Смутное время

– Агент Айсард, вы меня в могилу сведете. Вид у полковника Эльвилла был столь мученический, что Исанн могла бы даже пожалеть его, пребывай она в более благодушном настроении и испытывай к этому человеку чуть больше симпатии. От былого сытого лоска не осталось и воспоминания: всего за несколько дней глава атзеррийского Управления осунулся, его здоровый румянец сменила болезненная бледность, а манеры сделались дергаными и резкими. Определенно, пристальное внимание Арманда Айсарда к делам Атзерри и ему лично полковника на подвиги не воодушевляло – скорее уж заставляло задуматься об отставке с последующей миграцией куда-нибудь в подконтрольные хаттам территории. – Вы хоть понимаете, чего требуете? Господин директор выразился предельно ясно: Сокол должен быть доставлен в Центр Империи как можно скорее. И тут вы приказываете запереть его в нашей тюрьме и немедленно подготовить все необходимое для допроса! – Эльвилл всплеснул руками и бессильно откинулся на спинку кресла, с трудом подавив тяжелый вздох. – Это нарушение прямого приказа, агент Айсард, и я не собираюсь вам потворствовать. Через несколько часов Сокола отправят в Центр, и там можете делать все, что вашей душе угодно. Но подставлять меня и моих сотрудников я вам не позволю. Под конец речи он, спохватившись, попытался придать своим словам хоть какой-то вес, нахмурившись и тяжело опершись на столешницу обеими руками. Вышло скорее жалко: бегающий взгляд и бисеринки пота, выступившие на лбу, сводили на нет все старания полковника. Не требовалось большой проницательности, чтобы понять: он отчаянно цеплялся за надежду, что стоит Исанн исчезнуть с горизонта, как все незамедлительно вернется на круги своя. Угомонятся подпольщики, их связи с иномирными инвесторами так и останутся "чьим-нибудь еще" делом, а недовольство директора забудется как страшный сон, если некоторое время не мозолить ему глаза и выдавать хорошие показатели в ежеквартальных отчетах. Эльвилл был достаточно умен, чтобы понять: в своей гонке за статистикой, радующей глаз начальства, он действительно прозевал нечто опасное. Но он был слишком труслив, чтобы признать это – ведь тогда может дойти до того, что придется держать ответ за свои ошибки. Благо, у Исанн в арсенале имелись волшебные слова, безотказно действовавшие на любого сотрудника Разведки. – По-вашему, полковник Эльвилл, я посмела бы идти наперекор приказу? – поинтересовалась она ледяным тоном. – В деле появились новые обстоятельства, и планы пришлось срочно корректировать. Этот вопрос я незамедлительно обговорила с директором и получила добро на любые необходимые действия. Этого достаточно, чтобы заручиться вашей поддержкой, или вы предпочтете связаться с ним лично и запросить подтверждение? Эльвилл с присвистом выдохнул весь воздух, загодя набранный в легкие для встречной отповеди. Как и любой нормальный человек, он предпочел бы видеть Арманда Айсарда как можно реже – и уж точно не горел желанием дергать его по такому поводу, когда над головой и так черной тучей висит немилость. Исанн не лгала: зная, что отец не упустит возможности содрать с нее три шкуры за малейший промах или своеволие, она немедля доложила ему обо всем, что услышала от Сокола. Но если бы по каким-то причинам ей вздумалось провернуть это дело втайне, она не смогла бы найти лучшего способа заткнуть Эльвиллу рот: не столь он глуп, чтобы нанести директору такое оскорбление – усомниться в его способности держать в повиновении агента и, по совместительству, дочь. – Не вижу причин сомневаться в ваших словах, – бросил полковник раздраженно и устало. – Хорошо, агент Айсард. Я распоряжусь, чтобы вам предоставили все необходимое. Однако как глава планетарного Управления я имею право требовать от вас объяснений. Что и в связи с чем вы намерены предпринять? – Само собой, – Исанн благосклонно кивнула, не видя никакого резона цепляться к словам и сводить конструктивный, в общем-то, диалог к перепалке о правах и полномочиях. Как-никак, дело Сокола касалось Эльвилла напрямую. – Под воздействием сыворотки правды Сокол сознался, что в ближайшее время должен отбыть на Домейю, чтобы получить на руки значимую для подполья информацию, которую я намерена перехватить. Что любопытнее всего, роль Сокола в этом деле маленькая – курьер, не более. Эта информация, если верить его словам, предназначена для глаз "настоящего главы сопротивления"... полагаю, вам не нужно пояснять, что это означает. Судя по тому, как ссутулились широкие плечи Эльвилла, он все понимал куда лучше, чем ему хотелось бы. Его последняя надежда на то, что Исанн намеренно или по незнанию преувеличивает масштабы бедствия, только что рассыпалась в прах, а мирная и спокойная Атзерри на глазах превращалась в пороховую бочку не хуже традиционно нестабильных миров во Внешних регионах. – Головную боль это означает. Хроническую, – пробормотал он сипло. – Думаю, вам следует знать, агент Айсард: как вы и советовали, я отдал приказ хорошенько потрясти Ригара Иль'Дженну. Арестовали ему пару счетов, спустили полицию на несколько подконтрольных банд разом, а после – пригласили его самого на неформальную беседу. Хватило сунуть ему под нос кое-какую документацию и припугнуть каторгой, чтобы он начал соловьем заливаться. Сразу же признал, что его недавно обретенные богатства ему не принадлежат: от каждой поступающей на его счета суммы Ригар удерживает пятнадцать процентов, а остальное, как он выразился, "уходит куда-то налево, а куда именно, мне знать не положено". Проверили по нескольким каналам – все сошлось: большая часть средств обналичивается и уходит в неизвестном направлении, а маленькое криминальное королевство Иль'Дженны как пребывало в затяжном кризисе, так из него и не вышло. Его бандитам не на что закупать вооружение, контрабандисты уже третий год не в состоянии расплатиться за покровительство "Черного Солнца", а сам Иль'Дженна распродает одну виллу за другой, чтобы хоть как-то покрыть убытки. – И он даже не попытался удержать за посредничество большую долю, чем жалкие пятнадцать процентов? – У моего агента сложилось впечатление, что Иль'Дженна до ужаса боится своего нового "партнера". Он уверен, что через него отмывает незаконно нажитое крупный имперский чиновник уровнем не ниже моффа, а потому предпочитает играть по правилам. "Я же не идиот – нагибать того, кто легко может нагнуть меня", так он охарактеризовал свое положение, – процитировал Эльвилл с чувством и выраженным местным акцентом. – Если пожелаете, я распоряжусь, чтобы вам переслали копию отчета вместе с диктофонной записью. Там немало любопытных моментов. – Было бы очень кстати, – сухо кивнула Исанн, немного удивленная такой расторопностью и услужливостью: обычно из Эльвилла любую уступку и помощь приходилось вырывать с боем. Видимо, перспектива пойти под трибунал за преступную халатность волшебным образом повышает мотивацию и работоспособность. – Благодарю, что донесли это до моего сведения. – Неопровержимых доказательств того, что средства уходят именно подполью, нет. Не исключено, что мы и впрямь имеем дело с коррупционной схемой. "Лезть в которую мне совершенно не хочется", – крупными буквами читалось на его лице. – Я бы на вашем месте не надеялась на это. Иль'Дженна связан с повстанцами по меньшей мере через два фонда-однодневки. Вряд ли он вкладывал в них средства потому, что прельстился идеей продвижения альдераанской высокой культуры в массы. "Скорее уж все подполье может оказаться одной большой коррупционной схемой. И тогда вас, полковник, действительно немного жаль". Исанн поднялась и с прохладной вежливостью кивнула Эльвиллу, выглядевшему еще более сумрачно, чем в начале разговора: – А теперь, если позволите, я займусь пленником. Время не терпит. – Я извещу персонал незамедлительно. И, агент Айсард, я ожидаю, что вы предоставите в мое распоряжение все полученные сведения. Если ситуация действительно настолько серьезна, как теперь кажется, это дело выходит далеко за рамки вашей компетенции. – Само собой, полковник. Надеюсь, вы сможете найти ей хорошее применение. Вам ведь не нужно напоминать, что директор Айсард ожидает от вас решительных действий? Если положение на Атзерри продолжит ухудшаться, я вернусь сюда уже с другими задачами. Не думаю, что хоть один из нас будет рад новой встрече. * * * Для пленника Сокол держался весьма неплохо. Он дожидался Исанн в допросной, прикованный наручниками к столу, но вид имел настолько вальяжный, будто ему не хватало разве что кружки с гизерским элем, чтобы чувствовать себя абсолютно комфортно. – Ну здравствуй, милая, – широко улыбнулся он, когда Исанн села напротив него. – Признаюсь, не ожидал, что ты станешь сама марать свои нежные ручки. Разве ни один из штатных дуболомов не вызвался сделать грязную работу за тебя? – Я непременно вызову их, если наш диалог зайдет в тупик, и для его продолжения потребуется сломать тебе пару костей. Но пока я предпочла бы пообщаться более цивилизованно. – Вот как? Тогда почему бы тебе не снять одежду и не усесться ко мне на колени? Ты же знаешь, с голыми женщинами я куда более разговорчив. Сокол оскалился во все тридцать два зуба, больше половины которых наверняка были искусственными, учитывая его образ жизни. В серых глазах повстанца горело хмельное веселье, какое порой охватывает пленников, сознающих всю тяжесть своего положения и оттого боящихся заглядывать в безрадостное будущее дальше, чем на пару минут вперед. – Увы, здесь камеры. Не хочу отвлекать ребят на посту от дежурства. – Хоть покраснела бы для приличия. Определенно, в образе Эриш ты мне нравилась куда больше. Он глубоко вздохнул и повел плечами в тщетной попытке их размять: из-за наручников, закрепленных под столешницей, заключенному приходилось сильно сутулиться. – Давай уже, спрашивай, чего хотела. Может быть, я даже расскажу тебе что-нибудь полезное. Исанн чуть склонила голову набок, разглядывая пленного с неподдельным интересом. А все-таки какой любопытный экземпляр, этот Сокол! Редко узники, оказавшись в казематах Разведки, сохраняли достаточно самообладания, чтобы играть в эту игру: изобразить сговорчивость и готовность к сотрудничеству, чтобы наврать на допросе с три короба и избежать лишних мучений. Именно поэтому Исанн полагала, что мучения редко бывают лишними: боль и страх блокируют логическое мышление и лишают самообладания даже самых упрямых. Впрочем, она нечасто пренебрегала мирной беседой. Возможность "прощупать" узника, составить о нем впечатление и привести в порядок собственные мысли делу никогда не повредит. – Даже так? – спросила она с показным скепсисом, удивленно вскинув брови. – То есть развлекать меня речами о своей безграничной преданности сопротивлению и готовности умереть, но ни слова мне не сказать, ты не намерен? – Чтобы ты потом развлекала меня побоями, инъекциями чудных имперских сывороток и колюще-режущими предметами, целый набор которых мне прямо перед твоим приходом продемонстрировал обходительный молодой человек с пудовыми кулаками? Не испытываю ни малейшего желания. – Не слишком вяжется с образом идейного повстанца. – А разве в этой комнате есть публика, перед которой стоит поддерживать сценический образ? Я наемник, дорогая, а не идеалист. Не стану скрывать, к Империи я питаю давнюю неприязнь еще с тех времен, когда она лишила меня будущего, за которое я сражался, и заменила звание героя войны на клеймо военного преступника. Но с ячейками сопротивления я работаю сначала за кредиты, и только потом – за идею. В перспективы которой мне не очень-то верится. – Значит, ты работал не только с атзеррийскими повстанцами? – переспросила Исанн так буднично, словно этот вопрос ничего не значил. – Где еще ты успел отметиться? Тут она промахнулась, спросила слишком прямо: зрачки Сокола расширились, взгляд на миг беспокойно заметался. "А вот сейчас последует откровенная ложь", – подумала Исанн, с невозмутимым видом делая пометку в черновике протокола. К этому вопросу она еще вернется. – Засветился в паре группировок сразу после войны. В ту пору остатки Конфедерации еще пытались брыкаться, но не слишком успешно. Я воевал сначала на Раксус-Прайме, а когда дела пошли совсем туго, товарищ помог перебраться к подпольщикам на Вреану. Там освободительное движение тоже не задалось... о чем ты наверняка знаешь, потому что похожа на девочку-отличницу, хорошо учившую историю родного ведомства. – Просепаратистское подполье на Вреану было полностью уничтожено в течение двух лет после капитуляции КНС. Чем ты занимался после этого? – Бежал на Атзерри, – поспешно ответил Сокол. Слишком поспешно, чтобы это не вызвало подозрений. – Хотел затеряться на планете, где меня никто не знает. – Ты сказал, что в первую очередь работаешь за кредиты. Как наниматель вышел на тебя, если ты, как любой разумный человек в такой ситуации, наверняка приложил все усилия, чтобы скрыть свое прошлое? – Он не знал о моем прошлом. Я тогда неплохо устроился в одной из группировок Ригара Иль'Дженны, вышибал долги из наивных нерфов, решивших, что можно занять денег у крупнейшего мафиози на планете и безнаказанно сбежать с ними. Через пару лет со мной связался вербовщик и предложил небольшую работенку на стороне... как выяснилось – на благо местных повстанцев. Начал я простым дуболомом, но быстро доказал, что способен на большее. Так появился Сокол, ныне слывущий чуть ли не основателем и главой сопротивления. Неосведомленность и человеческая любовь к сплетням сыграла с тобой злую шутку, красавица. Ты поймала в сети пешку, которая всего-навсего отвечает за свой участок работы и не претендует на большее. – Досадно, – с каменным лицом констатировала Исанн. – Мы, признаться, рассчитывали на нечто большее. Так сколько лет ты работаешь на восстание? – В общей сложности? Около десяти. "Неправдоподобно, – лихорадочно билась в голове мысль. – Ложь начинается как минимум от Вреану. Он не поправил меня, когда я на три года сократила подполью срок жизни. Потом – легенда. Йохан Хейл – якобы гражданин Атзерри с рождения, владеет маленькой страховой компанией и даже имеет полную лицензию на деятельность, выданную без малого десять лет назад. Значит, в это время Сокол уже действовал на Атзерри под своей нынешней личиной и был достаточно важной персоной, чтобы руководители подполья озаботились детальной проработкой его личности. Никто не станет так возиться с простым наемником. Да и не берут в организации подобного рода людей с туманной биографией: вербовщики как правило знают о кандидате даже больше, чем он сам". Исанн немного помолчала, прокручивая в мыслях все, что она знала об этом человеке наверняка. Бывший конфедерат. Достаточно высокого ранга, если вспомнить его слова о "звании героя войны" и "клейме военного преступника" (на листе появилась новая пометка: не забыть под скиртопанолом выяснить настоящее имя, звание и подразделение вооруженных сил Конфедерации, где служил Сокол. Просто на всякий случай, для полноты досье). В первые послевоенные годы работал с несколькими ячейками сопротивления, прожившими недолго. Но с Атзерри начиналась в корне иная история. На этой планете отродясь не было присутствия Конфедерации, как не было и открытого восстания: вместо того, чтобы сломя голову бежать на танк, потрясая дрыном, как это делали конфедератские недобитки, неизвестный кукловод старательно растил маленькую, но жизнеспособную тайную ячейку восстания, обеспеченную ресурсами и квалифицированными кадрами. Здесь Соколу предоставили очень ладное прикрытие и сразу же поставили на достаточно высокую позицию: легендой в рядах местного подполья он стал давно, раз ему приписывают создание "Освобождения" и чуть ли не основание сопротивления как такового. Из всего этого следует, что его покровители точно знали, с кем имеют дело. Знали, что он не подведет, когда ставили перед ним задачу пропагандистского и кадрового обеспечения подполья. Вывод напрашивался простой: у этих людей был доступ к личным делам офицеров Конфедерации. Что это дает? В сущности, ничего. Только в очередной раз исключает "локальность" конфликта на Атзерри, что было ясно и прежде. А еще становилось очевидно, что Сокол старательно скрывает механизм вербовки и личность того, кто привел его в сопротивление. Что ж, не желает отвечать по-хорошему, придется спросить по-плохому. Задавая один, казалось бы, ничего не значащий вопрос за другим, Исанн не столько надеялась добиться ответа, сколько отмечала темы, которые пленник забалтывает и искажает старательнее всего. Не хотелось бы упустить из виду важный кусочек мозаики, когда дело дойдет до настоящего допроса. – Ты уверенно держишься, – будто между прочим заметила Исанн, изображая одобрительную усмешку. – Видимо, не впервой бывать в плену? – Да уж, имел сомнительное удовольствие, – усмехнулся Сокол. Черты его лица чуть разгладились, напряжение исчезло из голоса. Видимо, решил, что Исанн проглотила его ложь. – Правда, собеседник у меня тогда был поуродливее и вида крови не боялся. Не ожидал, что за пятнадцать лет офицеры Империи научатся разговаривать с пленниками, не применяя джентльменский набор дознавателя. – Странно, что тебя не казнили или не сослали на каторжные работы. Тогда с офицерами Конфедерации не церемонились. – Я сбежал. Захватывающая история, которую я с удовольствием рассказал бы за бокалом вина, но тебе не кажется, что мы ушли от темы? Начальство не погладит тебя по красивой головке, если ты забудешь о моих делах на Домейе. Ты ведь о них хотела поговорить до того, как увлеклась моей биографией? "Переводит тему. Так торопится скормить мне дезинформацию или чувствует, что легенда шита белыми нитками, и потому спешит увести разговор в сторону? Любопытно, но мне и впрямь сейчас не до того". – Именно, – Исанн обворожительно улыбнулась. – Но для того, чтобы обсудить этот вопрос, нам придется немного сменить обстановку. С нарочитой неспешностью она активировала интерком, не без удовольствия наблюдая, как на лице пленника непонимание стремительно сменяется яростью и затаенным страхом. – Пленника перевести в камеру С-4. Если оборудование еще не готово, подготовить его незамедлительно. И пришлите мне одного дознавателя в помощь. Покрупнее, если возможно: может возникнуть потребность в грубой силе. Следует признать, Сокол отреагировал на эти слова стоически. Не побелел от страха, не набросился на Исанн с проклятиями – только вздохнул мученически и обратился к ней с мягким, беззлобным укором: – А мне уже начало казаться, что ты и в самом деле хорошая девочка. Ты жестоко разочаровываешь меня уже второй раз, милая. – Видишь ли в чем дело, Йохан, – ответила Исанн в той же манере, поднимаясь на ноги с делано тяжким вздохом, – я очень не люблю, когда меня держат за идиотку. Выходит, мы оба разочаровали друг друга: в какой-то момент я даже поверила, что имею дело с разумным человеком... но ты оказался идеалистом. А значит, придется тебе пострадать за верность идее.