Смутное время

- У вас невроз, миледи, и весьма запущенный. Вы неспособны трезво оценивать ситуацию: ваши эмоции и воспаленное воображение не дают вам размышлять здраво. Вы беспокоитесь за семью, и это совершенно нормально... Монотонный голос ввинчивается в уши, ударами молота отдаваясь в висках. Перед глазами маячит благообразное лицо врача - сочувственно улыбающегося и смотрящего на нее с теплотой и пониманием. Габриэлла кричит, пытаясь заглушить его речь - но слова будто сами собой звучат у нее в голове, становясь все громче и громче. - Оставьте меня в покое! Свой крик она едва слышит - настолько тонким и тихим он вышел. А врач все говорит, говорит... - Вы не слушаете меня, миледи. Вспышка слепяще-белого света расцветает перед глазами, обжигая не хуже раскаленного железа. Габриэлла заходится в крике; исступленно мечется на койке, прижимая ладони к лицу. - Лежите спокойно. Вам никто не причинит вреда. Боль, давно уже ставшая нестерпимой, нарастает с каждой секундой. Крики Габриэллы переходят в истошный вой; горячая липкая кровь течет по лицу, сбегая от глазниц к щекам... а врач все говорит что-то своим невыносимо-сочувственным голосом, и каждое его слово - будто взрыв, грозящий разнести череп на куски. - Нет! Хватит! Хватит!!! Чьи-то руки хватают ее за плечи. Она кричит, бешено отбивается, зовет на помощь... - Проснись! Голос кажется очень знакомым. Перед глазами мелькает смутный образ - и тут же ускользает, сметенный новой волной паники. - Отпустите меня! Отпустите!!! - Мамочка! Детский голосок - высокий и испуганный. Ребенок? Откуда здесь... Сквозь животный ужас пробивается запоздалое узнавание - и в душе огненной волной поднимается ярость, придавая сил, пробуждая волю к сопротивлению. ...как в этом ужасном месте оказался ЕЕ ребенок?! Не успела мысль окончательно сформироваться, как вокруг что-то изменилось - резко, но в то же время неуловимо. Слепящий свет стал меркнуть, понемногу стихала невыносимая боль в голове... - Да проснись же ты! - Папа, что ты делаешь?! Хлесткий удар обжег щеку. Габриэлла вскрикнула и, отчаянно дернувшись, распахнула глаза... ...первое, что она увидела, - темно-синий ковер с золотым узором, придавленный изогнутой ножкой стола. Машинально проведя ладонью рядом с собой, женщина почувствовала, как чуть проминается под пальцами мягкая обивка дивана. Секундное замешательство сменяется облегчением, от которого хочется плакать и истерически смеяться одновременно. Она дома. Это был всего лишь сон. - Все, Исанн, хватит реветь. Видишь, с мамой все в порядке. Широкая мужская ладонь легла ей на лоб, утирая испарину и отбрасывая с лица пряди волос, слипшиеся от пота. - Мама, как ты себя чувствуешь? Раздался тихий шорох, и перед глазами Габриэллы возникла зареванная мордашка дочери. Ресницы Исанн все еще подрагивали, смаргивая остатки слез. "Напугала ребенка..." - мелькнула виноватая мысль, заставившая женщину слегка покраснеть. - Все хорошо, малышка. Просто кошмар приснился, - она вымучила слабую улыбку. С трудом протянув ладонь, погладила Исанн по щеке трясущимися пальцами. Даже это небольшое усилие вызвало приступ тошноты. В глазах на миг потемнело, и рука Габриэллы, скользнув по плечу девочки, бессильно упала на диван. - С тобой что-то страшное творилось, - всхлипнула Исанн. - Ты плакала, когда я вернулась из школы. Я тебя никак успокоить не могла, ты меня даже не замечала! А потом ты уснула и начала метаться, кричать... я очень испугалась, даже папе позвонила... Девочка продолжала что-то говорить, но Габриэлла уже не слышала ее слов. Едва дыша от вновь нахлынувшего страха, она посмотрела на мужа. Сочувствие еле теплилось в его холодном взгляде. Он глядел на ее, словно на сломавшуюся дорогостоящую вещь - скорее досадуя на зря потраченные деньги и злясь на недобросовестного производителя, чем искренне жалея. Слезы опять подступили к горлу, губы жалко задрожали. Он все понял. А значит, жену, доставляющую слишком много проблем, снова ждет та жуткая клиника - и в этот раз из нее уж наверняка сделают спокойную и покорную рабыню. Арманд знает, как заставить людей работать с высочайшей эффективностью. - Мамочка, почему ты опять плачешь? - Ничего, родная. У меня нервы что-то пошаливают в последнее время. Буду на ночь травяной настой пить, и все пройдет. Габриэлла натянуто улыбнулась мужу, изо всех сил изображая благодарность и легкое смущение. - Мне уже гораздо лучше, - произнесла она почти умоляюще. - Не надо беспокоиться за меня. Арманда ее актерские способности явно не впечатлили. - Исанн, выйди, - потребовал он не терпящим возражений тоном. - Нам с мамой надо поговорить наедине. - Зачем?- от фальшивой улыбки уголки губ уже подергивались в легкой судороге. - Арманд, бедная девочка сегодня такого страху из-за меня натерпелась... пускай останется. Какие у нас могут быть секреты от нее? - Не говори ерунды, Габи. Далеко не каждую тему можно обсуждать при ребенке. Исанн, давай-ка к себе. Девочка скорчила обиженную гримаску, но послушно встала и развернулась к дверям. - И позови дроида, пусть льда принесет, - поспешно добавил Арманд, бросив быстрый взгляд на жену - точнее, на синяк, медленно наливающийся у нее на щеке. - Я и сама могу принести! - Исанн едва не подпрыгнула от воодушевления - явно надеялась хоть краем уха услышать, что за тему такую отец не хочет обсуждать при ней. - Тебе что сказано? Бегом, девочка моя. И не приведи Сила я поймаю тебя на подслушивании... Габриэлла проводила дочку обреченным взглядом. Ее последняя надежда на отсрочку приговора поспешно скрылась за дверью - только подол светло-бирюзового платья мелькнул в коридоре. "В одном Арманд прав. Исанн ни к чему слышать этот разговор". На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Габриэлла сидела, обхватив себя руками. Ее взгляд, пустой и тоскливый, был устремлен в окно, на сияющие в солнечных лучах небоскребы. Кто знает, когда ей вновь доведется их увидеть? В больничной палате окон нет, а гулять пациентке вряд ли позволят. - Ты снова отправишь меня туда? Даже не вопрос - утверждение. Но все-таки в надломленном голосе прозвучала слабая, едва тлеющая надежда на ошибку: а вдруг все обойдется?! - В клинику? Придется. И, боюсь, на более длительный срок. Нет, не обойдется. Она даже не вздрогнула. Только одинокая слеза скатилась по щеке. - Арманд... не надо. Пожалуйста, не надо... Габриэлла уже ни на что не надеялась. Попросила непонятно зачем. Может быть, хотела выразить свое отношение к этой идее. Чтобы муж не забывал, что она - все же живой человек, способный испытывать и тоску, и боль. Не то чтобы это его волновало, конечно. Женщина не сопротивлялась, когда Арманд подошел и положил руки ей на плечи. Даже запрокинула голову и чуть подалась назад, охотно позволяя гладить и целовать себя. Ни к чему отвергать ласку, которой в скором времени ей будет очень сильно недоставать. - Тебе нужна помощь, Габи, - прошептал Арманд, почти касаясь губами ее шеи. - Ты очень напугала меня сегодня. Нельзя допустить, чтобы с тобой снова случился подобный припадок. "Ну конечно. А еще того, чтобы я ушла от тебя. И того, чтобы я рассказала о твоих грязных делишках... все я понимаю, любимый". - Я заберу тебя, как только это будет возможно. Обещаю, родная. Плакать не надо. Ничего страшного с тобой не произойдет. - Арманд, только честно... что со мной сделают? Я хочу быть готова. - Тебе помогут. Больше не будет никаких кошмаров, истерик и бредовых фантазий. У нас все будет по-прежнему. Лицо Габриэллы исказила гримаса боли, из горла вырвался сдавленный стон. Если бы и впрямь можно было все вернуть... Она обернулась через плечо и наконец-то встретилась взглядом с человеком, которого совсем недавно считала лучшим из мужчин - самоотверженным, благородным и любящим ее больше жизни. - Ничего уже не будет по-прежнему, Арманд, - твердо произнесла она, зло кривя губы. - Ничего и никогда. Для этого я слишком много о тебе знаю. Арманд крепко сжал ее плечи - так, чтобы не причинить боль, и в то же время пресечь на корню любые попытки вырваться. Заглянув жене в глаза, ответил с пугающей серьезностью: - Именно это я и собираюсь исправить.