Порно

— Не отворачивайся. Ты привлекаешь ненужное внимание. Драко не хочет смотреть. Ему трудно сейчас взглянуть на арену, но вот рука отца опускается на плечо, и он покорно кивает, переводя взгляд сначала на закрытые ворота, а затем и на людей в центре огромного настила — своеобразного старта забега. Чем больше Драко пытается успокоиться, тем сильнее начинает нервничать. Представление начнётся с минуту на минуту. Никто точно не знает, когда именно. В какой именно момент сеньор Дельгадо опустит платок. Все, замерев, ждут этого момента. Драко тоже ждёт. Общая атмосфера напряжения и нетерпения поглощает его. Он не знает, то ли это его чувства, то ли толпы вокруг. Он нервно перебирает галеоны в ладони, окидывает беспокойным взором своих соседей в ложе и вновь смотрит перед собой, опасаясь расстроить отца. — Хорошо, — довольно произносит Люциус. — Очень хорошо, Драко. Он несильно сжимает плечо в знак одобрения, а потом после секундного колебания добавляет: — Что бы ни случилось, знай: у них был выбор. Драко никак не комментирует слова отца. Он знает, что сейчас на арене стоят отпетые негодяи, осужденные за свои преступные действия на "Поцелуй". Они не невинны, не безгрешны, они заслужили все это, и им милостиво предоставили выбор — казнь или участие в церемонии. Шанс выжить и стать свободными. И все равно... Драко тяжко вздыхает, мысленно вновь и вновь проигрывая различные сценарии развития событий. Ни одна из его проекций будущего не предполагает счастливого спасения бегущих мужчин. Ни одного из них. Люциус давит желание провести ладонью по волосам сына. На них смотрят. Подобный жест будет неуместным. Люциус делает небольшой шаг вперед: у него за спиной стремительно пробегают несколько взмыленных министерских волшебников, спешащих к горящему в отдалении магическому огню, искры от которого взлетают метров на десять. Министр Франции приветливо улыбается и кивает. Люциус сдержанно кивает в ответ и сразу же переводит взгляд на Драко — тот сжимает перила ограждения и, как было велено, смотрит на арену. — Чуть больше радости на лице, Драко. Сегодня в Испании большой праздник. Он протягивает Драко бинокль, и тот на автомате берет его, поворачивая голову. В один из соседних рядов от их ложи аппарирует торговец, отвлекая на себя интерес Драко. Торговец улыбается и рекламирует свои товары. — Отец, я могу?.. Невдалеке раздаются крики. Драко поворачивает голову, приближает бинокль и резко замолкает, встретившись глазами с одним из приговоренных. Драко молча смотрит на арену, моментально забыв о сладостях. Люциус помнит, как сам впервые наблюдал подобное представление. Он был более чем шокирован. Рядом с ним стоял его отец, и он покорно следовал его указаниям. И смотрел... В Англии такое никто бы не допустил. У них иные традиции и иные представления о том, как стоит поступать с заключенными. Но в Испании они гости, их пригласил сам министр, и они не имеют права выказывать непочтение и открыто демонстрировать непринятие вековых традиций. Какими бы дикими они ни казались. — Кто знает, может у кого-то получится, — продолжает тем временем Люциус, глядя на заключенных. — Может один из них сможет нас удивить. — Кто-то хоть раз выживал в забеге с грамомонтами? Люциус на краткий миг задерживает дыхание, его глаза, пробегают по Драко. Он смотрит на него пару секунд, а после отворачивается, так ничего и не ответив. Драко вновь и вновь задается одним и тем же вопросом: "Хоть кто-то когда-то смог сделать невозможное?", а спустя пару минут и он отвлекается, сосредоточив внимание на голосе диктора. — Ну, что ж, сейчас очевидно одно: напряжение, царящее на трибунах, сгущается, как тучи перед грозой. Кажется, что сам воздух дрожит, предвкушая великое событие... * * * Драко проводит ладонями по волосам и откидывается в кресле. Смотрит в иллюминатор. Когда они приземлятся, запустится обратный отсчет. Рита. Чарли. Статья... Статья. Его с детства учили, что Малфои олицетворяют собой чистокровность. Драко опускает взгляд на свои руки, смотрит на выступающие вены. Его кровь — бесценный актив. Несмотря на прошлое, несмотря на ориентацию, десятки семей с радостью отдадут своих дочерей ему в жены. Потому что он Малфой, потому что он Блэк. Потому что его кровь дороже репутации. За связь с маглом его распнут. Подобное не прощают. Андромеду Блэк не простили, и его не простят. И плевать, что сейчас не 18 век, некоторые вещи никогда не изменятся. Он вспоминает забеги с грамомонтами. Драко словно чувствует дыхание зверя на своей коже, ощущает себя маленьким, ничтожным человеком, не способным ничего изменить и ни на что повлиять. Когда он даст интервью, его раздавят. Да даже если не даст, даже если забьется в угол и будет ждать... В мире нет такого угла, способного укрыть его от той бури, которая поднимется в ближайшие недели. Драко встает, оглядывается, не зная, куда сбежать от своих мыслей. Он на высоте "слишком высоко, чтобы выжить", в махине "слишком тяжелой, чтобы летать", направляется к человеку "слишком чужому, чтобы быть родным". Он летит к тому, кто по сути его и не знает. В действительности... А что известно о нем Чарли? Он ведь ничего не знает о том, кто такой Драко Малфой. Ему и имя это не знакомо. — Как же я вляпался... — едва шевеля губами, шепчет Малфой. — Как так? Его жизнь идет под откос, и он единственный, кто в этом виноват. Только он. Принять эту правду очень трудно. Хотел бы он сказать, что виной всему невнимательный отец или взбалмошный любовник, но ведь это не так. У многих проблемы в семье, у некоторых вообще жизнь непроходящий пиздец, и ничего — живут как-то. Драко подходит к бару и наливает виски. Смотрит в бокал. Думает. Нет, все же это какой-то бред. Не так должна была сложиться его жизнь. Не так. Как же все криво! Неправильно! Мимо с пачкой чипсов проходит Уайт. Воистину у вселенной отменное чувство юмора: маглорожденный ему сейчас ближе друзей из старой довоенной жизни. Когда грянет скандал, никто из них не останется: ни Нотт, ни Гойл, ни Пьюси, а возможно даже Забини. Повезет, если Панси осмелится на дружбу. Уайту же глубоко насрать на его статус в обществе. Хотя нет... ему глубоко насрать на то, что он — чистокровный Драко Малфой. Уайт ценит только интеллект... и свободу мышления, куда бы она ни завела. Малфой становится вполоборота и внезапно делится: — Я дам интервью. Я расскажу о Чарли. Сеймур бросает на него нечитаемый взгляд. — Зачем? Драко пожимает плечами. — Мой отец изгонит меня из рода... когда выйдет. И тогда все зададутся вопросом: почему Люциус Малфой отрекся от своего единственного наследника. — Он одним глотком осушает бокал и закрывает глаза. — Это лучше, чем новость о порно. Мордред... — Драко впервые озвучивает то, что пугает его больше всего. — Я стану предателем крови. Уайт кладет ноги на расположенный напротив столик. Он проводит рукой по голове, причесывая волосы. — Не понимаю, почему вы, чистокровные, так крепко держитесь за прошлое. Драко сжимает ладонь в кулак, опускает глаза на бокал, в котором на дне осталась пара капель виски. — Это не просто прошлое. Это вся моя жизнь. Моя семья, друзья, люди, которые меня уважали... — Он садится в свободное кресло. — Кто я без своего громкого имени? Драко страшно поднять глаза и посмотреть на Уайта. Он и так слишком много сказал. Сейчас он жалеет, что вообще открыл рот. Всему виной недосып, стресс, боль, алкоголь. Определенно, все дело в виски. — Эти люди — мамонты, они в любом случае вымрут, — заговорщицки замечает Сеймур, понизив голос настолько, насколько Драко мог его услышать. — Глупо оставаться на Титанике до самой последней ноты. А что насчет твоего имени... Оно не такое и громкое, не льсти себе. Слушай, я тебя, конечно, не знаю, но что-то мне подсказывает, что ты из тех, кто выживает. У маглов это вроде называется мимикрировать, — он хмурится, вспоминая, — типо приспосабливаться или как-то так. Драко натянуто смеется. Каждый раз, когда ему приходится "приспосабливаться", сродни пытки. Он словно ломает в себе все кости и заново формирует новый скелет. Новую форму. Трансформация всегда болезненна. — Никогда бы не подумал, что смогу общаться с маглорожденным. Сеймур наклоняет голову набок, протягивая пачку с чипсами. Чипсы с беконом. — Будешь? Драко колеблется. — Не откажусь. — Он заглядывает внутрь пачки. — Что ты делал в Отделе тайн? По правде ему самому интересно. Уайт умеет интриговать. — Исследовал возможности человеческого мозга. Ну надо же... — С какой целью? Драко вопросительно смотрит на Сеймура, ожидая ответ. — Хотел соединить магловские и магические технологии. Это бомба, чувак. Жаль, не позволили закончить работу. Пара неудачных экспериментов, и Министерство закрыло программу. — Пострадали люди, — словно невзначай замечает Драко. — Двадцать два добровольца. Двадцать два человека — это много. Насколько Драко слышал, никто из них так и не пришел в сознание. — Слушай, я знаю, как это выглядит со стороны. Был риск, но... — Что именно ты хотел сделать с их мозгом? — интересуется Малфой, меняя тему. Ему не нужны оправдания. Каждый человек в ответе за свои поступки. Сам принимает решения, сам несет бремя вины. Да и потом... У всех своя правда. Никто не должен ни перед кем извиняться. Может, но не должен. — Я хотел создать связь. Наподобие той, что связывает два компьютера в сети. Драко достает из кармана мантии мобильный телефон, он внимательно рассматривает устройство. У них с Чарли в квартире стоит стационарный компьютер. Драко пользуется им время от времени: ищет необходимую информацию. Вводит запрос, проходит по ссылке... Малфой не может понять, как человек может выполнять схожие функции. Как вообще можно сравнивать живое и неживое? — Два человека как два компьютера. Много людей как много компьютеров? — Да, да! — Уайт аж подпрыгивает в кресле — настолько он возбужден. Его глаза горят, с лица не сползает улыбка. Он любит то, чем занимается. Похоже, двадцать два человека — не та цена, о которой он бы жалел. Впрочем, не Драко его судить. — Зачем соединять людей? Ему и правда непонятно. Зачем это нужно? — Сеть, чувак. Я мог бы создать наш аналог Интернета. Малфой вежливо кивает, но все же озвучивает свои мысли. — Это невозможно. Он берет в руку магловский журнал со столика и бегло пролистывает его. — Это возможно. Для маглов нет, но для магов... Ты сам знаешь, что можно сотворить с помощью магии. Легилименция — не что иное как хакерская атака на твой сервак, а окклюменция — охуенная ПОшка, защищающая инфу. Драко меняет позу, немного вытягиваясь в кресле. — Легилименция и окклюменция носят временный характер. — Не суть, — Уайт машет руками. — Я сказал для наглядности... Ладно, зайду с другой стороны: грибница. Сеть паутинок грибницы не только передаёт питание и химические вещества, но и является умной и самообучающейся сетью связи. Графическое изображение интернета выглядит точно так же: сеть ветвится, и если одна из ветвей выходит из строя, то она быстро заменяется обходными путями. Её узлы, находящиеся в стратегических районах, лучше снабжаются питанием за счёт менее активных мест и укрупняются. Каждая паутинка может передать информацию всей сети. Нет никакого «центрального сервера». Каждая паутинка самостоятельна, и собираемая ею информация может передаваться в сеть по всем направлениям. Сечешь? Он умолкает и бросает на Драко взгляд победителя. Малфой усмехается. Уайт говорит совершенно безумные вещи, но именно Драко ощущает себя самым что ни на есть безумцем: он верит в Сеймура. Верит в то, что если это и может кто-то претворить в жизнь — так только этот странный парень. — Грибница? — задумчиво переспрашивает Малфой. Он пытается собраться с мыслями. Пытается представить людей, связанными магией подобно этим паутинкам грибницы. — Это возможно. То, что я хотел создать — возможно. Это уже создано — природой. Связь без порталов, без сов, без каминов и патронусов. Это... Это круто. Драко отводит взгляд в сторону, вспоминает как Волдеморт давил на разум, вкладывал чуждые образы в сознание. Сводил с ума. Одним своим желанием мог сделать невозможное — заставить человека видеть то, чего нет, слышать то, что никто никогда не произносил. Верить в созданные им иллюзии. Белла как-то сказала, что чувствует — мозг, видит — мозг, слышит — мозг, осязает — мозг. Один разум и другой разум. Связь. — А теперь тебя считают безумным психопатом, — замечает Малфой. На какое-то время он забывает о своем плачевном состоянии, забывает об отце, о Скиттер. О статье и о ее последствиях. Он думает о том, как можно реализовать идею Уайта. Он загорается этой идеей. Впервые со школы его что-то настолько завело. Сеймур выхватывает из его рук чипсы и отвечает: — Не все меня считают психопатом, — он поднимает руки над головой и делает попытку потянуться. Драко улыбается, продолжая думать о своем. — Не все, — подтверждает он. * * * Такси подъезжает к одному из модных клубов Лондона. Машина пружинисто тормозит, из-за чего Поттер тут же морщится от боли. Он расплачивается с таксистом и неуклюже вылезает из машины, схватившись за бок. Наступив в лужу, он резко отскакивает в сторону. "Что за черт?!" И снова сквозь тело словно проходит разряд молнии. Гарри не рискнул использовать магические способы перемещения, и сейчас это решение кажется самым что ни на есть правильным. Гарри выпивает лечебное зелье, и практически сразу же становится легче. Тошнота и головокружение проходят, воздух перестает жечь слизистую носоглотки... Вероятно, в таком состоянии нормально потрахаться будет проблематично, но Гарри предпочитает пока об этом не думать. Начать переживать можно, только оказавшись в чьей-то постели. Гарри смотрит на вывеску клуба, но медлит заходить. Он не завсегдатай подобных мест. Снимать парней на одну ночь для него в новинку. Сама мысль о сексе без обязательств кажется кощунственной. Он даже не знает, как принято себя вести: сразу сказать о намерениях или же немного пообщаться, остаться на ночь или же уйти сразу, а если и уйти, то когда — сразу после оргазма или же спустя пару сигарет. Он не такой парень, он не может с кем-то переспать, а затем встать, по-спартански одеться и напоследок бросить что-то вроде "спасибо за секс, я позвоню...". Ему сложно обезличить настолько интимный процесс. Лучи яркого света неоновой вывески перечеркивает косой дождь. Дождь. Словно у него и без дождя не было забот... Гарри поднимает воротник своей кожаной куртки. Это не помогает спрятаться от ветра. Гарри решается. Он спешит к распашным дверям невысокого здания. Оказавшись в тепле, он сбавляет скорость. Осматривается. Замечает пару симпатичных парней на танцполе, одного у барной стойки, второго там же, в метре за стойкой. Гарри ловит заинтересованные взгляды нескольких мужчин за сорок. Не его типажи. Опустив повлажневший от дождя воротник куртки, он бросает взгляд на наручные часы. Утром перед работой кэп может проверить его в Мунго, а значит до этого времени нужно будет вернуться в палату. Гарри направляется к бару. Стоит ему только оказаться в полуметре перед стойкой, бармен вскидывает брови и одновременно приподнимает палец, предупреждая возможность заговорить с ним. Берет в руки маленький микрофон и четко и размеренно произносит: — Напоминаю, сегодня у нас среда, а значит для парней до двадцати трех каждый второй коктейль бесплатно. — Он убирает микрофон и улыбается.— Что будешь пить, студент? Гарри оглядывается, до него не сразу доходит, что бармен обращался к нему. Тот лишь с улыбкой указывает на очки. Чертовы очки. В них он действительно выглядит ботанистым придурком. Наверное нужно что-то сделать со зрением. — Любой коктейль с водкой, пожалуйста, — заказывает он, показывая удостоверение. Бармен смотрит на фотографию и довольно кивает. — За "пожалуйста" добавлю особый ингредиент — свою любовь... и вишенку. Гарри усмехается. — Хочешь посмотреть, что я могу сделать своим языком? — Чёрт, да! Уверен, ты можешь показать класс. Поттер уже гораздо свободнее улыбается — широко, открыто. Он редко позволяет себе беззаботный флирт, приятно иногда почувствовать себя... Так. Таким. Классным парнем. Парнем, который спокойно может заговорить с другим парнем. Парнем, которого не смущает влечение к собственному полу. — Так-то лучше. У тебя красивая улыбка. Практически все время Гарри проводит в компании парней-натуралов. В их группе, в Аврорате, он один открытый гей, может есть и еще геи, но они скрывают свои наклонности. Рон — его лучший друг, но он не выносит разговоры об однополой любви. Редко, очень редко с ним можно поделиться. Гарри практически никогда не говорит о своих личных проблемах. Чтобы не задеть чувства Рона, он наступает на собственные. Постоянно следит за тем, чтобы ненароком не повернуть голову в сторону понравившегося парня, чтобы не смотреть на парня дольше чем принято у гетеросексуалов. Лишь бы не увидеть стыд в глазах своего друга. Или разочарование. Или еще хуже — брезгливость. Он так глубоко запрятал свои истинные желания, что и сам начал стыдиться их проявления. Как же глупо... Малфой в том караоке-баре думал сколько — секунду, две, прежде чем начать флиртовать с гетеросексуалом? Его совершенно не трогало, что скажут люди, что скажет Панси или Рон. Или сам Гарри. С этим барменом легко разговаривать, Гарри не чувствует неловкость или смущение. Он представляет, как они занимаются сексом — также спокойно, весело, без лишних напрягов, и не испытывает никаких противоречивых чувств. Ему подходит такой вариант. Гарри набирается храбрости и на одном дыхании озвучивает свое предложение: — Хочешь... — он читает имя на бейдже — "Сет". — Хочешь уйти сегодня со мной, Сет? — Если бы я только мог, студент. Если бы я только мог... Я в моногамных отношениях. Оу. Он не ожидал такого. Сейчас ему неловко. — Говоришь так, словно тебя из них нужно спасать, — пытается разрядить обстановку Поттер, в очередной раз напоминая себе, почему он не любит клеить парней в клубах. — Так ты спасатель, хм? Сет готовит новый коктейль, с теплой улыбкой поглядывая на Гарри. — Можно и так сказать. Я заканчиваю в этом году полицейскую академию. — Правосудие, значит, и правда не дремлет? — Сет смеется, подмигивает и протягивает коктейль. Ну почему он не свободен? — Сегодня я под прикрытием. — Главное не пробуй на качество наркоту, тебе могут подсунуть синтетическое дерьмо. — Хей, мне двадцать два года и я требую свою халявную выпивку! — раздается пьяный возглас откуда-то сбоку. Сет кивает и отходит в другую сторону бара. Гарри вновь оглядывается в поисках пары на ночь. В баре шум и неразбериха, он под завязку набит людьми, но почему-то ни с кем из этих ребят Поттер спать не хочет. Он хочет другое, совершенно другое. Он хочет петь идиотские песни в караоке, смеяться и дурачиться. Он хочет посмотреть в глаза Драко и спросить: "Почему?", — а после выслушать его историю. Какой бы мрачной она ни была. Приканчивая третий коктейль "Хиросима", он говорит своему бокалу. — Пошел ты, Малфой! Слышишь? Пошел ты! Мудак гребаный. Нужен ты мне больно... Не нужен, слышишь? И можешь... можешь не возвращаться. Еби своего Чарли. Чарли... что за идиотское имя? — Привет, — кричит кто-то из-за спины, перекрикивая музыку. Гарри поворачивается и устремляет взор на парня за соседним столиком. Тот широко улыбается, демонстрируя свою идеальную улыбку, и на левой щеке появляется глубокая ямочка. У него резкие черты, острый подбородок и худые щеки с чеканными скулами. Симпатичный. — Привет, — тихо отвечает Гарри, потом кашляет и уже значительно громче добавляет: — Я Гарри. — Стив, — парень кивает и протягивает руку. — Ты мне нравишься, Гарри. Поттер улыбается. Мальчику от силы лет семнадцать-восемнадцать, и он смотрит так, что все мысли сразу же перемещаются в горизонтальную плоскость. Гарри понимает, что парень ждет от него приглашения к себе. Магл не сможет попасть к нему домой, в этом кроется одна из основных его проблем. Для начала они начинают разговор издалека, обсуждая повседневные дела. После пары коктейлей оба слегка расслабляются, Стив заговаривает о своих одноклассниках, о конфликтах с гомофобно настроенными ребятами. Поттер слушает его вполуха, не особо внимательно следя за разговором. Он думает, что парень если и не девственник, то довольно узкий. И у него красивый рот. Его будет приятно трахать. — Я пытался не обращать внимания, но... — Стив допивает свой коктейль. — Они придурки. Гарри больше не хочет быть его жилеткой, у него самого куча проблем. Он не намерен слушать о конфликтах с одноклассниками. — Пойдем в другое место, здесь тухло, — предлагает он, меняя тему. Стив охотно кивает. — Давай. Они заходят в несколько клубов. В последнем Гарри подкупает наличие гигантского аквариума вдоль стены. В аквариуме помимо разноцветных экзотических рыбок, плавают мальчики в разноцветных плавках. Посетители клуба пытаются "поймать рыбку", привязав к декоративным удочкам банкноты. — Круто, — восторженно произносит Стив. Да уж... круто. Сладкие мальчики не совсем в его вкусе, но смотреть на них приятно. В клубе темно, шумно и полно извивающихся тел: на танцплощадке, в залах и у бара. Темнокожий парень-диджей крутит музыку с единственной небольшой платформы. Гарри ищет взглядом бар. Он планирует пить. И пить много. Очень много. Ему везет: прямо перед ними двое парней, держась за руки, удаляются в неизвестном направлении, освобождая два стула у барной стойки. — Прошу прощения! — кричит Поттер, стараясь привлечь внимание бармена. Хватает барное меню и заказывает попавшиеся на глаза коктейли. — "Бетономешалку", пожалуйста, "гей-оргию" и два "минета". Музыка гремит так, что у него, кажется, даже кости трясутся. Бармен ожидаемо в его сторону даже не смотрит. — Эй! — вновь привлекает к себе внимание Поттер, хлопнув по барной стойке. — Он так старательно не обращает на нас внимание, правда? Стив прижимается к нему всем телом, недвусмысленно дает понять о своих намерениях на ночь. Он кивает бармену, добившись зрительного контакта, подзывает его и дублирует заказ. — Я нечасто хожу в такие места, — признается Поттер, отводя взгляд. — По правде я и не помню, когда в последний раз был в клубе. Стив улыбается и чуть наклоняется, опираясь на локти. — Ты очень сексуальный, — он вдыхает запах его волос и негромко стонет. — И потрясно пахнешь. — Гарри чувствует его ладонь на своей талии и испытывает желание сбросить его руку. Прикосновения не доставляют удовольствия. — Хочешь потанцевать? — Хочу выпить. — Я тоже! Стив обхватывает губами край бокала, поднимает без помощи рук, запрокидывая голову и выдувая коктейль одним глотком. Он поигрывает бровями и без особых церемоний вытирает рукой рот и подбородок. Вот и Гарри так нужно. Он повторяет за Стивом, нагнувшись над барной стойкой, также проглатывает коктейль без помощи рук. Стив опускает руку на его задницу, но после второго бокала желание ударить его начинает постепенно таять, а после третьего становится ещё лучше... Гарри чувствует восхитительную пустоту в голове, гибкость и легкость во всем теле. Он заказывает себе ещё напиток, на этот раз покрепче. А потом следом еще один. — Смотри, Гарри, — парень указывает в глубь зала. — Пойдет? Поттер замечает освободившийся неподалеку столик. — Да. Они со Стивом пересаживаются от стойки бара за этот столик. Гарри невольно хмурится. Голова раскалывается, несмотря на зелья и все лечебные заклинания специалистов Мунго. В клубе шумно, громко играет какая-то песня и еще громче разговаривают посетители, видимо в стремлении ее перекричать. Рядом с их столиком компания из нескольких человек подпевает исполнителю песни, сопровождая все это дикими пританцовываниями прямо на стульях. Взрывы хохота, гомон десятков голосов вызывают злость и раздражение. Кажется, словно все вокруг счастливы. И только он один разбитый и поломанный. Поттер наклоняется к Стиву — иначе слов было не расслышать. Тот опять рассказывает о своих проблемах: что-то о том, что он вынужден скрывать свою ориентацию от родителей, потому что не хочет их расстраивать. Гарри плевать на его проблемы, у него и своих хватает. Он не особо вникает, больше просто понимающе кивает и улыбается. А потом ему надоедает, и он довольно грубо прерывает его поцелуем. Его рука придвигается ближе и касается пальцев Стива. — Ты как любишь сексом заниматься? — интересуется Гарри в перерывах между поцелуями. — Мне не критично. — Мне тоже. Гарри надеется, что парень знает, что делать в постели. Хоть немного. Обидно будет, если в процессе окажется, что Стив — это просто симпатичная мордашка. Неопытный партнер испортит все удовольствие. Ему нужен парень, который знает, что нужно делать с мужским телом. И вот сейчас, словно забивая в его гроб последний гвоздь, в памяти всплывает воспоминание о том, как Драко занимается любовью. Черт. Гарри прикрывает рукой лицо, затем трет глаза и смотрит на симпатичного нечетко расплывающегося парня прямо у своего носа, отчетливо понимая: это не то, что ему нужно. Он не Драко. Стив тянется за очередным поцелуем, Гарри улыбается и кивает в сторону туалета. — Мне пойти с тобой? — его глаза блестят притягательно и обещающе, на бледных щеках проступил слабый румянец, и рука крадется по столу к его руке... — Нет, я не сплю с мужчинами в кабинках туалета. Я ненадолго. Гарри встает, хватается за спинку кресла, опрокидывает стопку текилы, затем еще одну и морщится. Голова идет кругом. Хочется забыться и забыть. Хочется исчезнуть и перестать чувствовать. Он чувствует, что пришло время что-то менять. Его жизнь непроходимое болото — безрадостное, бесперспективное и непонятное. Он одинок, зол и несчастен. И после войны он только и делает, что пытается соответствовать чужим ожиданиям. Он не может расслабиться, отпустить себя, не может позволить себе совершать глупости. Живет в строгих и тесных рамках своей роли в обществе под градом фальшивых улыбок и приветствий. Один шаг вправо, одно неверное решение, и об этом сразу же раструбят газеты. А люди скажут: "Ты же герой войны... И не стыдно?" Ему до сих пор не простили откровенные фотографии в Пророке. Хотя это он — тот, кто пострадал. Скиттер в очередной раз вылила на него ушат с дерьмом, Джеймс получил свой час славы, и только Гарри пришлось столкнуться с осуждением и неприятием окружающих. Малфой в своё время свалил в Штаты. Может и ему переехать? Выбрать страну и бросить все здесь. Италия? Франция? Бельгия? Канада? Мексика? Только не Штаты. Определенно точно не Штаты. В каком-то журнале о путешествиях он читал, что нигде в мире не умеют так наслаждаться жизнью, как в Италии. Итальянцы любят жить. Жить со вкусом, с удовольствием. Ловя каждый момент. Жить здесь и сейчас. Жить с наслаждением и благодарностью. Гарри оглядывается, смотрит на танцующих парней, сексуально изгибающихся в такт музыке. Стоит взять во внимание и тот факт, что в Италии охрененно красивые мужчины — ухоженные, безукоризненно одетые. Они хорошо пахнут и смотрят на своих любовников глазами, полными страсти. Рай для гея. Гарри нужно почувствовать страсть, взгляды мужчин на своём теле, тепло солнца на коже, запах свежевыпеченного хлеба... Поттер протискивается сквозь толпу, танцующую в ярких лучах стробоскопа, выходит в коридор и выдыхает. Здесь тише, и воздух чуть свежее. Он чувствует, что пьян. Закрывает глаза, и голова сразу же начинает кружиться. — Ух. Ему интересно, как долго Стив будет ждать его возвращения из туалета. Он понятия не имеет, каковы традиции барного флирта — может, ему удалось привлечь его внимание на пару часов, а может на всю ночь. В холодном полумраке коридора, освещенного тусклым светом люминесцентных ламп, он прислоняется к стене и обхватывает голову руками. "Стив не Драко" "Все парни в этом городе не Драко" "Красивые парни в Италии не Драко" Можно сколько угодно врать себе, убеждая, что Малфой ему не нужен, но в глубине души он знает, что это не так. Он хочет Драко, не Стива и не... не какого-то там улыбчивого незнакомого красавца из солнечной страны пасты и вина, а хмурого бледного Драко. С удивительно красивой улыбкой и серыми насмешливыми глазами. Поттер на секунду закрывает глаза. Он кричал так громко, что сорвал горло, а после когда уже не мог кричать, он хрипел. Боль была невыносимой, он бился головой о пол, содрогаясь в конвульсиях. А я могла лишь надеяться, что Темному Лорду будет достаточно его страданий, и он не убьет его. Почему-то Гарри уверен: что бы Нарцисса ни сделала с Драко, тот в любом случае ее простит. И пытки, и Мордред знает что еще. Безумная семейка. Гарри занимает очередь в туалет. Перед ним стоят три человека. — Хей! Хей, парень! — обращается к нему сосед по очереди — высокий жилистый брюнет с татуировками на руках, шее и даже частично на лице. — Дунуть хочешь? Он протягивает косяк, вопросительно приподняв брови. Травка? Гарри взвешивает все за и против. Пьяный мозг говорит да. Он вспоминает совет Сета. — Не сегодня, — отвечает Поттер после недолгой паузы. Возможно самым разумным сейчас было сбежать — сбежать, пока он не сделал чего-то такого, о чём потом будет очень и очень серьёзно сожалеть. Переспать с незнакомым парнем... Это неправильно. Неразумно. Но и быть сегодня одному тоже неправильно. Там, в зале его хотя бы ждёт готовый на все Стив. А дома что? Дома только холодная постель и сожаления о том, чего никогда не было. Он достает телефон, открывает список контактов. Может со Стивом спать и неправильно, но можно провести эту ночь с кем-то, кого он знает. Гарри останавливает своё внимание на одном конкретном имени. Томас. Секс с Томасом всегда был хорош. Да и сегодня... Они неплохо общались. Гарри даже показалось, что у того остались какие-то чувства. Его любовника нет в городе, а значит никто не помешает им потрахаться. Гарри набирает его номер. Он не знает, где сейчас находится Картмен. Не знает даже, захочет ли его Картмен. Уже поздно, он наверное спит или читает, или занимается какой-нибудь заумной херней. Остается только надеяться, что он где-то достаточно близко, чтобы вовремя добраться до этого клуба и вырвать его из лап Стива, симпатичного и чертовски горячего Стива. Том отвечает не сразу. — Привет, — говорит Гарри. — Извини, что звоню так поздно. Извини, что... Кто-то неподалёку начинает материться, раздается крик, что-то бьется. Кажется, началась драка. Поттер замолкает, смотрит перед собой, силясь определить источник шума, но быстро бросает это занятие. Он сейчас в магловском баре, он пришел не как аврор, он здесь гость, а беспорядки пусть местная охрана улаживает. — ...что я вообще звоню. Ты можешь приехать и забрать меня из клуба? — кричит он в трубку. Музыка, громкая и разнузданная, кажется, она грохочет у него в голове. — Гарри? — Томас делает небольшую паузу, видимо, анализируя возможные причины звонка. А может еще что. Томас вообще все всегда анализирует. Через недолгое время он все же отвечает: — Конечно, могу. Что за клуб? Гарри задумывается, вспоминая: прежде чем зайти в этот они зашли еще в парочку, заценить обстановку. — Гарри, пожалуйста, соберись. Поттер кивает и называет заведение. — Да, я напился, — вздохнув, признается он. — Ты должен меня спасти... Картмен фыркает. — От чего? — От классного... от Стива. — Гарри оглядывается, смотрит на рыжего парня в паре метров от него. Тот говорит по телефону. Очень громко. Гарри заходит в туалет. — Если я с ним пересплю, будет ли это считаться?.. — Ох, Гарри... — произносит Томас с явным недовольством в голосе. — Я буду через десять минут. Не пей больше ничего. И не пытайся самостоятельно аппарировать. Просто... зайди в туалет или выйди на улицу. Не уходи никуда. Дождись меня. — Хорошо Он заходит в туалет, щурится. Лампы тут горят гораздо ярче, чем в коридоре или в зале. Музыка, доносящаяся снаружи, звучит словно из-под воды. Он становится напротив зеркала и на какое-то время зависает, уставившись на свое отражение. Щеки горят, взгляд расфокусированный. Красавчик. Кому-то сегодня очень повезет. — Малфой идиот — от такого парня сбежал, — бормочет он, проводя обеими руками вдоль тела — стройного, подтянутого, натренированного тела. У Чарли красивое тело? Он качается? Следит за собой? — Я могу быть этим "Малфоем" на эту ночь, детка. Гарри оглядывается и смотрит на парня, озвучившего это предложение. Высокий, широкоплечий, с волнистыми русыми волосами и коварным блеском в глазах. Канонный гей-брутал — крупный, мускулистый, очень сексуальный. — Вы не очень-то похожи... Малфой худой блондин. — Я его улучшенная версия. Ну же... соглашайся. Завтра ты его имя и не вспомнишь. "Это вряд ли" — думает Гарри, отворачиваясь. — Ты сверху или снизу? — все же спрашивает Поттер. — Сверху, и пока никто не жаловался. Гарри вновь на него смотрит. Сильные руки, крепкие бедра... Красивая фигура. Гораздо красивее той, что у Драко. У того и взглянуть то не на что. Малфой не такой уж и незаменимый, сотни, тысячи ребят обходят его и в красоте, и в сексуальности, и в харизме. Во всем. — Трахаться в кабинке туалета... не хочу. Гарри вновь думает о Драко. Нет, правда, и что в нем такого особенного? Ничего. Он вредный и злопамятный, у него куча недостатков. Он бывший Пожиратель смерти — убийца. И он с легкостью нарушает закон, не задумываясь о последствиях. Как, например, в том отеле. Одна сплошная головная боль в обертке из сарказма. То еще счастье. — Я недалеко живу, — произносит мистер "пока никто не жаловался", одаривая его таинственной полуулыбкой. Такая прямота ошарашивает. В хорошем смысле. Он знает, что хочет, не стесняется это предлагать. Не все спокойно могут говорить о сексе, высказать вслух именно то, что думают. Сделать предложение незнакомому мужчине заняться сексом. Гарри нравятся наглые самоуверенные ребята. Его типаж. — Насколько недалеко? И вновь он думает о Драко. — Пятнадцать минут на такси, — парень довольно улыбается. — Я Айзек. — Гарри. В этот момент в туалет клуба врывается Картмен. Он застывает в дверях на какое-то время, затем медленно подходит к умывальникам. Останавливается у соседней раковины и окидывает Поттера пристальным взглядом. — Ну что, поехали? — Это Айзек, — знакомит он Картмена с несостоявшимся любовником. Тот в ответ только кивает. — Не сегодня. Айзек, явно расстроенный отказом, ерошит рукой непослушные волосы. — Как скажешь, красавчик. Если захочешь повеселиться, я хожу в этот клуб по средам и пятницам. Иногда по субботам. Найди меня, и я с радостью проведу экскурсию по своему логову. Айзек в последний раз бросает на него оценивающий взгляд и уходит. Томас не читает нотации, не смотрит с осуждением, разве что немного. Гарри благодарен ему за это. Нотации сейчас никому не нужны. Он жмурится и трет кулаками глаза. Хмель никуда не уходит, а, кажется, наоборот застилает голову всё более плотным туманом. Все происходит в одно мгновение — Гарри немного отклоняется назад, и вот он уже в объятиях Картмена. От него пахнет свежевыстиранной льняной рубашкой и дорогим гелем для душа. Секса хочется еще сильнее. — Привет, — говорит Поттер, опуская руку на его ширинку. — Все нормально? — доносится в ответ. Том аккуратно убирает его ладонь со своего паха, смотрит прямо в глаза. Гарри выдерживает этот тревожный, прожигающий насквозь взгляд. "Поцелуй меня!" — мысленно просит он. Вспоминает про свой пустой дом и сегодняшнее фиаско в министерстве. Вспоминает про горящие буквы "АМЕРИКА". Эти буквы словно выжжены на его сетчатке. Стоит закрыть глаза, и он видит их. "А.М.Е.Р.И.К.А". Он никогда еще не чувствовал себя настолько разбитым. Какое ему вообще дело до Малфоя? Никакого. И все же ему больно. Картмен закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой. Когда он снова открывает глаза, в них читается стальная решимость. — Мы уходим, Гарри. Он тактично и без лишнего давления организует эвакуацию. По пути на улицу Поттер замечает Стива: тот уже целуется с другим парнем. Цветные огни, вспыхивающие в такт музыке, отбрасывают странные блики и тени по всему бару. Картмен попеременно становится зеленым, голубым, белым и демонически красным. Он уверенно тащит Гарри за собой, заводит в какой-то темный тупик. — Готов? Поттер кивает, и в следующую секунду они аппарируют. * * * — Мы падаем? — нервно выкрикивает Малфой, закрыв глаза и вжавшись в кресло. Он хватает ремни безопасности и крепче затягивает их. — Ремни безопасности... Серьезно? Как они помогут при падении? К нему подходит Кайл — один из парней из службы безопасности. — Сэр, мы вошли в зону сильной турбулентности. Прошу Вас сохранять спокойствие. Имена Драко узнал совсем недавно, когда заставил ребят вкратце рассказать ему об оружии. Делать особо было нечего, он заперт здесь, так он хотя бы узнал что-то новое. Их ликбез впечатлил его. "— Это пистолет, сэр. Пистолет прост по устройству и в обращении, мал по своим размерам, удобен для ношения и всегда готов к действию. Начальная скорость пули этой модели достигает триста двадцать метров в секунду..." Триста двадцать метров в секунду. Очень быстро. Как оказалось маглы гораздо опаснее, чем он думал. Теперь Драко не может ответить на вопрос: если когда-нибудь им станет известно о существовании магического мира, на чьей стороне будет преимущество. Кто сильнее: маги с магией или маглы с их технологическим превосходством? Самолет снова трясет. В эту секунду Драко клянется себе: он больше никогда снова не взойдёт на борт самолета. Бокалы и бутылки в баре трясутся, их звон еще сильнее давит на психику. — Акцио, бутылка виски! Малфой хватает бутылку и делает несколько глотков из горла. — Мне тоже дай, — просит серый от страха Уайт. Драко резко выдыхает, когда самолет вновь начинает трясти, и протягивает бутылку Сеймуру. — Только бы не умереть здесь сегодня. Да уж, обидно будет разбиться на украденном самолете. — Если умрем сегодня, наверняка скажут, что это был мой хитроумный план по уничтожению маглов и грязнокровок, — он нашаривает сигареты в кармане, но успевает спохватиться. Покурить можно и на земле. — Аминь, брат! В Пророке для нас выделят первую полосу... Малфой представляет себе реакцию на катастрофу: коварный Пожиратель украл самолет с заложниками и совершил ритуальное самоубийство, утащив на тот свет невинных маглов. Хитрый и мерзкий, просто чудовище. — Обидно только навеки прослыть беззащитным олухом, которого укокошил верный последователь Волдеморта. Драко поворачивает голову, смотрит на Уайта, отмечая выступившую на его побледневшем лбу испарину, несколько растрепанные волосы и белые костяшки пальцев: одной рукой он судорожно вцепился в подлокотник. — Я... я хочу быть плохим парнем. Драко смеется. — Что? — Сам подумай, плохие парни — крутые ребята. Им постоянно перепадают самые красивые девочки. — Я никогда не пользовался этой привилегией, — подхватывает Малфой, выпрямляясь. Самолет меняет высоту: по мере наклона кабины звук двигателей переходит в более низкую тональность, становясь напряженнее. Хоть бы это поскорее закончилось. — Столько шикарных попок упустил... — с досадой резюмирует Уайт. — А ты мне казался умным. — Ну что ж, — после некоторой паузы продолжает Драко, устраиваясь удобнее в кресле, — я умный гей. Сеймур в ответ хватает еще одну пачку чипсов и с хлопком ее раскрывает. — И потом... — Малфой морщит лоб. — Какая разница, что будут думать девушки, когда ты умрешь? Ты будешь мертв. Твое тело разорвет на множество уродливых кусков... Не все части удастся найти, в лучшем случае треть или половину. Будет жутко, девушкам не захочется думать о подобном. Драко смотрит на все еще горящую табличку "Пристегните ремни". Идиотская была идея лететь в Штаты. Нет более яркого напоминания о том, что полеты в воздухе на магловской технике небезопасны, чем порядочная тряска на высоте в десять тысяч метров. — Да, но... Может мне на том свете фортанет. Я по жизни оптимист — верю в секс после смерти. — Лучше бы ты верил в секс во время жизни, — вздернув брови, иронично замечает Малфой. — Ты хоть раз с кем-то спал? Уайту на вид лет двадцать пять-двадцать семь. Вероятность, что он все еще девственник, низкая, но все же не нулевая. Учитывая особенности его характера, внешности, географической доступности... Драко конечно не спец по отношениям с женщинами, но что-то ему подсказывает, что они не сильно отличаются от отношений с мужчинами. От парней Сеймуру не стоит ждать милости. Геи беспощадны. Нужно соответствовать стандартам. Женщины более снисходительны, но не сильно. — Эй! Конечно. Несколько раз, — подумав, он с грустью добавляет: — Мог бы чаще, если... — Если бы сделал собственную "грибницу"? — спрашивает Малфой. — Я бы стал вторым Хью Хефнером. Купил бы себе особняк, поселил бы в него молодых красоток... Не жизнь, а мечта. — Кто такой Хью Хефнер? — подумав, спрашивает Драко, вытягивая ноги. Имя знакомое, он вроде где-то его слышал. — Самый великий магл на планете. Кумир моего детства. Живая легенда... Следующие пятнадцать минут жизни Уайт посвятил лекции о жизни и достижениях этого старика. Местами было даже интересно. А потом Драко представил Дамблдора, живущего в огромном поместье с толпой мальчиков-зайчиков, и ему стало тошно. Мерзость. — Насчет твоей судимости... — он откидывается на спинку кресла, старается расслабиться, а затем спрашивает: — Как вообще в Министерстве допустили опыты над людьми? В смысле я так понимаю, твои исследования были не на финишной прямой. Уайт поворачивает голову, смотрит в иллюминатор. Ничего не видно — ни огней, ни облаков, но он все равно упорно смотрит в ту сторону. — Они не совсем допустили... — все же решается поделиться Уайт. — Я получил добро, но на другие испытания. Другие? Стоп. Незаконные опыты на людях? — А ты и правда плохой парень... — тянет Драко. Сеймур опускает голову и смотрит на свои руки, нервно ковыряя ноготь. — Я прежде никогда не ошибался в расчетах, — в его голосе явно чувствуется волнение. — Никогда. Я был уверен, что все получится. Гордыня. Многообещающие исследования погубила чрезмерная самоуверенность. Все могло бы получиться, а сейчас... даже если Уайт прав, в него никто не отважится вложиться — испугаются репутационного риска. — Человек сложнее машины, хм? Малфой молча отводит взгляд. Он пытается понять, есть ли ему дело до того факта, что Сеймур обманом вовлек двадцать два человека в свои эксперименты, а после поджарил их мозги. Нехорошо, конечно, но кто вообще добровольно соглашается участвовать в чьих-то исследованиях? Ради чего? Научного прогресса? Идиотизм... Риск есть всегда. Если его принимаешь — сам виноват. Нет смысла переводить стрелки на кого-то еще. По сути Драко сам стал объектом исследований Уайта. Просто в его случае исход оказался другим. Неудивительно — он сильнее, умнее... — Ты не пробовал платить за участие? — интересуется Малфой, не отрывая глаз от наручных часов — За деньги люди готовы рискнуть чем угодно. Даже жизнью. Драко прислушивается к себе — тишина. Никаких протестов. Он всегда честен с собой в вопросах морали. И когда он нарушает границы, делает это всегда осознанно. Не перекладывает вину на других. Это качество он в себе ценит. — Нет, я... Не пробовал. Это качество Панси в нем ценит. — Найти людей не проблема. Я помогу тебе, если сможешь уладить все с порно. Возьму на себя организационные вопросы. — Правда? — Сеймур с недоверием на него смотрит. — Почему? Драко пожимает плечами, подносит к губам бутылку и улыбается. — Я обожаю грибы. Возможно это качество оценит и Уайт. * * * — Значит, к тебе? — шепотом спрашивает Гарри, наклонившись к уху. Кончик носа касается волос Картмена, он вдыхает их чистый, свежий запах. — Давно я у тебя не был, — он бросает короткий взгляд на Картмена и снимает обувь. Сейчас он находится в квартире бывшего любовника, с которым у него сохранились какие-то непонятные отношения, и это странным образом заводит его. В гостиной все еще горит свет: видимо Картмен читал, когда он ему позвонил. Поттер смотрит на его диван: Том трахал его на этом диване. Он опускает взгляд на ковер и улыбается: на ковре его тоже трахали. Мордред, как же давно он ни с кем не спал! — Почему ты не позвонил Гермионе? — Том бросает ключи на тумбочку и стягивает ботинки. — Потому что Гермиона не может помочь с моей проблемой. Гарри прижимает ладонь к его груди. Серый свитер на ощупь оказывается невероятно мягким — наверное, кашемир. Темные джинсы идеально сидят, а черные туфли блестят, как новенькие. Том выглядит безукоризненно. Как всегда. Он молчит, засовывая руки в карманы, а затем вынимая их, все время глядя на него так, словно сомневается, как стоит правильнее ответить. Гарри опускает голову: — Извини. Я немного расслабился. — Не понимаю... — Картмен ерошит волосы рукой. Он отстраняется и с укором смотрит на него, подняв брови. — Ты же должен быть в Мунго. Том уходит на кухню. — Я сбежал, — признается Поттер. — Зачем? Слышится звон склянок. Похоже Картмен ищет зелья. — Я хотел проводить... друга, — поясняет Гарри. — А теперь я хочу трахаться... Трахнешь меня? — Я не стану с тобой спать. Просто. Лаконично. В стиле Картмена. — Почему? — Ты меня не любишь, мы не встречаемся, и вообще... У меня другой мужчина. Гарри закатывает глаза. — Чушь. Том возвращается с двумя флаконами, наполненными зельями. Он протягивает зелья Гарри. — Сначала это, затем это. — Спасибо. — Поттер выпивает зелья, и отдает пустые емкости обратно Картмену. — Случайным связям никогда не мешало наличие постоянного партнера, — цинично замечает он. — Ты...— Том сердится, его губы сжимаются, а карие глаза оскорбленно сверкают. — Ты никогда не был "случайным". Гарри молча кивает. — Тебе что, непременно нужно сегодня потрахаться? Поттер запрокидывает голову назад. — Это нормальное желание. У меня никого не было с нашего расставания, а это... это очень, очень, очень долго, — а потом немного подумав он добавляет: — Я устал дрочить в одиночестве. Знаешь, иногда просто хочется... очень сильно хочется с кем-нибудь быть... Если ты меня не трахнешь, что я здесь делаю? — Я бы аппарировал тебя к тебе, но, боюсь, у тебя хватит ума отправиться на поиски новых приключений. Не сомневаюсь, ты их с лёгкостью найдёшь. — Это плохо... — Поттер поворачивает голову к Картмену. — Слушай, у тебя есть презервативы? — Я не собираюсь заниматься с тобой сексом, Гарри. Это неправильно. Ты пьян. — Меня всегда бесила эта твоя правильность... Мне нужен безопасный секс. Совершенно безопасный, страстный, дружеский секс. Какое-то время оба молчат, в какой-то момент Поттер понимает, что он начинает понемногу трезветь. Его сознание сложно назвать кристально чистым и ясным, но шальная муть постепенно рассеивается. — Идем. Я уложу тебя в гостевой спальне. Гарри проходит в прихожую и останавливается. Он не был в этом доме сколько — полгода? Словно весь мир перевернулся. Странно и смешно. Томас взмахивает палочкой, и загорается свет. Гарри тут же подносит ладонь к глазам и жмурится от слишком яркого света в холле. Он обреченно выдыхает и недовольно бурчит: — Обломщик. — Завтра ты скажешь мне спасибо. — Не скажу, — произносит он, разглядывая мозаичное панно на соседней стене. Переливчатые камушки складываются в извилистые формы. — Это новая? — спрашивает он у Томаса. — Тебе раньше не нравились такие. Тот оборачивается. — В смысле абстракции? Это не моя, а Майкла. Гарри кивает и проходит внутрь. Просторная гостиная была почти такой, какой он ее запомнил. Больше половины дальней стены, изогнутой полукругом, занимает окно. Минуя ее, он направляется в гостевую спальню. Заходит и осматривается. Взгляд падает на большую кровать. Гарри проводит рукой вдоль тела и опускает ее на член. Он подходит к магловской аудиосистеме — новой, видимо тоже принадлежащей Майклу, и изучает полки с дисками. Картмен, неожиданно оказавшийся совсем близко, прямо у него за спиной, тыкает в какую-то кнопку и говорит: — Включается здесь. Гарри оборачивается к нему, и их лица оказываются предательски близко. — Я уже не пьян. Разве что чуть-чуть, — говорит Гарри. Из колонок аудиосистемы доносится размеренный ритм, низкий, пронизывающий, звук электрогитары, барабанов... Эта музыка так подходит для секса. В ней есть что-то такое, что ему — по крайней мере, сейчас — чуть ли не суставы выкручивает. Он касается Томаса, берет его за руку, но тот сразу же отходит на шаг. Молчит, тяжело дышит. Видно, что в нем сейчас происходит борьба. Гарри стягивает с себя футболку. Картмен горько усмехается: — Это нечестно. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. — Перестань все усложнять, — шепчет Поттер, отвечая на его выжидающий взгляд своим уверенным. Томас указывает на дверь. — Там ванная. Если что-то потребуется, зови. Гарри удивленно смотрит на дверь, затем опускает взгляд на свой торс. Неужели он не так сильно изменился с тех пор как они с Картменом были вместе? Он каждый день по долгу службы проводит в тренировках, он следит за питанием. Вновь смотрит на Картмена, вспоминая их интимную жизнь. Секс с Томом его всегда устаивал. Ему нравилось целовать Томаса, обнимать его и чувствовать его вес на себе, нравилось ощущать твёрдость его члена и представлять, что этот член в следующие мгновения окажется внутри... Гарри заходит в ванну, сбрасывает оставшуюся одежду, включает воду и встает под душ. Прохладные струи омывают лицо. Вода попадает в нос, Гарри отплевывается и опускает голову. Ненавидит себя за то, что снова и снова прокручивает в памяти тот телефонный разговор. "Не сомневаюсь. Я тебя люблю. Люблю." "Я говорил тебе." "Ну кроме того момента." "Я. Тебя. Люблю. Я тебя люблю, я тебя люблю... Я люблю тебя!" "Скоро. Мерлин, никогда не думал, что с такой радостью буду думать о возвращении в Штаты. Первые месяцы я думал только о том, как мне плохо и хочется домой. А теперь я... Я так хочу вернуться." "Немного? Уже страшно. Не буду испытывать судьбу. Вернусь послезавтра максимум." Как же выкинуть все это дерьмо из головы? Как заставить себя не думать об этом каждую гребаную секунду своей жизни? Уехал. Малфой уехал. Он хотел вернуться к американцу и вернулся. — Ну и катись, — зло шепчет Поттер, прислонившись лбом к кафелю. — Люби своего магла... Только вот... если бы ты был моим... — он рисует на плитке вензеля пальцем. — Если бы ты был моим, если бы захотел сняться на камеру, то в дурацком порно был бы я, а не какой-то там... какой-то крашеный пассивный педик... не помню, блять, его имя! Там с тобой в ролике был бы я, и это порно было бы наше. И вообще... Тупой ты гандон, блять! Он с силой ударяет кулаком в стену и кричит: — Ай, больно! Не стоило это делать. — Гарри, ты там живой? — Том стучит в дверь. — Не упал? Вода теплая и умиротворяющая, только вот... Сколько бы он ни стоял под душем, легче от этого не становится. Ему хочется вырваться из собственной кожи. Сбросить свою кожу подобно змее. Стать другим человеком. — Я руку ударил. Все нормально вроде. Нормально. Нужно только вытрахать из себя печаль. Гарри выключает воду, торопливо вытирается, смотрит в зеркало на свое отражение и выходит из ванной комнаты в одном только полотенце на бёдрах. Картмен уже успел расправить постель, а сейчас сидит на кровати и ждет его. Он поворачивает голову, замечает почти обнаженного бывшего любовника. — О, нет, — он проводит ладонями по лицу. — Гарри... — Мне гораздо лучше, Томми. Поттер шагает ему навстречу и ежится. Кладет руки на плечи Томаса и садится к нему на колени. — Слезь, пожалуйста. В ответ он широко разводит бедра и чуть толкается ими вперёд. Плевать. На все плевать. * * * Драко с разбега запрыгивает на огромную кровать, смотрит на люстру. Поворачивается на бок. Зона турбулентности закончилась, и, кажется, к концу полета он привык к ощущениям. Драко уже оставил Чарли сообщение. Объяснить, откуда у него самолет голливудской кинозвезды было бы трудно, и он попросил Темсона подождать их с Уайтом в машине. Встреча с любовником должна радовать, вместо этого он испытывает смешанные чувства. Малфой принимает решения в условиях недостатка времени, но он нихрена не понимает. Чарли не заслуживает подобного. Он заслуживает того, кто правдиво может ответить на вопрос: "Скучал?". Чарли — его персональный солнечный зайчик, этого должно быть достаточно. Драко влюблен в него. "Мне 22, я живу абсолютно один в огромном доме, который лишь формально принадлежит мне. Мне не с кем говорить, мне некого любить, у меня нет даже гребаного книзла. Когда я возвращаюсь домой, то аппарирую не сразу в дом, нет, я иду до него несколько кварталов, лишь бы хоть немного отсрочить момент, когда в очередной раз осознаю собственную неполноценность... Я, наверное, тысячу раз смотрел твое видео. Нет, не там, где секс, а там, где ты говорил о музыке, о спорте, о себе. Я не... Мне понравилось с тобой переписываться. Очень. Я думал, что и тебе нужно... что-то такое". Он скучал по Поттеру. Мордред, как же он скучал! Скучал по голосу, по дурацким очкам, по непослушным волосам. По упертости, по несдержанности. По каждой отдельной черте его характера. Скучал по времени, проведенному вместе в школе... Сейчас Драко вспоминает их третий курс. Дурацких дементоров. Дурацкие уроки. "Хагрид ведет их вдоль опушки, и скоро они оказываются у ограды просторного загона. Драко испытывает все нарастающую нервозность. И это на первом же уроке лесничего. Подумать только имбецил с интеллектом как у обезьяны будет его учить. Как такое вообще возможно? Неужели к профессорам в Хогвартсе не предъявляются никакие минимальные требования? Дамблдор берет на работу убогих из жалости? — Прошу всех встать вдоль изгороди! — распоряжается Хагрид. — Чтобы всем... э-э... было хорошо видно. А теперь первым делом откройте книжки... — Что-о? — изумляется Малфой. — Как это "откройте"? — А? — не понимает Хагрид. — Как мы будем их открывать? — членораздельно повторяет Драко. Как для умственно отсталых. Он достает свой учебник, который в данный момент крепко-накрепко перевязан длинной веревкой, и с явной опаской на него смотрит. Все остальные тоже вынимают свои книжки и нерешительно замирают. Драко замечает явный испуг на лицах однокурсников. — Кто-нибудь... э-э... может открыть? — спросил Хагрид упавшим голосом. Весь класс отрицательно качает головами. — Это совсем просто... Надо только ее погладить. Хагрид берет учебник у грязнокровки и сдирает с него широкую клейкую ленту. Учебник тотчас клацает страницами, целясь откусить Хагриду палец, но лесничий огромным указательным пальцем успевает погладить его корешок. — Ах, какие мы все глупые! — насмешливо восклицает Малфой. — Оказывается, всего только надо погладить! А мы и не знали! — Я... я... думал, они такие милые, — неуверенно произносит лесничий. Идиот. Насколько безмозглым кретином нужно быть, чтобы выбрать такие книжки? — Просто милашки! — издевается Малфой. — Хороша шутка, рекомендовать учебник, готовый оттяпать руку. — Заткнись, Малфой, — тихо произносит Гарри. Почему Поттер его защищает? Что им движет? — Ну... ну вот... Теперь у вас... это, значит... есть учебники. Но главное — волшебные существа. Пойду сейчас приведу. Подождите... Полувеликан уходит в лес, скрываясь за деревьями. Он вернется? — Ну и ну! — негодует Драко. — Школа летит ко всем чертям! Этот олух будет нас учить! Я расскажу отцу, его удар хватит! — Заткнись, — повторяет Гарри. — Потише, Поттер. — Драко улыбается. — Сзади тебя дементор! Не удержался. Поттер глазами мечет молнии, а он впервые за день чувствует удовлетворение. Нет ничего приятнее, чем видеть злость этого гриффиндорца и быть причиной этой злости..." Драко вытягивает руку, хватает пульт на прикроватной тумбочке. Он на автомате нажимает на кнопки, изучая кинотеку. Поднимается, садясь на кровати. Вспоминает уроки лесничего. Тот раз за разом демонстрировал свою полную несостоятельность как учителя, и все же Гарри всегда был на его стороне. Всегда был готов помочь. Не судил, не критиковал. Почему Поттер так отчаянно держится за кого-то вроде Хагрида? Что вообще может нравиться в этом полувеликане? Доброта? Поттеру нужна доброта окружающих? Драко сложно это понять. Его самого устроит и меньшее количество ненависти в свой адрес, но если ничего не изменится... в любом случае он переживет несколько ядовитых взглядов. Тяжело, когда вся страна тебя ненавидит, тяжело, когда в больнице не принимают, намеренно оставляя в приемном отделении, тяжело, когда чья-то ненависть становится угрозой для жизни. Но отсутствие доброты — вполне себе нормальное положение дел. Мало кто добр к посторонним людям. По опыту Драко умные, ухоженные, уверенные в себе люди, жестоки. Всегда. Они знают себе цену, у них нет комплексов, они не боятся быть отвергнутыми. Уверенные люди не пытаются быть удобными в общении и подмасливать собеседника добротой. Они говорят тихим голосом вежливые гадости, или же молча смотрят на раздражающих людей, как на говно, от чего те испытывают прежде всего неловкость. Ему самому абсолютно насрать на то, что кто-то в нем разочаруется и не захочет продолжить общение. Плевать. С самого детства плевать. Драко много чего боялся, но никогда не боялся остаться один. Ему нет нужды строить из себя клоуна. Он может позволить себе проявлять весь спектр эмоций, и к нему всё равно будут тянуться люди. Он в любом случае кому-то нужен. Вопрос в другом — нужны ли ему эти люди. Хорошо, когда появляется взаимный интерес, чаще Драко не отвечает на симпатии в свой адрес. — Хе-е-е-ей, — Уайт заглядывает в отсек со спальней. — Не хотелось бы тебя отвлекать, но мы вроде как... э-э-э... в общем мы в новостях. — Что? Драко падает обратно на кровать, подкладывает под голову небольшую декоративную подушку и морщит лицо в приступе головной боли. Хорошо бы сейчас оказаться в своей квартире, в постели. В темноте и тишине. Он в магловских новостях. Хотя в принципе чему он удивляется? Он украл чей-то самолет — дорогую любимую игрушку. — "Мы" — это я и ты? — Нет, с этим проблем нет. "Мы" — это безликие угонщики. О краже самолета стало известно... Что будем делать? Окутанный облаками самолет, ровно гудя, продолжает лететь заданным курсом. Пока они не приземлятся, проблем нет. — Ты знаешь что-нибудь о грамомонтах? — внезапно интересуется Малфой, закрывая глаза. Он вспоминает кровавую расправу над бегунами. Вспоминает то, как отчаянно бежал последний уцелевший. Вспоминает выражение его лица, когда тот поверил, что у него получилось. За несколько мгновений до смерти. — Не особо. — Это крупный серый африканский зверь. Толстая шкура непроницаема для большинства чар и заклятий. Рог пробивает любую преграду, от кожи до металла, и содержит смертоносную жидкость. Грамомонт нападает, только если его сильно раздразнить. Зато если уж нападет, исход, как правило, смертельный, — не открывая глаз, сонным голосом продолжает он. — В Испании каждый год проводят национальный праздник "Fiesta de la Comunidad de Madrid". Забавно, но день празднования совпадает с праздником в Англии — 2 мая. В этот день в Мадриде организуют торжественный забег. Волшебникам, осужденным на Поцелуй, предоставляют шанс получить свободу. Если они смогут выжить в забеге с разъяренными грамомонтами, их отпустят... Насколько мне известно, в истории всего пять человек смогли получить свободу... — О. Малфой задумчиво барабанит пальцами по поверхности постели. — Я ничего не буду делать. Я устал. К тому же это не мой мир... Реши проблему, Уайт. Это по твоей части. Тот кивает. — Я могу скрыть наш сигнал. Мы приземлимся и сразу же бросим этот самолет. — Нас будет ждать машина у аэропорта. Сеймур возражает. — Проще аппарировать. — Ты не понял, — Драко открывает сначала один глаз, потом другой. — Нас будет ждать машина моего любовника. — Окей. — Сделай все, что требуется. Я больше не хочу встречаться с группой вооруженных маглов. Не думаю, что магия способна остановить пулю. Вернее... — он зевает и в очередной раз читает смс от Чарли. "Я встречу тебя у Аэропорта. Поскорей бы ты прилетел. Я так скучаю." — Триста двадцать метров в минуту... я даже не успею закончить заклинание. * * * Хорошо-плохо, правильно-неправильно... — Это неправильно. Не нужно. Вопреки собственным словам Томас приближает своё лицо к лицу Гарри, не целует его, а только легко касается носом его носа. Одной ладонью он охватывает его щеку, гладит ее большим пальцем... Проводит пальцами вдоль позвоночника вниз, забирается под полотенце. — Гореть мне в специальном аду для подлецов... Боже, Поттер, что же ты делаешь? Вопрос риторический. В следующую секунду Картмен уже целует его. Полотенце соскальзывает на пол — и Томас крепко сжимает его ягодицы. Гарри закрывает глаза и жмурится. Он хочет секса. Хочет сейчас кого угодно, но рад, что здесь именно Том, именно он, открытый, по-настоящему порядочный, настойчивый и одновременно достаточно внимательный и тактичный. — Назови меня по имени. Назови... назови мое имя. — Гарри, — шепчет Картмен. — Мой Гарри. "Ты мне подходишь. Мне с тобой хорошо. Мне с тобой надежно..." Предсказуемо. Просто. Они ведь так похожи. Томас так хорошо его понимает. Чужие руки гладят его тело, прихватывая почти до боли. Чужие губы шепчут такие нужные сейчас слова... Накатывающая ритмичными волнами музыка кружит голову. Но он не может избавиться от мысли, что все не так. Все не то. И он не с тем. Поттер выгибает шею, подставляя её для поцелуев. Пальцы Томаса ласково обводят соски, ласкают и пощипывают их. Гарри начинает расстёгивать его рубашку. Картмен опускает взгляд на руки Гарри и наблюдает за тем, как его ловкие пальцы расправляются сначала со всеми пуговицами, а потом, поднявшись к воротнику, стягивают рубашку с плеч, спускают до локтей и сдёргивают окончательно. — У тебя все еще довольно красивое тело, — произносит он, бросая долгий оценивающий взгляд из-под ресниц. — Несмотря на сидячую работу. — Что у тебя случилось? Он наклоняет голову набок, опуская одну руку вниз и нащупывая пряжку ремня на джинсах Тома. — Ничего такого, что не способен исправить хороший секс. — Гарри... Поттер шумно втягивает воздух через сжатые зубы. Медленно выдыхает и смотрит на Томаса, изучающего его лицо тёплым, ждущим взглядом. Внимательным взглядом. — Мне больно, причина неважна. Гарри соскальзывает на пол, устраиваясь между разведённых ног Томаса. Тот протягивает руку и убирает его челку, зачесывая назад, пальцем обводит знаменитый шрам и лишь затем медленно кивает. — Хорошо. Он расстегивает джинсы, приспускает их вниз вместе с бельём, а затем и вовсе их снимает. Гарри придерживает его член за основание, слегка покручивает в колечке пальцев, а после полностью берет в рот и начинает ласкать языком. Облизывает, сжимает губами и нежно прикусывает. Томас поначалу старается не двигать бёдрами, но в какой-то момент посылает всё нахер и начинает трахать его в рот. Одной рукой Поттер перебирает его яички, а второй — надрачивает себе. Поднимает глаза. В этот момент Том едва заметно вздрагивает. Он начинает толкаться бёдрами, загоняя член глубже в горло и удерживая голову Гарри обеими руками. — Как же хорошо... Гарри слышит его голос, а хочет слышать голос другого человека. Те эмоции, что он сейчас испытывает, и в десятую долю не настолько острые, как те, которые возникли у ворот менора. После одного единственного поцелуя. Один. Единственный. Поцелуй. Тогда было и безумие, и разрывающая душу страсть, и радость и... спокойствие. И, Мерлин, как же ему было хорошо тогда... Томас резко его останавливает, дергает на себя и тянет на постель. Гарри выдыхает, вытягивает руки, касаясь подушки. — Гарри? Вместо ответа Гарри вновь притягивает Тома к себе. Музыка действительно подходит для того, чем они сейчас занимаются: размеренный, однообразный пульсирующий ритм заводит с полоборота. Поттер вжимается бёдрами в Картмена. Поцелуи Тома смещаются ниже, к подбородку и шее. Гарри обхватывает его голову ладонями и вынуждает поднять лицо, чтобы вновь целовать его губы — сильные, горячие, грубые. И снова он слышит: — Гарри? — У? Картмен прижимается губами к низу его живота, медленно спускается ниже, а потом его губы плотно обхватывают член. Поттер раздвигает ноги шире, и тогда Том касается ладонью левой ягодицы, а после ласково проводит между ними, касается заднего прохода. Поднимает голову вверх и спрашивает: — Ты точно этого хочешь? — Да. Он ведет языком вверх по его животу, обхватывает губами сосок и поднимается выше. Гарри откидывает голову, открывая ему шею, закрывает глаза и слышит шепот в самое ухо: — Со мной? Поттер игнорирует заданный ему вопрос. Том не настаивает на ответе. Он молча переворачивает его на живот, разводит его бёдра и начинает ласкать анус языком. Гарри утыкается головой в матрац и чуть приподнимается на локтях. Несмотря на первоначально боевой настрой он никак не может расслабиться. Том отлично делает римминг, и Гарри всегда нравилось то, как он работает языком, но вот сейчас... Сейчас все не так. Он не может выбросить из головы мысль, что изменяет. Это глупо и нелепо, он никому ничего не должен, но тем не менее на каком-то подкорковом уровне он не может не думать о словах "не ради Панси, не ради отца... я приехал к тебе". Том отстраняется и легко проводит рукой по спине Гарри, гладит, пытаясь расслабить. — Прости... — шепчет Поттер, поворачиваясь. — У меня и правда давно не было секса. Никто не любит зажимающихся нижних. Гарри терпеть не может подолгу уламывать парней на секс. Когда хочется трахаться — хочется трахаться, а не заниматься всякой посторонней херней. По этой причине ему не нравятся девственники. Они всегда ждут особого отношения. — Прости. Том долго внимательно разглядывает его лицо, а после коротко кивает. — Ничего, у меня отличная выдержка. Я не подросток. Он несильно щипает его за сосок и тут же кусает в основание шеи. Накрывает мягкий член ладонью, сжимая. Гарри толкается бедрами навстречу руке. — Повезло, что ты спас меня от Стива. Том тихо смеется. — Ты ведь мне веришь? Я не сделаю неприятно. Гарри кивает и чуть подается назад. Томасу он может доверить своё тело, может отдаться ему без оглядки. Этого никогда не было с другими любовниками: как бы горячо и жёстко они ни трахались, Гарри всё равно постоянно следил за тем, что они с ним делали, контролировал процесс. Он доверял им, но в постели не мог отключить голову. С Картменом все иначе. С ним секс всегда был прост. Но сейчас... Именно этот секс психологически наверное самый трудный за всю его активную сексуальную жизнь. Даже первый раз снизу был не таким тяжелым. Том вводит в него палец и начинает растягивать задний проход. — Нормально? — уточняет он, пока его палец скользит внутри. Гарри утыкается лицом в подушку: ему неловко отчего-то. Он уже спал с Томом. И не раз. А сейчас испытывает нервозность. Он напряжён, никак не может расслабиться. Надо только отпустить себя... но он не может. "Не тот" "Не с тем" Картмен достает из прикроватной тумбочки пакетик презерватива и тюбик смазки, и пока он надевает презерватив, Гарри перекатывается с живота на спину. Смотрит на Тома и понимает: "Не могу смотреть ему в глаза". Поттер вновь меняет позу, отворачиваясь и поджимая под себя ноги. Облизывает губы. — Давай, — хрипит Гарри. Том ложится на бок за его спиной, поднимая его ногу. Головка упирается в анус, и член протискивается внутрь. Картмен входит в него очень аккуратно, медленно, стараясь не причинить боли. Он разводит ему ягодицы, пощипывая их ладонями и жарко шепчет на ухо: — Не больно? Он делает пару пробных движений, растягивая мышцы под себя. Его рука оглаживает грудь и живот. Поттер хватается за простыню, поджимая губы и выдыхая. Ему больно. Он не знает, что ответить. Впервые секс вызывает физический дискомфорт. Обычно все иначе. Возможно все дело в позе. Возможно если он закинет ноги на плечи Тома, все пойдет проще. Но тогда ему придется смотреть в глаза Картмена. — Нет, нормально. Терпимо. Должно быть иначе. Должно быть приятно, хорошо. Он уже должен был расслабиться к этому моменту. Гарри подается назад, морщась. Тело словно само противится процессу. Естественной реакцией на проникновение является желание плотно сжать анус. Поттер непроизвольно напрягает анальные мускулы. Задница начинает болеть еще больше. Гарри старается с силой вытолкнуть из себя член, тужась, и одновременно всем телом подается вперед, как бы "соскальзывая" с пениса. Слишком быстрая ретировка также не доставляет приятных ощущений. — Все нормально, Томми, все хорошо. Картмен проводит рукой по выгнутому позвоночнику и замирает. Видимо понимает, что секс не приносит Гарри удовольствия. Он выходит из него, добавляет смазку и вновь толкается внутрь. Гарри комкает простыню в ладони, прикусив нижнюю губу. — Расслабься, — просит Картмен. — А то мне начинает казаться, что я... что я тебя принуждаю. Гарри кивает, что-то мыча в подушку. Боль в принципе вполне терпимая, тупая и чуть тянущая. Обычно она проходит очень быстро, и ему нравится ее чувствовать. Возможно он немного мазохист. Возможно дело в том, что боль и дискомфорт символизируют для него силу другого мужчины. Сейчас боль иная. И воспринимается иначе. Он не должен был все это начинать. Соблазнять Кармена сегодня — не самое верное решение в его жизни. Все происходящее кажется неправильным. Том вытягивает руку вперёд и обхватывает его член. Мягкий член. Рука замирает. Том понимает, что что-то не то. Когда они с Гарри встречались, у того во время секса член всегда стоял. Даже если это был яростный секс во время ссоры. Гарри напрягает мышцы ануса. Ему хочется, чтобы Том поскорее кончил и вышел из него. Хочется отползти в сторону, закрыть глаза и исчезнуть. Остаться одному. Том отстраняется, меняя позу. Он переворачивает Гарри на спину и садится, подсунув его бедра под свои, крепко ухватив за таз, тянет на себя. Поттер пытается свести ноги. Подсознательно. Непроизвольно. — Что не так? Мне прекратить? Он не двигается. Наклонятся, целуя шею, плечо. Всё, до чего может дотянуться. — Да, — отвечает Поттер. Том замирает, заглядывает в глаза. — Я что-то сделал не так? Гарри качает головой. — Нет, нет ты... Нет. Сложно объяснить, что сейчас происходит. В его действиях нет никакой логики, никакого здравого смысла. — Хорошо. Гарри поворачивается. Картмен отстраняется, стягивает презерватив, рухнув на постель рядом. Он лежит пару минут, не двигаясь, ничего не говоря. Затем поднимается и направляется в ванную. Раздается шум воды, Гарри разглядывает потолок. Думает, стоит ли уйти, пока Том находится в душе или это будет невежливо. В подобной ситуации он оказался впервые. Недосекс с бывшим любовником... Разве можно пасть ниже? Поттер садится на кровати. Смотрит перед собой. Он сейчас должен думать о мужчине, с которым почти занялся сексом, а думает о... — Хочешь воды? Гарри закрывает ладонями лицо. Чего же он хочет на самом деле? Что ему нужно? — Гарри? — Да, спасибо. Том выходит из ванны, кидает Гарри влажное полотенце и обнажённый направляется на кухню. Возвращается Картмен с бутылкой воды и протягивает ее Поттеру. Эта его простая и ненавязчивая забота подкупает. Правильный любовник, с правильными взглядами, совершающий исключительно правильные поступки. Гарри наблюдает, как Том пьёт, откинув голову назад. Набрав в легкие побольше воздуха, он начинает: — Мне сейчас очень стыдно. Это я к тому, что... Если тебе от этого станет легче, то мне стыдно. Он откручивает крышку бутылки и делает глоток. Том садится на постели рядом. — Почему мне должно быть от этого легче? С чего ты решил, что что-то не так? Гарри скептически усмехается, но одаривает Картмена благодарным взглядом. Впрочем, ему все еще не по себе из-за всего... произошедшего. Из-за звонка, соблазнения и секса. — Не знаю. Ты хотел кончить, а не... все это. Том молчит. Какое-то время они проводят в тишине. Уютной тишине. Гарри комфортно вот так сидеть на его кровати, касаясь коленками, и не говорить. Том не из болтливых. Он не любит разговоры ради разговоров. Гарри обводит глазами спальню. Так странно. В этой квартире живет волшебник, но она совершенно лишена магии. Видимо это та жертва, на которую идут маги, состоящие в отношениях с маглами. Майкл — профессор в Лондонской школе экономики. Профессор. Гарри вспоминает анекдот. "— Сколько профессоров потребуется, чтобы завинтить лампочку? — Четыре. Один профессор и три коллеги с кафедры — будущие соавторы статьи". Он усмехается. — Что с тобой происходит? — в голосе Картмена слышится столько тепла и доброты, что он сразу же начинает себя ненавидеть. В очередной раз. Он воспользовался чувствами этого человека. Хорошего человека. Ну кто вообще так делает? Гарри закрывает лицо ладонями. — Я не знаю... — Он пытается что-то еще добавить, как-то объяснить своё поведение, но голова пустая. Сказать правду он не может, как впрочем не может и соврать. Патовая ситуация. Гарри трет шрам на лбу, пряча глаза, а после его вниманием завладевают лежащие на тумбочке билеты. Это первые магические вещи в квартире, которые он заметил. — Что это? Выставка? — Коллега на работе подарила билеты на открытие выставки. Сейчас вокруг нее ажиотаж. — "Война глазами Пожирателя"? — Поттер расправляет плечи, гневно сверкая глазами. — Серьезно? Гарри хмурится. Он сводит брови и недовольно читает название выставки. Глазами Пожирателя? Кто вообще может интересоваться подобным искусством? Какой-то психопат всю войну убивал маглов и маглорожденных, терроризировал страну, исполняя безумные задания Волдеморта, а теперь еще и наживается на своих преступлениях. Что изображено на картинах? Убийства? Пытки? Насилие. Война в любом случае уродлива, но Гарри не хотел бы увидеть ее глазами другой стороны. — Тема достаточно провокационная, согласен. Предположу, у художника влиятельные друзья. Гарри может и далек от всей этой богемской тусовки, но он уверен: всему есть предел. Кощунственно проводить выставку с таким содержанием. Неужели всем плевать на жертв Пожирателей и их семьи? Гарри хватает билет и ищет имя художника. — Кто такой этот Полански? Имя знакомое, на языке крутится, но он никак не может вспомнить. Кто-то из слуг Волдеморта. — Хочешь сходить? — предлагает Картмен. — Я видел войну, — категорично заявляет Поттер, сильнее сжимая билет в руках. Внезапно он замирает, приближает билет. Он не сразу обратил внимание на дизайн билета. На обратной стороне крупным планом изображен Пожиратель смерти в маске. Эти глаза он узнал бы из тысячи других. Серые, глубокие, умные глаза. Один лишь взгляд передает то, что словами и за час не высказать. Это глаза Малфоя. Гарри не сомневается: за маской Драко. Он смотрит и не может оторвать глаз от билета. Этот взгляд завладевает всем его вниманием. Поглощает его. Гарри не может понять, почему сердце так бешено бьется. Война глазами Пожирателя. Этими серыми глазами? Гарри запрокидывает голову, уставившись в потолок. — Я передумал. Я хочу сходить на открытие.