Порно

— Сколько грязнокровок убил твой отец, Драко? Драко замирает, улыбка на его лице застывает. Он не двигается, молча уставившись на Тео. Они сверлят друг друга взглядами. Блейз закатывает глаза и отворачивается. — Люциус Малфой — преданный слуга великого Тёмного Лорда, — спокойно произносит Забини. Драко благодарен ему за поддержку. Блейз — не часть его «свиты», но он всегда рядом и несмотря на занимаемый нейтралитет часто становится на его сторону. Возможно, Блейз его друг. Возможно, он просто ведёт свою игру. — Ты сомневаешься в заслугах моего отца? — с вызовом спрашивает Малфой, наступая. Тео вскидывает руки. — Нет, просто хотел узнать детали. «Сомневается» — проносится в голове. Драко сжимает руку в кулак, появляется желание ударить. За несколько секунд это желание овладевает эмоциональной и рациональной частью рассудка. «Сомневается. Провоцирует», шепчет внутренний голос, подливая масла в огонь. «Он тебя не уважает. Не уважает твоего отца». Драко представляет картинку: он со всей силы бьёт Тео так, что тот сгибается пополам, опершись о колени… — Ну, так что? Нотт смотрит ему в глаза и ждет ответа. Драко опускает взгляд на свой кулак, останавливает внимание на родовом перстне, и ему становится стыдно: он ведь Малфой, а не какой-то деревенский олух, чтобы участвовать в мордобое. Но, Мордред, как же хочется избить Нотта. И сделать это голыми руками, чтобы чувствовать, чтобы пальцами ощущать причиненный ущерб… С конца прошлого года Нотт ведет себя все более вызывающе. Возможно, причина заключается в особом отношении Темного Лорда к его семье. Порой Драко кажется, что тот намеренно сталкивает Пожирателей из ближнего круга, бросая им свое расположение, как хозяин бросает мясистую кость стае голодных псов. Нотт всегда ему завидовал, но прежде не осмеливался предпринимать какие-либо попытки изменить свое положение в школе. Сейчас он чувствует себя увереннее, а уверенность делает его агрессивным. — Сколько? Драко молча кивает, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Мама говорит, что он не контролирует свои эмоции и слишком быстро выходит из себя. Она говорит, что несдержанность недопустима для наследника такой влиятельной семьи. Драко может игнорировать резкие слова отца, но когда мама делает ему замечания, он не может пропустить их мимо ушей. Больше контроля. Или же ему нужно научиться видимости спокойствия, если себя изменить не получится. И да… нахрен Нотта. Придурок. — Дрочишь на кровавые подробности? — спрашивает Драко. Тео засовывает руку в карман мантии и достает сигареты. Он протягивает пачку Драко. Тот читает название и удивленно поднимает глаза на Нотта. «Магловские?!». Сигарету, впрочем, берет. Он хоть и не курит, но вида подавать не станет. — Я на девчонок дрочу, а кровавые подробности это так, для души. Малфой ухмыляется, но буквально через пару секунд его улыбка гаснет. Он смотрит на сигарету в руке, вспоминает свою последнюю фантазию. В ней были симпатичные игроки национальной сборной Франции по квиддичу. Никаких девчонок. Малфой не знает, насколько фантазии о парнях распространены среди его сверстников. Может, это нормально — дрочить не только на девчонок? Драко на днях представил секс с кузиной из Франции: его порадовала только эстетическая составляющая процесса, возбуждения он не испытал. Сколько бы он ни менял позы в своей голове, член не реагировал, а как представил, как трахает вратаря сборной Англии, — сразу появилась эрекция. — Точную цифру не назову, но точно больше сотни. По правде, Драко и сам не знает это число. Отец не любит вспоминать подробности своего «тёмного» прошлого. Из того, что тот рассказывал, Драко сделал вывод: отец не любил марать руки. Он считал убийства и пытки ниже своего достоинства. Иногда Драко кажется, что его отец стал Пожирателем Смерти из-за престижного статуса… или из-за Эйвери. — Может, сто сорок или сто пятьдесят… У Тео загораются глаза, он смотрит с восторгом. Драко нравится этот взгляд. — Отец и меня обучил некоторым полезным заклинаниям. В нашей школе их точно не включат в программу. Нотт довольно улыбается. Блейз же смотрит на Драко как на дурака. Ну и хрен с ним, с Блейзом. Много он понимает. — Знаешь, как можно позабавиться с Грейнджер? Тео хлопает его по плечу. — А то. В этот момент по голове словно бладжер ударяет: перед внутренним взором предстаёт сосредоточенное лицо Грейнджер. Драко перестаёт улыбаться и отводит взгляд в сторону. Он и сам не может сказать, почему ему сейчас становится не по себе. Грейнджер не просто способная девчонка — она лучшая колдунья их курса. Одно лишь это признание делает его предателем крови в своих собственных глазах. Драко не знает, как заставить себя мыслить иначе. Эта гриффиндорка учится лучше всех прочих, она не просто трудолюбивая, она по-настоящему одаренная ведьма. Ее магия очень сильная. Малфой не может не признать: дочка маглов обладает магическими способностями столь же сильными, что и у него — потомственного чистокровного мага. Это кажется какой-то дикой аномалией, но грязнокровка по способностям превосходит и Гойла, и Крэбба, и Паркинсон. Чем больше он думает об этом, тем сильнее и яростнее нападает на Грейнджер. Своими успехами гриффиндорка искажает привычное видение мира. Порой Драко думает, что возможно она нравится ему. Ведь почему-то именно о ней он думает очень часто. — Жаль, на Чемпионате мира нам не удалось узреть ее панталоны. Драко бросает колкий взгляд на Нотта, поджигает сигарету и подносит ее к губам. Курить по-настоящему он не умеет, но учиться сейчас, при всех, он не намерен: не хватало только начать кашлять. Он вспоминает, как искал Гермиону Грейнджер по всему лагерю, и не понимает причину своих переживаний. Он смог спокойно выдохнуть, лишь когда нашел Поттера и Уизли. Возможно, все дело в монопольном праве издеваться над Грейнджер — оно исконно его. — Мордредова грязнокровка… — выплевывает ругательство Малфой. — Думает, что она лучше нас всех. Все знает, все понимает… Теперь надумала освободить домовиков. Лезет в то, в чем ни хрена не разбирается. Блейз подходит к Тео и берет сигарету. — Забавно, что кто-то столь умный настолько невежественен в элементарных вопросах вроде… — Умный? — перебивает его Нотт. — Ну, да, умный, — отвечает Блейз с улыбкой. Его забавляет реакция Нотта. С момента возвращения Темного Лорда тот стал открыто и как-то слишком яростно демонстрировать свою ненависть к грязнокровкам. Все это выглядит как попытка выслужиться. Малфой с первого своего вздоха, с первого недовольного надрывного крика ненавидит маглорожденных. В этом весь он. Ненависть как и цвет волос, форма глаз передалась ему по наследству. А вот в случае с Ноттом Забини не понимает из-за чего весь сыр-бор. — Умная грязнокровка — прежде всего грязнокровка, — замечает Малфой. — Грязнокровок не должно быть в нашем мире. Грязнокровки заражают разум волшебников опасными идеями. Они знают другой мир, в котором родились, выросли, которому принадлежат члены их семей. И они хотят протащить в магический мир то, что им с детства привычно — чуждые волшебникам вещи, чуждые идеи. Хотят усовершенствовать то, что не нуждается в совершенствовании. Они небрежно рушат устои мира, который совершенно не знают. Драко опускает взгляд на свое предплечье, касается кожи, гадая, когда родители позволят ему принять метку Темного Лорда. — Согласен, — поддерживает его Гойл. — Дед говорит, что маглы унесли жизней больше, чем драконья оспа и все прочие болезни вместе взятые. — Убогие недолюди, — выплевывает Малфой с ненавистью. — Все они. * * * Драко на пару секунд закрывает глаза и создает вокруг себя защитную сферу. Она выталкивает Чарли из ее центра. Тот что-то кричит, пытается приблизиться, но в конце концов понимает, с чем имеет дело, и спокойно смотрит на него, вытянув руку и едва касаясь поверхности сферы. Внутри так тихо — непривычно, оглушающе тихо. Решение проблемы приходит сразу же. Возможно, это решение маячило на задворках его мозга все это время — с момента звонка Соммерса. «Он опасен». «От него нужно избавиться». Ещё четыре года назад он бы сделал это сразу после звонка Джеймса. В конце концов ему не впервые подобным способом решать проблемы. Сейчас ему потребовалась пара дней, чтобы смириться с неизбежным. — Я должен… — Драко смотрит себе под ноги. — Репаро, — шепчет он, восстанавливая разбитый телефон. Чарли молча наблюдает за тем, как телефон плавно опускается в руку Драко. Со стороны он словно всю жизнь знал о другом мире — мире, в котором на потолке зажигаются звезды, разбитая техника восстанавливается, а предметы перемещаются по воздуху. Чарли спокоен для того, чья жизнь в одночасье перевернулась вверх ногами. Хотя все по-разному справляются со стрессом. Кто-то все держит в себе. — Что произошло? — интересуется он, шагая вперед. — Это Джеймс? Он кому-то рассказал? Драко закрывает глаза. Он сжимает ладони в кулаки, поднимает их и с силой давит на глаза. На секунду его накрывает волна злости на Чарли. В порно снялся он, решение принял он, но если бы Чарли не предложил, если бы он просто увел тот разговор в другую сторону… Малфой чувствует мощный выброс адреналина в кровь. Его сердце буквально разрывается в груди. Откуда из глубин поднимается знакомое темное чувство. Он ведь почти забыл то чувство. Он ведь столько сделал, чтобы забыть. Малфой задерживает дыхание, и словно не было этих лет. Может быть, Струпьяр прав? Может быть, стоит отпустить себя и принять неизбежное? — Акцио, мантия! Драко смотрит на Чарли, и одного его взгляда достаточно, чтобы тот отступил. Чарли инстинктивно отходит назад. На автомате, на уровне животных инстинктов. Драко уверен, что тот и сам не понимает, чего испугался. Темсон выглядит растерянным и взволнованным. — Что ты собираешься делать? Малфой молча качает головой. — Не знаю. Он смотрит в его глаза и лжёт. И это так естественно — лгать. Ни одна мышца на лице не выдает его, и голос ровный и спокойный. Он ведь Драко Малфой: ему хорошо даётся быть плохим. Возможно, ему нравится быть таким, возможно, ему просто легче быть таким. — Мне нужно немного подумать. Драко вспоминает места на территории кампуса, в которых любил зависать Соммерс. Сейчас учёбы нет, многие разъехались по домам. Джеймс может быть где угодно, но проще начать поиски с дома. В личном деле, наверняка, указан адрес, но проще узнать у его приятелей. Чарли в мгновение ока оказывается рядом. Он хватает его за руку. И держит его там, где вытатуирована метка. Какая ирония. — Я с тобой. Чарли уверенно смотрит на него. Былого испуга в глазах нет, он не моргает, не отводит глаза. Зрительный контакт гасит кипящую в груди ярость, Драко делает несколько глубоких вдохов-выдохов, но вот прядь волос падает на лицо, Чарли жмурится, и Драко сразу же вырывает свою руку из захвата, отступая. — Нет, — он хватает со стола тетрадь, выдергивает листок и записывает необходимые составляющие для ритуала. — Ты не можешь пойти со мной, — отвечает Драко, затем достает из шкафа мешочек с галеонами. В штатах своя валюта, но… золото — оно в любой стране золото. Должны принять. — Ты не выдержишь парную аппарацию. — Аппарацию? Малфой придирчиво рассматривает мантию и отбрасывает её в сторону. — Перемещение в пространстве. Почему-то он вспоминает свой первый урок с министерским инструктором. Он состоялся сразу после очередной неудачной попытки починить шкаф. Все мысли были сосредоточены на задании. Он мог думать только о книгах из Запретной секции, которые по ночам изучал, стремясь починить то, что и взрослый опытный маг починить не в силах. «Главное, о чем следует помнить при аппарации, это три «Н». Нацеленность. Настойчивость. Неспешность. Шаг первый: сосредоточьте все ваши помыслы на нужной вам цели. Шаг второй: соберите вашу настойчивость в кулак и направьте ее на то место, которое вы себе мысленно представили! Шаг третий выполняется только по моей команде: вы поворачиваетесь на месте, нащупывая путь в ничто, перемещаясь неспешно…». Драко провалился еще на первом этапе: все его помыслы были в Выручай комнате. Цель была одна — починить шкаф, выжить. Кроме того, Темный Лорд отдал прямой приказ убить директора, и хоть об этом Малфой старался не думать, где-то на периферии сознания мысли о неизбежном убийстве старика все равно беспокоили его. Драко никогда не был отличником, не хватало усидчивости, не хватало мотивации, но и отстающим он тоже не был. На уроках аппарации он отставал. Долбаные три «Н». — Даже не все волшебники используют аппарацию как способ перемещения. Драко в спешке переодевается. Он достает из шкафа костюм, снимает заклинание иллюзии, и в следующий миг он уже держит в руках новую мантию. Никаких магловских вещей на нем быть не должно. Там, куда он отправится, — не поймут. — У некоторых есть противопоказания по состоянию здоровья: в глазах темнеет, тело сжимает со всех сторон сразу, невозможно вздохнуть — грудь как будто стискивают обручи, барабанные перепонки разрываются, а невидимая сила вдавливает глаза внутрь черепа… Кто-то расщепляется при аппарации, теряя часть тела при прыжке. Ты точно умрешь. Твое тело не способно выдержать такую нагрузку. — Потому что я магл? — спрашивает Чарли, опустив голову. Драко поправляет манжеты мантии. — Да. — Ты должно быть считаешь меня неполноценным… — замечает Чарли, уставившись в окно. Малфой предпочитает никак не комментировать его слова: не до разборок. Он молча аппарирует. * * * После подписания всех бумаг и долгих заверений в отличном самочувствии практически всего персонала Мунго Гарри долго думал, что ему делать дальше — вернуться домой, присоединиться к сокурсникам или зайти в кафе-мороженое Фортескью. Кафе-мороженное победило. Теперь же Гарри стоит напротив кафе-мороженого Фортескью вот уже пять минут, смотрит на свое отражение в витрине и никак не может выкинуть из головы вопрос: «Причастен ли Драко к нападению на маглов?». Малфой ведь не на войне: больше нет необходимости защищать свою жизнь, совершая преступления. Империус — Непростительное заклятие. Драко, конечно, придурок, но он ведь должен видеть разницу — применение подобных заклятий на войне и использование их в мирное время. «Он должен… Но видит ли?» Поттер понимает, что уже с минуту бесстыдно таращится на женщину за столиком в кафе. Та взволнованно оглядывается. Гарри отводит взгляд, засовывает руки в карманы и движется ко входу. Мимо него по улице проходит женщина и мальчик лет семи. Мальчик указывает на витрину и спрашивает: — Мама, давай зайдем? Женщина ускоряется. — Мы спешим. В следующий раз, дорогой. — Но… мы быстро. — В следующий раз. — Но… — Коннор! Гарри заходит внутрь, осматривается. Непривычно находиться в кафе днем посреди недели. Обычно в это время он на занятиях в Академии. Гарри аккуратно рассматривает посетителей. Он смотрит на мужчину с дочкой-подростком, которые расположились за соседним столиком. Мужчина встает и направляется в сторону уборной. Гарри провожает его взглядом. Мужчина высокий, крепкий, с широкими плечами и развитой мускулатурой. Похоже, испанец — смуглая кожа, прямой нос, темные волосы. Физическая форма на пять с плюсом, но Гарри, мысленно сравнивая его с Драко, все равно отдает предпочтение последнему. Малфой нравится, и все. Это сложно объяснить. К Гарри подлетает меню, и он, не глядя, делает заказ — стандартное ванильное мороженое. Когда мужчина возвращается за столик, Поттер обращает внимание на его одежду: джинсы и футболка-поло. Он думает, что ни один чистокровный до сегодняшнего дня не был замечен в подобных вещах. Для них магловские вещи в публичных местах - все еще моветон. Видимо, этот испанец маглорожденный или полукровка. Гарри вспоминает, как Драко смотрелся в магловской одежде. Забавно, что его заводит сама мысль о том, что чистокровный Малфой носит джинсы… Мимо пробегают дети — девочка с розовой волшебной палочкой и мальчик с такой же палочкой только зеленого цвета. Обоим не больше шести лет. Мальчик взмахивает палочкой и из нее высыпаются искры в виде звездочек. — Филипп, не отходи далеко! — зовет его пожилая волшебница — бабушка или, возможно, няня. Гарри бегло осматривает ее: стройная, с виду ей лет шестьдесят, может семьдесят, на ней серебряная летняя мантия, неброский макияж, волосы красиво убраны. Почему-то глядя на эту ухоженную женщину первая мысль возникает: «Чистокровная». Автоматическая мысль, стереотипная. Стиль и чувство прекрасного не зависят от чистоты крови. В мире огромное количество небрежно одетых, неряшливых чистокровных. И все же… Гарри думает о Нарциссе Малфой, Драко, Катрине Пайк и ее кузинах, работающих в Отделе транспорта. Каждый день они ходят в Министерство как на показ мод. — Сара! Не бей брата! — Он первый начал. Гарри переводит внимание на детей и невольно улыбается, видя, как девочка, которая уступает брату в размере и силе, старательно его лупит. Тот же закрыл голову руками и пережидает вспышку гнева сестры. Девчонки жестокие. — Сара! Гарри вновь думает о Драко… Вспоминает школу, первый курс, первые месяцы учёбы. «— Последний школьный обед, Поттер? — с издевкой спрашивает Малфой. — Уезжаешь обратно к маглам? Во сколько у тебя поезд? — Смотрю, на земле ты стал куда смелее, особенно когда рядом два твоих маленьких друга, — холодно отвечает Гарри. — Я в любой момент могу разобраться с тобой один на один, — заявляет Малфой. — Сегодня вечером, если хочешь. Дуэль волшебников. Никаких кулаков — только волшебные палочки. Что с тобой, Поттер? А, конечно, ты же никогда не слышал о дуэлях волшебников. — Он слышал, — быстро отвечает Рон, вставая перед Малфоем. — Я буду его секундантом, а кого возьмешь ты? Малфой смотрит на своих спутников, оценивая, кто из них больше подойдет для этой цели. — Крэбба, — наконец говорит он. — Полночь вас устраивает? Тогда в полночь ждем вас в комнате, где хранятся награды, — она всегда открыта. Когда Малфой уходит, Гарри и Рон переглядываются. — А если я взмахну палочкой и ничего не произойдет? — интересуется Гарри. — Тогда отбрось палочку в сторону и дай ему кулаком в нос, — советует Рон». Гарри вспоминает, что перед той несостоявшейся дуэлью Рон переживал едва ли не больше его самого. «Если он попробует наслать на тебя проклятие, лучше увернись, потому что я не помню, как их отбивать» — и все в таком же духе. Они оба хотели одолеть Малфоя, и их обоих бесило его насмехающееся лицо. Малфой… хитрый засранец. Скорее всего, если бы он тогда заявился, то все закончилось бы банальной потасовкой. Учитывая размеры Крэбба, дрались бы они недолго. Гарри бросает взгляд на детей и улыбается. У детей все всегда просто, они ведут себя так, как чувствуют. Злость — значит злость, радость — значит радость… Гарри спрашивает себя: «Если бы не было войны, если бы Волдеморт не возродился, они с Драко начали бы встречаться?» Между ними с самого детства чувствовалось необъяснимо сильное притяжение. Такой химии у него в жизни ни с кем не было. Если бы не было Волдеморта, Гарри стал бы старостой, они бы с Драко чаще пересекались… Гарри пододвигает к себе чашку с мороженым. Только подумать, в Хогвартсе столько мест для разврата: закрытые учебные комнаты, ванная для старост, Выручай комната… Первый петтинг, первый минет, первый секс… Все это могло быть с Драко. «Брось, ты бы не решился принять свою ориентацию» — мысленно признается Гарри. — «Не в школе». Он вынужденно соглашается: не в школе. На секс с парнем он бы точно не решился. В школе Гарри хотел быть как все, не выделяться и не привлекать излишнего внимания. Внезапно он замечает пристальный взгляд мужчины, за которым еще недавно сам наблюдал. «Испанец» кусает маффин и медленно жует, не сводя с Гарри глаз. У него есть дочь, на пальце — обручальное кольцо. Он точно женат, но при этом демонстрирует сексуальный интерес. Гарри - открытый гей, и ему нравятся парни, которые также открыто признают свои предпочтения. Забавно, что при этом он часто замечает интерес именно «женатиков», тщательно скрывающих свою ориентацию за браком, женой, детьми и собаками. «Испанец» проводит пальцами по волосам и улыбается. Гарри нравится чувствовать себя желанным и привлекательным, но женатые парни — это отдельная категория парней. Такие постоянно врут — семье, себе, любовнику — и часто воспринимают партнеров как нечто грязное, запятнанное и постыдное. Вроде и хочется с мальчиком потрахаться, и совесть не позволяет. Поттер достает из кармана мобильный телефон, заходит в список контактов и останавливает взгляд на номере Малфоя. Просто смотрит, звонить ему он точно не станет. Да и что он скажет? Гарри представляет их диалог: » — Хей, Малфой, не отвлекаю? — Разве что немного… Я сейчас в очередной раз закон нарушаю, так что… — О, понимаю… Я перезвоню? — Давай, мне нужно десять минут, чтобы разобраться со свидетелями, и я весь твой. — Не попадись!» Сидя за столиком у самого окна и глядя в свою чашку с подтаявшими шариками пломбира, Гарри понимает, что последние две минуты он думает только об одном: о словах Драко «Я виновен». Гарри толком и не помнит детали его дела, но сейчас именно детали кажутся значимыми. Словно не зная их, он упускает самое важное. И тут в голову приходит мысль: «Мне стоит самому изучить его дело». Поттер смотрит в потолок. «А почему нет?» — спрашивает он сам себя. — «Я будущий аврор. Я могу интересоваться закрытыми делами». Сейчас в архив попасть сложнее, чем раньше, но… сложнее не значит невозможно. Гарри — студент Академии Аврората, он может выдумать вполне правдоподобное объяснение, почему он просит показать дело Малфоя. Гарри доедает мороженное, оставляет на столике несколько монет и встает. На ум приходит идея поговорить с Панси, задать ей вопросы о том, что произошло с Драко на седьмом курсе Хогвартса, но он откладывает разговор с ней на потом. У нее и Рона сейчас размолвка, она злится, а когда Паркинсон злится, она становится жутко раздражительной. Кроме того, он в принципе не уверен, что стоит идти к ней с такими вопросами: Панси не из тех, кто раскрывает секреты. Может быть, она и не знает никаких секретов Драко. Может быть, никто не знает. Это ведь Малфой, он как банк Гринготтс — доступ к самому ценному можно получить только имея на это право, иначе без ключа можно и запутаться в лабиринте извилистых подземных переходов. «Богатство без труда ты хочешь получить — Недешево за то придется заплатить. Сокровище, что в подземелье мирно спит, Тебе, запомни, не принадлежит, Вор, трепещи! И знай, что кроме клада Найдешь там то, чего тебе совсем не надо». Хотя даже в Гринготтс — самое надёжное место в мире после Хогвартса — можно проникнуть при должной мотивации. И Драко он тоже поймет… пусть и не сразу. Поттер выходит из кафе. Он улыбается, вспоминая ограбление Гринготтса. Гоблины до сих пор относятся к нему настороженно. Теперь поход в банк стал для него целым испытанием воли и терпения. Неудивительно, он видел внутреннее устройство подземелий, украл крестраж из сейфа, освободил дракона… Шагая по улице, Гарри думает о том, насколько красивые места встречаются в глубинах подземелий этого банка — подземные озёра, сталактиты и сталагмиты… * * * Оказавшись в Министерстве Магии, Гарри присоединяется к потоку волшебников и волшебниц, направляющихся к золотым воротам в дальнем конце вестибюля. Он старается ни на кого не смотреть, опускает голову, но его все равно то и дело окрикивают. — Гарри, ты как? Тебе сильно досталось вчера… Тебя уже выписали? Поттер узнает голос сокурсника, находит его взглядом и отвечает: — Стив, — он протягивает ладонь, и тот жмет его руку. — Я сам выписался. Меня вчера задело, но не сильно: Кэп спас мою задницу. Стив не его друг и даже не его приятель. На первом курсе Академии он, как и все, хотел подружиться со знаменитым Избранным, потом его пыл подутих, и он нашел себе компанию по интересам. Но несмотря на это они с ним готовятся вместе к экзаменам, порой между занятиями обсуждают прошедшие матчи по квиддичу. Они оба болеют за одну команду, у обоих матери маглорожденные, им обоим нравились занятия ЗОТИ в школе, и хоть этого недостаточно, чтобы свести их вне Академии, в рамках обучения они могут неплохо общаться. Забота Стива приятна. Гарри испытывает чувство общности. Будучи студентом Академии Аврората, он является частью огромной команды единомышленников. Он больше не чувствует, что он один: теперь он один из многих. Аврорат значит для него больше, нежели он готов признать. Ему важно стать аврором. — Хорошо… Поправляйся, Гарри! — участливо произносит он, затем его глаза загораются азартом, и он не может скрыть улыбку. — Ты ведь в курсе, у нас реальное дело. Будем наблюдать за расследованием. Круто, да? Да не то слово. Гарри кивает. — Круто. Стив кивает ему и направляется к камину. Гарри же, вжав голову в плечи, продолжает путь к лифтам, надеясь, что его больше никто не окликнет. У каждого из лифтов собрались приличные толпы волшебников. Непривычно много людей в Министерстве… Сегодня ажиотаж. Хотя, возможно, в это время всегда такой наплыв посетителей. Гарри не уверен, он редко днем спускается в Атриум. Двери ближайшего к нему лифта открываются, он «вплывает» в кабинку вместе с потоком волшебников, оказываясь прижатым к высокой чернокожей женщине. Та поворачивает голову, лишь бы только не касаться его носом, не дышать ему в лицо, и Гарри благодарен ей за это. Он застывает в странной неестественной позе, не в состоянии пошевелить рукой, и его то ли намеренно, то ли специально кто-то хватает за задницу. Поттер закатывает глаза и просит, едва сдерживая раздражение: — Нажмите на уровень два, пожалуйста. Помещения, выделенные под хранение архивных документов Аврората, изолированы от остальных его комнат. В архив входит архивохранилище, помещение для приема, временного хранения документов и их акклиматизации, помещение для использования документов, рабочая комната сотрудников архива. Гарри редко заходит на эту часть этажа: парень, работающий в Отделе документации, для него слишком странный: безобидный, по-своему даже забавный «маменькин сынок». Живёт с мамой, путешествует с мамой, все выходные проводит с мамой. Сэм обожает свою скучную работу. Он — более адекватная версия Филча. Тот носился с кошкой, Сэм — с архивными документами. Гарри делает глубокий вдох как перед прыжком и выходит из-за угла. Его лицо моментально приобретает дружелюбное выражение, а на губах появляется максимально располагающая улыбка. — Сэм? — привлекает он внимание архивиста. — Привет. — О… Гарри П-п-потер? — заикнувшись, удивленно спрашивает Сэм. — Да, — он шагает вперед, — Да. Эмм… Давно не виделись. На втором семестре у Гарри был курс, посвящённый работе с документами. Сэм в тот период проходил стажировку в архиве. Гарри подходит ближе. Он ждёт, что Сэм хоть что-то ответит, как-то отреагирует, но тот лишь молча пожирает его взглядом. Пауза затягивается, становится неловко. Гарри продолжает: — Хотел к тебе забежать на той неделе, поздравить с днем рождения, но… — он пытается подобрать вескую причину, но, как на зло, ничего не лезет в голову. И тогда он просто закатывает глаза, тем самым как бы намекая на бардак в жизни и кучу проблем. — Не вышло. Ты ведь знаешь, как оно бывает… — Ничего. На первом курсе, когда они с Сэмом пересекались в архиве, то несколько раз даже обедали вместе. Сокурсники подшучивали над ним, сидя за одним столом, глядя в его лицо, а тот и не понимал, что над ним издеваются. Сэм простой парень, глуповатый, но добрый. Он коллекционирует камни, предпочитает пешие прогулки аппарации, любит книжки Локонса, желтый цвет и маму… С ним мало о чем можно поговорить, но смеяться над ним как-то неправильно. Поттер ни разу не вступился за Сэма, и теперь, глядя в эти честные широко распахнутые голубые глаза, его мучает совесть. — Как отпраздновал? Почему-то именно сейчас, глядя на человека, которого он должен был защитить, но не защитил, Гарри думает о том, как повлияла война на него самого. После победы над Волдемортом он ожесточился, стал злее, циничнее. Гарри ждал, что победа принесёт облегчение, удовлетворение, что он выдохнет, расслабится и начнет жить счастливо. А этого не случилось. Может быть, он тоже перестал видеть границы? Не так как Драко, конечно, но все же… — Хорошо отпраздновал, с мамой, — радостно делится Сэм. После смерти Дамблдора Гарри почувствовал себя одиноким, лишённым опоры, поддержки. И переживал утрату очень болезненно. Ему казалось, что он потерял близкого друга, члена семьи — человека, заменившего ему и отца, и деда. А после путешествия по воспоминаниям Снейпа понял, что эти отношения были… иллюзией. Любви не было. Поддержки не было. Искренней заботы не было. Была миссия. Дамблдор поместил его в дом тёти, зная, как та относилась к Лили и Джеймсу, зная, на какое будущее обрекает самого Гарри. А после манипулировал его чувствами, используя в своих играх. Гарри не обсуждал ни с кем тему Дамблдора. Он не может обижаться, ведь Дамблдор мёртв. Как можно обижаться на покойника? Никак. Это неправильно. Он ведь не может высказать все, что чувствует, не может кричать, психовать… Дамблдор умер, и с его смертью исчезла какая-либо возможность разобраться в их с ним отношениях. Облегчение так и не пришло, зато после победы появилась пожирающая изнутри вина: из-за того, что никак не помог, не сумел спасти, из-за того, что не говорил с ним чаще, не узнал его лучше… Потому что проще ведь испытывать вину, чем обижаться и злиться впустую. Так? Злиться он может на всех остальных людей. — В кругу семьи, значит. — Гарри улыбается. — Наверняка, отличный праздник получился. Никого лишнего, только самый важный гость. Я тебе даже немного завидую, Сэм. У меня самого никогда не было такого праздника. Гарри не лжёт, он бы все на свете отдал за возможность провести свой день рождения с мамой. Друзья, приятели… он с лёгкостью променял бы громкое веселье с ними на тихий вечер с мамой. Парень улыбается и кивает. — Я… я пришёл, чтобы… — Поттер не знает, как мягко и непринуждённо перейти к сути. Он так и не овладел искусством лёгкой непринуждённой беседы, и потому без всякой «прелюдии» говорит то, что ему нужно: — Я бы хотел посмотреть дело Драко Малфоя. Можешь принести? Сэм неуверенно мнется на месте. — Я бы очень хотел тебе помочь, Гарри, — он снова приглаживает челку на лбу, виновато улыбаясь, — но ты же знаешь: это против правил. Поттер кивает, опуская глаза на лежащий свежий номер «Ежедневного Пророка». На всей первой полосе разместили большой снимок волшебника, надпись гласит: «Вампир в Министерстве Магии. Служба до первого луча солнца?». Вампир с колдографии улыбается, глядя на Гарри. С недавних пор Министерство Магии взяло курс на терпимость и толерантность. Оборотни, великаны и вампиры теперь официально признаны уважаемыми членами нового магического сообщества. Вампира впервые взяли на высокую должность в Министерстве. — Я помню: студентам запрещено забирать дела без письменного разрешения Старшего аврора. Но я и не думал забирать дела домой. Я думал посидеть в архиве, ознакомиться с материалами и сразу же вернуть. Уоллис трет подбородок указательным пальцем. — Брось, Сэм, мне нужно закрытое дело. Малфой даже не сидел. Его наказание — отработки в Министерстве. Дело небось и состоит из трех-четырёх листков. Он ведь невин… — Секундная заминка, и он продолжает: —… его признали невиновным. — Хочешь сидеть здесь? — недоверчиво уточняет Сэм. — В архиве? — Ты ведь не против моей компании? — Нет, конечно. Но, Гарри, я все равно не уверен, что… — Слушай, дело мне нужно для моего выпускного проекта в Академии. Я должен был раньше начать над ним работать, но… как оно обычно бывает — откладываешь, откладываешь, откладываешь, а потом бац! — и времени совсем нет, а работа должна быть сделана уже вчера. Не могу идти сейчас к Робартсу. Он, конечно, даст разрешение, но тогда мой препод узнает, что я ни хрена не делал весь семестр, а я не хочу, чтобы Кэп узнал, что я раздолб. Я и так облажался с артефактом… Помоги мне, Сэм. Пожалуйста. Гарри удивляется, как легко ему дается ложь. Нет, на самом деле легко — как какому-нибудь социопату. Когда он научился лгать? Или он всегда умел? — Ладно, но только здесь. — Спасибо, — Гарри облегченно смотрит в спину Уоллиса. — Сэм? — Тот оглядывается, и он продолжает: — Буду должен. * * * Драко набирает номер Кевина Перри — их общего с Соммерсом знакомого. После двух гудков тот отвечает: — Метман, друг, ошибся номером? — Кевин смеется, но по голосу слышно, что он рад ему. Перри — светловолосый парень двадцати четырех лет, смешливый, вертлявый. Он главный активист кампуса, у него масса неуемной энергии, свободного времени, и он неустанно организовывает танцы, квесты, стендап выступления, походы, вечера настолок, вечеринки и пр. Малфой игнорирует большинство подобных мероприятий, но по какой-то причине Перри все равно продолжает его звать. Пэрри из той категории людей, у которых стакан наполовину полон. — Не отвлекаю? В эту секунду Драко осознает, что сам впервые звонит кому-то из кампуса. За прошедший год он ни разу не связался ни с кем из знакомых ребят. Прежде всего потому что звонить по телефону все еще непривычно для него. Но еще и потому что маглы из его окружения вызывают в нем двойственные чувства. Он год учился с ними, и уже не может воспринимать их так, словно они незнакомы. Но эти люди все еще остаются маглами, а маглы — это… маглы. Драко слышал, что его странности списывают на то, что он англичанин. — Не, все норм. Ты по какому вопросу? — Мне нужен Соммерс. Знаешь, где я могу его найти? Перри молчит пару секунд. — У вас проблемы? Действительно, если нужен адрес человека, стоит спросить у него напрямую, а не выспрашивать локацию у общих знакомых. — Никаких проблем. — Слышал, ты получил место у О’брайена. Джеймс вроде как с тремя препами весь год занимался, только чтобы попасть к старику. Видел бы ты его беснования… — Перри смеётся. — У-у-у-ух, парень определенно точно не умеет проигрывать. — В этом мы схожи: я тоже не умею проигрывать. Не на того студента Соммерс наехал. Кевин смеётся. — Так значит проблем нет? — вновь словно между делом интересуется Кевин. — Я бы так не назвал нашу ситуацию. — «Нет Соммерса - нет проблем» — проносится в голове шальная мысль. — Скорее, нам стоит обсудить один вопрос, и обсудить его при личной встрече. — Правильно! Я всем всегда говорю: нормальное человеческое общение позволяет выйти из любого конфликта. Я слышал, что Джеймс уехал. Он сейчас обитает где-то на Манхэттене. Без понятия, где именно. Что-то срочное? Драко опускает взгляд на каменную кладку под ногами. Нью Йорк, значит. Придётся найти Соммерса по-другому. Поисковое заклятие? — Нет, подождет, — отвечает Малфой, обдумывая варианты. Сеймур способен его найти. Захочет ли? Он не дурак, поймёт ведь зачем. — Круто. Дрейк? Я послезавтра собираю народ у себя. Приходи. — Возможно, — уклончиво отвечает Малфой и сбрасывает звонок. * * * — Мордред, где все преступники? Драко вот уже почти час изучает местные магазины, заглядывая в витрины, продвигаясь все глубже и глубже в магический Бостон. Он критично осматривает прохожих. Окружающие его волшебники слишком хорошо одеты, внешне воспитанны, все вокруг чинно и прилично. Малфой ещё не видел ни пьяных прощелыг, дерущихся за бутылку, ни надоедливых попрошаек, ни карманников, ни шлюх… Куда ни глянь — дома красивые, тротуар чистый, на каждом шагу стоят урны для мусора… Он ищет район вроде Лютного переулка в Лондоне, в котором законопослушные маги не рискуют показаться. В каждом городе есть такие районы. Опасные, кишащие обиженными на весь мир магическими тварями, наводнённые беглыми преступниками и иными асоциальными элементами. Правда, в Лондоне найти Лютный переулок несложно. Здесь же… Как ему выйти на нужную улицу? Он сворачивает на узкую улочку и проходится взглядом по вывескам. Не то. Здесь в основном ремонтные мастерские да пошив одежды для бедняков. Кажется, что в Штатах законы строже. Все самое интересное скрыто от глаз. Драко спускается вниз по улице, останавливается у очередного перекрёстка и разочарованно поджимает губы. Чувствует себя придурком. Он достает из кармана список и пробегает по нему взглядом. «Может, не нужно?» — слышит тихий едва слышный голос совести. «Все идет не по плану. Забей. Отомстишь ему иначе…» Малфой качает головой. Нет, Соммерс должен страдать. Стертой памятью он не отделается. Драко пятится назад, выискивая неприглядные проулки. Заметив в паре метров от себя безлюдную улочку, он сжимает палочку и шагает вперёд. В какой-то момент Малфою приходится повернуться и двигаться боком. По его ощущениям в самом узком месте эта улица имеет ширину дюймов пятнадцать. Драко делает последний рывок и буквально «вываливается» на свободу незнакомого проулка. Отряхивает мантию и приглаживает волосы, оглядываясь. Опять тупик. Твою ж мать! Хотя… Он встречается взглядом с полувеликаном и выпрямляется. Никогда бы не подумал, что встреча с полувеликаном будет восприниматься как удача. Малфой не успевает ничего спросить. — Натуральный блондин? — слышит он женский голос откуда-то сбоку, — Люблю светлые волосы. Драко быстро находит глазами его обладательницу. Высокая, яркие выразительные черты лица, ни грамма косметики, у нее густые тёмные волосы и пышные формы. Эта женщина может произвести впечатление. Малфой рассматривает одежду: модная мантия, под ней — платье, слишком смелое для чистокровной англичанки. Такое платье ни Панси, ни Катрина не надели бы. При этом видно, что наряд дорогой. Несмотря на рост под два метра, она носит высокие каблуки. Драко редко смотрит на кого-то снизу вверх, сейчас же ему приходится задирать голову, чтобы смотреть ей в лицо. — Кыш, — женщина прогоняет полувеликана, взмахивая ладонью несколько раз, и тот, как ни странно, её слушает. Она подходит ближе. Вместе с ней шаг навстречу делают двое высоких мужчин, останавливаясь в нескольких метрах. Охраняют? Драко сильнее сжимает палочку. — Платина… красивый цвет, — брюнетка проводит ладонью по его волосам, перебирая локоны пальцами, и от такой наглости Малфой на секунду теряет дар речи. Правда, ненадолго: с наглостью он и сам на «ты». — Я вообще весь красивый. Она кивает и смеётся. — И что тебе такому красивому здесь нужно? Несмотря на игривые интонации в её голосе, Драко явственно ощущает угрозу. Похоже он наконец-то нашёл то, что искал, — опасных асоциальных элементов. — Я около часа хожу по городу и ищу одну улицу. Не могу понять, как на неё попасть. Она медленно обходит его, останавливаясь за спиной. Её движения соединяют мягкость и грацию. Хищную грацию. — Может быть, эту улицу не зря так сложно найти? Хмм? Не думал? Драко становится некомфортно каждый раз, когда кто-то стоит позади него, у него возникает инстинктивное желание повернуться. Сейчас он пересиливает себя, оставаясь на месте, поднимает руку и показывает ей метку. — Я очень надеюсь, что не зря. У меня есть список из ингредиентов и артефактов, которые я не смогу купить на других. Несколькими плавными движениями, она возвращается на прежнее место, оказываясь лицом к нему. Рассматривает метку, после переводит взгляд на Драко. Выражение её лица меняется, она узнала знак Темного Лорда. Теперь она наверняка гадает, настоящая ли перед ней метка или нет. — Люблю англичан. Очень сексуальный акцент. Она смотрит ему прямо в глаза и шепчет: — Если выведу на нужную улицу, что мне за это будет? Драко невольно сравнивает ее с Струпьяром. Есть в ее поведении что-то похожее на его манеру себя вести. Она любит играть, нарушает личное пространство, держится уверенно. Напористая, прямолинейная, сильная. Но в отличие от Струпьяра, эта женщина не вызывает отторжения. Она старше его лет на десять-пятнадцать, но будь он натуралом, она бы точно его заинтересовала. Хотя чего уж… она уже его зацепила. — Я предпочитаю брюнетов, а не брюнеток. — Так-то мне тоже обычно нравятся блондинки. — Она подмигивает Драко. — Я Миранда, — представляется женщина. — Покажи свой список. Малфой оглядывается. За пару минут, что они говорят, в прогулке образовалась небольшая толпа. Миранда их лидер? Драко достает из внутреннего кармана мантии лист в клетку, выдранный наспех из тетради Чарли, и медленно протягивает ей. Миранда бегло проходится взглядом по названиям. — Обидно проигрывать? — интересуется она между делом. Драко невольно вспоминает свой суд, отработки, изменившееся отношение общества после краха Тёмного Лорда. И свое бегство. Обидно — не то слово. Во всем мире теперь знают о положении Пожирателей Смерти? — Неприятно. Миранда явно хотела услышать больше. Зачем ей нужна личная информация? — Какой тебе вынесли приговор? Драко задумывается, подбирая наиболее емкое слово. На ум приходит только одно. — Унизительный. — Я слышала, что теперь у вас все стали тихие, послушные… Непокорные же сидят в Азкабане и той новой тюрьме, — она щёлкает пальцами, — не помню названия. Если ты действительно Пожиратель Смерти, то как так вышло, что через каких-то пару лет после поражения, ты вновь свободен? К чему такие вопросы? Она считает его крысой? Или кем? Аврором, притворяющимся Пожирателем Смерти? — Я не аврор, — прямо заявляет Малфой. Ему невыносима даже мысль о себе, носящем форму Академии Аврората, а после — самого Аврората. Уж лучше тюремная роба Азкабана, чем служба на благо Министерства Магии. Несмотря на его ненависть к Волдеморту, Аврорат он ненавидит ничуть не меньше. Миранда протягивает руку, касается метки и пальцем обводит змею. — Хорошо. Паскудная профессия. Хотя я сомневаюсь, что авроры в курсе, для чего нужны ингредиенты из списка. Драко понимает, что не убедил её, когда она применяет к метке заклятие снятия иллюзии. Сначала одно, потом другое, следом ещё одно… Где-то он слышал, что паранойя — это искусство долголетия. Эта женщина будет жить долго. Они встречаются взглядами, и он замирает: ее глаза, глубоко посаженные — янтарные, золотисто-коричневого оттенка, похожи на волчьи глаза. Такие были у одного из волков Струпьяра. «Волчица» — мгновенно возникает ассоциация. И в памяти всплывает картинка: он пальцами зарывается в густую, грубую шерсть волка, слышит фырканье, а после убирает руку, замечая на ладони несколько длинных серых волосков… — Хорошие мальчики и девочки такие ритуалы не изучают, — словно между делом замечает Миранда. — Хорошие — нет. Они считают Непростительными только три заклинания, хотя по-настоящему непростительными являются те, о которых мало кто знает. — Верно. — Плохие же выучивают тёмные ритуалы на память и не признают ограничения в магии… Эта улица, которую я ищу, — твоя? — спрашивает Малфой. — Этот район. Да, мой, и я закрыла большинство входов. В последнее время он стал слишком популярным. А это нехорошо. Это вредит бизнесу. За один только прошлый месяц было семь рейдов. Люди стали подозрительными, недоверчивыми… Она округляет глаза и разводит руками в стороны как бы говоря «о, этот безумный мир». — Я теряю деньги. Пришлось переосмыслить политику открытых дверей. Миранда вновь касается пряди его волос. Ее фетиш? Пристальный взгляд пронизывает его насквозь. Её глаза, не мигая, смотрят в его глаза. Она словно пытается проникнуть в самую его суть. Легилименция, понимает он. Миранда воздействует уверенно, решительно, непреклонно усиливая давление. Она опытный легилимент, но недостаточно сильный, чтобы проникнуть в его сознание. И тогда он приоткрывает ей те воспоминания, которые способны обеспечить ему проход. Фрагменты его прошлого проносятся перед глазами. Миранда видит казни, пытки в подвалах менора, охоту на маглов и маглорожденных и кивает. — Пропусти его, — произносит она, обращаясь к полувеликану. — Пусть плохой мальчик проведёт свой тёмный страшный ритуал. — Кстати я Драко. — Платиновый Драко… — Миранда прячет список в кармане своей мантии. — В следующий раз не надевай свою самую парадную мантию. Ты выделяешься. Драко опускает голову, словно соглашаясь, а затем спрашивает: — Кто сказал, что она самая парадная? Миранда треплет его волосы и пальцем указывает на кирпичную обшарпанную стену. Полувеликан вытягивает палочку, чертит руны в воздухе и открывает проход. Драко же смотрит на её ухоженные руки. Он не может отделаться от мысли, что она не вписывается, что она не похожа на типичного обитателя Лютного переулка или любой другой похожей улицы. Выражение ее лица, осмысленность в глазах, осанка, манера держаться, ходить… Такая женщина вполне могла быть гостьей на одном из приёмов его матери. — Ищи витрину с масками Пожирателей Смерти, — подсказывает Миранда. — В том месте работает толковый парень. Если у него чего-то нет в наличии, он быстро достанет. Когда в кирпичной стене образовывается расщелина, он отмахивается от всех лишних мыслей, концентрируясь на главном. Соммерс. * * * Драко набирает номер. — Да, — раздаётся удивлённый голос. — Ты можешь найти для меня одного магла? Драко оглядывается по сторонам. Он оказался на узкой улице, тесно заставленной лавками. В одной торгуют высушенными головами эльфов, в другой, если верить облупленной деревянной вывеске, продаются опасные магические твари. Василиска, скорее всего, здесь не найти, но яйцо дракона должно продаваться. — Малфой? — Ответь на вопрос. — Могу. А поисковое заклятие чем не угодило? Вы, чистокровные, с пеной у рта доказываете необходимость… — Нужно срочно. — Что за магл? — Джеймс Роберт Соммерс. Учится со мной в Гарварде на юридическом. Первый курс. — Покойся с миром, Джеймс Роберт Соммерс, — усмехается Сеймур. — Как скажешь, чувак. Найти можно любого засранца. — Тебя это напрягает? — Я купил необходимое для работы оборудование, и вскоре его должны привезти, так что… Драко закатывает глаза. — Я говорю о моральной точке зрения, а не о технической реализации. — Каждый день в мире умирает более ста шестидесяти тысяч человек. Твой магл — просто капля в море. — А если бы ты был этой каплей? — Тогда бы меня это напрягло. — Хорошо, — говорит Драко и сбрасывает звонок. Малфой замечает в витрине магазина напротив заляпанную кровью сушеную руку. Вывеска нечитаемая. Он подходит ближе. По стенам лавки развешаны маски. Драко рассматривает маску Пожирателя Смерти, моментально определяя, кому она принадлежала. Эйвери. Этот весельчак всегда будет ассоциироваться с довоенными посиделками у камина, рассказами о женщинах и самом лучшем алкоголе, привезенном откуда-то из заграницы. Эйвери ему как дядя. И Драко больно от мысли, что тот проведёт оставшуюся жизнь за решёткой. С потолка свисают ржавые, заостренные инструменты для пыток, похожие на те, что использовали маглы во времена Инквизиции. Малфой тянет на себя дверь и со звоном входного звонка заходит внутрь. За прилавком возникает высокий небритый мужчина с сальными волосами, большим пивным животом и татуировками на обеих руках. Часть татуировок движется, часть нанесена магловским тату-мастером. На мужчине странный микс из вещей магического и магловского миров. За последний год Драко немного времени провел в магической части Бостона, но сегодня он успел рассмотреть уличную моду: она значительно отличается от того, что носят волшебники в Англии. Миранда права: Драко выделяется. Особенно в этом квартале. Здесь он выглядит как мордредов лондонский дэнди. — Заблудился, пацан? — Надеюсь, что нет. Мне нужно купить ингредиенты и артефакты для ритуала. Он подходит ближе, берет пергамент, перо и начинает записывать необходимое. Через минуту протягивает пергамент владельцу лавки. Тот опускает взгляд на лист, и его брови моментально взмывают вверх. Он усмехается и качает головой. — Сувениры для туристов на другой улице. Он продолжает скользить взглядом по ровным строчкам, написанным каллиграфическим почерком. Необходимые составляющие ритуала можно достать только в лавках узкой специализации. Есть с виду злачные места, в которых хозяин развешивает по стенам орудия пыток, с потолка свисают черепа гоблинов, а по прилавку разбросаны человеческие зубы, кости и ногти, но это все антураж для впечатлительной публики. А есть и по-настоящему стоящие заведения с редкими предметами темной магии, запрещенными опасными артефактами и ингредиентами, за продажу которых предусмотрено строжайшее наказание. Сесть можно надолго. Пока Драко не может понять, к какой категории относится это место. — Вижу, ты понял, что это за ритуал. Поскольку владелец первый забыл о приличиях и перешел на «ты» с потенциальным покупателем, Драко также не считает нужным соблюдать этикет. Время, проведенное в обществе егерей, показало ему: правила цивилизованных людей ни черта не значат среди дикарей. — Не знаю, что там обсоски из Департамента защиты правопорядка понапридумывали, но я не практикую темную магию. — Мужчина взмахивает пергаментом и кричит: — И уж точно я не продаю такое дерьмо подросткам. Что там говорила Миранда — подозрительные и недоверчивые? Похоже, любитель пива принял его за местного стажера-аврора на задании. Неужели он и правда похож на аврора? Слишком честное лицо? Или что? У него на лбу высечен девиз «Да здравствует справедливость, равноправие и Министерство Магии (или в данном случае Магический Конгресс)»? Какого хрена все принимают его за стража правопорядка? — У меня нет на все это времени… — он застывает, сжимая ладонями край прилавка. Знает может выстроить диалог сотней различных способов, но только один ведет его к самому быстрому решению проблемы. Самый эффективный способ — насилие. Малфой бросает взгляд на маску Пожирателя Смерти и произносит: — Империо! На сегодня ты свое отработал, закрывайся. Владелец покорно взмахивает палочкой, вывеска на двери сменяется на «Закрыто», откуда-то с потолка спадает плотная черная ткань — своего рода шторы, закрывая витрину и отрезая их от внешнего мира. Комната моментально погружается в полумрак. — Акцио, маска! Малфой прикладывает к лицу маску и сразу же ее опускает. Она будит в нем столько чувств, столько воспоминаний… они словно эксгумируют того, кем он был когда-то. Маска, мантия Пожирателя смерти — обязательные атрибуты всех кампаний, в которых он принимал участие. В те дни, скидывая форму, он словно вместе с формой скидывал войну, себя, свою роль в ней. Становился обычным мальчишкой — уставшим, обозленным и раздражительным, не говорил о смертях и убийствах, которые видел, старался не думать обо всем, что было вчера. «Вчера» исчезало, оставалось только «сегодня», и потому каждая минута ощущалась так остро. Драко вновь прикладывает маску к лицу. В то время он ценил жизнь, а сейчас принимает ее как должное. Как все те люди, что его окружают. Как Чарли. Как мудак Соммерс. Порой Драко завидует своим однокурсникам. В семнадцать его бросили к волкам, и он сам стал волком, а сейчас, находясь среди людей, Драко не знает, как вновь стать человеком. Он словно анимаг, застрявший в своей животной форме. Малфой закрывает глаза и снимает заклятие с хозяина лавки. — Эта маска принадлежала члену ближнего круга, — делится он. — Твое имя? — Винс. — Тебе известны Непростительные заклятия, Винс? — Малфой замолкает, поворачивается вполоборота и надевает маску. Когда тот кивает, Малфой произносит: — У меня получается очень сильное пыточное заклятие, не вынуждай меня демонстрировать свои профессиональные навыки. — Драко вновь закатывает рукав мантии, Винс опускает взгляд на метку. — Сейчас ты гадаешь, насколько правдива эта метка, мог ли я в принципе служить Волдеморту, учитывая мой возраст, или я нанес грубую имитацию в стремлении получить от тебя то, что мне нужно… Что ж… Метка настоящая. Я Малфой, наследник чистокровного рода Малфой, мой отец — Пожиратель Смерти, моя тетя Беллатриса Лестрейндж — Пожиратель Смерти, и в шестнадцать лет я тоже стал Пожирателем Смерти. Я не аврор, и мне насрать, что ты продаешь подросткам. — Хорошо, — выдает односложный ответ хозяин лавки. В любом случае использование Непростительного доказывает его непричастность ни к одной из существующих служб правопорядка. — Так где я могу достать необходимое для ритуала? — Да, я… — он кашляет. — У меня есть большая часть. Два артефакта из списка довольно редкие… — он заглядывает в пергамент и присвистывает, — Ну и насолил тебе кто-то, пацан. Кровь брать не будешь, так? Винс поднимает глаза на Драко, и отрицательно качает головой. Кровь будет. — У нас с такими ритуалами очень строго. Если поймают, всю жизнь просидишь в каменном мешке, без окон и сральника. Если — ключевое слово. Во всех совершаемых каждый день преступлениях именно оно определяет будущее. «Если поймают», «если докажут», «если присяжные не проникнутся», «если осудят»… Одни сплошные если. Малфой улыбается. Вспоминая условия, в которых он был вынужден жить, находясь среди егерей, каменный мешок воспринимается пусть и неприятной перспективой, но не настолько ужасающей, как считает Винс. — Значит, меня не должны поймать, — замечает Драко. — Найдешь недостающую часть списка сегодня? Я доплачу за срочность. Видимо Винс не ожидал никакой оплаты. Он активно кивает и довольно улыбается. На этом списке можно сделать небольшое состояние. — Черт, да! Еще как найду. Малфой переводит взгляд на татуировки, и ему становится интересно: эти тату что-то действительно значат? Винс хоть раз переступал черту? Он убивал? Было время, когда Драко и сам хотел оставить на коже несмываемый знак — символ, который бы отражал его страх, стыд, обиду и злость. Ему казалось, что у него украли будущее, которое он заслуживал иметь, и что тату выразит его негодование. Но он так и не смог понять, что хочет наколоть. А после опомнился, осознав, что именно собирается сделать: изуродовать кожу личной информацией, которую любой недруг мог бы использовать против него. Он был многим обязан Эйвери, но его имя странно бы выглядело на запястье наследника рода Малфой. Драко снимает маску и нежно проводит пальцем вдоль одного из позолоченных вензелей. Эйвери помог ему выжить в тот год, а сейчас он томится в Азкабане без шанса выйти на свободу в своем уме. Скорее всего, он так и скончается в своей камере, не дождавшись освобождения. «— Мы с твоим отцом дружим со школы. Я бы не позволил причинить ему вред. Драко не верит ему. Он никому больше не верит. — Ну, да… Он опускает взгляд на палочку матери. После побега Поттера он лишился своей собственной палочки. В первый день он срывался, наверное, на всех — на родителях, на приходящих в менор Пожирателях. Не мог себя сдержать, как ни пытался. — Почему на моего отца напали? Эйвери молчит какое-то время, ковыряет землю носом ботинка, смотрит под ноги. Возможно, он и сам не знает, возможно, просто не хочет озвучивать причину. Он искренне и всем сердцем предан Темному Лорду, его целям и его идеям, но при этом он испытывает теплые дружеские чувства по отношению к семье Малфой. Семье, которая уже много месяцев в опале. Семье, которая предана исключительно своим целям и своим идеям. — У твоей семьи непростая ситуация. Господин недоволен твоей службой. Другие его слуги проявляют больше интереса к его устремлениям. Драко закрывает глаза. — Думаешь, я недостаточно стараюсь? Я мало сделал? Я малым пожертвовал? — Неважно, что я думаю. Многие замечают твоё отношение к маглам, грязнокровкам и тем, кто их укрывает. — Какое такое отношение? — Жалость, — лицо Эйвери совершенно не меняется, только уголок губы чуть ведёт в сторону. За жалость с Пожирателя спросят, обязательно спросят. Драко всплескивает руками. — Что за чушь?! — гневно вопрошает он, шагая навстречу. — Я чистокровный. Я Малфой. Как я могу жалеть тех, кто крадет магию?» И все же он жалел. Эйвери знал о многих его косяках и покрывал его. Без него Драко бы точно не справился. — Маску я тоже куплю, — он смотрит на ценник, достает из кармана золото и кладет монеты на прилавок. — Хорошо. И, парень, я не… в общем, мордредовы законники вот здесь сидят, — он ударяет ладонью по горлу, — не дают приличным людям заработать. Как тут поймешь, ну, в общем, кому можно, кому нельзя?.. Драко выходит. Проходит до конца улицы, после сворачивает в темный тупик и достает телефон. Одиннадцать пропущенных звонков, четыре голосовых сообщения, и все от Чарли. Он набирает сообщение Соммерсу. «Согласен на твои условия. Я брошу университет и откажусь от стажировки. Сейчас не могу ничего сделать: я не в городе, с отцом на рыбалке, но по возвращении все устрою». Практически сразу приходит ответ: «Смотри, Метман, тебе же хуже, если пытаешься меня наебать». Ему остается только найти Джеймса. Он вновь смотрит на сообщение от Соммерса, присланное ранее. «Метман, я не могу до тебя дозвониться. Если это твой ответ, то советую подумать еще раз. Не вынуждай меня исполнять свои угрозы. Я не шучу, я тебя, пидора, уничтожу». Малфой с ненавистью разглядывает экран. В следующий миг он резко уворачивается от красного луча, отступая назад и одновременно отходя вправо, к стене. Он реагирует до того, как осознает, что происходит. Слух как по щелчку обостряется, Малфой замечает движение боковым зрением. Он думал, что его инстинкты притупились. Во время рейдов с егерями он словно становился другим человеком — диким, первобытным: знал, когда нужно таиться и лежать, когда нужно перебегать открытое пространство, он научился ориентироваться ночью, по звукам оценивать уровень опасности. Это невозможно объяснить: вот он сидит у костра — и вот он уже лежит, вжавшись лицом в землю. На голову и спину сыплется земля, и тогда уже доходит: началось сражение. Каждая клетка тела буквально кричала о желании жить, невероятный страх обжигал все тело… он лежал, лучи разных цветов ударяли в других людей — не в него, и кричал в стороне кто-то другой — не он. Если бы он полагался только на свой разум, то точно бы умер. Инстинкты работают быстрее и никогда не врут. Струпьяр издевался, говорил, что он трус и слишком боится умереть, потому и дергается без веской причины. Может, и трус. А, может, у него развит инстинкт самосохранения в отличие от отбитого на всю голову Полански. Того возбуждала близость смерти. А вот Драко, напротив, не хотел рисковать понапрасну. Этот мир прекрасен, зачем умирать? Да и за кого? За Темного Лорда? Драко не рвался умереть за Темного Лорда. Он и служил ему, только чтобы не умереть… — О, Дагги, смотри, кто тут у нас, — доносится до Драко писклявый голос. Невысокий мужчина средних лет указывает пальцем на Драко. — Богатый мальчик… вдали от привычной роскоши. Заблудился? Мужчина кивает парню помладше — видимо Дагги. Тот поджимает губы. — Эй, Эд, может, поможем? Малфой прячет телефон. Темные тупики всегда притягивают грязных крыс вроде этих. — Ох, и не повезло тебе сегодня, — смеётся Малфой. — Не на того «богатого мальчика» ты наткнулся. Как бы он ни пытался убедить себя в том, что такая жизнь ему не нравится, сердце невозможно обмануть. Драко предчувствует драку, и оно начинает остервенело биться о ребра. Жить мирно, вести себя по правилам оказалось сложнее, чем Драко предполагал. Трудно сдерживать себя, зная, какой бывает жизнь. Возможно, поэтому он так и не смог заставить себя свести метку. Она — связь с миром, который он одновременно и ненавидит и жаждет. Лучшее, что может случиться с человеком, — не знать вкус власти, потому что все, что будет после, — бледная тень этих ощущений. Тёмная магия как наркотик, даже завязав, хочется поддаться соблазну и хотя бы раз, хоть на несколько секунд… — Авада Кедавра! — произносит он, целясь чуть выше левого уха недопреступника. Луч проходит в нескольких сантиметрах от лица Эда. Он вздрагивает и поднимает ладонь к уху. Малфой улыбается: — Авада Кедавра! Авада Кедавра! — второй луч почти задевает его плечо, третий — едва касается брючины, с внутренней стороны правого бедра. — Это предупреждение: лучше хватай Дагги под руку и уходи. Следующий луч попадёт в область солнечного сплетения. Дагги, не дожидаясь ответа подельника, аппарирует. Мудрое решение. Эд растерянно смотрит перед собой — не так он планировал исход этого нападения. Он все ещё хочет выйти из переулка победителем. Драко медленно качает головой из стороны в сторону, чувствуя при этом нервное возбуждение. Он целится в его грудь. — Сука! — зло выкрикивает Эд и, пятясь, выходит из тупика. Ну и славно. Вновь раздаётся звонок. Малфой смотрит на экран в течение нескольких секунд, прежде чем ответить. — Драко, у нашего окна сидят две совы. Я не… Это нормально? Я пытался их прогнать, но они возвращаются. Видимо, это к тебе. — Чарли, да… это почта. Долго объяснять. Сейчас аппарирую в квартиру. В смысле… я сейчас буду. * * * Сэм левитирует ещё несколько коробок. — И эти тоже? Так много материала? — Суд над Пожирателями Смерти… авроры изъяли из их менора все, что хоть как-то могло помочь обвинению увеличить срок. Младшему Малфою повезло, что он тебя знал. Без тебя… не знаю даже… Гарри улыбается одними губами, изо всех сил стараясь не выдать свое волнение. Он до сих пор не может ответить самому себе, чего на самом деле заслуживает Драко Малфой. — Спасибо, Сэм. Правда… огромное спасибо тебе за помощь. Гарри высыпает на стол бумаги из следующей коробки и понимает: это не просто бумаги, перед ним изьятые из менора фотографии, письма, открытки… Он застывает. Это личные вещи Нарциссы Малфой. Она ведь даже не была Пожирателем Смерти. Гарри протягивает руку и берет открытку. Она от Драко: «Мама, поздравляю! Ты знаешь, мне трудно открывать людям, которых я люблю, свои чувства, но несмотря на мои сдержанные слова, я надеюсь, ты понимаешь, как сильно я тебя люблю. Я бы хотел пожелать…» Гарри пристыженно закрывает открытку. Представляет, что бы сказал Драко, если бы был здесь с ним. «Ты всегда любил подсматривать за мной, Поттер. Это нездоровое пристрастие. Займись уже своей жизнью…» «Но я хочу знать!» Твою ж мать. Перед ним лежат письма человека, к которому Гарри испытывает сильное чувство, но он не может позволить себе взять их в руки и прочитать. Эти слова предназначены для его матери, ни для кого больше. Возможно, никто никогда не видел его с той стороны, которую он демонстрирует Нарциссе. Никто. Никогда. Поттер вытаскивает из середины стопки письмо, датированное 1993 годом. Нарциссе Малфой Имение Малфой 20 сентября 1993 Мама, а отец сильно злится? Он не ответил на мое письмо. Скажи, что тот чертов зверь и правда напал на меня. Я сделал все по инструкции! Слабоумный Хагрид не говорил, что после поклона гиппогриф может напасть. Он поклонился мне! Мама, поговори с отцом, пожалуйста. Я помню, что он мне говорил в прошлый раз. Но в этот раз я и правда не виноват. Скажи ему, что мне жаль. Правда, очень-очень жаль. Мама, пожалуйста. Я надеюсь на твою помощь. P.S Терпеть не могу танцевать с Панси. Она неповоротливая и на ноги вечно наступает. Твой любящий сын, Драко. Гарри улыбается. Он вспоминает их первое занятие ухода за магическими существами, когда Драко пострадал. Он и не думал, что тот так переживал из-за случившегося. Видимо, на начальных курсах Драко также, как и Гарри, частенько нарушал правила, попадал в передряги, а Люциус улаживал его проблемы… Почему-то Гарри, представляя Люциуса Малфоя, рисует образ Пожирателя Смерти и маглоненавистника, но никак не строгого отца. Гарри не воспринимает его как… человека — с личными проблемами, горестями, радостями, с семьей, друзьями. Наверное, стоит пересмотреть свое отношение. Поттер откладывает письмо и берет следующее. Чувство стыда немного притупляется. Он все еще чувствует вину за то, что делает, но… он знает, что сможет с ней свыкнуться, но он точно не сможет спокойно жить, если не прочтет эти письма. Письмо от 1991 года, первый курс. Он бегло проходится взглядом по ровным строчкам. «Еда ужасна… скучаю по французской кухне… не могу постоянно есть курицу с картошкой… спальня для мальчиков преступно маленькая… не могу нормально спать… холодно… Крэбб во сне храпит… мы были вынуждены отправить его спать на диван… Поттер совершенно невыносим… заносчивый и высокомерный… выскочка, ничего в нем нет…» Гарри улыбается. Он представляет себе обиженного и насупившегося Драко, который пишет это письмо. Отвергнутого Драко. — Не переживай, Малфой, невыносимый Поттер еще захочет тебе руку пожать…— шепчет Гарри себе под нос. «…я все время о нем думаю. И чем больше о нем думаю, тем сильнее он меня раздражает. Как он мог предпочесть мне Уизли… Как Поттер мог отказаться от предложенной дружбы?.. Находясь здесь, в школе, я постоянно вспоминаю наш замок во Франции, виллу в Италии… то, как раньше все было просто и спокойно. Я словно наказан за что-то». Гарри отрывает глаза от письма. Это так странно — читать мысли Драко. Он словно всегда был по другую сторону баррикады, и теперь, пусть и не совсем честным образом, он перебрался, стоит вместе с Драко, с Нарциссой, пытается смотреть на жизнь под совершенно новым углом. Непривычным углом. «Жизнь здесь невыносима… я очень по тебе скучаю… я получил бабушкину книгу о зельях. Теперь все стало понятнее. Передай ей пожелание здоровья…» Гарри просматривает еще несколько писем того же года. Драко часто писал Нарциссе. Забавно, тексты отражают другую его сторону. Это все еще Малфой, не солнечный милый пай-мальчик, он все ещё… он. Но это и не совсем та версия «Драко Малфоя», которую знал Гарри или которую знала Панси, или другие слизеринцы. В письмах матери Драко сбрасывает свою защитную скорлупу. Он жалуется, по-детски делится своими переживаниями, открыто проявляет любовь и заботу. Гарри помнит одиннадцатилетнего Драко другим: он помнит его мальчишкой, который отнял у Невилла напоминалку, который дразнил Гермиону… тот мальчик выглядел всем довольным. Он и не думал, что Малфою было трудно приспособиться к новой жизни. Из размышлений его вырывает голос Сэма. — Гарри, тебе что-нибудь нужно? Поттер резко поднимает голову и опускает письмо на стол, немного прикрывая его ладонями. Ему кажется, что его застукали за чем-то неприличным. Сэм не смотрит, что именно читал Гарри, но у того все равно горят щеки. — Что? Вроде нет, не нужно… — Гарри тянется за коробкой, в которую он еще не заглядывал. — Спасибо! — Я чай буду пить. Присоединишься? Гарри не удивлен его предложением: не каждый день в архив заходит мистер «я-всех-спасу». Он привык, что люди ищут повод провести с ним побольше времени. Глаза Сэма светятся надеждой на положительный ответ. Словно двадцать минут чаепития и несколько ничего не значащих фраз сделают их друзьями. — Позже… Я должен закончить с этой коробкой. Сэм немного разочарованно вздыхает, кивает и, сгорбившись, уходит. Не настаивает. Гарри, глядя ему вслед, думает, что возможно он параноик, и в каждом невинном действии или проявленном интересе видит намерение себя использовать. Иногда чай — это просто чай. »…Бабушка Друэлла рада, что ты не забываешь о ней. Ты же знаешь, что ты единственная ее отрада. Высылаю тебе сладости, которые она подготовила. От себя я добавила небольшой подарок, надеюсь, он решит некоторые твои проблемы. Драко, я бы отдала тебе всех домовиков, если бы только могла. Мне больно читать о твоих невзгодах. Но уверяю тебя, в скором времени ты привыкнешь и к холоду подземелий, и к скудной пище, и к ограниченному личному пространству. Ты полюбишь свой факультет и все то, что он символизирует…» Гарри — сирота, выросший в семье, которая его не любила, и живший долгое время в чулане под лестницей. До Хогвартса он не получал подарков, и сам исполнял роль домовика для Дурслей. Для него замок оказался сказочным спасением от той жизни, что он вел. Из чулана он перебрался в уютную спальню и испытывал небывалый восторг. Он и не думал, что кому-то было трудно приспособиться к условиям Хогвартса. Оказывается, Драко было трудно. Малфой ведь действительно прежде жил в совсем другом мире. Он вырос в меноре, окруженный роскошью. И его любили. И из своей огромной спальни он перебрался в комнату для мальчиков, в которой ему принадлежала только кровать и тумбочка… »…Драко, я бы отдала тебе всех домовиков, если бы только могла. Мне больно читать о твоих невзгодах…» Поттер опускает взгляд на письмо в руке и понимает, что испытывает зависть. У Драко и Нарциссы были близкие, доверительные отношения. Гарри тоже хотел бы писать своей матери о еде, занятиях и однокурсниках, он хотел бы писать ей о том, что скучает, что любит… и, мордред, он хотел бы получать от нее ответные письма. Волдеморт лишил его матери, и сейчас, читая переписку Драко, ему больно: он ведь тоже мог иметь все это — нормальную жизнь, семью и любящую маму. Гарри вспоминает, что почувствовал, впервые увидев своих родных в отражении зеркала Еиналеж… Это чувство не описать словами. Он бы точно сделал все на свете, чтобы его мама жила, но даже магия не всесильна, и некоторые вещи невозможно изменить. Драко смог спасти свою мать. Цена очень высокая, но… это ведь его мама. Гарри смотрит на подпись в конце письма: «С нетерпением жду нового письма Безумно скучаю, люблю. Мама». Гермиона была неправа, сказав, что он не такой, как Малфой. Гарри знает, что ради своей матери он бы тоже смог убить. Он не хочет думать о том, на что бы решился ради ее спасения, но, подозревает, что на все. Зная, как пусто порой жить в мире, где нет мамы, он понимает, что переступил бы любую черту, нарушил бы все свои принципы ради нее. В точности как Малфой. Гарри берет из стопки еще несколько писем. — Пятый курс, пятый курс… — внимательно изучает даты в подписях. — Шестой, четвертый… О, седьмой. …В поместье без тебя стало ужасно одиноко. Мы не особо тепло общались в последнее время, и в этом только моя вина, но мне не хватает даже твоего молчаливого осуждения. Ты был рядом, ты был здоров, и я была счастлива. Напиши мне, пожалуйста. Хоть что-нибудь. Драко, я тебя люблю. Знаю, что ты обижен. Я понимаю, но, повторяю, я сделала то, что должна была. Только ради твоего блага. Драко, если бы от меня что-то зависело, я бы никогда не причинила тебе боль. Ты мой сын. Самый лучший, самый смелый и сильный, я знаю, как много на тебя сейчас навалилось. Но, пожалуйста, напиши мне. Напиши о погоде или об окне в кабинете Флитвика, напиши о скучных занятиях МакГонагалл или о своих друзьях.

Напиши. Я очень жду твоего письма. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Мама.

Гарри поднимает голову и шумно выдыхает весь воздух из лёгких. Это письмо было написано после Круциатуса, после смерти коня Малфоя. Он выискивает следующее по дате письмо. Октябрь девяносто седьмого года. …Я тебя очень люблю. Очень, очень, очень сильно. Так сильно, что иногда становится больно. Материнская любовь не знает преград. Это чистая, небывалая, абсолютная сила. Пожалуйста, ответь мне хотя бы на это письмо. Драко, не будь жесток, напиши хоть что-нибудь. Я твоя мать. Пусть и несовершенная, пусть и глупая, пусть и жестокая, но иной, к сожалению, у тебя нет и не будет.

Скучаю, люблю Мама.

Гарри не представляет, как можно исправить их отношения. Драко по своей сути довольно ранимый человек, и от матери он точно не ждал такого поступка. Гарри не может вообразить себе ситуацию, в которой он пытает своих друзей «ради их блага», а будь у него ребёнок… Немыслимо. Предать доверие, разрушить эмоциональную близость… Ведь могло и не сработать? Волдеморт все равно мог убить Драко. …Пожалуйста, Драко, ответь мне. Не нужно длинных писем. Я не прошу тебя о многом. Просто хоть что-то напиши. Напиши мне, Драко

Люблю, скучаю, жду письма Мама.

Гарри находит ещё несколько писем от Нарциссы и только одно ответное письмо от Драко. Нарциссе Малфой Имение Малфой 28 ноября 1997 У меня все хорошо. Я счастлив и всем доволен. Жизнь никогда не была лучше.

Драко.

Коротко. Сухо. Саркастично. И в подписи больше нет никакого «любящего сына Драко». Гарри поднимает голову и смотрит в потолок. Застывает в таком положении на минуту — откинувшись в кресле и разглядывая неровности потолка с зажатыми в руках письмами — и не может более игнорировать крики совести. Гарри осознает: то, что он делает, — неправильно. Нельзя читать письма человека, в которого влюблен, только потому что он недоступен и сам ничего о себе не расскажет. Это неправильно, неэтично. — Что ты забыл в архиве, Поттер? Гарри вздрагивает и опускает голову, встречаясь взглядом с Кэпом. Тот хмурится. — Сэр, я… просто… Поттер пожимает плечами. Ему сложно смотреть наставнику в глаза, зная через что тот прошел по его вине. Он отводит глаза, но затем делает над собой усилие и, выпрямив спину, вновь смотрит ему в лицо. — Решил изучить пару закрытых дел. Кэп скрещивает руки на груди. — Выписался из Мунго? — Да, я… Спасибо Вам за… ну, за то, что быстро среагировали. — Это моя работа, Поттер. Реагировать — моя работа. — Да… а я свою не сделал. — Не сделал, — подтверждает Кэп. — Я виноват, сэр. Жаль, что… что из-за меня у Вас проблемы. — Сейчас у меня нет проблем, Поттер. Мне омрачили утро, не более. Проблемой для меня станет выпуск неквалифицированного аврора, который не в состоянии в полной мере справляться со своими профессиональными задачами. Гарри молча опускает голову. — Я отвлекся, сэр. — Что, мордред побери, на этом свете способно отвлечь тебя от темномагического артефакта? «Малфой» — про себя отвечает Гарри. Он решает не врать. — У меня сложности… в личной жизни. Кэп закатывает глаза и ругается трехэтажным матом. Сэм даже выглядывает из-за своей кипы бумаг. — Поттер… ты… Он так и не заканчивает мысль. Зато Гарри мысленно продолжает за него: «Поттер — ты идиот». Действительно, только идиот, зная уровень опасности, посмотрел бы на часы. — Я знаю, сэр. — Я внёс изменения в программу обучения. Несколько часов в день мы будем наблюдать за расследованием преступления. — Рон рассказал мне. Надо же… — Гарри присвистывает и проводит пальцем вдоль аккуратных букв подписи «Твой любящий сын, Драко». — Кому из волшебников нужен самолёт, да? Ерунда какая… — Дело и правда занятное. Магловские законы тоже были нарушены. Что-то… — он взмахивает рукой, — что-то связанное с их компьютерами. Гарри открывает было рот, но ничего не говорит. Не решается. Гермиона назвала имя. Гарри передал бумагу с именем Драко. Фактически, если бы не он, не было бы и этого преступления. Косвенно, но он причастен. — Сэр, я… Не стоило сводить одного преступника с другим преступником. Вот что происходит, когда действуешь, не подумав, — магловские примочки вкупе с пожирательскими техниками создают совершенно нестандартное для авроров дело. — Хочешь что-то сказать, Поттер? «Да». Был нарушен закон, нужно сказать. Он закрывает глаза, и в следующий миг перед внутренним взором вспыхивают строчки из поздравительной открытки: «Ты знаешь, мне трудно открывать людям, которых я люблю, свои чувства…» А потом в памяти всплывают фрагменты воспоминаний: «Поттер, я бы хотел… Мне в общем жаль, что… ну, что все так открылось. Некрасиво вышло… Хочешь?.. Хочешь кофе? Я знаю неплохое место недалеко отсюда. Там мало людей, и…» «Знаешь, что? Никак не могу понять, почему из всех мужчин ты выбрал именно этого ублюдка, Поттер. Другие видимо не ровня тебе, да? Они недостойны внимания Избранного…» «Я не трус. Я приехал к тебе. Не к Панси, не к матери и не к отцу. Я приехал к тебе, Поттер…» А ведь в Штатах живёт кто-то, с кем Драко пьёт кофе, ест пирожные и совершает тупые ошибки, вроде сьемки в идиотском порноролике. Где-то в Штатах живёт его новая любовь, его американская мечта о счастье и свободе. Думать о бойфренде Драко неприятно… более чем. Когда Томас сообщил ему о том, что встречается с кем-то, Гарри по сути было плевать. Возможно, его слегка и задело то, что Том не один и не проводит вечера за пиццей и низкосортным порно, в отличие от самого Гарри, но в остальном же любовник Картмена не вызвал особых эмоций. Гарри смотрит на Кэпа. Тот как-то сказал: «Аврор всегда остаётся аврором, даже если ему не хочется им быть, даже если приходится задерживать хороших знакомых, друзей, любимых, аврор выполняет свой долг. Защита государства является вашей прямой обязанностью — не защита семьи, не защита какой-то группы людей, а именно целого магического сообщества. Нет ничего важнее этого. Кто-то из вас погибнет на службе. Отнеситесь со всей серьёзностью к присяге, которую вы принесете по окончании обучения. Присяга — это не просто слова, это ваше кредо, ваш жизненный выбор. Не нужно становиться аврором из-за карьерных устремлений или из-за того, что сейчас это престижно. Станьте аврором, если вы, как и я, как и мои сослуживцы преданы идее, долгу и высоким моральным ценностям. Авроры — это опора для стабильного развития и процветания страны. Всегда помните об этом. Не стыдно сейчас сойти с намеченного пути и изменить профессию, стыдно через десять лет проснуться человеком без чести и достоинства, аврором, который недобросовестно выполняет свои обязанности и проявляет безразличие к бедам тех, кого он поклялся защищать…». Эту речь он толкнул в первые дни преподавания. — Поттер? Гарри убеждён, что должен рассказать о своих догадках. Конечно, он может ошибаться, но интуиция подсказывает: это Малфой. Драко нарушил закон. Он нарушил. Нарушил закон, мать его! «Просто скажи: я думаю Малфой стоит за кражей самолета. Вернее — Малфой и Уайт». «Ты должен сказать». «Скажи: Я думаю, что Малфой переступил черту». Он смотрит Кэпу в глаза и понимает: если он сейчас выскажет свои догадки и если они окажутся верными, то он перечеркнет будущее Драко — его посадят надолго, и никакой крутой адвокат не сможет его отмазать. Малфой виновен не только в этом преступлении, он вообще, похоже, только и делает, что нарушает закон, но он… Малфой. Гарри злится, но он не хочет, чтобы Драко сел. Тюрьма еще никого не исправляла, а Гарри верит, что ему еще можно помочь. Гарри чувствует, что хочет помочь. Он представляет, что бы на это сказал Малфой. «Хочешь спасти прекрасную принцессу, Поттер? Я не принцесса, и мне не нужно, чтобы ты меня спасал. И кстати менять меня тоже… не нужно. Слышишь?» Да уж… это ведь Малфой: протянешь ему руку помощи, и он её непременно укусит. Сделал бы Гарри такое исключение для другого волшебника? Наверное, для Гермионы и Рона. Но они близкие друзья, фактически его семья. Они были рядом в самый тёмный период его жизни. Очевидно, что ради них он поступится любыми своими убеждениями. Малфой — не Рон, не Гермиона, он даже не его парень. Но впервые с победы над Волдемортом Гарри чувствует такое мощное всеобъемлющее желание кому-то помочь. Он не испытывал подобного вот уже несколько лет. После уничтожения крестража Гарри словно потерялся в своих мыслях: слишком много навалилось в один момент. И он все спрашивал себя: кто я, что во мне было мое, что я хочу? Теперь он может ответить: «Я хочу защитить Драко от самого себя, хочу затащить его обратно на свет. Я хочу помогать людям. Я больше не хочу отворачиваться». — Поттер, ты в порядке? «Нет, не в порядке. Давно уже не в порядке». — Да, сэр. Все хорошо. — Ты хотел мне что-то сказать? «Аврор всегда остаётся аврором, даже если ему не хочется им быть, даже если приходится задерживать… любимых, аврор выполняет свой долг. Защита государства является вашей прямой обязанностью…». Мордред, херовый из него аврор. — Нет, сэр. Разве что… Спасибо, еще раз.