча ждал, когда подрастет и сможет говорить, и уж тогда… Но я всего лишь выдумывала себе страхи, зная, что такое нереально. Да и сам муж хорош — так как одежду я носила легкую и свободную, он не упускал шанса прикоснуться ко мне или поприставать, если не нянчился с сыном. Помню, застала их как-то утром, — когда вернулась со своих так называемых водных процедур — лежащими на кровати. Было очень рано, даже солнце не поднялось на нужную высоту, чтобы своими яркими и теплыми лучами осветить нашу комнату, и муж, все еще помятый после сна, не одевшийся и, похоже, опять закимаривший, перенес Дарима к себе, видимо, тот уже очнулся и немного развозмущался. И за такой примилейшей картиной, как мирно отдыхающий Альтаир, который немного прижал сына рукой к груди, будто защищая малыша от чего-то, и Дарим, воспользовавшийся случаем, и своими крохотными пальчиками дергавший талисман, что висел у араба на шее, я их и обнаружила. Даже будить не хотелось, но настороженность ассасина мгновенно сработала, как только я попыталась прилечь рядом с ними. — Вика, — не открывая глаз утвердительно произнес муж и погладил малыша по светленьким волосикам, что как пушок покрывали его голову. — Носишь его, как и обещал? — Я дал слово. — Это он разбудил тебя? — Да, но успокоился, как только я взял его на руки. Может, испугался? — размышлял ассасин, как обычно настороженно и немного пугливо относящийся к реакции сына на отца. — Ты ему нравишься, — поцеловала я мужа в висок и направилась к шкафу, чтобы сложить чистые вещи туда. Араб что-то буркнул на своем языке и, судя по шевелениям, наконец, поднялся, хоть так и остался с ребенком на руках в кровати. Я, справившись с делом, быстренько подсела к ним, устраиваясь у плеча мужа. — Ты помнишь свое обещание? — поинтересовалась я, поглядывая на свой живот, который после родов очень хотелось убрать, хотя и активно двигаться мне было рано. — О чем ты? — все не отрываясь от Дарима, спросил Альтаир. — Ну-у, я бы хотела… Эм… — «Давай же! Сколько можно тянуть, спроси и делов-то!» — Говори прямо, — перебил мои виляния муж и отнес малыша в кроватку, — но перед этим, может, все-таки повременишь со своими желаниями. — Это на будущее, — я подошла к мужчине и обняла его со спины: «Теперь точно не откажет!» — И ты дал мне слово. Послышался глубокий вдох, а затем медленный выдох, но араб все же поддался на мою хитрость и выслушал. Хоть его недовольный вид не обещал мне многого, но муж сказал, что да, он выполнит мою просьбу, но как только я окрепну. Да и это удалось выдавить из него, как остатки зубной пасты из тюбика, потому что Альтаир не хотел даже слушать мои аргументы. И пусть согласия мы достигли, одно условие осталось непоколебимым — никаких тренировок. — Но ты обещал, — заныла я и прильнула к арабу, — не хочешь, чтобы я упражнялась со всеми, тогда займись этим лично! — Вика… — снова этот тяжелый вздох, — дорогая, твоя задача - вырастить Дарима, и в чем-либо другом я не стану тебе помогать. — Ну почему, — возмущалась я, — просто помоги стать на ноги и все! Я же не требую этого сейчас. — Я прекрасно знаю твои требования и что за ними скрывается. — Но… — Нет, — спокойно, но настойчиво отрезал муж, но после того, как я надулась и спряталась под одеялом, перекатившись при этом на другой край кровати, Альтаир отступил, — как ты собираешься все успеть? — Я не собираюсь успевать, только когда Дарим спать будет — вот и все! — с энтузиазмом выпалила я, тут же прилипнув к ассасину. — Вика… — с нравоучительным тоном покачал головой Альтаир и уже, прищурившись, с подозрением уточнил, — ты должна… — Я знаю, что я должна, и обещаю, как только тебя что-то не устроит, я сразу же прерву все и буду делать, как прикажешь, — перебила я его, предвидев, что высидеть с ребенком весь день смогу, но помру от скуки спустя какое-то время, вот мне и нужны были тайм-ауты, хотя бы пока сын отдыхал. — Даже так. Беспрекословно? — Да, в этот раз да, потому что убедить тебя в том, что мне это просто необходимо, я не могу. — Хм, — Альтаир довольно хмыкнул и прильнул губами к шее, — тогда начнем прямо сейчас. Однако он успел только повалить меня на спину и безрезультатно попытаться соблазнить. Проигнорировав все попытки мужа, я нагло отпихнула его лицо и с холодной жестокостью коротко бросила «нет». Отчасти я хотела увидеть реакцию араба на столь жесткий ответ, но и мое состояние не позволяло сейчас подобного, вот я и сыграла с огнем. Ассасин так смешно замер, будто его окунули в жидкий азот, и он мгновенно окоченел. Я даже хихикнуть успела, пока араб медленно выпрямлялся и садился ровно, продолжая смотреть вперед, на что бы ни падал его взгляд, и молчать. Это было так комично, что я, не подозревая подвоха, громко рассмеялась. И только хотела пояснить мужу, что пока что надо подождать, как он спонтанно «ожил». Со злобным рыком «Вика!» Альтаир схватил меня за ноги и так резко подтянул к себе, что я завизжала. Придерживая и без того короткую ночнушку, которая еще и задралась, я вперила в ассасина испуганный взгляд, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Придет время, — наклонившись ко мне, грозно прошептал муж и выделил из своего арсенала быстрый, но цепляющий поцелуй, от которого не хотелось отрываться. Только я собиралась достойно пригрозить ему, как шумящий в кроватке Дарим остудил нас обоих за секунду. Как по команде мы повернули головы в сторону сына. Я быстро выскочила из объятий Альтаира, и немного обеспокоенная подошла к Дариму. Взяв малыша на руки, я несильно его покачала, дабы вернуть потерянный сон малютки, и еще на всякий случай тихонько нашептала ему о том, что все хорошо, и он может спать спокойно. — Мне стоит уехать из крепости, — негромко оповестила я Альтаира, — здесь мы пусть и рядом, но мешаем тебе. Я уже немного отошла, так что… — Ты будешь находиться здесь столько, сколько понадобится, — перебил меня Альтаир и потянулся за поясом. — Ты не высыпаешься, а еще Дарим по ночам будит нас. Ко всему этому добавь служанок и всю беготню, что творится из-за меня, и тогда точно не сможешь нормально работать. Я просто переберусь в наш дом, чтобы тебе легче было, — немного печально добавила я, так как нахождение в замке имело больше плюсов, чем минусов, да и муж стал чаще бывать рядом, перестав ночевать за столом в своем забитом ассасинскими вопросами кабинете, который, наверное, скоро станет персональным адом для араба. — Я думаю, не стоит торопиться, — учтиво предложил муж и продолжил, — побудь еще здесь, а как только я закончу с отбором, я помогу тебе. — Как скажешь, — облегченно выдохнула я, опуская голову. *** Спустя месяц, после того как я поднимала тему переезда, Альтаир все же отпустил меня. И пусть я видела, как он хочет, чтобы я осталась, все равно твердо настаивала на своем, ведь араб вообще перестал хоть как-то отдыхать и изматывал себя морально похлеще меня. Дарим не был шумным младенцем, но и ему нужно было покушать, поменять «пеленки» или просто уделить внимание и поболтать, ведь именно тесный контакт и правильная реакция на малыша позволит вырастить здорового ребенка. Я приучала себя к этому, признаюсь честно. И когда болела голова от плача Дарима, и когда уставала или когда было лень, я просто тупо вставала и делала то, что от меня требовалось. К моменту моего переезда я привыкла отзываться на малыша в любую секунду и даже сама играла с ним, уча заранее, пока не было Альтаира в комнате, говорить «папа» на английском. Это спонтанная идея переросла в мою первую цель! Потому что растить дитя стало мне в удовольствие и не требовало каких-то планов и задач, я просто научилась отдавать все силы ему, даже когда их нет. Такая забота со временем перекинулась и на Альтаира. На мои постоянные вопросы о том, кушал ли он, выспался, — если не приходил домой — хорошо ли отдохнул и прочее, он коротко отвечал да или нет. И пусть мой бубнеж и недовольство из-за того, что он гробит себя, его не особо напрягали, я видела, что он старается для нас. Я очень сильно ценила те усилия, что прилагал мой муж, поэтому пыталась и ему помочь. Если он оставался дома, то я могла приготовить ему завтрак или же позволить проваляться с нами весь день, а когда Альтаир был в замке, то иногда навещала его лично, пока сын спал. В один такой прекрасный день я встретила Нэну, которая спокойно шаталась по крепости как своя, и даже ассасины на нее не реагировали. Так вот, отловив это чудо, которое уже подросло и обнаглело — ведь дома она появлялась только когда хотела есть или выспаться под моим теплым боком, — я решила устроить ей допрос, спрятавшись за углом от охранников. — Джонни, какого черта? — по-гангстерски наехала я на животное, подняв ее чуть выше своей головы, намереваясь выяснить, где это существо шатается и не желает ли наглая морда извиниться, — ты что тут делаешь? Где мой ко… Прямо посреди разборок меня перебил сдавленный смешок, и я дернулась в сторону от неожиданности. Как хорошо, что я не потеряла привычки говорить на русском, хотя, судя по интонации, Альтаир понял, что я придуриваюсь… опять. «И как он только находит меня!» — недоумевала я, опуская Нэну на пол. С хитрой кошачьей мордой разберемся чуть позже. — Кто-то сегодня в хорошем настроении? — улыбнулась я мужу, будто всего этого театра и не было, — может, поделишься? — Не могу, — загадочно ответили мне, прихватывая за талию, — ты у меня одна и только моя. — Жадный, — протянула я и проследовала за ассасином в его кабинет. — Пока ты не начала и дальше упоминать мои качества, расскажи, как прошло твое утро? — Если ты про то, что Дарим плакал, то все хорошо. Он уснул и, судя по тому, как утром бушевал, еще долго проспит. С ним та женщина, Май… Майса, вроде бы. У этих служанок столько имен, что и я не помню, — горестно выдохнула я, отвлекаясь на секунду, и продолжила, — если что, она и покормить сможет, и посидеть. Сама детей вырастила. Думаешь, я правильно поступаю? — Воспринимай это как помощь, у нас принято подобное… — Но я же… Фух, ладно, я будто бросаю сына в чужие руки, — поделилась своими чувствами с мужем. — Значит оставить ребенка на время беседы тебя смущает, а на время занятий нет? — Ну… — и я снова не нашла ответа. — Идем, — мягко добавил Альтаир и пропустил меня в свой кабинет. Как оказалось, араб позвал меня сегодня, чтобы, несмотря на все причины и недовольства, выполнить свое обещание, правда, собирался сделать это частично. Из-за того, что мне нельзя было еще заниматься чем-либо помимо сидения с малышом или простых прогулок, муж предложил начать с малого, а именно — дополнительные навыки. Передо мной лежали лук, арбалет, хлыст и пару серебристых, но уже сильно исцарапанных, возможно, от долгих и упорных тренировок, метательных ножей. Альтаир жестом указал на оружие и, обойдя стул, развернулся к окну, будто не подсматривая за моим выбором. Не знаю, на что он рассчитывал, чего вообще ожидал — моего «профессионального» решения или же наоборот глупых вопросов. Посчитав, что раз уж мне предоставили действовать на свое усмотрение, я еще немного поглядела на спину мужа, засматриваясь на широкие плечи и дурацкий капюшон, что вечно скрывал лицо, и вернулась к предметам на столе. Выбор был очевиден, потому что кроме лука меня больше ничего не заинтересовало, однако, я все же опробовала каждое средство для убийства, которые, кроме этого в данном мире и временном отрезке не были ни на что не годны. Отложив в сторону ненужные вещи, я, отойдя от стола, рассмотрела так полюбившийся мне лук. Повертев его и присмотревшись поближе, я поняла, что это то, что нужно. В ладони рукоять, обмотанная кожей, лежала как влитая, позволяя пальцам обвить ее и сомкнуться так, что и ураганом не вырвать. Высота оружия оптимально подошла мне, позволив закинуть лук за спину и беспрепятственно его снять, а затем уже и зарядить. Стрел на столе не было, поэтому я просто попробовала натянуть тетиву и прочувствовать мою новую «игрушку». И пока я проводила свои «виртуозные» махинации с луком, воображая себя на поле битвы, ощутив в руках реальное оружие, а не самоделку из палок и резинки, Альтаир нагляделся на природу и теперь следил за моим дурачеством. — Ты же понимаешь… — протянула я, заметив цепкий взгляд ассасина, — что я совершенно не умею стрелять из него. — Мне припоминается, что кто-то так выпрашивал себе занятие… — Да-да, я, как бы сказать, довольна, но, кто учить будет? Ладно, если бы я умела им пользоваться… — Неужели ты думаешь, что я это не предусмотрел, — араб перебил меня и, обойдя стол подошел ближе, — начнешь с малого. Простые упражнения. Можешь даже выйти за дом и, пока Дарим отдыхает, заниматься там. — Хорошо, — кивнула я, — а стрелы? — Никаких стрел, — тут же возразил муж и спокойнее пояснил, — пока не получишь моего одобрения, будешь учить основы. Иных условий я не приму. Сказал, как отрезал. Я только печально вздохнула, понимая, что и подобной малости стоит порадоваться, так как могла вообще сидеть с малышом и учить арабский. И только я вспомнила про этот треклятый язык, как и Альтаир, передернув плечами и обернувшись, оповестил, что арабскому меня тоже будут обучать, чтобы я не заскучала. Я промямлила «хорошо» и, приглядываясь к луку, мысленно подготовила себя к учебе, которая начиналась прямо сегодня и прямо… — … сейчас, — закончил за меня муж. Затем он отвел меня в одну из башен крепости, где, кстати говоря, находились птицы, как и моя сова. Увидев свое пернатое чудо, которое подросло за время отъезда, я отвлеклась на него и принялась осторожно гладить, пересадив к себе на кожаный браслет. Сову совсем приручили, и та даже не сопротивлялась, пока я не налюбовалась ею. Тем временем Альтаир уже переговорил с одним из ассасинов, что был сегодня на службе, и сказав мне — «это Сабир», покинул помещение, оставив меня наедине с новым, как я догадалась, учителем. И вот где-где, но здесь мне крупно не свезло, потому что английского мужчина не знал. Догадываясь, что муж вряд ли бы направил меня к неопытному человеку и раз уж сам не взялся за обучение, предоставив эту работу Сабиру, я сделала вывод: учи арабский! Жаль, конечно, но сил у меня в тот день хватило лишь на то, чтобы запомнить пару упражнений, потому и ушла я уставшая, да в придачу и голодная, домой. *** С учителем Сабиром язык запоминался быстрее, ведь он, несмотря на то, что я жена Альтаира, и вообще не местная, так ругался на занятиях, что волей-неволей, а что-то в голове да и засядет. Не удивлюсь, если мой муж приложил к этому свою руку, приказав не жалеть меня, и хотя иногда я уходила с занятий взбешенной, тренировки имели для меня своеобразный отдых, и я ничуть не жалела, что решила освоить лук. Да и уроки «натягивания тетивы» и правильной стойки вплоть до мелочей, начиная с дыхания и заканчивая взглядом, не пролетали мимо ушей, а успешно усваивались. К тому моменту, как Дариму исполнилось три месяца, я уже окончила своеобразные курсы по удержанию лука в руках и перешла на продвинутые — стрельба. Вот тогда-то и явился Альтаир, расширив поле моих упражнений. Претензий к тому, как я все успевала, у него не было, поэтому в ближайшие дни меня ждали занятия непосредственно с самим Мастером. И, черт побери, я нервничала как последний неумеха-новичок, что только пришел на свой первый урок и понятия не имел, что делать и как. А пока у меня было несколько дней отдыха, я занялась одеждой. Выстирала форму, почистила оружие, хотя скрытые клинки побоялась сама открывать. Один из них заедал, но разобраться с этой проблемой мужу не составит труда, посчитала я, и отложила их на видное место. Помимо личной уборки я тихонько и не спеша убралась в доме, не без помощи служанок, конечно же. А все оставшееся время, что могла выделить для чего угодно, просто проводила с сыном, наблюдая, как тот сладко спит, и каждый раз находясь рядом, как только малыш просыпался. На самом деле такой перерыв в тренировках был своеобразным домашним арестом, и хотя я накосячила настолько, что Альтаир отправил меня отсидеться дома и прийти в себя, полностью меня не отстранили, просто дали отсрочку. Как бы я не извинялась и не психовала, пробить тот ледяной взгляд мужа не удалось, да и самой было ясно — это была плохая идея, а еще хуже, что я сделала все тайно. Дело, собственно говоря, было в Яблоке. Перед самым моим, так назвать, повышением я пришла к Альтаиру, чтобы доложить о том, что могу спокойно выделить время вечером, так как режим Дарима немного установился, и малыш любил поспать подольше перед ночным кормлением, особенно если его вымотать, а уж это я умела. Мы настолько шумно и бурно игрались, в меру возможностей малыша, что тот иногда засыпал прямо посреди моих сюсюканий. Так вот, не без особых упрашиваний я выбила себе пару часов и довольная сказала об этом мужу. Тот, конечно же, не особо оценил мою радость и, с видом полного безразличия, попросил подождать его в кабинете. Видимо, работа его доконала, а тут еще я с запросами. И все бы было хорошо, пока я на свою голову не увидела Частицу. Оглянувшись по сторонам, будто ожидая засады, я неторопливо подошла к столу, где и лежал артефакт, что так меня манил. Яблоко быстро перекочевало со стола в мою руку и уже через секунду вспыхнуло на весь кабинет. Каким-то боком меня потянуло на создание мелких насекомых, типа бабочек или светлячков. Уже спустя секунды моя прихоть была реализована, и по комнате кружили маленькие светло-желтые жучки. На мелких шалостях я не остановилась, и не знаю, как вообще мои идеи завели меня к катастрофе. К проблеме подтолкнула песня, а точнее текст, собственно который я и забыла. Вот и поглядывая на Частицу Эдема я гадала, сможет ли она «напомнить» мне забытое. Долго не размусоливая этот вопрос, я взяла предмет, сосредоточилась на песне и, словно пытаясь найти текст в своей голове, напряженно нахмурилась. Выходило, откровенно говоря, плохо. Как бы я не старалась, но вспомнить то, что почти забыл, сложно, а Яблоко совсем не хотело мне помогать. Тогда и дернул меня черт мысленно сказать: «Проще уже все тексты вспомнить…» Это было последнее, о чем я подумала, так как уже через мгновение голова от напряжения разболелась так, будто шарик с водой, который вот-вот лопнет. Сотни букв и слов, что сливались в предложения, словно выжигались в мозгу раскаленным железом. Я даже не сразу поняла, что уже не сдерживаю крик, что из носа хлещет кровь, а Яблоко плавилось в руке, и все никак не разжимались пальцы. Хорошо, что Альтаир вернулся, потому что если бы я вспомнила все те песни, что знала до конца, то просто бы превратила свои мозги в смузи. Единственное, о чем я запереживала после того, как Частицу вырвали из моей руки — не увидел ли что муж. Спросить, однако, у него об этом не успела, так как без сил рухнула на колени и, если бы меня не словили, атаковала бы пол лицом. Последующую беседу, когда араб заглянул ко мне домой, после того, как я оклемалась, сложно назвать отчитыванием за проступок. Следует отметить лишь один факт, чтобы понять серьезность ситуации — Дарима забрали из дому на время нашего диалога. — Сама объяснишь, что произошло или мне устраивать допрос? — после долгого хождения по комнате, с видом дикого зверя, что готов растерзать добычу, говорил Альтаир, и я в тот момент почувствовала себя никчемной, несмотря на то, что из будущего. — Я… просто потеряла контроль. — Контроль! — тут же взревел араб, — я попросил тебя ждать! Вика, что было не ясно?! — Но я же… — Молчать! — этот рявк я запомнила надолго, потому что ассасин был не просто в ярости, он даже не кипел, это был взрыв, и я чуть ли не физически чувствовала, как воздух бурлит от злости Альтаира, и, если я не предприму что-либо умное, меня ждет просто тонна неприятностей похлеще той ошибки. — Альтаир… — почти шепотом произнесла я, стараясь выбить себе право голоса, но была опять жестко перебита: — В данной ситуаций тебе следует слушать! — это прозвучало относительно сдержанно, если вообще можно так выразиться. Чувство, что ты несчастная овечка, которую прямо сейчас прирежут, причем самым ужасным способом, не покидало меня. Я как ребенок натянула одеяло повыше и подтянула ноги на кровать. Сердце колотилось так громко, что казалось, когда муж переставал ругать меня, звук стука был слышен аж в крепости. А самое обидное было то, что я не смогла защитить себя. Взрослая девушка, уже мать, а против слов «объяснись!» я и выдавить «прости» не могла. Это был не стыд. Стыдиться любопытства и урока за глупость не входило в мои планы, ведь все мы люди. Скорее всего, чувство вины за неосторожность и еще что-то, смесь многих ощущений так завертелись во мне, что я чуть не разревелась прямо на первых предложениях араба, а он все не останавливался, продолжая хлестать словами, как кнутом: — Я не понимаю, о чем ты думала! Что, если бы я не пришел?! Я считал, считал, что я причина твоих проблем! — Альтаир все не успокаивался и уже откровенно срывался, учитывая то, что и для него самого будни были напряженные, — а что оказывается?! Вика, ты сама их ищешь! — Я не хотела… — Не хотела, не лезла бы туда, куда не следует! — как раскат грома пронесся голос мужа в воздухе, и после этого я не смогла заставить себя и слова произнести. — Ты говорила, что ценишь жизнь, верно?! Тогда почему так безрассудно ведешь себя! Почему возвращаясь к себе, я должен наблюдать, как моя жена кричит и корчится от боли, заливая кровью стол, а ту вещь, что сама же называла опасной, держит в руке?! Как я должен это понимать?! Скажи мне, Вика! Что я… — он запнулся на секунду, и хоть я не видела злющего мужа, так как успешно лила слезы, пряча лицо в коленках, но чувствовала, что грозовая туча переместилась ко мне, — говори, или следующий разговор будет не скоро. — Прости-и, — только и протянула я, обнимая себя руками, — я поняла свою ошибку. Про-просто поступила необдуманно, я не хотела… я… сама испугалась… Не… хоте… ла… — всхлипывая, выдавила я и больше ничего не могла добавить, кроме как рыданий. Да и как после такого разноса что-то сказать в ответ, когда ты облажался, сел в лужу, когда тебя еще и отчитали как последнего дурака, я даже сравнить не могла свое состояние с известными синонимами — недостаточно сильно они принижали. И надо отдать должное Альтаиру, он умел спускать на землю. Эмоции продолжали бурным потоком вырываться из меня, а мысли одним сплошным ураганом вертелись в голове, сменяя друг друга с бешенной скоростью: «боже, что я натворила, о чем вообще думала, как мне теперь объясниться!» Я настолько распереживалась и разошлась в собственном бичевании, что не заметила, как с гнева муж перешел на милость. Он перестал бурчать на меня и теперь нежно прижимал к себе, а я все ревела, как та дурочка, и ничего не могла поделать. Но только мои всхлипы прекращались, как я просила прощение, уже не отдавая отчета за что. Как тогда успокоил меня Альтаир, я не помню, как и не знаю причины, почему так выплеснула все чувства наружу. И лишь проснувшись следующим утром под «крылом» мужа, что по-прежнему во сне приобнимал меня, я немного утихла… душевно. Тихо выбравшись из-под руки Альтаира, я собиралась проверить сына, ведь со вчерашнего вечера его так и не увидела, как спокойный, холодный голос остановил меня: — Стой, — араб притянул мою подушку к себе, будто бы это была я, — он у Майсы… пока ты не отдохнешь. — Я не устала! — тут же завелась я с пол-оборота, забыв, что вчера отхватила как последняя дворняга. — Вика, — рассудительно и как обычно убедительно начал муж, — сегодня ты проведешь день со мной и больше не слова. — Что?! Но как же… — Жена! — араб разозлился и, сбросив одеяло, сел в кровати ко мне спиной, — этот день ты посвятишь мне, тебе ясно? — Это что, наказание какое-то? — Если бы я хотел наказать тебя, то не позволил бы сегодня проснуться дома и так спокойно повышать на меня голос, но судя по тому, что мое милосердие совсем не имеет эффекта, я могу в полной мере обеспечить наказание, которого ты заслуживаешь! — Я поняла, — лишь смиренно добавила я, догадываясь, что спорить нет смысла, — только пообещай, что с Даримом все в порядке. — Вы увидитесь вечером. — Пообещай! — Я даю тебе свое слово, — отчеканил Альтаир, и после такого уверенного ответа я поверила ему. — Хорошо. В таком случае, чего ты от меня хочешь? — Уважение, — медленно и явно сдерживая порывы выпустить пар, протянул араб. — Что я обязана делать? — умерив пыл, перефразировала я вопрос понимая, что сейчас не до шуток. — Лучше, — спокойнее отреагировал ассасин, — приведи себя в порядок, а после мы продолжим. На такой ноте я и смоталась из комнаты, совсем не желая узнать, о чем будем болтать или что вообще задумал араб. Холодная вода остудила припухшее после вчерашних рыданий лицо, правда, глаза так и остались красными, будто я всю ночь их терла. Не зря муж дал мне день отдыха, согласилась я, уже разумно рассуждая, ведь глянув на свое отражение в воде не поверила тому, что увидела. Мало того, что после сна я не отошла, так еще волосы встребушены, как у ведьмы, лямка ночнушки сползла, и выражение лица точно как у психа какого-нибудь было. Тут уже хочешь не хочешь, а самой противно стало, потому я и увлеклась утренними умываниями, стараясь хоть немного освежиться и остудить голову, хотя это не только меня касалось. И вернулась я уже с «почищенными перышками». Альтаир не оставил это без внимания и даже кивнул в знак одобрения. После уже спокойно он поговорил со мной, поднимая тему Яблока и запрещая вообще прикасаться к нему, пока он не разрешит. Так же своеобразный арест и день, который я проведу вместе с ним. Понятное дело, исполняя его прихоти, хоть это и было в целях моего воспитания. Таким вот образом и проходили мои часы: я пару раз приносила еду или воду, пока араб занимался с бумагами и прочими ассасинскими делами, даже помогла ему с тем, с чем смогла, естественно по приказу мужа, а в остальном сидела на кровати, так как из комнаты меня вообще не выпускали, только если по делу. Ситуация изменилась ближе к вечеру, когда араб, испустив усталый выдох и скинув всю писанину на столе в один угол, поднялся. Бросив уже почти заснувшей мне короткое «идем», Альтаир, не дожидаясь, пока я очухаюсь, вышел из комнаты. А нашла я его уже у кальяна, который находился в углу зала — если помещение можно было так назвать — с кучей подушек вокруг. Араб уже успел удобно расположиться и закурить. Стоя на пороге, я уловила сладковатый запах дыма и невольно скривилась. К сожалению, в этот раз меня не удостоили правом выбора вообще, и под властное мужа «иди сюда», я лениво поплелась к подушкам. Уже там, стараясь сесть подальше от кальяна, я пожалела, что Альтаир закончил работу и решил отдохнуть. «Вот ведь чертовы арабские закидоны! — негодовала я, уставившись в одну точку, — оставил бы дома и не морочил меня своим: „ты проведешь этот день со мной“. Как ему вообще это в голову пришло!» Настолько быстро вскипев от того, что Альтаир закурил, я была готова засвистеть, как те старые чайники. Но, увы, не сегодня и не сейчас. И я протяжено выдохнула. — Скажи, почему ты снова ведешь себя так? — довольно спокойный голос ассасина вывел меня из моей злобы так быстро, будто холодной воды в лицо брызнули. — Как так? — Так, будто я твой хозяин, а не муж. «Может потому, что у тебя странные запросы?!» — Не понимаю, что… — Вика! — не сдержавшись, повысил голос Альтаир, но тут же одумался, — ты ведешь себя отстранено, вот что я имел ввиду. Я хочу видеть сегодня, как и в дальнейшем, свою жену, а не куртизанку или рабыню. — Не понимаю, как мое поведение натолкнуло тебя на подобный вывод, — заворчала я и встрепенулась как старый воробей, — чего именно ты ожидал от меня, когда все мои мысли только о том, что Дарим не со мной. Как ты там выразился — говори прямо — вот пожалуйста и объясни, что ты конкретно от меня хочешь? — Ты позволяешь себе так разговаривать после… — Я сказала это спокойно, будь добр, просто ответь, без гордости и всяких там — «жена» и «муж». Что ты хочешь? — повторилась я и уже в этот раз развернулась к Альтаиру лицом. Его взгляд встретился с моим. Пару секунд мы смотрели друг на друга, как люди, пытавшиеся прийти к общему решению, по крайней мере, я просто ждала, что араб остепенится и пояснит свои приказы. — Подойди ко мне, — не отрывая взгляда произнес ассасин, и я с вызовом мгновенно выполнила его просьбу. Так и замерев около кальяна, глядя на мужа сверху вниз, я раздумывала, как дальше действовать, и ответ пришел прямо из сложившейся ситуации. — Я твоя жена, верно, — с утверждением сказала я, и рука Альтаир скользнула по бедру, приподнимая край моего легкого платья, — тогда, — опустившись рядом, нос к носу, я продолжила говорить, — я вольна делать в твоем доме, что пожелаю, потому что это и мой дом. — Не забывай, кто перед тобой, — успел вставить свое слово Альтаир. — Я помню, — уже тише шепнула я и прилегла рядом с арабом, положив голову ему на ноги, — но моя покорность будет только тогда, когда и ты будешь видеть меня как равную в отношениях, а не жену, что должна растить ребенка. — Твои здравые требования меня радуют, — окончательно успокоившись добавил муж и, отклонившись на подушки, закурил, — однако поступки… — Хватит, — это прозвучало довольно жестко, — я поняла свою вину, потому и слушаю тебя. — Тебе следовало почаще это делать. — Уделял бы мне больше внимания, я бы… — я запнулась на полуслове, потому что рука, что до этого гладила меня по голове, замерла. Затем, как в самых дешевых романах, пальцы Альтаира скользнули по плечу, и одна из бретелек плавно сползла. — Ты бы что? — выпуская дым изо рта, спросил ассасин. — Я… — все не удавалось мне закончить мысли под внимательным и заинтересованным взглядом мужа, — я бы не мерзла по ночам и не переживала, где ты, и все ли хорошо! — прозвучало немного возмущенно. Альтаир тихо хмыкнул и на секунду позволил увидеть свою улыбку, которая редко была у него на лице в последнее время. Напряжение, что до этого висело в воздухе, как назойливый комар, спало, и я, наконец, расслабившись, прикрыла глаза, слегка одурманенная запахом то ли кальяна, то ли свечи, которая, как оказалось, служила не только подсветкой. — Спой для меня, — неожиданно попросил муж, и я чуть воздухом не поперхнулась. — Что?! — вывернувшись лицом к арабу, вскрикнула я, — спеть? Я не умею, — и, отсмеявшись, легла поудобнее, игнорируя недовольный взгляд. Альтаир выдержал небольшую паузу и повторил просьбу, вспоминая при этом мои сегодняшние обязанности и все, что я ему обещала. А ведь условия действительно были против моей воли, так как сама же клялась быть паинькой, если провалюсь. «Вот черт!» — уже раздумывая над песней, ругалась я и продолжала тянуть время молчанием. Первым все-таки сдался ассасин, но как только он попытался заговорить, я его перебила: — Бог знает, мы одинокие души*, — проговорила я и, выдерживая паузу, повторила фразу пару раз, надеясь, что Альтаир не станет цепляться к вере и тексту, ведь больше на ум мне ничего не пришло, а даже если бы и пришло, то слова, тонко намекающие на будущее, никак не выкинуть из песни. — Я верю, что есть время и место, чтобы освободить свой разум и выбраться из этого места. Я верю, что есть время и место, куда мы отправимся, и знаю, ты хочешь разделить его со мной… Я пела не спеша, чтобы хоть как-то голос звучал ровнее и спокойнее. Немного равнодушно были слышны слова, так, будто они уже освободились и улетели от мирского бремени. «Чтобы жить, не нужно знать секрет. Просто продолжай двигаться вперед. Чтобы умереть, не нужно знать секрет. Просто продолжай лететь», — текст песни все больше и больше затуманивал атмосферу комнаты, наполняя ее флегматичным тревожным состоянием, будто все хорошо и в тоже время где-то в уголке, в самой темной точке, сидит то, что все испортит, заберет весь покой. Такое умиротворение, пусть и слегка нагнетающее грусть, отпугнули мои слова: — Я умру в месте, что не знает моего имени, — стало грустно после того, как я поняла, о чем спела, но все равно не остановилась, — я умру в пространстве, которое не хранит мою славу… И снова печальное: «Бог знает, мы одинокие души». Тишина стала отличным продолжением, когда я закончила. Последние слова, что почти шепотом были произнесены, я и сама едва слышала, как будто бубнила себе под нос, либо вообще как рыба двигала губами, допевая уже в мыслях. Альтаир не произнес ни звука, словно хладнокровно выдерживая ситуацию. «Наверное, ему не понравилось», — решила я и прикрыла глаза — свой долг я выполнила. Однако смущающее молчание мужа меня добило. И чтобы проверить, не уснул ли там мой слушатель, я перевернулась на спину и взглянула в сторону араба. Тот, покуривая и выпуская большие клубы дыма изо рта, отвернулся к окну и смотрел куда-то вдаль. Заметив, что я обратила на него внимание, ассасин оторвался от своего дела и перевел свой взгляд на меня. Его глаза были полны покоя, и сам он казался таким расслабленным, что я передумала насчет своего наказания — хотя бы кто-то из нас отдохнул. Или же во всем виноват кальян… — Почему перестала петь? — мирно поинтересовался муж. Его пальцы коснулись моей шеи и едва ощутимо опустились ниже, до тех пор, пока не дошли до одежды. Тогда я спросила у него, чего же он хочет послушать, потому что у самой творился такой кавардак в голове, что и текст выбрать не могла. Моя рука плавно поднялась вверх, и, дотронувшись ладонью до щеки мужа, я легко улыбаясь произнесла: «Что желает услышать любовь всей моей жизни?» «Та странная история, что ты напеваешь Дариму перед сном**», — улыбаясь в ответ, попросил Альтаир, и я, усевшись перед ним, согласилась. Араб обнял меня одной рукой и приготовился опять погрузиться в мечтания. Его мерное дыхание чуть ли не усыпило меня, пока я пересказала ту глуповатую, но так мне понравившуюся песенку. Сидя в объятиях мужа, я чувствовала себя как-никак лучше, безопаснее и сильнее. Энергия точно перетекала в меня из тела араба, или же я попросту была счастлива. Настолько я пребывала в блаженном состоянии, что не заметила, как ассасин отложил свой кальян в сторону и увлекся далеко не песней, которую я почти домычала. Но все равно не допела, так как сосредоточиться уже не могла, потому что Альтаир, последний раз поцеловав меня в шею, осторожно убрал волосы и, черт бы его побрал, намеренно прикусил ухо, заставив мое тело вспыхнуть от желания. И не поддаться ему было нереально. Я склонила голову на бок и, томно выдохнув, посильнее сжала подушку — первое, что попалось под руку. Ладонь мужа скользнула по одежде, опускаясь к низу живота, и замерла там, обжигая теплом и вызывая во мне бурю эмоций. Однако ассасин не спешил и специально растягивал мои «мучения». Долго я не вытерпела и озлобленно отшвырнув подушки развернулась к арабу, но и тут меня опередили, и через секунду я снова стала дикой кошкой, что умерила свой нрав. Мою голову поймали крепкие руки и, не дав мне самой проявить инициативу, а губы, до невозможности горячие, неторопливо коснулись моих. «Ну и ладно!» — решила я, и чтобы хоть как-то удовлетворить себя, запустила пальцы в волосы Альтаира, и по-хозяйски прихватила за «гриву». «А нечего тут меня ограничивать!» Муж на мой порыв отреагировал вполне нормально и не воспротивился, даже наоборот, судя по поцелую, ему понравилось. Да настолько, что он, отпустив мое лицо, — будто бы я могла вырваться — подтянул меня к себе и с легкостью пересадил на свои бедра. Теперь мы были на одном уровне, мне очень понравилось смотреть на араба не снизу-вверх, а прямо, и если немного приподняться, то уровень властной наглости аж зашкаливал. Я не могла держать себя в руках, вообще ничего не могла поделать с собой, потому что так пылко я еще никогда не хотела мужчину. Вздохи, стоны и молчаливые просьбы начать — вот, что вырывалось из меня. Желание было настолько нестерпимым, что я сама потянулась к легкой рубахе Альтаира и, подцепив ее пальцами, потянула вверх, открывая себе доступ к жаркому телу. С ассасина тоже не сдалось — мое повседневное свободное платье в миг было отброшено на подушки. Похоже, я не осознавала, как мне не хватало близкого контакта, а араб, который уже несколько раз пытался поднять эту тему и всегда проигрывал, наконец, дорвался. — Вика… — севшим голосом попытался притормозить меня муж, когда я собиралась повалить его на спину. — Пожалуйста, — хрипло выдавила я, прижавшись лбом к крепкой мужской груди, дав себе секундную передышку. Альтаир позволил. Он медленно опустился назад, чудом не перевернув кальян, от которого в комнате до сих пор витал дым, сладковатый и пьянящий. «Неужели он… плевать», — отогнала я мысли, которые могли бы отвлечь меня. От неожиданного согласия я, до этого перекинувшая вес тела на араба и задумавшаяся о запахах, не удержавшись, рухнула вслед за мужем. — Черт! — коротко выругалась я, упираясь ладонями в плечи Альтаира и приподнимаясь над ним так, будто это было непосильно для меня. Отметив мое промедление, ассасин убрал руки с талии и подтянул меня выше. И ведь надо было усталости подкрасться в самый не подходящий момент! Я склонила голову и закрыла глаза, стараясь вернуть ту бурю, что завела меня так далеко. «Не спеша, сделай это не спеша», — согласно кивнув себе, я вернулась взглядом к арабу, что уже сам нетерпеливо потянулся ко мне. Отвечая на его поцелуй, я немного расслабилась и была готова вернуть мужу должок за ожидания и всю ту нервотрепку, что он вынес. Медленно прервав поцелуй, Альтаир положил голову на подушку, давая таким образом разрешение действовать самой, и я не отказалась. Наконец-то мне удалось сделать все так, как заблагорассудится, по крайней мере, пока усталость окончательно не добьет меня. Довольно улыбнувшись, как какой-нибудь маньяк-извращенец, я наклонилась к лицу мужа и, продолжая так пугающе скалиться, успевая отслеживать, как на это реагирует араб, приблизилась к шее. Пульс у мужа настолько зашкаливал, что я, не успев даже коснуться губами кожи, прочувствовала это биение. Злорадно хмыкнув, я впилась поцелуем, оставляя засос на шее. И то, что араб не сдержал тихий стон, хоть и было это чуть ли не сквозь зубы, лишь подбило меня и дальше тянуть время. Я долго лапала мужа в прямом смысле этого слова, потому что пусть и со шрамами, но тело у мужчины было шикарное, а то, как он пытался держаться, доставляло мне удовольствие больше, чем когда я бесила араба. Альтаир все же произнес полузадушенное «Вика», взывая к тому, что если я не начну, то ассасин перестанет ждать. Только тогда я и оставила ласки и не без помощи араба стала осторожно опускаться, все еще переживая, зажило ли все внутри, будет ли неприятно или некомфортно? Пока я медлила, ассасин, ругнувшись на арабском охрипшим от возбуждения голосом, не желая больше терпеть, поднял бедра вверх, входя в меня полностью. Я только успела вскрикнуть от неожиданности и, выставив руки перед собой, зажмурилась, чтобы быстрее успокоиться. «Черт бы тебя побрал!» — злобно подумала я, продолжая сбивчиво дышать, то ли от возбуждения, то ли от слабости. Однако, как только я выпрямилась, то поняла, что сил все же не хватит. — Альтаир, — слабо произнесла я, и муж сел, подхватив меня за талию. — Прости, придется тебе… — Расслабься, — посоветовал он, аккуратно положив меня на подушки, и уже довольно добавил, — повторишь в другой раз. Я слабо улыбнулась, вновь закрывая глаза, чтобы остатки сил потратить на удовольствие, а не борьбу. И как только позволила мужу завладеть телом — действительно расслабилась. Альтаир тактично выждал, подобрав момент, когда я буду готова, и уже с гортанным нетерпеливым стоном вошел в меня. Поддавшись страсти мужа, я прижалась к нему так сильно, как смогла, и, обхватив за шею, тихо простонала около уха. Большей мотивации мужчине и не требовалось, оставалось только наслаждение. Его и мое. Прерывисто и жарко дыша мы перестали отдавать отчет тому, что происходит вокруг и между нами. Это было настолько необыкновенно, что мне казалось, я от удовольствия случайно придушу мужа. Такого всплеска эмоций от обычного секса я давно не испытывала, и на счастье это пошло мне в прок, так как после того, как Альтаир содрогнулся всем телом, прижимаясь ко мне сильнее и выпуская последний, чуть ли не яростный хрип, будто выдыхая душой, а меня передернуло словно от тока, блаженство теплым потоком от низа живота распространилась по всему телу, восстанавливая и обновляя организм. После такого импульса я собрала последние силы лишь на то, чтобы попросить отнести свое уставшее тело на кровать. Все еще не отдышавшийся, с бешено колотящимся сердцем муж взял меня на руки и перенес в спальню. Он осторожно опустил меня на мягкую, однако жутко холодную поверхность постели, но как только сам разместился рядом, я перебралась к нему и легла на жаркое тело араба, совсем растворившись в его запахе. Продолжая слушать как ассасин размеренно дышит, уже спустя некоторое время я понемногу стала засыпать. *** Очнулась я как обычно от того, что мне холодно, и быстро подтянув ноги под одеяло, пряча там и свой нос, я недовольно проворчала, понимая, что мужа и след простыл. «Дела…» — всплыла причина отсутствия моей живой грелки в голове, и я недовольно потерлась носом об простыни. Промычав что-то нечленораздельное в матрас и вдохнув довольно знакомый запах, я, наконец, очнулась. По крайней мере, решила, что нужно встать, потому что ночью опять не сомкну глаз, хоть с Даримом это в принципе было всегда. В комнате, несмотря на то, что был вечер, и солнце излучало достаточно света для жителей Масиафа, царил полумрак. Из-за окна, что находилось со стороны скал, редко пробивался свет, достаточный, к примеру, для чтения. Потому и дверь была открыта постоянно. А еще витавший запах воска, которым, наверное, пропитались даже стены, заполнял полупустое пространство помещения. Устало выдохнув, я уселась в кровати. Похоже, в ближайшие дни только и придется восстанавливаться, но после того эмоционального выброса, я почувствовала себя змеей, что скинула кожу, и теперь стала чистой и живой, пусть и немного подавленной. Скорее всего, это бремя матери повлияло на меня, и с тихим вздохом я перевела взгляд на кроватку сына. В ту же секунду без одежды взбудораженная и уже точно не сонная, я вскочила на ноги, чуть не запутавшись в покрывале и не улетев вниз, шагнула вперед, не веря своим глазам. Дарим сладко спал, держа маленькой ручкой себя за пальчик, будто запрещая ему даже во сне лезть в рот. Конечно же, я не устояла и осторожно, чтобы не разбудить свое чудо, взяла сына на руки и перенесла на кровать. Теперь комната не казалась мрачной, она стала просто ночной, когда все уже давно спят, и ты, утомленный тяжелым днем, тоже отправляешься на покой. Я позволила себе опять заснуть, потому что малыш был рядом, как и мое спокойствие. *** Последующие дни, как я решила ранее, были разгрузочными. Никаких упражнений, занятий арабским или освоением любых даже кулинарных навыков. Полностью освободив себя от своих же хлопот, я посвятила дни уборке и Дариму. В любом случае, убраться надо было, да и такая свобода позволила мне отдохнуть морально от стресса, который, как оказалось, так сильно давил на меня, хоть я и не воспринимала его вообще. А еще от всей суматохи меня отвлек непосредственно сам сын, который немного подрос и потяжелел, что я не сразу отметила, а только с восклицаний помощниц, мол, он больше не такая кроха. Но физическое развитие не сильно поразило меня, все же растут как-никак. Больше всего меня удивило, когда одним утром я проснулась о какого-то то ли мычания, то ли попытки сымитировать мелодию. Совсем не соображая, что происходит, я пихнула мужа в бок и, придержав нервного спросонья Альтаира, тихо шикнула — «слышишь». Араб приподнялся на локтях, и я быстро пристроилась к нему немного напуганная странными звуками, и уже вдвоем мы принялись осматривать помещение. Понятное дело, никого мы не нашли! И пока пытались понять, что происходит, сам ребенок продолжал протяжно напевать себе под нос какофонию всех звуков, что освоил, и водить ручками в воздухе. Я облегченно выдохнула и поднялась с постели. Малыш заметил меня и, восхищенно дрыгнув руками и ногами, громко выкрикнул нечто схожее с «ка», а после весело рассмеялся. «Похоже, кто-то проснулся сегодня в потрясающем настроении», — решила я. Тем временем сын продолжил сам себе помыкивать и, сжимая-разжимая пальчики, зачарованно глядеть вверх. «Сверхъестественное… начало», — приложив ладонь к щеке, как какая-нибудь бабулька, что собиралась поведать истории из жизни, умилилась я. Вскоре подошел и Альтаир, теперь мы умилялись вдвоем с нашего разбушевавшегося в это утро сына. Ближе к вечеру, когда уставший араб довольно громко откинул книгу на стол, Дарим вздрогнул у меня на руках и затих. Я первый раз увидела, как малыш, отреагировав на резкий звук, испугался, собственно раньше здесь была тишь да гладь, неудивительно, что раздражение Альтаира перешло границы умиротворенной атмосферы. — Ну-ну, — прижав к себе сына ласково произнесла я, пытаясь отвлечь его на свой голос, — папа напугал тебя, солнышко. Но-но, — и я укоризненно помахала пальчиком малыша в сторону ассасина. Дарим заинтересованно следил за моими действиями и, судя по всему, не собирался плакать. Только завидев большого человека, что направился к нам, по пути устало скидывая одежду, задергал маленькой головкой, требуя, чтобы его взяли повыше. Он всегда так делал: то ли ручками дергал, то ли головой вертел, будто пытаясь показать, как он хочет поближе, и на удивление я быстро смекнула, что означали эти нетерпеливые жесты. — Похоже, ты его заинтересовал, — протягивая сына навстречу крепким рукам мужа, произнесла я и добавила, — хотя он действительно испугался. — Дарим, это правда? — по-взрослому переспросил араб, но малыш лишь довольно взвизгнул, как только оказался в объятиях отца и, замахав ручками, умудрился зацепиться за рубаху, — что-то непохоже. — Он просто тебя очень любит, — улыбнулась я. Альтаир вымученно ухмыльнулся и продолжил заниматься делами, правда, уже в кровати и с сыном на руках. Свиток, что был необычайно чист и цел, а еще очень длинный, перекатился через край кровати и распластался на полу. Я, заинтересованная этаким «контрактом Кроули» прильнула к мужу и печально вздохнула, потому что снова все на арабском, устроилась у араба на плече, продолжив просто наблюдать за Даримом. Альтаир же, напыжившись как туча перед грозой, видимо, заставляя себя еще немного поработать, сосредоточенно уставился в чьи-то труды. — Как думаешь, — уже почти шепотом спонтанно заговорил муж, отогнав мою дремоту, — я справлюсь с обязанностями, — прозвучало совсем безэмоцианально, будто бы так, мимо ходом. — По-моему, Братство еще не разваливается, — подшутила я и поцеловала Альтаира в колючую щеку. — Я не об этом, — ассасин даже свиток перестал читать. — Хм? — сев напротив него в позу лотоса, я принялась гадать, что же еще, и как только взгляд упал на Дарима, меня осенило, — ты про отцовство говорил? — Да. — Та-а-а-к, а с чего решил, что не справишься? — Видимо по той причине, что никогда не имел детей и не нес ответственность за них, — довольно спокойно пояснил араб. — Добро пожаловать в клуб, — саркастично произнесла я и постучала его по плечу. — Куда? — В… О нет, Дарим! Не стоит! — заметив, как малыш, перестав с восхищением разглядывать отца, нашел кусочек свитка и уже маленькие пальчики не просто мяли бумагу, а тянули ее в рот, намереваясь распробовать необычную вещь. — А ну-ка, отдай это мне. Но стоило мне кое-как отобрать свиток, чтобы не порвать материал, как Дарим нахмурился и недовольно замычал. В этот день он подарил нам не только первые громкие звуки, но и свое недовольство. — Он хочет есть? — поинтересовался Альтаир. — Увы, но нет, — покачала я головой, — ему просто понравился твой свиток. — Значит, — араб отложил пергамент в сторону и подхватил сына, поднимая его повыше, — ты и дальше собираешься озорничать, маленький проказник, — по-доброму буркнул муж, на что сын лишь задумчиво поглядел на него, дергая ножками в воздухе и заворожено ловя каждое слово. — Вот мы и выяснили, чья в нем черта. Альтаир наградил меня хмурым взглядом, а на мое совсем невинное «что?», сказал: — Еще одного как ты, я не выдержу. — Чего! Каков наглец! — кинулась я на мужа, чтобы придушить наглого араба, но он прикрылся сыном, демонстративно положив его к себе на руки. — Я запомнила, — угрожающе пригрозила я, на что Альтаир лишь одобрительно кивнул, даже не пытая спрятать наглую ухмылку. А уже немного погодя, уставшие мужчины, хотя одному из них еще рановато в эту категорию, заснули. *** Когда срок моего заключения прошел, жизнь завертелась с новой силой. Да с такой, что я и не заметила, как времени на все про все было впритык. Конечно, днем, когда я нужна была сыну, то никуда и не девалась дальше порога, только если выйти за дом, чтобы Дарим привык к солнцу или просто подышать чистым свежим воздухом. А еще, как бы странно не вышло для нашей семьи, малыш любил купаться. На эти детские визги и пляски в воде сбегались все служанки, которые либо помогали мне, так как этого мелкого демоненка было не успокоить, либо просто умилялись. Один раз и Альтаир принял участие в купании и теперь, если приходилось помогать мне и он был рядом, араб демонстративно переодевался и, беря сына на руки, упорно упрашивал не брыкаться. Но никогда не отказывал мне в помощи, из чего я сделала вывод: Альтаиру нравилось вот так забавляться с сыном. И вот когда маленький сыночек, наконец, засыпал, приходила моя очередь работать над собой. Физически я чувствовала себя легче, да и силы благодаря активной деятельности днем понемногу вернулись. Совсем по чуть-чуть я стала добавлять себе нагрузку в те вечерние, а иногда и ночные часы, пока Дарим спал. Альтаир мне в этом тоже помогал. В первый день он провел меня через путанные коридоры крепости к лестнице. Камни, что были сбиты так, дабы человек мог спуститься, издалека и вовсе напоминали обвал, но муж, освещая эту «лестницу смерти», сказал, что мы на верном пути. Дождавшись, пока я осмотрюсь и привыкну к темноте, так как внизу было хоть глаз выколи, он тихо пошел сзади, придерживая меня за плечо и советуя смотреть под ноги. По пути было так глухо, что я почувствовала себя запертой в бутылке, с плотной пробкой в горлышке. Камни, а точнее просто горная порода, что служила стеной, давила на меня, и чем ниже мы спускались, тем тяжелее я дышала. — Почти пришли, — успокоил меня муж, когда я оступилась, но сохранила равновесие и громко ругнулась. — Зачем мы вообще идем сюда? — Я хочу показать тебе кое-что. И буквально через секунду после этих слов передо мной возникла дверь. Здоровенная наполовину металлическая наполовину деревянная, однако то дерево выглядело довольно убогим. Пока муж возился с ключами, я прикоснулась к металлу и, проведя пальцами сверху вниз, ощущая, как гладкая поверхность сменилась на шершавую и вновь стала ледяной, почувствовала что-то. Осознано или нет, но от двери я отошла. Не просто так мне что-то не понравилось. Скорее всего, меня ужаснуло нехорошее предчувствие от того, что будет внутри. Альтаир замер на секунду, увидев, как я отступила и, словно защищаясь морально, скрестила руки на груди. Однако ничего так и не сказал. Он отпер дверь и первым зашел внутрь. То, что я увидела, кардинально перевернуло мои страхи вверх тормашками, высыпая их из головы, а руки расслаблено опустились по швам. Даже в темноте я смогла разглядеть пустую подземную арену с железными прутьями в скале. — Помоги мне, — услышала я мужа откуда-то из бездны, точно он исчез во тьме и растворился, а голос стал лишь эхом его мыслей. После вспыхнул огонек. Теперь я увидела темную накидку, что как тень неведомого существа пряталась в помещении. Альтаир выпрямился, превращаясь в человека, который секунду назад мне казался безобразным чудовищем, и подозвал меня еще раз. Немного заторможено и постоянно оглядываясь по сторонам, я подошла, и, следуя указаниям, помогла зажечь остальные факелы. Теперь арена стала еще кошмарнее. — Подойди, — когда с освещением было покончено, Альтаир поманил меня к себе и указал на стену. — Что думаешь? — Судя по царапинам, — я подставила пальцы под четыре длинные полосы, оставшиеся отметкой на камне, — это не оружие. Здесь держали зверей? — Не совсем, — покивал ассасин, — здесь их выпускали. — Мрачноватое место для выгуливания диких животных. — Таково было одно из последних испытаний, — загадочно добавил муж и направился к решетке. — Погоди! Стой! — я не могла поверить тому, что услышала, — неужели ассасины и правда тут выживали? — Хороший вопрос, — хмыкнул араб, — именно, выживали. Но человек, чей разум одурманен, не боялся смерти. — Это дико, — фыркнула я в ответ, — и, хочешь сказать, ты тоже… проходил подобное испытание? — Нет. Сражения прекратились еще до моего отца. — Наверное поняли, что просто убивали людей данной чертовщиной, — презрительно произнесла я, хоть и испытывала что-то внутри: слабое желание опробовать и свои силы, однако разум быстро давил подобные мысли, все же это действительно ужасно и дико. — Хм, — протянул муж и, попутно снимая накидку, добавил, — это было слишком дорого. Ведь и животное погибало. — Хочешь сказать, у Братства просто не хватало денег на зверей для этого развлечения? Ну и… — «сумасшествие», хотелось добавить мне, но я вовремя прикусила язык, понимая, в каком веке нахожусь и где. — Хватит терять время, — спонтанно переключился Альтаир и, закрывая старую тему, протянул мне деревянный меч, означающий только одно — за дело. Я приняла оружие из рук мастера совсем не зная, что же меня ожидает, и, подтянув рукава рубахи, приготовилась к указаниям. «Минутку… дикие звери». — Альтаир, — подозрительно произнесла я, игнорируя хмурый, все более недовольный взгляд мужа, — тогда в Египте. Ты быстро согласился… — У нас не было выбора. — А если бы удалось откупиться? Опустим тему количества золота за их странных Богов. И теперь, когда я выяснила кое-что, скажи, дело ли только в выборе? — Нет, — после долгой паузы все же выдавил из себя ответ ассасин, — отчасти мне было интересно. — Интересно! — не рассчитав, крикнула я, и эхо от моего вопля нарушило глушь помещения, волной проносясь в воздухе, — я чуть!.. — Одним из условий по-прежнему оставалось либо ты, либо я, и мне не пришлось думать, кто пойдет. — Ладно, — пришлось отступить и согласиться с решением мужа, — но к твоему сведению, я переживала. И если, если… — «Если» не произошло, — мягко закончил за меня араб. — Тогда обними меня, — обиженно потребовала я и уставилась на носки кожаных сапог. Ассасин негромко вздохнул и, потянув меня за руку, заключил в теплые объятия. Подействовало быстрее любой валерьянки, и я успокоилась, ощущая, что прошлое позади, и целый и невредимый муж рядом со мной. — Не делай так больше, а то мне некого будет любить. — А как же Дарим? — Ты прекрасно понял, о чем я. Наш сын еще слишком мал, чтобы творить глупости, как его отец. — Тогда, любовь моя, — почему-то Альтаир сказал это на родном языке, однако я уже знала перевод, — чтобы быть хотя бы способным выполнять обещанное, я предлагаю перестать испытывать мое терпение и терять твое время. — Как пожелаете, — ответила я. *** Занимались мы недолго, да и сложно назвать это полноценной тренировкой вообще. Я, лишь выполняя приказы мужа, повторяла за ним простенькие приемы, медленно и монотонно. Следует отметить, что скучно мне и вовсе не было, поэтому даже самую занудную работу я старалась сделать максимально правильно. Альтаир иногда довольно кивал головой, исправлял мои ошибки, и пристально следил не просто за каждым действием, а, наверное, даже за тем, как я дышу и моргаю. Под таким наблюдением как под микроскопом, я чувствовала себя жутко некомфортно, но не имела права возмущаться, потому что мне и так повезло, а отпугивать удачу вместе с настроением мужа я не желала. И примерно дней семь терпела этакий восстановительный фитнес, потому что пока мне было тяжело — даже в эти несчастные пару часов, — араб не собирался давать дополнительную нагрузку. — Проведем поединок, — одним днем предложил муж, и я, уже измотанная малышом, неохотно согласилась. Пара деревянных мечей, полуголый араб и полутьма, сколько бы факелов не зажигали на арене все равно было плохо видно, а дальше двух-трех метров вообще пропадали какие-либо очертания. Морально вымотанная сегодняшним поведением сына, которому совсем не хотелось отпускать маму, да в принципе я бы и осталась дома, отменив занятия, но, как оказалось, не только во мне было дело, я продолжала устало глядеть на оружие, вспоминая недавние события. Дарим сегодня наревелся как-никогда и настолько напугал меня, что пришлось позвать Майсу. Вместе нам удалось кое-как успокоить малютку, но с моей головной болью и нервами, наверное, никакое лекарство бы не справилось. Вот такая замученная и с опозданием я пришла к мужу в надежде, что хоть физический труд даст мне отдых, позволит забыть о тех жутких минутах плача сына. «Майса с ним, — уговаривала я себя, понимая, что если вернусь, то отдохнуть так не смогу, и убедительно добавила, — сегодня совсем чуть позанимаюсь!» — Ты меня слушаешь? — Может, не сегодня? — совсем не хотелось мне работать, но тогда зачем же пришла? — Устала? — спросил муж, и я коротко кивнула головой, — тогда иди отдохни. — Нет!.. Просто, давай без поединков. Я лук взяла. — Сабир разрешил тебе стрелять? — убирая мечи, поинтересовался араб. — Да, но я еще не пробовала. — Хорошо, — лишь серьезно ответил ассасин. Стреляла я сегодня до упора, пронизывая темноту напротив. Стрелы летели прямо и, казалось, рассекали воздух, как нож масло, Альтаиру это понравилось, а уж меня как удивило! Не зря мне пришлось терпеть Сабира с его вечными придирками и требованиями. Раздался очередной свист, знаменующий о отличном полете стрелы, и ассасин попросил остановиться. В связи с тем, что нет смысла стрелять по воздуху без цели, муж предложил в другой раз взять снаряд или дождаться окончания занятий учеников. Недолго думая, я согласилась. И уже следующим вечером пыталась попасть в цель, правда, до тех пор, пока психи не взяли надо мной верх, и я со злости, подхватив деревянный меч, переключилась на альтернативу. Меня настолько взбесил факт того, что все делаешь правильно, а попасть не можешь, что я чуть ли не зарубила мужа деревянной палкой, и мне было плевать на правила и приемы, и даже на то, что пропущенные атаки доставали меня, а это означало проигрыш. Громкое «хватит!» ассасина я и вовсе мимо ушей пропустила, ведь араб не на пустом месте злился, но и мне нужно было куда-то девать накопленную злобу, что свербела изнутри, распространяясь подобно чесотке и вынуждая лишь сильнее бить, пока не отпустит. Дошло до того, что ассасину просто надоело, и он встал как пень посреди белого дня. «Упертый…». Я хмыкнула и, врезав поближе к рукояти меча, выбила оружие из рук противника. Альтаир и с места не шелохнулся, продолжая злобно сверкать глазами, которым мягкий свет от факела прибавлял лишь угрожающий вид. Последний рывок, и вот она моя незаслуженная победа — меч у горла. И только тогда я отметила, что запыхалась как собака. — Что с тобой не так?! — раздался рык на всю арену. — Нормально, — чувствуя облегчение отмахнулась я и отошла в сторону, игнорируя злого араба, — неплохо прошло, как думаешь? — Если хотела полноценный поединок, могла сказать мне, а не заводить в тупик такими выходками. — В реальном бою ты же не спрашиваешь… — Это была тренировка! — Альтаир опять завелся и подлетел ко мне, — я ведь мог не рассчитать силы. Как бы ты тогда заговорила?! — Хорошо, я поняла. Прости, что не слушала, — понимая, что психующего пусть и на веских основаниях мужа я не вынесу, сдала позиции. — Не позволяй ярости взять верх над собой. То, что я увидел, было потерей самообладания, и будь у нас настоящие мечи в руках — хорошо бы это не закончилось. — Да, мастер, — спокойно согласилась я, но мужа это задело. — Вика!.. — только и успел начать мужчина, делая опасный шаг в мою сторону, как я отскочила, подобно дикой кошке. — Не злись. — Подойди. — Нет. Раздался глубокий вдох, да такой, что казалось, будто человек попытался втянуть в себя весь кислород. Мерный выдох. А затем араб так быстро рванул ко мне, что я только вскрикнуть успела, как была захвачена. — Ты сегодня страннее обычного, — удерживая все еще вырывающуюся меня, уже спокойно произнес муж. Я только посопела в ответ и продолжила пыхтеть, как паровоз, стараясь выбраться из объятий араба, которые были крепче, чем у Амбала из мультсериала про Человека-Паука. Когда же мои брыкания прекратились, и силы иссякли, ассасин, удовлетворенный зрелищем, выпустил меня и сказал, что на сегодня хватит, как с меня, так и с него. Вполне довольная тем, что удалось выпустить пар, я не стала противиться решению мужа и послушно ушла собираться. *** Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Примерно тоже самое произошло со мной одним ранним утром. В прямом смысле данного выражения Альтаир пришел домой, как оказалось, с делами. Вытащив потрепанную меня из кровати своими холодными ручищами, которые каким-то образом за пару минут на улице успели стать ледяными, или просто кое-кто опять ночевал лишь бы где, но не в кровати, муж четко дал мне понять, что нужно поговорить. Моего отказа он бы не принял, было понятно по его нахмуренному взгляду, что обычно означало — почти в тупике. Быстро проверив сына, который возможно проспит еще часик, я кивнула мужу, завернулась в одеяло и отправилась на кухню. — Прежде чем ты начнешь говорить, — зевая, пробормотала я и поставила воду греться, — это действительно так важно? — Ситуация вынудила меня. Я до последнего старался не вовлекать тебя, но, боюсь, не смогу дальше тянуть. — Не вовлекать? Во что это? — Помнишь, я рассказывал тебе об отборе? — Новые ученики? — Верно. Их немного, пятеро. — Так, так, так, — съязвила я, предугадывая, чего удумал муж, — раньше ты хотел, чтобы я не занималась чем-либо еще, помимо Дарима, а теперь, если моя женская логика подсказывает мне верный ответ, желание изменилось? — Нет, — сурово отозвался араб и, принимая кружку со сладким, как я любила, чаем, кивнул на зал, — я по-прежнему хочу, чтобы ты воспитывала сына. — Нечего еще воспитывать, — буркнула я, — вот подрастет, тогда и с тебя спрошу! Ладно, опустим все это, рассказывай дальше раз уже разбудил. Все оказалось так, как я и предполагала — ассасину нужен был учитель. Правда, мои предположения основывались на специфичности занятий, но тут араб поразил меня. Причина оказалась самой простой — больше некому. Похоже в Братстве навис какой-то кризис, так как учителей там предостаточно, чтобы обучать армию. Но увы, данные люди были разосланы либо уже заняты, вот Альтаиру и пришлось обратиться ко мне, так как сроки поджимали. Вложенные деньги не окупались знаниями, в связи с чем я не довольно сопела в подушку, а выслушивала пояснения араба этим утром, попутно подувая на чай, чтобы тот не так сильно обжигал язык. — Я понимаю, что требовать не в праве, — «ничего себе?!», — но прошу понять мое положение. Хотя бы на первое время. — Хорошо, хорошо, — остановила я мужа в его жарком процессе осторожного подбора слов для просьбы. — Когда я могу назначить время? — Как обычно вечером. Немного-немало, но Дарим дольше всего спит только вечером. — Спасибо, — просто поблагодарил Альтаир и нежно поцеловал в лоб, — и раз уж я здесь, то… Не успел муж договорить, как наш сын отчетливо передал нам, что он проснулся и недоволен тем, что голоден и совсем один в кроватке. Альтаир вызвался сам прийти сыну на помощь и, перехватив меня за плечо, тем самым снова усаживая на диван, направился в комнату. Скрип двери, и плач Дарима прозвучал громче, настолько, что я почти встала, готовая рвануть туда, где отчаянно голосил сын. Лишь только потому, что муж приказал остаться, я и не двинулась с места. «Сумасшедшее утро…» — еле-еле заставив себя отвернуться от коридора, подумала я и поставила еще теплый чай на стол. Теперь моим вниманием завладел звук, любой, даже тот тихий, почти мышиный шорох, который показался мне устрашающим, возможно из-за моих неспокойных снов. Немного погодя, плач малыша прекратился, а мое сердце, которое, казалось, стучало на весь дом, чуть ли не остановилось. Я почему-то так спонтанно распереживалась из-за сына, что принялась нервно раскачиваться вперед-назад, обхватив колени руками. «Да что же это такое!» — легче мне не становилось, и даже тогда, когда Альтаир пришел в комнату с ребенком, беспокойство не отпустило. Спокойное и уже спящее дитя совсем не остудило меня, потому, поднявшись с дивана, я подскочила к мужу. — Заснул, — констатировал ассасин. Это фраза не успокоила, и, как нетерпеливый ребенок, я потянулась к сыну, намереваясь забрать его к себе. Не знаю, что тогда на меня нашло, отчего сердце колотилось как бешенное, а ледяные руки тряслись, но отметив это, араб отступил назад. — Вика? — нахмурился он. — Просто дай его мне, — прозвучало жестко и требовательно, хоть я сама того и не желала. — Что с тобой? — больше напряжения в голосе Альтаира. А я совсем не знала, что ответить. И только задумавшись о том, что же действительно не так, почувствовала, что сбивчиво дышу и неотрывно гляжу на маленький живой сверток в руках мужа. — Я… — мне так хотелось прижать сына, что отсутствие его в моих объятиях вызывало чистую панику, причем на пустом месте. — Посмотри на меня, — спонтанно прозвучал приказ, и я вздрогнула, переключившись на голос. — Что ты пила? — Чай, — растерянно ляпнула я, — ты ведь тоже его пил. — Хорошо, что не успел, — привычка дожидаться, пока все остынет, сыграло мужу на руку, — сядь на диван, живо! Ситуация была просто хуже некуда. Как столб я так и осталась стоять посреди комнаты, прижимая руки к груди, да так сжимая пальцы, что те то и дело хрустели. Тело меня совсем перестало слушаться, отчего колени затряслись, и я прямо посреди комнаты рухнула на пол. Муж вернулся быстро, а мне даже и не пришло в голову, почему я одна в доме и где сын. — Идем, — араб подхватил меня на руки и отнес к подушкам, — так, посмотри на меня, — уже более спокойно прозвучала просьба. И я ее выполнила, попутно вцепившись во что-то. — Я не понимаю… — Тихо, — опередил муж, — скажи только, где травы? — Там коробочка деревянная, — удалось вспомнить мне, и араба как ветром сдуло. Теперь стало совсем тихо. Что пугало еще сильнее, и, забыв, где нахожусь, я уставилась в пол, обнимая себя и пытаясь хоть немного успокоиться. Ковер под ногами посерел, теряя краски, а узоры и вовсе начали пропадать. Втянув воздух, я зажмурилась посильнее и после резкого выдоха медленно взглянула на комнату. Картинка не поменялась, но ковер, что до этого был бесцветным, опять стал нормальным и под лучами солнца казался мне даже слишком ярким. «Что это?» — протерев глаза подумала я и, решив, ничего не увижу — ничего не произойдет, легла на подушки, положив одну из них на голову, чтобы ничего не видеть, и постаралась дышать ровнее. Казалось, что я лечу. Легкое, невесомое тело оторвалось от земли и взмыло в воздух как пушинка, подгоняемая ветром. Теплым ветром, потому что моя холодная кожа ощутила некий прилив тепла. В ту же секунду отвратный запах врезался в нос, и я резко дернулась, будто все тело схватила судорога. — Все в порядке, — разобрала я арабский, но голос был мне слабо знаком. — Надо… она… спросить… — долетали обрывки фраз, а затем прозвучал английский: — Вика, ты меня слышишь? Понимаешь? — Попробуй тебя не пойми, — буркнула я, узнав Альтаира, и открыла глаза, — что вообще происходит? — сознание по-прежнему давало сигнал тревоги. — Тебя отравили, пытались, — коротко и ясно, — откуда эта коробка с травами? Теперь уже я хмурилась от головной боли. А голос араба был такой громкий, что пришлось заткнуть уши. — Она всегда была здесь, — напрягая память, говорила я, — с того момента, как я вернулась с крепости. Мои травы закончились, и я… воспользовалась этими. Голова просто раскалывалась, однако прояснение и чистота мысли меня все же порадовали, и пусть паника отступала совсем по чуть-чуть, я стала трезво рассуждать и строить логические цепочки — «меня отравили». Пожилой мужчина, что сидел рядом, когда я открыла глаза, внимательно присмотрелся ко мне и, перекинувшись пару фразами с мужем, поднялся, чтобы уйти. Как только дверь за ним хлопнула, я расслабилась. — Кто это мог быть? — чуть ли не простонала я, — Майса? Служанки? Тут же никто не появлялся с моего возвращения. — Возможно, все было подстроено заранее, — я отчетливо разобрала нотки гнева в голосе мужа. — Не знаю, кто это сделал, но надо отдать должное — я до сих пор не в себе, и это только после пары глотков. — Этот кто-то расстанется с жизнью, когда я найду его, — я будто мысли Альтаира сейчас услышала, настолько уверенно и злобно это прозвучало. — Вряд ли… — кряхтя как старуха, я выползла из рук мужа, что придерживали меня, и села, — черт, мне теперь все проверять. — Останешься в крепости, в моих покоях. На время, — отрицательно покачав головой, сказал муж, — мои люди сами все проверят. — Хорошо. Мне оставалось лишь покорно согласиться с арабом, передавая всю ответственность в его руки. По крайней мере, собраться и взять все необходимое для Дарима, что заняло меньше часа, удалось сделать самой. В крепость же перебралась я тайным ходом и по очень настойчивой и убедительной просьбе мужа должна была и дальше ходить этим потайным переходом из замка в город, пока все не уляжется. Уже ближе к вечеру, когда я полностью отошла от того дурмана, удалось все обсудить более тщательно. Альтаир сказал, что в доме больше ничего не нашли, а служанки и Майса были допрошены и, понятное дело, ничего не знали. Соображать получалось очень плохо, но я не верила в то, что кто-то из женщин мог подстроить это, потому что ни одна из них не догадывалась о моем пристрастии к травяному и сладкому напитку. Значит, либо кто-то действовал наобум, либо знал о моих привычках. Я покосилась на Альтаира и, словив недовольный взгляд, говорящий о том, что муж понял ход моих мыслей, убрала последний вариант. «Неплохая попытка еще и поссорить нас», — уже после осенило меня, и я призналась в этом арабу. «Чертовски неплохая, но я же знаю Альтаира и как мужа, и как персонажа в книге или в игре, и такого он бы точно не сделал!» Неутешительные выводы напрашивались сами собой, вызывая очередной поток тревоги и усталости. Мне ведь просто хотелось спокойно жить, без особых причин трястись за еду, потому что ее могут отравить или еще что-либо. — Надо будет опросить местных, — предложила я, — если это подстроено до приезда, то вычислить человека будет проще — дом пустовал. — Пока что никто не вспомнил, — Альтаир опережал мои идеи действиями. — Тогда буду у тебя, — пододвинулась я к арабу и прижалась к теплому телу. Муж согласился, обнимая меня в ответ, и сурово пообещал, что если не найдет виновного, то сделает все, чтобы подобное больше не произошло. Но, увы, люди не всесильны, как и Альтаир, потому, поверив тогда его словам, я напрасно успокоилась. *** Пока шли разборки с этаким нападением на нашу жизнь, ведь выпить мог и Альтаир, и я, мне пришлось довериться охране и Майсе, которая все же иногда приходила ко мне, чтобы помочь с ребенком, а еще выполнить свое обещание. Новых и разношерстных учеников пришлось обучать с нуля. Пятеро детей были такими диковатыми и недоверчивыми, что я даже опешила поначалу. Ведь им и десяти не было, а столько ненависти, безразличия и рвения быстрее обучиться мастерству убивать я увидела в тех ребятах. И уж не знаю, подозревал ли муж о этих далеко не чудесных свойствах новичков или все же специально направил их мне. Будто бы я могла что-то исправить! Посчитав, что учить их владению меча или прочего оружия уж точно не мне, я решила начать с характера и дисциплины. Даже банального доверия у детей не было, и эта довольно-таки невеселая ситуация повергла меня в шок. Уже в таком возрасте мозг работал неправильно. «Никогда не допущу такое с Даримом», — решительно заявила я самой себе, хоть и знала, если он и станет ассасином по своей воле или по воле отца, я не смогу ничего противопоставить. А пока мой малыш крепко спал перед ночным кормлением, я знакомилась со своими учениками, что как дикие волки глядели друг на друга в библиотеке. Из той информации, что передал мне муж, я уже знала, что парень, слишком бледный для арабов, был не местный, естественно. Особенность его заключалась в том, что его целенаправленно отправили обучаться мастерству ассасинов, и мне, как и последующим его учителям, предстояло сделать из этого с виду невинного, однако со спокойно-убийственным взглядом, малыша наемного убийцу. Самого прыткого я вычислила уже по гордо вздернутому подбородку — его отец ассасин, неплохой, как сказал Альтаир, и малышу ничего не стоит так с вызовом смотреть на собратьев и считать себя выше простых мальчишек. Оставшаяся троица были местные. Забитость их сознания в таком возрасте все равно не давала мне покоя, и, глядя на будущих ассасинов, я поверить не могла, что жизнь людей, жизнь этих мальцов уже предписана их хозяевами и отцами, хотя один из подопечных, как оказалось, был сиротой, потому он и казался самым тихим и адекватным среди данного отряда. — Так, ладно, — потерев ладони скорее не от нетерпения, а от незнания, с чего же начать, заговорила я и оглядела учеников, которые отреагировали на мой голос и перевели свои напряженные взгляды на меня. — Вы все понимаете, что я говорю? — ответа не последовало, — супер! Никто не говорит по английский! — возмутилась я и отвернулась к окну. «Черт, черт! И вот как мне им что-либо объяснять, когда…» — Я говорю, — послышался тихий голос позади. — Кто тот «я»? — не удалось мне сдержать облегченный выдох, прежде чем я вернулась к детям. — Мартин… — сероглазый парень на секунду замялся, — … учитель. — Откуда ты? — Я не знаю, — покачал головой малец, и немудрено, он же наемник, хозяин небось из приюта забрал или вовсе выкупил где-нибудь, чтобы использовать в своих целях. — Понятно, — вздохнула я и на русском добавила. — Ну, слава Богу, хоть кто-то меня понимать будет. — Мне говорили, что вы не почитаете богов, — это снова был Мартин, который говорил на русском, правда, с небольшим акцентом. Услышав родную речь, я замерла на месте, проглотив слова для ответа. Наверное, я выглядела очень потрясенной, так как ученики зашептались, а сероглазый извинился за свои слова опять же на русском и склонил голову. Из ступора я вышла не сразу. — Ничего, — уже не зная на каком языке говорить, ляпнула я на родном, — это выражение такое просто, Мартин. Богов здесь нет, ты прав, — парень, наконец, расслабился, и до того напряженно вздернутые плечи опустились, — скажи, а арабский знаешь? — Да, — уверенный кивок. Десять лет, а парень уже знал три языка, а может и больше. Я была в шоке. Подготовка этого мальца началась с пеленок. «Боже, — ужаснулась я фактам уже мысленно. — Стоит ли мне вообще их менять? Черт, ну и проблема!» Чем вообще думают люди, обрекая детей на грязную работу. А мне еще казалось, что я свыклась со смертями и бедностью… Вот дура! — Хорошо, — вспомнив слова мужа о том, что за детей заплатили и им нужны навыки, решительно произнесла я, — раз уж все равно вы обучаетесь вместе, начнем сегодня с простого упражнения. Вы меня не понимаете, я в курсе, — повернувшись к тем, кто слушал и хмурился от незнания, проговорила я, — а я, к сожалению, плохо знаю ваш язык. Будем как-то справляться. Один из малышей что-то шепнул другому, и тот согласно закивал. «Так они понимают или нет?» — Мартин, ты расслышал их? — на русском спросила я. — Да. — Не поделишься со мной? — Плохо, — невнятно выразился малец, видимо русский стал понемногу забываться, — плохие слова. — Даже так, — поразилась я наглости. — Говори, этот язык они точно не знают. — Неверной женщине тут не место… — мальчик замялся на секунду, — и еще… он назвал вас собакиной дочью? — недоуменно закончил переводчик. Приключения только начинались! Совсем не подавая признаков злости или еще каких-либо эмоций, я поблагодарила Мартина, будто мы и вовсе вели светскую беседу, а не тихо секретничали, и уже на арабском произнесла для всех, что, пожалуй, пора начать занятие. Видеть, как зрачки мелкого засранца увеличиваются, а глаза чуть ли не вылазят из орбит, было более приятно, чем если бы я его отругала. Хотя отчасти это и бесполезно, парень прав — не я их учитель, женщине тут не место. Правда, стало немного грустно, что меня не оценили и поставили в своем детском сознании на уровень дерьма в выгребной яме. Как хорошо, что впереди у нас было время во всем разобраться, и мне, как учителю, пусть и временному, натыкать их носом за такие поступки, но сделать это деликатно и красиво. И только мы собирались приступить к первому уроку, как дверь библиотеки громко хлопнула. Надвигалась буря! Неимоверно злой Альтаир подлетел к столу и нагло при детях потребовал прерваться. Естественно, я не могла ему отказать, да и мелкие подпортили настроение. Мы отошли за стол поближе к окну, где под свежим теплым воздухом я и узнала, кто желал мне смерти. Оказалось, того мужчину нашли. По описаниям одной девушки, что призналась, до нашего приезда в дом заходил человек, но не через главный вход. И уж не знаю какими методами Альтаир и его подчиненные разговорили женщину, но она смогла описать человека, чтобы потом успешно опознать его труп, найденный утром на площади. «Кто-то замел следы». И муж прекрасно это понял, ведь иногда его логика работала быстрее, чем загрузка виндоус. Попросив быть осторожнее и предупредив, что за мной всегда наблюдают его ассасины, он сдержанно приложил ладонь к моей щеке, оказывая таким образом внимание и выражая беспокойство. Я кивнула мужу, понимая, как он нервничает и переживает из-за этого покушения, и тоже попросила его беречь себя, ведь мы точно не знали на кого нацелен враг, а может… на всех нас сразу. «Аббас», — первым в списке был этот засранец, но Альтаиру я не сказала, слишком уж умно все было подстроено для мастера действовать лоб в лоб, ведь Софиан был одним из таких. Я пообещала, что справлюсь, и немного расспросила про того нарванного паренька, с большущим удовольствием специально кивнув взгляд в его сторону. Муж обернулся, оглядел побледневшего засранца и подтвердил мои опасения — отец ребенка ассасин, а значит, это будет моей головной болью номер один, потому что номера два, три, четыре и пять были менее надменные и высокомерные. — Мне нужно идти, — спешно произнес Альтаир и с усилием отпустил меня. Быстро обойдя стол и даже не взглянув на маленьких учеников, он как тайфун вылетел из комнаты — дела, дела… Такова была его работа, а пока араб разбирался со всем и сразу, я вновь переключилась на детей, что присмирели в присутствии мастера, даже если тот просто зашел на пару слов. «Не день, а дурдом какой-то». Я покачала головой, отогнав все мысли, и пока нас никто не отвлекал, занялась учениками. В первый день я попыталась пробить их упрямые принципы, чтобы зародить доверие к своим братьям. Дети же всегда сходятся быстро, верно? Но не эта пятерка, лишь сирота — Амир кое-как шел на контакт, да и то только потому, что был самым тихим, вот я и использовала его как пример. — Закрой глаза и падай, — объяснила я суть пареньку и стала за его спиной, но малец не спешил, — просто верь мне. Как хорошо, что Мартин помогал переводить, ибо арабский давался мне с большим трудом, да с таким, что уже почти два с половиной года проживания в среде языка дали мне лишь способность ломано сказать, чего я хочу, и не более. То ли я так тупила и ленилась, то ли просто арабский был сложен для меня. — Отлично, — поймав, наконец, расслабившегося Амира под мышки, произнесла я и подозвала следующего кандидата. Так они и падали в руки друг другу, все еще боясь, что их не словят. Со временем зашуганные взгляды перестали мелькать перед моим носом — парни сосредоточились на задании, и пусть делали они его с легким напряжением, я видела маленький прогресс. Хотя Расул — сын местного ассасина, все еще всем своим видом доказывал мне, что он тут важная персона. Игнорировать его получалось проще простого, однако, то стремление и желание работать, что проявлял парень, я не могла не похвалить. «Кто-то мечтает пойти по стопам отца», — печально вздохнув, рассудила я, следя за тем, как дети выполняют упражнения. Да и что по сути за урок сегодня был. Познакомились, привыкли кое-как друг к другу, в меру размеров помещения, сыграли в прятки с закрытыми глазами, ходили вокруг да около, стараясь не касаться друг друга, учились доверию на уровне простого падай — я словлю, и многое другое, чем обычные дети занимаются, когда находятся среди сверстников, а главное, никакого негатива или сражений, и так эта мелочь была затравлена и ориентирована лишь на убийство. Я же как обычно попыталась вселить в них человечность, и пусть на занятии они раскрепостились понемногу, однако также молча, как пришли, ученики покинули библиотеку, тихо прикрыв за собой дверь. «Жаль, что только сегодня я смогла позволить им быть простыми детьми». *** Мучения с моими учениками, что вели себя как какие-то отщепенцы, продолжались. Учитывая то, что они были по одиночке, команда кое-как сплотилась, потому что на общих занятиях мелкие старались придерживаться уже знакомых и таких же как они отшельников. Это одновременно и радовало, и огорчало меня. Как их учителя, и как мать, что видит уже загубленные с детства души. По правде говоря, горевать я иногда и не успевала, так как мелкие умудрялись выводить меня из себя, особенно Расул. Я уж и не знаю, с кем его сравнить, разве что с Альтаиром, хотя тут и его гордость на фоне этого дитя нервно курила в сторонке. Терпение терпением, но когда ты говоришь им взять деревянные мечи и отворачиваешься за своим, а те засранцы хватают железные и начинают отвешивать друг другу размашистые удары, тут даже Аббас бесновался. Его ор распугивал всю живность в районе Масиафа, а последующие наказания выматывали детей настолько, что те не могли нормально ходить, хотя пару раз самых нарывистых жестко отчитывали. Могли выпороть или оставить без еды в темнице, что терялась в бесконечных подземных лабиринтах крепости. Но каждый день, а точнее вечер, я встречала с надеждой, молясь о том, чтобы ученики не вытворили ничего серьезного, потому что если кто-то погибнет, отвечать мне перед Альтаиром. Пусть хозяев и предупреждали, что дети могут не выжить или покалечить себя, подобного строго старались избегать и взрослые ассасины, которые отчетливо видели грань, когда нужно прекратить шалости детей. Этим вечером я просто устала от вечных безумных драк учеников, что старались стать похожими на убийц, и вывела этих идиотов за город. Муж выделил мне Джалала, который был одним из первых учеников, и которому доверяла и я. Парнишка со времени, когда я отпустила их на вольные хлеба, поднабрал в массе, в хорошем смысле, а из-под капюшона выглядывали все те же светлые волосы, которые он немного отпустил. Ничего не могло испортить этот вечер, так как со мной был адекватный ассасин, к которому, к сожалению, дети питали больше уважения, хотя за две недели тренировок отлично знали, кто я и каков мой статус. Солнце приятно пригревало, создавая атмосферу хорошего летнего вечера, а не ужина в аду. Ветер, что трепал нашу одежду и поднимал в воздухе пыль, даже был кстати, правда, вызывал у меня нехорошее предчувствие сродни, когда вот-вот начнется гроза и первые шумные порывы перед бурей — это песок и рваный ветер. Но наличие Джалала под боком и моего личного снаряжения убивало бдительность. Ведь я не неопытный новичок, постоять за себя смогу, а все благодаря Альтаиру и занятиям с ним. Пусть профессионалом назвать меня даже отдаленно нельзя было, техничность и ум позволяли дать отпор, если потребуется. Да и оружие, которое по настоянию мужа я теперь носила при себе, вселяло больше уверенности и даже давало этакое ощущение безопасности. Доверяй своему чутью, всегда! К моему невезению, в этот раз я пренебрегла внутренним ощущением, которое точно маленькое дитя дергало меня за штанину и говорило, что что-то не так. Я поправила железный наруч, убеждая себя, что тот на месте, и отогнала зарождающуюся тревогу. Занятие на свежем воздухе все же прошло без происшествий, то ли потому, что Джалал был, то ли потому, что ученикам надоело отхватывать за непослушание. Сегодня они беспрекословно все выполняли, что, впрочем, и всегда так было, но помимо этого даже вели себя тише, чем обычно, и почти не затевали драк. Вопросов к их тренировкам ни у кого не было, но вот к характеру, что не желался никак воспитываться, целый список претензий, причем оправданных. Как бы то ни было, этот вечер стал самым адекватным, вот так глупо посчитала я. Потому что как только мы собирались вернуться в Масиаф, как мимо нас галопом пронеслись ассасины на лошадях. Двоих всадников унесло мгновенно с поле зрения, а один все же притормозил. — На сторожевую башню напали, — пояснил мужчина на английском, заведомо зная, что этот язык я пойму, — вам следует уходит. — Кто те безумцы? — довольно спокойно поинтересовалась я, вспомнив, сколько там ассасинов, и что положить их всех вблизи крепости не сможет ни одна банда. — Разбойники. Их немого, но ради безопасности… — Поняла, — перебив араба, кивнула я, — мы уже уходим. И ведь действительно собрав учеников в кучку, я намеревалась уйти, как с бешеной скоростью обернулась назад и чуть не поседела в одно мгновение. Их было четверо, четверо! — Чертов Расул, я ему башку сверну! — взревела я на русском понимая, что именно этого поганца не хватает. — Джалал, отведи их в крепость. — Но, госпожа… — Живо! Потому что того идиота просто убьют и не заметят! Джалал быстро оценил степень моего бешенства и, построив ребятню, в ускоренном темпе направился в Масиаф, хотя я уже и не видела, как стремительно они уходили, но знала, этот араб не подведет. А что касается другого… — Лично придушу этого мелкого засранца! — на бегу поклялась я, вслушиваясь в очень отдаленные звуки сражения. Как и ожидалось, битва была нешуточная. Собственно говоря, от того, что разбойники отовсюду как черти из табакерки выскакивали. — Какое-то безумие, — глядя на побоище, недоуменно произнесла я. Но привыкнуть к столь масштабному сражению даже не было шанса, потому что кое-кто очень прыткий допрыгался. Стоило мне перевести взгляд чуть правее, как я увидела четверых крупных бандитов, которые, как и я, заметили пацана. Думать не пришлось ни секунды — я рванула к мелкому на помощь, потому что тот, потерянно озираясь кругом, даже не видел четырех амбалов, довольно скалящихся и позвякивающих оружием. Увы, как бы быстро я не бежала, успеть мне не удалось. Прямо на моих глазах парня прихватили за плечо и подняли в воздух. Надо отдать должное Расулу, неубиваемый запас его гордости в этот раз дал о себе знать, и мелкий забрыкался как та блоха на сковороде, да так выкручивался, что залепил ногой в нос своему обидчику. Швырнуть наземь — это мягко сказано! Малец с такой силой был брошен вниз, что когда он замер, я решила это конец. Бежать не перестала, что и стало последним шансом моего непутевого ученика. На свою голову он пошевелился, и тогда разбойникам просто надоела их непослушная игрушка. Лезвие меча сверкнуло в воздухе, а затем раздался звонкое «бздынь» и скрежет железа о железо. Боль была такой дикой, что я испугалась, а не переломали ли мне руки, однако крестообразный блок и стальные щитки наручей выдержали удар. Я подоспела очень-таки вовремя. Так, стоя на одном колене и держа запястья над головой, не давая мечу опуститься дальше пояса того верзилы, я и вляпалась в большие неприятности. Обалдевшие мужики даже отскочили назад, завидев этакое заступничество, но я точно знала свои шансы и то, что поврежденные руки больше не окажут мне помощи. — Черт! — ругательства так и сыпались из меня в этот день. — Расул, вставай живо, — негромко приказала я, и мальчишка приподнялся, — я отвлеку их, а ты беги. — Нет! Мой отец… — этот гаденыш еще и пререкался! Ругать его не позволила та гримаса на лице парня — он был в отчаянии, да таком, что я на секунду замешкалась и позволила еще одному разбойнику нас обойти. Теперь пути назад не было. — Я прикажу пороть тебя до тех пор, пока снег не выпадет! — озлобленно пригрозила я, выучив данную фразу на арабском специально для этого негодника, но совсем не желая подобного наказания мальцу, — а потом тебя с позором выгонят из Братства! — Если папа умрет… — захныкал Расул, совсем не такой реакции я хотела от его напыщенности, — все равно. — Будь за мной, — криво попросила я на арабском и всучила свою саблю мелкому, — если что… с оружием ты не такой слабак! А после мы медленно поднялись. Мелкий, как я и приказала, стал за моей спиной и, еле удерживая саблю в трясущихся руках, изредка вздрагивал от страха. Я чувствовала, как он вот-вот разревется, несмотря на разгар боя, и была так благодарна тем идиотам-разбойникам, которые дали мне перекинутся словами с ребенком. Только я выпрямилась, как мужчины напротив напряглись, хоть и вид безоружной меня их не особо пугал, видимо, их просто научили, что ассасины бывают непредсказуемы. Их осторожность была далеко не на руку моему стилю, ведь, в первую очередь, я отлично забирала ошибки, привыкнув нападать второй. Ждать те мужики определено не собирались, потому что как только они поняли, что перед ними женщина — та мерзкая ухмылка надолго втерлась в мое сознание, — то сразу напали. Слава богу, по одному, потому что навались они впятером, я бы точно слилась как последний неудачник на первых секундах боя. Бородатый верзила замахнулся, правда, слишком высоко, что и помогло мне увернуться вовремя и, понятное дело, не дать сдачи, потому что это стало моей второй проблемой после маленького мальчика, что жался ко мне, как промокший котенок, и ограничивал в действиях. Я и поверить не могла, что вся его напыщенность, гордость и себялюбие так быстро рассосутся при виде опасности. «И куда же делось твое желание убивать, ассасин», — вспоминая, с каким рвением этот подросток старался на тренировках. Его все хвалили за достижения в бою и далеко не за характер. Разбойник позади нас решил не упустить свой шанс и, дождавшись, когда я снова отскочу от атаки, сам набросился на меня. Даже мысль не успела пронестись в моей голове, как Расул был быстро отведен в сторону, и с небольшим подшагом я остановила мужика, зарядив тому пяткой в грудь. Он отступил, пораженный тем, что стоя спиной, я тоже сумела не подпустить к себе никого, но удар не был смертельным или же мега сильным — это был простой стопор, что всегда срабатывал, если на тебя опрометчиво летел соперник. Мужики мерзко заржали, глядя на неудачную попытку атакующего разбойника, чем и вывели его из себя. Отхватывать все оплеухи пришлось, конечно, мне, и совсем не ожидая, что нападут с двух сторон, я просто увернулась от атаки из-за спины, ловко при этом крутанув Расула за собой, чтобы того не ранили, и успешно подставила руку для защиты от второго нападающего, за что и получила по заслугам. Меч во второй раз ударил по больному, и ослабшее предплечье не выдержало напряжения. Острое лезвие полоснуло меня от плеча до локтя, и чудо, что я вовремя отклонила голову, потому что получила бы еще один шрам на лице, и это в лучшем случае, в худшем — я бы просто лишилась глаза. Адреналин в крови подскочил настолько сильно, что опустившиеся от боли руки были готовы крушить и ломать. Я так испугалась возможной смерти, потому что просто неподрасчитала, как поступят враги, что сделала три шага назад, дабы выйти из круга атакующих. Сердце колотилось в груди, как птица в клетке, которая понимает, что почти свободна, но не знает, куда лететь, от того и бьется о железные прутья. Моими же прутьями, не позволяющими сердцу выпрыгнуть, были ребра. «Если я продолжу в том же духе, нам точно крышка!» — пульсировала одна единственная мысль в голове, и никакой помощи я не ждала, потому что ассасинам приходилось тоже не сладко, да и рядом их не было. — Пять, пять, пять… — я даже не сразу заметила, что как молитву постоянно нашептываю количество врагов. — Их всего лишь пять… «Думай, черт тебя побери!» Однако думать мне не пришлось, в бою, кто много думает, быстро оказывается там, где мыслить уже нет смысла. Очередная атака и я, отклонившись от меча, врезала со всей дури противнику по колену. Жаль, что не сломала, хотя рассчитывала на это. Разъяренный мужик пошатнулся и хлопнулся на землю — это был мой шанс, но пролетевшая прямо перед носом булава, отбила желание прикончить человека. Уклоняясь от следующего удара, я попросту присела, чтобы оружие не размозжило мою голову, и от такого живого ужаса близкой смерти у меня волосы дыбом встали. Уже поднимаясь из приседа, я воспользовалась размашистостью при ударе тяжелым оружием, и пока мужчина сопротивлялся инерции булавы, ударила ему между ног, и, чтобы коренастый парень больше не помешал мне, проткнула горло скрытым клинком. Теперь их было четверо, не менее злых и опасных. С криком на меня сразу же понесся мечник, собираясь разрубить мне голову, как какой-нибудь арбуз из фрут-нинзя, и он почти достиг своей цели, если бы я сама не рванула навстречу. Жесткий удар плечом не принес мне никакой радости, а мужику никакого урона, зато меч вылетел из рук. Пошатнувшись в сторону, я только начала отходить, как здоровенный кулак разбил мне нос. «Тварь!» Втянув крови и сосчитав все звезды, мысленно обозвала я мужика и, зажав ноздри, отступила назад. Моя маленькая победа быстро блекла на фоне того точного удара. И чтобы вы подумали, без меча этот ублюдок опять кинулся на меня. Дыхание перехватило от ужаса, а онемевшее тело и вовсе не двинулось с места. Рука вцепилась в мой капюшон, дергая его туда-сюда, заставляя мою голову болтаться как китайский болванчик, потому что я все еще не отошла от удара, но как только сознание прояснилась, еще одна сонная артерия была вскрыта. Верзила рухнул к моим ногам, а его небольшой ножик, что торчал из-за пояса пришелся кстати. Быстро выдернув его, я сжала рукоять посильнее. Руки я по-прежнему не ощущала. Почти с гигантскими усилиями и под воздействием адреналина мне как-то удавалось их приподнять. «Хромает», — отметила я успешность моего недавнего удара в колено и, не желая больше ждать очередных атак, сама кинулась на травмированного разбойника. Конечно, отступить он не смог, стойка развалилась, так как поврежденная нога не смогла выдержать вес, и когда мужчина пошатнулся, в попытке выпрямиться, я воткнула нож ему в грудь. Страх быстро вернулся, захватывая мое тело и заставляя врастать в землю, когда разбойник вытащил оружие из своего тела и откинул его, будто я его зубочисткой пырнула. Нервно сглотнув, я отступила назад. Кровь хлестала из раны противника, но тот и глазом не моргнул. Шаг, второй… Похоже, психика меня совсем подвела, и, замерев в испуге, я продолжила смотреть, как враг дошел-таки до меня и окровавленной рукой вцепился в горло. «Он же…» — я услышала, как всхлипнул Расул, и, вспомнив про своего сына, которому и полгодика не было, вырвалась из слабеющих пальцев и с криком вонзила оба клинка в живот мужчине. Это стало его финальной битвой, в которой женщина забрала его жизнь. Вырывая клинки, я опять столкнулась с неудачей, один механизм заело и теперь тот торчал как шестой палец из запястья. «Если я тут выживу, то меня прибьет Альтаир», — не к месту пронеслась саркастичная мысль, а я сосредоточилась на оставшихся двоих разбойниках. Сил у меня почти не осталось, а кровоточащее плечо и вовсе добивало мое состояние, потому что мужчины начали раздваиваться и плыть у меня перед глазами. В этот раз я не шагала назад, а просто постаралась не упасть, когда тело будто потащили неведомые силы. Расул удержал меня и, понимая, что дело плохо, затараторил на арабском, впихивая саблю мне в руку. Оружие упало… еще раз… Мальчик перестал стараться и, покрепче прижавшись ко мне, притих. Один из врагов неожиданно пошатнулся и, как мне показалось, кашлянул. Будто его кто-то с такой силой стукнул по спине, что он аж поперхнулся. Я прищурилась, стараясь не потерять сознание, когда почти, почти одолела верзил. Возможно, будь я одна, то ситуация сложилась бы в более благоприятную сторону для меня, но мальчишку я все равно не отпустила. Что это? Материнский инстинкт? Безрассудство или храбрость? Я не была уверена ни в чем, потому что целью было спасти глупого ученика и выяснить, какого черта его понесло в самое пекло сражения. Мужчина все же рухнул, так и не сумев откашляться от крови. Стрела в его затылке почти наполовину пробила голову, прочно застряв в затылке покойника. Он, наверное, даже не успел понять, что произошло, как его лоб поцеловал золотисто-коричневый песок, почти остывший к вечеру. Я облегченно выдохнула, увидев стрелка-ассасина в метрах десяти от нас, и вытерла кровь с лица, которая уже порядком напоила меня, пока я то и дело облизывала губы. Отвратительный привкус металла, появившийся во рту, каким-то образом не дал мне отключиться. Именно благодаря ему я не закрыла глаза, понадеявшись на меткость стрелка, а бросила последний взгляд полный неприязни и отвращения на разбойника… Не совсем последний… Потому что тот скакнул на меня, и все, что я успела сделать — это оттолкнуть Расула в сторону. Приняв врага в объятия, я упала на землю, прочувствовав весь вес верзилы, что навалился на меня сверху. Дыхание было жестко сбито, и я молилась о том, чтобы лишних дыр во мне не оказалось. Мужчину вырвало кровью прямо на мое плечо и часть лица, а затем бездыханное, обмякшее тело накрыло будто покрывало. Вытащив руку из-под туши, я поняла только одно — муж больше не даст мне скрытых клинков, потому что лезвие, сломанное ровно у запястья, так и оставшееся в теле врага, уже никаким суперклеем не присобачить назад. Кое-как выбравшись из-под трупа, я с кряхтением поднялась на четвереньках над землей. Заплаканный мальчишка выронил саблю и бросился мне на шею. И черт бы его побрал, но этот поступок я вообще не ожидала. Банального «спасибо» от мелкого дождаться нельзя было, а тут… — Хватит, Расул, — легонько постучала я его по спине, — твой отец… Мои глаза зацепились за движение впереди нас и остановились на очень знакомой фигуре, которая, спрыгнув с лошади, целенаправленно шла к нам. Тот взгляд, то бешенство и злоба, что отражались на лице мужа, повергли меня еще в больший ужас, чем смерть. Я только смогла подняться и замереть как та испуганная лань перед хищником, когда Альтаир был в паре шагов от меня. Чем ближе он подходил, тем сильнее мне хотелось забраться под труп того разбойника, лишь бы не отхватить нагоняй от злого как черт, нет, как сам дьявол, мужа. Хлюпающего носом ученика я опять спешно запихнула за спину, дабы ассасин не сделал ничего такого, о чем потом бы пожалел. — Альтаир… — В сторону, — жестко скомандовал он и даже не остановился у меня. — Постой, — перехватила я руку мужа как раз в тот момент, когда его пальцы едва коснулись одежды мальчишки, — не надо. — Не говори мне, чего я не должен делать! — похоже араб был настолько зол, что готов растерзать любого, из-за кого я пострадаю, — я проучу его раз и навсегда. — Альтаир, нет, — я буквально упиралась в мужа, не давая ему проходу к испуганному Расулу, — жизнь уже преподнесла ему урок, посмотри, как его трясет. — Твоя жизнь не стоила этого труса! — Вслушайся в свои слова, — прошептала я, теряя последние силы, — как жизнь твоего ученика может равняться с чем-либо. Он ведь тоже чей-то сын! Ассасин перестал так рваться к мальчугану и немного успокоился. — Поговоришь с ним после, думаю, у него найдется веская причина, по которой он побежал к отцу. — Побежал?.. — непонимающе переспросил араб. — Да, сказал, что его отец здесь. Видимо, переживал за него. Ты бы видел, как мальчишка страдал и через страх все равно искал родителя. — Вот оно что, — муж слишком быстро успокоился и подозвал Расула к себе. — Отправляйся к отцу, скажи ему, что завтра утром я жду вас у себя. Несмотря на довольно недобрый приказ, малец кивнул головой и, вытерев слезы, убежал прочь, скорее всего уже найдя родственника взглядом и на всех парах мчась в родные объятия, которые дома небось хорошенько надерут ему уши. — Ты не убьешь его? — Что? Ты слишком плохо обо мне думаешь, — недовольно проворчал муж. — У тебя такой взгляд был…будто… — Будто из-за одного глупого мальчишки чуть не погибла моя жена, — голая правда всегда неприятна. — Я отвечала за него. — А обо мне ты подумала! — теперь муж взъелся на меня, — зачем было бежать за ним! У тебя свой сын дома! — Альтаир, не… — Молчи! Просто не говори ничего, — упорно голосил муж, — просто… дерьмо! — неожиданное сквернословие на английском выбило меня из состояния напряжения. Так и не закончив отчитывать, Альтаир потянул меня за одежду и крепко обнял. — Ты в порядке? — совсем тихо и заботливо прозвучали слова. — Да. — Идем домой. Я угукнула в ответ и проследовала за успокоившемся ассасином. Следует уточнить, что попыталась, потому что ногу свело от боли, и я, рухнув на колени, поняла, что сейчас просто потеряю сознание. Земля угрожающе стала приближаться и вертеться, как в чертовой карусели, когда та, выписывая бесконечные круги вокруг себя и самой качели, превращала небо в один сплошной водоворот облаков. *** Слабые солнечные лучи продолжали слепить меня, забрав какие-либо сновидения, и я прикрыла глаза ладонью. Меня мерно покачивало, создавая так мной любимое ощущение поездки в поезде, от этого я даже улыбнулась, представляя, что раны совсем не ноют, и я просто еду, слушая, как постукивают колеса железной машины. Знакомый запах формы мужа лишь добавил эффекта, и я уже ухмылялась во всю, как довольный котяра, объевшийся сметаны. Чья-то рука на талии посильнее прихватила меня, я услышала шепот у моего носа и ощутила, как чешется лоб. — Держись за меня, — прозвучал знакомый голос. Онемевшими от ударов руками мне удалось обхватить человека, полагаясь на спасителя. Так и не придумав, о чем поговорить дальше, я просто молча ехала, держась за мужчину. Без сознания, как оказалось, я пробыла не так уж долго и почти у самих ворот Масиафа окончательно очнулась, хотя жутко тяжелое тело ныло и требовало отдыха. Потому и с лошади я чуть ли не как червяк сползла. Муж не позволил мне самой идти, да и не смогла бы, и, взяв на руки, отнес в покои, где все также сладко спал Дарим. Подсчитав все синяки и раны, мне было велено отдохнуть, как лекарем, так и мужем. В принципе, я и сама не против была отоспаться, однако пару вопросов все еще хотелось решить до того, как я отправлюсь к сновидениям. Потому и попросила Альтаира задержаться на пару слов, пусть и знала, что ему нужно разобраться с пострадавшими, если таковы были, и выстроить охрану в случае подобного нападения. Муж все-таки уделил мне время, заперев за лекарем дверь. Бросив короткий взгляд на клинки, я нервно выдохнула и заговорила: — Пообещай, что злиться не будешь, — настороженность мгновенно отразилась на лице ассасина. Он тяжело вздохнул и сказал, что попытается отреагировать спокойно. И все же я побаивалась его реакции, но деваться было некуда. Пришлось рассказать, что клинок заело, а потом и вовсе я его доломала. Альтаир выглядел довольно хмуро, но отнесся к этому не так бурно, как я представляла себе. Взяв наруч, он присел около меня и принялся разбирать его. — Механизм цел, — заключил муж и вытащил мелкий кусок железки, другая часть которой немного ранее спасла мне жизнь, — лезвие можно сменить. Я займусь этим, а пока будешь обходиться одним. Второй в порядке? — Да. Прости, что сломала… — Не надо, — остановил меня муж, — здесь моя вина. Стоило показать тебе, как следить за скрытым клинком. — Рада, что ты не злишься, — уже расслабившись, ответила я. — Почему же? Я все еще зол. Тебя могли убить. А если бы ты не побежала спасать того глупого мальчишку… Остановить ту злость можно было очень просто — я поцеловала этого недовольно ворчащего араба. — И сделала бы это еще раз, — шептала я, обнимая мужа и прижимаясь посильнее к горячему арабу, — я была в ответе за его жизнь… прости. — Я понимаю, и все же, до тех пор, пока не заживут раны я запрещаю тебе покидать комнату, — уже более добрее произнес ассасин. — Как скажешь. Я буду сидеть и ждать, — уже совсем забыв про приказ, мечтала я, — а каждую ночь ты будешь приходить ко мне и любить меня, пока я не засну в твоих теплых объятиях. — Пару дней назад тебе казалось пыткой мое присутствие… — Тогда ты насильно заставил меня. — Ситуация изменилась? — ехидно отметил ассасин. — Во многом. Теперь я сама этого желаю. — Готовься молить о пощаде, раз сама просишь, — ох, и не нравился мне тот азарт в голосе мужа. Я улыбнулась и нежно поцеловало его еще раз. Усталость наваливалась на меня как мешок, набитый песком, и с каждой секундой он становился таким тяжелым, что даже сидеть мне было невыносимо. Потому я и прилегла, зная, что и у Альтаира дела. Правда, перед тем как остаться одной я попросила об услуге: — Завтра утром я хочу тоже присутствовать, — серьезно сказала я, глядя мужу в глаза. Тот на пару секунд задержался на кровати, сидя около меня и пронзительно рассматривая. Его цепкий взгляд уже будил во мне эмоции, которые за сегодняшний вечер уже давно были под тяжелым навесом усталости. — Для принятия решения мне будет достаточно информации, что я знаю, — с запинкой тихо произнес араб. — И все же я настаиваю. — Хорошо, — немного подумав, кивнул Альтаир, — а теперь отдыхай. — Возвращайся скорее, — забираясь под одеяло пробормотала я, собираясь еще немного полежать, пока сын не проснется. — Чтобы любить тебя всю ночь, — самодовольно произнес муж и скрылся за дверью. *** Сноровка ассасина подвела отца Расула, потому что, глядя на его бледноватое лицо, я догадалась, что смущаю мужчину своим присутствием. Не успела его нога ступить на каменный пол кабинета, как араб заметно стопорнулся на входе при виде моего усталого и побитого тела. Мимолетный взгляд, что мы с мужем кинули на шум у двери, и вовсе заставил человека стыдливо спрятать глаза под козырьком капюшона. Расул по цвету был подстать форме отца, но довольно твердо зашел после. И уж точно в мои планы не входило такое знакомство. Неуверенно, но контролируя себя, два родных человека по крови подошли к столу. Старший из них поприветствовал Альтаира и жестом намекнул сыну не забыть о том, что тот тоже должен проявить уважение. Тихое «госпожа» донеслось до моих ушей, когда я, витая в облаках, просто ждала, когда с формальностями ассасинов будет покончено и мы приступим к делу. И не даст мне бог соврать, сколько благодарности и мольбы я увидела в глазах араба и в таких непримечательных действиях как банальный поклон. Этот мужчина сожалел всей душой и телом, зная, что репутация сына еще малая из его проблем. Рассеянно кивнув, я лишь ответила на приветствие, так как на благодарность просто не смогла адекватно отреагировать. Не впервые, конечно, но благодарят меня тут не часто. А те постоянные колкие взгляды в мою сторону, тихий шепот за спиной уже даже стали частью меня настолько, что, не ожидав от ассасина простой доброты, я перестала соображать, будто меня не поблагодарили, а заставили перемножить трехзначные числа. Разговор был на английском естественно. И то, что я услышала, оказались вполне подходящие факты, оправдывающие детское поведение Расула. — Мастер, я понимаю, что это наглость с моей стороны просить о чем-либо после, — глаза на секунду глянули в мою сторону, — того, что случилось. Я беру всю ответственность на себя и прошу вас разрешить сыну учиться дальше. Свое оружие и форму я уже подготовил. — Наджит, ты считаешь, что, рискуя жизнью, моя жена спасала мальчишку ради того, чтобы ты просто покинул наши ряды? — Я понимаю, — и это было отчаяние, — позвольте ему жить. Моя… — Достаточно, — вклинялась я, совсем не в восторге от того, что все слишком далеко зашло. — Ты просила меня о присутствии, а не о слове, — негромко и спокойно, чувствуя себя словно рыба в воде, остановил мой монолог муж. — Молчать в такой ситуации… — Вика, — снова это змеиное хладнокровие, и я даже покраснела, будто не парнишку отчитывают, а меня. Показательно фыркнув, я отвернулась, придерживая разболевшуюся руку. Выше груди они по-прежнему не поднимались. Отец ребенка глядя на нашу супружескую перепалку еще больше запереживал. — Как мне поступить, Наджит? — тот еще ниже склонил голову, — твой сын прекрасно учится, он идет по твоим стопам и стал бы отличным ассасином, как и его отец, если бы не один глупый поступок. — Чья бы корова мычала, — на русском буркнула я. Альтаир понял, что колкость адресована именно ему, и гигантский камень, брошенный в его огород, пошатнул терпение араба. Слегка дрожащий голос ассасина не дал мужу поставить меня на место. — Я прошу о помиловании, — тихо произнес отец ребенка, уже совсем не поднимая головы, и посильнее сжал плечо не менее перепуганного ребенка. — Пожалуй, это не мне решать, — спонтанно заявил Альтаир словно заранее знал, что действительно не в праве действовать. «О, началось, пусть боги решают мою судьбу… Я требую суда поединком», — негодовала я. — Вика? — у меня так сердце подскакивало только тогда, когда ты не выучил предмет и на первой же паре тебя вызвали отвечать. — Да, — как идиотка отреагировала я. — От твоего решения зависит их судьба, — после этих слов мужа я осознала, что Наджит не единственный в кабинете, кто почти не дышит. Тяжело выдохнув, я обернулась к человеку, что теперь неотрывно следил за моими движениями, и, пораскинув мозгами, взяла на себя ответственность. — Расул, подожди за дверью, — собрав все силы, мягко попросила я ребенка, но это все равно не подействовало — слезы, что так долго сдерживал малец, вырвались наружу. «И когда этот сорванец успел стать таким ранимым», — провожая маленькую фигуру, недоумевала я. Только ребенок закрыл за собой дверь я почувствовала два тяжелых взгляда на мне, оба араба не понимали моих действий и того, что было задумано. И все же Альтаир был больше заинтересован, чем напряжен. — Ладно, — я сглотнула, — узнав все подробности, я в принципе могу сделать выводы и то, что я стала участником неприятного события, дает мне четкое представление о произошедшем. — Мой сын… — Не надо, Наджит, я все прекрасно понимаю. Вот, как вижу ту ситуацию я. Вы живете вдвоем? — кивок, — неполная семья, отсутствие спокойного обычного социального воспитания, а в первую очередь материнской любви. Считайте как хотите, но дети — это отражение родителей. Как часто вы видитесь? — После вечерних занятий я могу недолго пообщаться, днем — нет. — Ну вот, — как опытный домашний психолог заявила я и принялась расхаживать около стола прямо перед носом мужа, — чего следовало ожидать от ребенка, который потеряв мать, побоялся потерять отца. — Этот страх почти обошелся тебе жизнью, — все не унимался Альтаир. Все это напоминало мне игру «плохой коп, хороший коп». — Этот страх, — сквозь зубы выдавила я слова, — заставил маленького мальчика кинуться на лезвие меча, чтобы в живых остался хотя бы один человек близкий ему. И если осуждать Расула, то только за то, что он не продумал, как помочь, и растерялся! А отца… — араб напрягся от моего строгого тона, — так сложилось. Увы, Наджит, ты виноват и нет. И отдавать за это жизнь или уйти из Братства я считаю глупым. — Ты предлагаешь оставить это. В таком случае урока не будет, — и Альтаир был прав. — Отстрани его от занятий на пару дней. Заберем у него конфетку, — зная, что Расул живет тренировками, предложила я, — а в то время, то есть с утра до ночи, пока все занимаются, пусть выполняет твои указания. Но занятия с языком и пару моих, где требуется думать головой, пусть будут. О, да! Расул ненавидит их, — злобно ухмыльнулась я. — И после этого ты все еще считаешь, что у меня жестокие решения? — Иногда да. Но в основном ты достаточно справедлив. Муж одарил меня подозрительным и слегка недовольным взглядом. — Кстати, а как Расул узнал, что ты на посту? Ты говорил ему, Наджит, — предположила я. — Нет. Я лишь сказал, что сегодня приду позже обычного. — Забавно выходит, — я перестала мельтешить перед раздраженным Альтаиром, — кто-то намеренно предупредил или Расул подслушал? Не дожидаясь ответа и каких-либо рассуждений от мужчин, я, немного прихрамывая, в пару шагов приблизилась к двери и рывком распахнула ее. Шикарно! Довольная как слон я глянула на вздрогнувшего мальчишку, что отскочил от стены. — Идем. Уже позже мы выяснили, что Расулу кто-то передал информацию о нахождении поста отца, но кто был тем человеком, парень не запомнил. Взрослый ассасин — вот так описал его мальчик, и я не знала, как быть: оставить это дело, потому что старшие просто сказали, где отец ребенка, или же факт намеренного желания, чтобы Расул точно знал, куда бежать. По словам самого парня, человек был довольно добр. Кусочки пазлов все никак не хотели складываться в одну картину. Приняв решение, муж отпустил тех двоих, приказав Расулу оставить тренировки, а отцу успокоиться, потому что никто его не выгоняет. Стоило двери тихо закрыться, как обсуждения продолжились, в основном по моей инициативе. Настойчивое и довольно логическое объяснение взаимосвязи меня и того факта, что Расул, конечно же, кинется помогать отцу заставило Альтаира напрячься. Я даже пожалела, что дала ему понятие косвенного влияния, и того, что нашему загадочному человеку это все же удалось. Снова. — Я подумаю, — твердо заявил муж, — тебе нужен отдых. Не задерживайся по пути. — Все будет хорошо, — попытка успокоить ассасина повлияла на него совсем не так, как хотелось. — Ничего не хорошо! — араб стукнул кулаком по столу так сильно, что книги подскочили, а дерево хрустнуло. — Тебе угрожают, и я никак не могу на это повлиять! — Я буду предельно осторожна, — обняв злого и на грани срыва ассасина, пообещала я, — а тебе следует трезво рассуждать и не вдаваться в панику из-за женщины. — Ты — моя семья! Ты и Дарим! И я не могу ничего с собой поделать, потому что здесь для вас небезопасно! — все же Альтаир оторвался от стола, уделяя внимание мне, — я боюсь, боюсь, что не сберегу вас. — А я боюсь за тебя, — гладя мужа по щеке, призналась я, — если я потеряю тебя, то жить дальше просто не смогу… Только ради сына, — добавила и прижалась к арабу, тот обнял меня в ответ. — Дай мне время. — Я буду ждать, — тихо-тихо ответила я. Покидала кабинет я расстроенной. Даже не по тому, что над моей семьей нависла угроза, а потому, что усложняю жизнь Альтаиру, ведь ему и так несладко приходится. Опечаленная и уставшая я медленно шла в комнату, думая о том, как поправить ситуацию. Кивки и приветствия ассасинов и вовсе мимо ушей пропускала, однако, когда меня остановили, положив руку на плечо, я отреагировала. В одном из сотни капюшонов убийц Братства я узнала Наджита. — Я пойду отдыхать, — вымучив улыбку, заранее остановила я любые вопросы араба, — к вечеру мне станет легче. И все было бы хорошо, однако напряженный взгляд ассасина меня довольно-таки сильно напрягал. Араб не сводил своих темных, почти черных глаз с меня, и когда я попыталась отступить, пальцы лишь крепче сжали плечо. «Черт!» — отметила я неудобное расположение. Пусто. Единственный закоулок в Масиафе, где нет ни единого ассасина — и именно там я попалась, как муха в паутину. Мужчина напротив меня настойчиво шагнул вперед. — Мне… — только он начал говорить, как я врезала ему по ноге, выбивая опору. Ассасин покачнулся и рухнул на колени. А я как идиотка вместо того, чтобы бежать или позвать на помощь, радовалась удачной подсечке. И хорошо, что не ушла… — Спасибо. — Что? — Я обязан вам жизнью сына, — Наджит даже головы не поднял. — А… — я потеряла дар речи, глядя на унижающего себя отца перед женщиной. — Прошу вас и дальше обучать его, это честь для нас, — все также отчаянно говорил человек, стоявший на коленях, и, наконец, поднявший свой взгляд на меня, на ту меня, что жила за глазами, за набором костей и мяса обтянутых кожей, казалось, мужчина просил мою душу, стучал в те двери, где больнее всего, где тяжелее, и туда, куда даже я перестала заглядывать — в этом мире, часть себя пришлось надежно спрятать иначе мной бы пользовались, — простите за мое недостойное воспитание сына. — Встань, — сжав зубы попросила я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Молча, но все же он поднялся. Выше меня на голову. Наджит постыдился смотреть сверху вниз. — Ты — отличный отец, — прерывисто говорила я, — твой сын… Любит тебя. Не ругай его за это. А если еще раз увижу тебя на коленях… Лично попру из Братства! — Я завидую, — после недолгой паузы просто констатировал ассасин и горестно хмыкнул. — Чему? — Тому, что дано знать лишь одному человеку, — повторил мои слова араб, и я больше не выдержала. — Хватит, — я даже не скрывала слез, которые стекали по моим щекам, — хватит, Наджит. — Я расстроил вас, госпожа, — рассеяно произнес мужчина и похоже действительно переживал по этому поводу. — Жизнь меня расстраивает. Жестокая и несправедливая. Не бери в голову, — кое-как с титаническими усилиями я подняла руку и вытерла слезы, — люби сына, как он тебя, и это будет лучшим извинением для меня. Араб поклонился и до тех пор, пока я не скрылась за поворотом, не поднял головы, мне даже и оборачиваться не пришлось, чтобы проверить. Ассасины умеют плакать, но очень тихо… *** Нога предательски ныла, не давая мне ступить как полагается. Спина не гнулась, руки висели по швам, как канаты — бесчувственные и тяжелые. Но я пришла! Тихий и послушный, а в придачу очень замученный уборкой и поручениями мужа Расул был отличным поводом. И шанс помучить мальчугана еще больше я не упустила. Тем днем у нас был суд. Здраво оценив виновного, который, сидя на подушке перед всеми, признался в содеянном, мальчики сделали выводы. Для себя и для «подсудимого» в целом. С одной стороны, Расул поступил глупо, подвергнув риску не только себя, но и меня, однако, это было доброе намерение и отчасти боязнь остаться одному. Все становилось на свои места стоило людям хорошенько прочистить их скелеты в шкафу. И скелетом виновника нашего занятия были человечные чувства, которые надежно прятались за горделиво поднятым подбородком и вечными проказами. После того случая мои ученики стали более спокойными, хотя крики Аббаса подсказывали мне, что они нашли себе нового козла отпущения. *** Дарим понемногу подрастал. Проживая свои дни в комнате рядом с сыном и залечивая раны, я к четвертому месяцу малыша уже понемногу свыклась с положением дел. Все реже и реже мне удавалось провести занятие с учениками, скажу отдельное спасибо мужу, ведь это же он ограничивал меня, как только мог. Хоть я и злилась на ненужную услугу, но все равно ощущала лишь заботу, а не желание ущемить меня в действиях. Да и обещание наш мастер держал, каждый вечер он приходил ко мне и как большущая грелка устраивался рядом. И если мы оба были в духе, то далеко не детские приставания закачивались еще одной бессонной ночью. Сколько бы не длилось мое относительно спокойное существование все равно в этом мире нашлась куча причин, чтобы я не каталась как сыр в масле. И загадочная фраза мужа посреди белого дня «зайди в мой кабинет вечером» выбила меня из колеи. Некое ощущение дежавю возникло у меня в подсознании и, продолжая кормить малыша, я так и не смогла отвлечься на что-либо помимо той просьбы Альтаира. Вечер, а если быть точнее — ранняя ночь, были не за горами, когда я очнулась после обеденного сна. Не спеша я переоделась, привела себя в порядок и покормила Дарима. Сегодня малыш отведал мелко тертых яблок, почти доведенных до состояния пюре и так забавно кривился, что я вдоволь насмеявшись поздно спохватилась о задании. Потому пришлось было сворачиваться с кормлением и забавами и убаюкать сына, который, на облегчение, поддался уговорам и заснул. Я все равно опоздала. Пустой кабинет, стол, что под светом не солнца, а только-только поднявшейся луны, казался необычным, словно взятый из картинки и перенесенный в этот мир. Устало выдохнув, я решила просто вернуться назад в комнату и позже извиниться за опоздание. Но холодный ветерок, что обдал тело, забираясь под ткань штанов и морозя колени, заставил меня передумать. Откуда-то сквозило, причем так сильно, что листы бумаг, что валялись на полу, были не рабочим хаосом мужа, а результатом сквозняка. Такой интерес вскипел во мне, что я плотнее заперла дверь и принялась обыскивать комнату. Особых навыков сыщика мне не потребовалось — за отодвинутым книжным шкафом виднелся проход. «Чертова тайная комната!» — как малое дитя порадовалась я и, не сомневаясь ни секунды, шагнула в темноту туннеля. Уже позже, пробираясь сквозь сплошное черное пространство и стараясь не оступиться, я немного пожалела о поспешных решениях, по крайней мере могла сходить за факелом. А теперь, ругаясь в темноте и постоянно натыкаясь на камни, я осторожно, но все еще с гигантским влечением шла вперед. В воздухе пахло пещерной пылью тяжелой и вязкой как в храме Соломона. А еще что-то ползало и шуршало по углам. И совсем рядом… Моего плеча коснулись тонкие палочки примерно схожие с… лапками… тарантула… Я набрала воздуха в легкие… И так отчаянно закричала, скидывая с себя гадость, что, наверное, смогла спугнуть всех тварей в округе. А такого старательного отряхивания я в жизни не делала и так ворочалась в темноте, что даже не сразу заметила призрака. Только я медленно подняла глаза, осознавая, что не одна, как повторно заорать не смогла, и лишь испуганно вдохнув уставилась на фигуру в белом со свечкой, висевшей в воздухе. — Какого хера! — ужаснулась я и замерла, не в силах сдвинуться с места. На мое удивление, призрак сам отреагировал и, как оказалось, зная мое имя, позвал, шагнув вперед. Глаза, свыкшиеся с темной, пока я бродила по тайному помещению, обжег свет свечи, которая по воздуху поднялась на уровень головы. От боли я ойкнула и зажмурилась, начиная так сильно тереть лицо, словно оно чесалось. — Прости, — свет опустился куда-то ниже. — Ничего, — успокоив себя и узнав мужа, еле-еле выдавила я, хотя сердце колотилось как ненормальное, не давая мне связать речь. — Я напугал тебя? — Нет, что ты, — на нервном сарказме выпалила я, — ты просто заставил мое сердце биться чаще, — ляпнула я, стараясь язвить побольше, чтобы перекрыть испуг. — Тем криком можно было Аббаса перекричать, — не остался в долгу муж. — Тебя что-то задержало по пути? — Нет, с Даримом провозилась. Прости, что так поздно… — У тебя привычка извиняться за то, что не должна? — Только перед тобой, — подчеркнула я факт и, кивая на подземелье, перешла на другую тему, — а у тебя привычка все в тайне хранить от меня? — Ради твоей же безопасности. — О, спасибо, заботливый мой, — махнула я рукой и нечаянно потушила свечу. Араб довольно многозначительно выдохнул и сказал просто идти прямо, раз уж я нашла его новое место дислокации. Уходя в самую глубь туннеля и ориентируясь лишь на голос мужа, я, вцепившись в одежду Альтаира, задумчиво брела вперед, гадая, что же на другом конце. Увы, ничего необычного там не оказалось: стол, опять же заваленный всем, чем только можно, манекены с легкими доспехами и кусками одежды, оружие и шкафы, набитые книгами так, что с верхних полок казалось их нереально достать, не скинув ближайшие рукописи. Муж тут обосновался как хоббит-отшельник и, судя по всему, здешняя атмосфера его вполне не пугала и устраивала. Меня же отталкивал холодный воздух местного подземного курорта. Поежившись, я попросила Альтаира поджечь книги, чтобы согреться, но, естественно, мне отказали. — Выкладывай тогда, — потирая плечи и расхаживая по слабо освещенному помещению, предложила я. — Возникли непредвиденные обстоятельства, — довольно обеспокоенно начал муж, и я, чтобы не смущать его, отошла к шкафу со свитками. — Ты знаешь Ричарда? Английского короля. — Лично не знакома, — вглядываясь в криво лежащий свиток, промычала я и спрятала ладони подмышки. — Но да, знаю. — Мы встречались с ним однажды и… смерть Аль-Муалима повлияла на отношения с ассасинами и их участие в походе. — У нас проблемы? Война с Львиным Сердцем? — Все как раз наоборот, — поправил меня муж. Я все же не удержалась и вытянула довольно громоздкую книгу, что криво лежала и бесила моего маленького перфекциониста в душе, и к своему удивлению нашла нычку Альтаира. Прежде чем он заговорил, я вытащила Яблоко, завернутое в кожаную ткань, и помахала им в воздухе: — Плохо прячешь. — Ты… — муж был сбит с толку, но уже, наверное, на подсознательном уровне отреагировал на находку и выхватил артефакт из моей руки, — эта вещь что, тянет тебя к себе? — Не-е-е-т, — улыбаясь заявила я, чувствуя, как логика подсказывает Альтаиру, что, где бы он не спрятал Яблоко, я найду его. Наверное, если б муж мог, он бы трижды перекрестился и меня бы проверил на наличие бесноватости, потому что дурня ничего не учит. И чтобы этого дурня, а именно меня, еще раз не занесло, муж спешно спрятал Яблоко себе в карман, что висел на поясе и скрывался за белой накидкой. После этого он продолжил: — Не отвлекайся, — сказал араб, — все, что я скажу, очень важно, потому что нам придется покинуть Масиаф на некоторое время и… — Исключено, — запротестовала я, так и не дослушав оправдание, — тут такое творится, а ты хочешь, чтобы и я уехала? И Дарима нам тоже с собой взять? — Я понимаю… — Понимаешь и говоришь мне такое?! — Вика… — Нет, я не могу, это… — Это приказ короля! — не выдержал муж и рявкнул на всю комнату. — По-моему ассасинам никто не приказ, — я была далеко не в восторге от услышанного. — Ричард хочет мира между его людьми и ассасинами, — пояснил Альтаир, — пока он не покинул Яффу, он предлагает подписать соглашение и помимо того, что он ведет войну с Саладином, мое личное присутствие будет необходимо. — Твое, — выцепила я слово из предложения, — значит я остаюсь. — Ты не понимаешь, что тебе грозит! — повысил голос муж, но злясь не на меня, а просто потому, что его тоже достала эта игра в прятки, — при мне уже было две попытки, а что будет, когда я уеду?! — Но как же Дарим?! — Я не говорил, что мы возьмем его. За ним присмотрят. — Кто? Ассасины? Которые и ребенка в руках не держали?! — Перестань острить и помоги мне! — теперь араб был вполне обоснованно зол на меня. Я слова проглотила от такого заявления. Однако согласилась, я вела себя не как жена и все беспокоилась о семье, но ведь работа мужа тоже часть семьи. — Хорошо, — сдавшись, я выдохнула и, понимая, что все же проблему надо решать, принялась размышлять. — Я не хотел расстроить тебя, — Альтаир подошел ко мне и обнял, — но и потерять тебя я не могу. — Дариму будет небезопасно одному в крепости. Как скоро нам надо прибыть? — не отвечая на заботу со стороны мужа, я сразу переключилась на дело. — Ричард одержал победу. Яффа освобождена, и пока войско готовится к походу и нет боевых действий, король хочет успеть подписать договор. В его планах Иерусалим, а на святой земле Ричард желает, чтобы ассасины не вмешивались. — Можно же просто попросить… — Никто не верит слову. — А честь? Как насчет нее? — Мы исполняем желания тех, кто нам платит. И если Саладин захочет… — Я поняла, договор все спасает, — я аккуратно отстранилась от теплых объятий и, подувая на пальцы, чтобы отогреть их, продолжила говорить. — Ты уже подобрал путь? — До Дамаска мы доберемся на лошадях, а после с караваном отправимся в Яффу. — Караваном? — Те люди лучше ориентируются в пустынях, чем я. — Здесь ты прав. — В Дамаске есть надежные люди. С ними можно оставить Дарима. — Ему нужна мама, а не взрослые мужчины, которые и прокормить не смогут! — меня раздражало это спокойствие араба насчет того, что за сыном присмотрят, пусть я и знала, что муж обеспечит ему безопасность, но все равно каждый раз, когда Альтаир открывал рот и так просто заявлял, что сын побудет с другой женщиной, у меня аж руки чесались врезать арабу по роже и протрезвить — это наш сын! — Я знаю женщину, что сможет следить за Даримом. И уже отправил послание о нашем приезде. — Что?! Но… В таком случае почему бы мне не уехать с ним и просто дождаться тебя? — Ты нужна мне. — Вот не говори ерунды, — мгновенно взъелась я, — я нужна тебе целой и невредимой, а ты тащишь меня неизвестно куда. На караваны нападают, в пустыне гибнут. И это моя «безопасность»? — Я не могу защитить тебя, если меня не будет рядом! — И поэтому берешь с собой?! — мы оба были на грани срыва. — Ричард настойчиво указал в письме и на твое присутствие. — Ну да, не видел, не слышал и вот так: вы оба ко мне? — Я уже отказал ему ранее, — признался муж, — по глупости предложил отправить посланника, ссылаясь на то, что нужен тебе. И в тот день, когда письмо было отправлено, ты родила. — И естественно его это не устроило. Может он еще и угрожать стал? — Ричард осознает опасность иметь ассасинов как врагов. В знак уважения он пригласил уже нас двоих. — Приглашение от самого короля, — снова сарказм. — Если бы я мог, то отказал ему, — расстроенно пробормотал муж. — Соври, — осенило меня, — скажи, скажи, что я заболела, что не смогла приехать. — Не стоит врать королю, — покачал головой Альтаир, — если он узнает правду… В ответ я цыкнула и, продолжая лихорадочно растирать тело, принялась строить небольшой план. Как же меня бесили все эти звания и обязанности! Да и муж подсуетился как некстати и отправил чертово письмо! В связи с этим у меня просто не было выбора. «Боже, Дарим, прости меня», — помолилась я, представляя себя последней предательницей, хоть и свыклась с тем, что за детьми могут ухаживать и не родные матери, если это необходимо. Все равно, каковы не были б традиции и привычные законы воспитания в этой стране, я не могла вот так спокойно их принимать, потому, трясясь то ли от холода, то ли от злости, я расхаживала от стены до стены. В голове то и дело пролетали различные уловки и хитрости как поправить ситуацию. Если бы только не эти покушения, я была бы более расположена уехать, и как только задумывалась о всех неприятностях, как панический страх охватывал тело — а что, если мы вернемся или с Даримом что-нибудь случится? Я еще быстрее заметалась по комнате, продолжая нагонять панику. На плечи мне упало тяжелое покрывало, которое остановило меня на полпути. Оно было теплым, потому я и не скинула его, и даже немного отошла от потока мыслей. Как оказалось, Альтаир накрыл меня своей накидкой, выловив на траектории, по которой я, как планета, крутилась по кругу. — Спасибо, — муж был рядом, и я прильнула к нему, — тут прохладно. — Ты и на солнце мерзнешь, — мягко добавил он и отвел меня к двум одиноким подушкам под факелом, прикрепленному к стене. Там мы и уселись, продолжив обсуждать наше непредвиденное обстоятельство. И пока мы решали свои вопросы — вполне успешно надо отметить — я окончательно замерзла. Понимая, что больше не высижу и секунды, я нагло перебралась к мужу на колени, и пока араб недоуменно смотрел на то, как я по кошачьи устраиваюсь на нем, оплетаю руками и прижимаюсь сильнее, мне удалось-таки кое-как пристроиться. — Мне холодно, — буркнула я, и когда говорила мои губы касались шеи мужчины, потому что я спрятала лицо в его капюшон. В доказательство моим жалованиям тело передернуло как в судороге, а потом начало мелко трясти. Однако находясь так близко с теплым мужем, я почувствовала, что немного согреваюсь, по крайней мере ледяной нос уже успешно пригрелся от шеи араба. А тот, вместо того, чтобы вынести меня из подземного холодильника, сидел смирно. «Ну и ладно», — решила я, пользуясь возможностью посидеть на коленках, как маленький ребеночек. Запах горящего факела понемногу усыплял меня, и редкий треск деревяшки лишь создавал уютную атмосферу. Блики от огня слабо пробивались под капюшон араба, но если я приоткрывала глаза, то видела, как ткань едва просвечивается, и мне до обалдения это нравилось. Внезапно давивший на живот пояс ослаб и был вытянут. — Альтаир, мне холодно, а не жарко, — уже согревшиеся губы теперь были такие же горячие, как кожа мужчины. Араб зашевелился, и его умелые руки быстро забрались под одежду, запуская не только теплые пальцы, но и холод, что быстро обморозил мне спину. — Альтаир, — я выгнулась, словно стараясь увернуться от неприятного холодного воздуха, — что ты делаешь? — Согреваю. — Совсем на то не похоже. Надо отдать должное — нахальства мужу не занимать! Полностью игнорируя мои протесты, он принялся стаскивать с меня верхнюю часть одежды. В шоке я вывернулась и отстранилась от араба. Прищурившись, разгадав далеко понятные намерения мужа, я все равно поинтересовалась, чего он вытворяет. Араб поманил меня пальцем к себе, словно хотел ответить, но только тихо, на ухо, и я настороженно наклонилась в ожидании каких-нибудь фраз, но как только щекой коснулась колючей кожи лица мужа, так тот, прикусив мое ухо, жарко выдохнул. Согрелась я моментально. — Дарим скоро проснется, — выпалила я и попыталась вскочить. В том то и дело, что я всегда пытаюсь, но с Альтаиром у меня никогда не выходит сделать так, как задумано. Понятное дело, меня никто не собирался вот так легко и просто отпускать. — О нет, нет, нет, нет, — затараторила я, зная этот взгляд мужа. — Не могу понять, — Альтаир быстро скинул с меня свою накидку на пол и туда же насильно уложил меня, — почему, — чуть ли не задыхаясь как после пробежки, шептал араб, — когда каждый раз ты отказываешь мне, я завожусь сильнее. В чем твой секрет? — Что? — я и пошевелиться боялась, — может тебе просто нравится все делать против моей воли? — Не могу устоять, когда ты отвергаешь меня, — фанатично откровенничал муж, но все равно не прикасался ко мне, пока что. «Какой-то синдром Ла-Ахада, — подумала я, — брать то, что нельзя, делать по-своему и наслаждаться тем, что я не разрешаю, а он все равно добивается своего!» Невольно поежившись под мужем, я так и не нашлась с ответом. — Скажи, что тебе холодно, — попросил араб. — Я совру, если скажу. Мне уже достаточно тепло, — попыталась я выползти, однако араб не собирался давать мне шанс на легкий побег. В такие моменты я иногда побаивалась Альтаира. И это учитывая то, что живу с ним не один месяц, что спим мы вместе, и сын есть. — Можно я пойду? — не ожидав услышать свой голос таким писклявым, попросила я и прокашлялась, — надо решить, что брать с собой. — Если не успеешь, уедем позже, — этот наглец играл со мной. — Так! Я вообще не поеду, — и начиная брыкаться, я постаралась отпихнуть ассасина. — Я не шучу! — уже злобнее рыкнула я, когда Альтаир перехватил мои руки и прижал их к полу. — Как только! — колено мужа вклинялось у меня между ног, — как только ты меня отпустишь, я сбегу! С сыном! — Что же тебе мешает? — сдерживая желание, поинтересовался Альтаир и, зная мою слабость, прикусил ухо за верхушку. Меня унесло… Теперь противостоять самой себе и мужу стало гораздо тяжелее. Правда, когда ассасин отпустил одну руку, чтобы забраться под одежду, я не упустила свой шанс. Но разве могу я одной рукой сбросить с себя мужика, что больше меня чуть ли не в два раза, да и еще под напором жгучего желания. Понимая, что долго не протяну, я запустила пальцы в волосы араба и оттащила его за затылок. Этому чертовому садисту еще и понравилось, и я силой отвернула его лицо от себя, чтобы не видеть азарт, плескавшийся в светлых до безумия глазах мужа. Гортанный смех нарушил мое громкое сопение, пока я вертелась как тот уж на сковороде, стараясь вылезти. Альтаир был доволен, и пусть его губы не могли достать моих, хоть он больше и не пытался, ассасин владел этим долбанным искусством возбуждения меня и другими способами. Почти взвыв я, забывая о том, что должна сопротивляться, сжала бедра сильнее, обхватывая ногу мужа. А он как назло перестал водить ей, забирая удовольствие. Мое тяжелое дыхание от страсти выдало все, что я так скрывала. — Кажется, ты хотела сбежать? Араб отпустил меня, но не то, что сидело внутри. Свернувшись калачиком я вцепилась в подушку, стараясь успокоить дыхание и переждать, пока волна желания отступит. Только вот в планы мужа это не входило. Его теплая рука скользнула в штаны, и я почувствовала, как ладонь обожгла низ живота, опускаясь ниже. — Альтаир перес… — захныкала я, не предполагая, что так сильно возбужусь, и кроме как сжимания подушки ничего не способна буду сделать. — Даже сейчас отрицаешь, — только потому, что ассасин специально громко произнес мне это прямо перед лицом, я и услышала, так как муж уже начал изводить меня. — Черт! — от такого противоборства у меня даже слезы из глаз хлынули. Со стоном и уже почти отдаваясь ласке араба, я встала на четвереньки. Чего мне хотелось тогда добиться этим, я не знаю, уползти что ли попыталась? Воспользовавшись положением Альтаир несильно, но достаточно ощутимо навалился сверху. Я там чуть и не рухнула на пол под давлением. А предугадав, что меня ожидает, потому что повадки мужа я уже давно выучила, и вовсе почувствовала, что силы уходят. Надо было срочно менять ход событий. — Хватит, Альтаир, — достаточно строго произнесла я, а потом почти выдала себя, сдержав стон за зубами. — Я же сказал — сбегай, — араб брал меня на слабо. — Хватит! — отчасти этот рявк вышел таким громким лишь только потому, что я была на взводе. И он подействовал. Я не могла поверить тому, что ассасин отпустил меня, после того, как готов был мучить всю ночь. Кряхтя как старуха, я выпрямилась, продолжая чувствовать боль и пульсацию внизу живота — но этот бой я выиграла. Отреагировав на шебуршания позади меня, я обернулась. Что я там себе надумала — победа? Альтаир прямо на моих глазах раздевался, да так быстро, что я и перевести дух не успела, как одежда оказалась на полу, и с довольно серьезным видом муж опустился ко мне. — Нет, — хрипло попыталась я остановить его, но он был упрям. — Ты не можешь мфп… Полностью пропуская мимо ушей мои протесты, муж поцеловал меня, да еще, чтобы не вырвалась, придерживал за подбородок. Такая грубость с его стороны лишила меня какого-либо удовольствия, и, не желая страдать, я принялась отбиваться. Понятное дело поцелуй долго не продлился. — Что ты делаешь?! — вырвавшись, заорала я, — не трогай меня! Вскочив на ноги, я только и успела подхватить штаны, чтобы те не упали, и шагнула прочь, как лодыжку будто цепью сковали, так сильно араб вцепился в нее. Я снова рявкнула ему, чтобы тот оставил меня в покое, но тем самым лишь подлила масла в огонь — ассасин одной левой уложил меня. — Отпусти! Не трогай меня! Я последний раз предупреждаю тебя! — уже очень давно я так не злилась на мужа. Хоть бы хны, все мои крики отлетали от мужчины, как от стены, и он как обычно для управления мною и психами просто придавил весом. Я была в полном бешенстве. Этот чертов приказ короля, игры араба, после которых я ходить не могла, и теперь насильственное издевательство. Все! Осознав факты, я решила, что злость сейчас позволит мне невозможное. Только на секунду Альтаир расслабился, как я крутанулась и почти выбралась. Прозевав этот выкрутас, араб спохватился лишь тогда, когда мне почти удалось спастись. В самый последний момент я увидела, как метательный нож блеснул около формы мужа, и ухватилась за него. Под очередные крики Альтаир вернул меня на место. — Я говорила! — вскрикнула я, оказавшись лицом к лицу с мужем. Он был достаточно серьезен и совсем сбил меня с толку своими тайными желаниями. Однако его взгляд изменился, когда он заметил оружие в моей руке, которым, увы, я все никак не могла воспользоваться. — Что ты будешь с этим делать? — остепенившись поинтересовался араб, но не выпустил меня. — Если ты не отпустишь меня, я воспользуюсь им! — Приму к сведению, — беззаботно ответил Альтаир и, естественно, не шелохнулся, чтобы освободить меня. — Да, ты! — я так заорала, что эхо разнеслось по всей комнате и растворилась в самых дальних концах коридора. — Я убью тебя! Только сделай это, и я убью тебя! Мои брыкания теперь тяжело удавалось сдерживать. То и дело рука выскальзывала или мне удавалось приподняться. В итоге все закончилось тем, что муж просто-напросто перевернул меня и под мои отчаянные попытки спастись связал руки, лишив себя части работы. Я думала критическая точка была ранее, но нет, после того, как запястья стянули поясом, и я осознала в каком положении нахожусь, я готова была испепелить взглядом любого. — Пожалуй, это тебе не понадобится, — вырвав нож, который я все еще сжимала в пальцах, в надежде, что вспорю живот одному нахалу, спокойно произнес Альтаир и откинул оружие в темноту. — Я убью тебя, — криком я ничего не добьюсь, да и горло разболелось. — Не в первый раз слышу. — Альтаир, последний раз говорю, отпусти меня. — Это твой второй последний раз, сколько еще я услышу? — Да отвали от меня! — в этот раз я даже ругнулась. — Я никогда тебе не прощу этого! Что ты там себе возомнил?! — Твой гнев нравится мне больше, — у ассасина похоже были какие-то свои мысли. — Что?! Это ты себя так радуешь тем, что сильнее меня? Что можешь вот так просто захотеть и сделать все, что взбредет в голову?! — О чем ты? — его тугодумство выбесило меня еще больше. — Что значит, о чем! Я чувствую себя как… как… не знаю. Будто меня сейчас поимеют и кинут подыхать за тем же углом! — довольно грубо, но отчасти так и было. Лицо мужа в корне изменилось. Пропал тот интерес и влечение в глазах. Араб нахмурился, теряя вообще любые положительные эмоции. Тогда я увидела тот гнев, гнев позора и клеветы, ту злость, когда тебя обвиняют в таких грязных вещах, что кровь в жилах стынет. Альтаир не на шутку был обижен. — Ты думаешь, я поступил бы так с тобой, сделал бы это против воли? Кто я тебе?! — растеряв все свое хладнокровие, грубо рявкнул муж. — Одного я уже знаю! Малик не отличился приличием! — Кто я тебе! — взревел араб и вцепился в меня. — Думаешь, я поступлю так низко! — Тогда зачем было все это! Зачем ты все портишь! — уже со слезами на глазах закричала я в ответ, чувствуя какой-то раскол в отношениях. — Не могу привыкнуть, когда мне отказывают, даже если ты. — То тебе это нравится, то ты злой как черт. Я-то в чем виновата? — все, понесли меня девчачьи слезы, как в какой-нибудь дешевой мелодраме. Ассасин в мгновение ока развязал узел на моих запястьях и встал. Испугавшись того, что своим поведением и слезами я стала противна мужу, я подскочила вслед за ним. — Не уходи, пожалуйста, — обнимая Альтаира со спины как можно сильнее, выпалила я. — Отпусти. И черт бы меня побрал! Я отпустила его, потому что с тем приказом шутить не стоит. Не знаю, чтобы произошло со мной, если бы муж ушел. Наверное, до того бешено колотившееся сердце просто бы остановилось раз и навсегда. К счастью, это не случилось, потому что араб отошел к выброшенному ножу и вернулся назад уже с ним. — Сделай это, — с вызовом произнес он и впихнул ледяное оружие в мои пальцы. — Я не… Ты совсем с ума сошел! — отшвырнув нож неизвестно куда, крикнула я, перестав плакать. — Так же, как ты была готова убить меня, — ассасин наступающе шагнул, — так и я был способен причинить тебе боль. — Но зачем? — опуская руки и не в силах смотреть мужу в глаза, пролепетала я. — Если я скажу тебе разозлиться, ты разозлишься? — Так с ходу вряд ли. Тебе что, острых ощущений не хватает? — Я не солгал, говоря, что люблю твои отрицания и злость. Не притворства, какими бывают женщины, зная о своей работе. Мне нравится твои чистые эмоции, твоя независимость. — Ты что, специально меня взбесил?! — не веря своим ушам поинтересовалась я, — ну-ка, где тот нож, я передумала! — Вика, — перехватывая меня за руку, произнес муж, — любимая, когда будешь целиться, то короткое лезвие лучше воткнуть в шею. — Я! Я! — вне себя от выходок араба все повторяла я одно и тоже слово, как заевшая пластинка, — беги… беги до самой Индии! И забыв про штаны, которые были вовсе развязаны и вот-вот готовы упасть, я кинулась на мужа с одуревшей скоростью. Запрыгнув на него в прямом смысле этого слова, я вцепилась в уши и хорошенько их крутанула. Ругательство и жаркое дыхание прямо мне в живот лишь потешили меня, однако, как только Альтаир оступился, я поняла, что неизбежно лечу вниз вместе с захваченным идиотом. Чудо, что я лоб себе не проломила, и все потому, что ассасин вовремя придержал меня рукой, хотя локоть я все же ободрала. Думаю, это ничтожные травмы по сравнению со спиной араба. Отклонившись чуть назад, я взглянула на полуживого Альтаира. Боже, да он так уничтожающе глядел на меня в ответ, что я невольно пожалела о своей выходке. — Я не стану извиняться, ты заслужил, — вскинув брови и отводя взгляд, буркнула я. — О нет, за это придется, — очень угрожающе пообещал Альтаир. — Слезай немедленно! — Нет. — Любовь моя, я убедительно тебя прошу слезть, — относительно нормально попросил араб во второй раз, но я-то знала, чем все закончится, стоит мне выпустить черта из табакерки. — Твои убеждения не убедительны. — Женщина! — похоже это действительно была последняя просьба, и муж за секунду поднялся, несмотря на мои упорные попытки остановить этого разбушевавшегося медведя, — молить о пощаде поздно и не говори, что я не предупреждал! — Король будет зол, если я не приеду. — Меня это уже не волнует. Одним рывком взяв меня на руки и одновременно встав, араб вернулся к брошенной одежде. Туда же отправилась и моя, а затем поверх этой горы белья было закинуто пару подушек и накидка мужа, которая уже изрядно вымазалась от пыли. Однако о неудобной постели я быстро забыла, потому что синдром Ла-Ахада опять сработал. *** Вернулись мы в комнату очень поздно, судя по свету за окном в районе четырех утра, потому что небо было голубоватым, и только начинающийся день принес холод сквозь створки окна. Дарима, что тихо спал, я накрыла меховым одеялом. — Я не хочу его оставлять, — горестно шепнула я, поглаживая малыша за пухленькую щечку. — Он будет в безопасности. — Я верю тебе, поэтому и решилась на это. Но… если с ним что-то случится, Альтаир, я просто не вынесу этого. Ассасин понимающе кивнул и обнял меня в ответ, и пусть он молчал, я чувствовала, что араб переживает не меньше моего. Уставшие и опустошенные мы легли спать, хотя бы на оставшиеся пару часиков. Все же Дарим не дал нам отоспаться, потому что как только мы прикрыли глаза, малыш заворочался и принялся тихо плакать, будто зная, что родители оставят его одного совсем скоро. Я переползла на другой край и встала с постели. Сын все также голосил, требуя внимания. — Идем ко мне, — подхватив малыша, тихо шепнула я. Подумав, что сын вполне мог проголодаться, я вернулась к кровати и, усевшись по удобнее, решила покормить его, однако ребенок притих, будто получив желанную игрушку, которую так давно выпрашивал. «Хоть Альтаиру спать не помешает», — зевнула я. Мне и самой нужен был хороший сон, но малютка, что зачарованно водила ручками в воздухе, то и дело касаясь своими малюсенькими пальчиками моей кожи, была важнее отдыха. Потому я так и осталась сидеть с малышом на руках, ожидая, пока тот уснет. — Он голоден? — негромко спросил Альтаир. — Нет, просто ему нужна я. — Может и мне воспользоваться этим приемом, — уже совсем сонно промурчал ассасин. — О да, все будут в восторге, когда их мастер заревет как дитя, а потом я тебя возьму на руки или еще хуже кормить стану. — Звучит не так уж плохо. — Не притворяйся бедненьким. — Между прочим, спина до сих пор болит, — намекая на исцарапанное частично мной, а частично каменным полом при падении тело, пожаловался муж. — Жаль, что только она. — Не только, — поежился араб, — совсем не обязательно было подгонять меня. Или ты так недолюбливаешь ту часть? — Я случайно, — смущенно оправдывалась я, и мои уши опять полыхали как тогда, когда я в порыве страсти залепила мужу в пах. — В следующий раз я просто свяжу тебя. — Нечего было меня изводить так долго. — Буду делать так, как пожелаю. В любом случае, это хорошая плата за мои мучения. — И они продлятся, не сомневайся. Смиренно я себя вести не стану. — Это хорошо, мне нравится твой неприступный нрав, — чем дальше мы говорили, тем сильнее араб вгонял меня в краску. — Спи уже, — шикнула я мужу. — Иди ко мне. Это фраза работала как часы, и я была готова выполнить просьбу в любой момент, слыша этот голос — низкий и хриплый, зовущий меня, как мошку на свет. Но Дарим еще не заснул, потому в этот раз я повременила с приказом. Попросив мужа подождать, я подтянула ноги на кровать и так и осталась с сыном на руках, зная, что как только я опущу его в кроватку, этот чертенок опять разревется. В следующий раз настойчивое «идем» прозвучало прямо у моего виска, и Альтаир, ловко перехватив сына, улегся на место. Я улыбнулась сама себе и тоже устроилась рядом, аккуратно пододвинувшись, чтобы не придавить Дарима во сне. Так втроем мы и заснули под восходящие лучи солнца, которые словно накрыли нас, пробравшись через решетчатое окно. *** Довольная физиономия Кадара мне навсегда запомнится. В Братстве все уже в курсе, что он спасся, потому парень смело мог находиться в Масиафе и не переживать на этот счет. И теперь, увидев Дарима, он очень странно умилялся с ребенка. А когда я его подержать отдала, то и вовсе обрадовался, и будь у него хвост, то тот бы колотился из стороны в сторону от счастья. Вид ассасина, которому я точно могла доверять, успокоил меня. Кадар с удовольствием согласился помочь. Его задачей стало перевезти малыша в Дамаск и доставить в указанный дом, но парень так был на взводе, что чуть ли не пообещал остаться и ухаживать за малышом, пока мы не вернемся назад. Я лишь сказала ему выполнить нашу просьбу, а там пусть как душе угодно будет, но вечером все же передала мужу, что теперь, видя Кадара рядом с сыном, я спокойна. И пусть ассасин не всемогущ, мне хватило доверия — этот человек не предаст ни меня, ни Альтаира. И только перед самым отъездом под покровом ночи я вспомнила, что поход должен был закончится, тогда какого черта Ричард лично зовет нас ради мира, когда ничего подобного я как в игре, так и в книге не видела. Этот червь сомнения закрался в меня и пустил корни, не давая думать о чем-либо еще. Похоже… «Время исказилось…»