Нарисуй мне слона

Я стоял как вкопанный, прижав ладонь ко рту, чтобы не разрыдаться, по пальцам текли слезы, некогда свежий цветок совсем поник и увял. Я сделал шаг к памятнику и положил его на каменный выступ. - Папа? – окликнул меня ДонМин. - Пойдем домой, ДонМин-а, - пробубнил я сквозь прижатую ладонь. – Пойдем, - я не удержался и громко всхлипнул. - Что случилось, папа? – мой мальчик не на шутку взволновался, но я поспешил увести его и уйти сам. - Все в порядке, ДонМин-а, просто… эмоции, - я шмыгал носом и вытирал сопли рукавом пальто. - Что там, папа? – воскликнул он, врывая у меня руку и опуская на колени. Я не стал препятствовать ему. Пусть узнает, ведь я бы просто не смог ему сказать. Донни коснулся пальцами корявого камня и стал медленно ощупывать рельефные знаки на памятнике. Его губы задрожали. - Папа? – в смятении произнес он. – Это правда?! – он вскочил, из глаз его брызнули слезы. - Нам нужно идти, ДонМин-а, я боюсь за ДонХека, он все-таки один дома… - Неужели ты ничего не скажешь ему теперь?! – вскричал сын, толкая меня в плечо. - А что я скажу? – я перестал скрывать свои рыдания. – Ты не понимаешь… - Вечно я у тебя ничего не понимаю, как будто я кукла! – вскипел ДонМин. – Ты думаешь, если я слеп, то вообще ничего не вижу?! Ты ошибаешься папа, я вижу, как тебе больно, но почему ты не можешь поделиться со мной?! - Я тоже видел, как ему больно… и он не мог поделиться со мной, - проговорил я сквозь слезы глядя на обмякшую на холодном камне лилию. - Пап, - ДонМин крепко обнял меня за плечи, стало теплее. – Пойдем домой. - Да, родной… - Только попрощайся с ним. - Конечно, - вздохнул я. Я положил руку на надгробную плиту. С ресниц срывались холодные слезы, в моей голове было пусто, словно все мысли в момент выветрились. Я прошептал одно слово «прощай», но даже ДонМин со своим тонким слухом меня не расслышал. Мы вернулись домой. Я заварил чай. Мы с ДонМином разместились в моей комнате на диване. Сделав пару глотков, я положил голову на колени сына и снова заплакал. Я думал, ХекДже говорил тогда о моей «смерти», но он имел в виду себя. Ли ХекДже. Обреченный, иначе я его назвать не мог. Не мы сами все-таки творим судьбу. Ему было предначертано медленно угасать и в конце концов не выдержать боли, причиненной смертью любимой дочки. А мне… Я не берусь говорить об этом, потому как моя жизнь все еще продолжается, и никто не знает, что там, впереди, ждет меня. В ту ночь я вышел на улицу, оставив у изголовья кровати ДонМина маленькую записку на случай, если кто-то из них, он или МинХек, проснется. Я набросил пальто прямо поверх пижамы, никто ведь посреди ночи не будет на меня особо смотреть, и вышел из дома, направляясь к автобусной остановке. Ноги сами несли меня, я даже не задумывался о том, куда иду. В автобусе было пусто и слишком светло, я сошел, когда голова у меня заболела от желтого света лампочки. Набережная. Я остановился посреди моста и стал вглядываться в черную волнующуюся воду. В чистом небе мерцали звезды, на другом берегу – фонари. Я обнял себя, чтобы хоть немного согреться, и мне почудилось, будто это он стоит за моей спиной и обнимает меня. По спине побежали мурашки, глаза наполнились слезами. И вот, одна за другой. Они закапали в далекую темную муть, оставляя за собой разбегающиеся круги. Я вдыхал запах первых заморозков и думал, что, наверное, там ему гораздо легче и спокойнее, нежели здесь, пусть и со мной. Там его Хэ Ри. Девочка, упавшая с дерева. Я представил себе и ее. Бойкую, с мальчишеской прической, в джинсовом комбинезоне с протертыми коленками, зелеными от травы. Он смеялась и играла, с ней он был счастлив, и теперь они наконец-то вместе. Для него счастье тоже было не в любви к противоположному полу. Как я сразу этого не понял. Может, если бы до меня это дошло тогда, мы были бы сейчас вместе? Какой смысл в этом «бы», если оно не произошло? Перебирать возможные варианты уже свершившихся событий, безвозвратно ушедших в года. Этим занимаются только те, кому больше нечем жить – брошенные в одиночестве больные и старики. Внезапно я ощутил, что действительно стою на мосту не один. ХекДже-я? Я обернулся, но это, слава Богу, бы не он, иначе бы я подумал, что вижу призраков, но какой-то другой мужчина, что не менее удивило меня и даже напугало. Он стоял слева от меня и тоже глядел в воду. Я рефлекторно отодвинулся шага на полтора, тогда он поднял голову и взглянул на меня. У него было мужественное открытое лицо, живые глаза и такие же «живые» черные брови, которые тут же пришли в движение. Я изумленно оглядел незнакомца с ног до головы. На нем была длинное черное одеяние, только ворот рубашки был белым. Сутана, как я уже потом понял. На шее у него висел небольшой скромный крест, а в руках была маленькая книжечка в темно-красном переплете. Кого-кого, а вот протестантского священника меньше всего ожидал я увидеть ночью на набережной. Казалось, он тоже рассматривает меня. Кто он и откуда взялся? Как умудрился незаметно подкрасться? Эти и другие вопросы я задавал себе на протяжении всего времени, пока не уснул под утро в своей постели. Он недолго смотрел на меня, снова обратившись к воде. - Холодно сегодня, - вдруг произнес он, пожимая плечами. – А обещали плюс. Смотрите, ваши слезы застынут, а это малоприятно. - Что? – переспросил я. - Вытрите их уже, - побудительно сказал он и собрался уходить. – Пути Господни неисповедимы, - с этими словами он развернулся и пошел прочь. - Что?! – недоуменно крикнул я ему вслед. Но ответа я так и не получил, а мужчина словно растворился в ночной тишине. Возвращаясь домой, я все думал над его словами, возрождая в памяти его развевающееся на ветру темное одеяние. Принять все таким, какое оно есть. Не пытаться ничего кардинально изменить. Жить. Быть добрым и милосердным по отношению к людям и, в первую очередь, родным и близким. Не предаваться унынию, не впадать в забытье, не окружать себя воспоминаниями, забывая об остальном мире. Вот к чему я пришел, возвращаясь с рассветом домой. Мои мальчики крепко спали, когда вошел в квартиру. Первое, что я видел, была розовая полоска рассвета за окном. На душе стало так спокойно и грустно, по-доброму грустно. Я притворил за собой дверь и лег в постель. Мне в тот день снились белые лилии. На следующее утро, когда я пришел на работу, миссис Пак подвела ко мне мальчика лет четырех и представила его мне как Чхве Вон Чжона. Ему было три с половиной года, и он оказался моим новым учеником. - Приятно познакомиться, - улыбнулся я, присев на корточки, дабы мое лицо было на уровне лица ребенка. – Меня Зовут Ли Донхэ, а тебя? - Чхве Вон Чжон, - стеснительно пробормотал он себе под нос. - Сколько тебе лет? Мальчик показал три пальца. Он еще пару секунд смотрел в пол, а потом ка-а-ак заревет. - Хочу к папе! – захныкал он. Я, честно говоря, растерялся, хотя это все, может быть, оттого, что он еще такой маленький или впервые остается без родителей. Это нормально для малышей. - О Боже, - посетовала миссис Пак. – Господин Чхве, ваш сын, кажется, не хочет оставаться один, - женщина вышла в коридор, вернувшись вскоре с мужчиной, отцом мальчика. Тут я окончательно выпал в осадок. На меня в упор смотрели те самые проникновенные глаза с «живыми» бровями и густыми черными ресницами. Я прирос к полу, но неодобрительный взгляд миссис Пак заставил меня подняться. - Это Чхве Шивон, отец Вон Чжона… Вы что, знакомы? – полюбопытствовала женщина, увидев нашу реакцию. - Как бы это сказать… - начал я. - Не совсем, - быстро нашёлся Шивон. - Разбирайтесь, мне пора бежать, - протараторила она и скрылась в коридоре. Деловая она такая. Все время бегает, обо всех заботится. - Ли Донхэ, - я протянул ему руку. - Приятно познакомиться, мистер Ли, - на его гладко выбритых щеках вспыхнул легкий румянец. – А теперь, Вон Чжон-а, ты немного поиграешь с мистером Ли, пока папа будет работать, правда? - Я хочу играть с папой, - буркнул малыш, прячась за его ногой. - А с мистером Ли не хочешь? – я попытался сделать как можно более миловидное выражение лица, хотя не думаю, что у меня это получилось, если учесть, насколько я был удивлен и выбит из колеи, а я ведь почти поверил, что моя вчерашняя встреча со священником была миражом, галлюцинацией, и на тебе… - Хочу, - ответил Вон Чжон, надувая губки. - Тогда вы пока повеселитесь здесь, а папа скоро приедет, - мужчина потрепал сынишку по волосам. - Обещаешь? – притопнул ножкой мальчик. - Обещаю, - усмехнулся отец. - Мистер Ли, можно мы проводим папу? – спросил у меня ребенок. - Конечно, - с натянутой улыбкой ответил я. - До свидания, - сказал я Шивону, когда тот стоял уже в дверях. - До встречи, - он взглянул на меня, как мне показалось, с надеждой. - Постойте, - неожиданно окликнул его я. - М? – брови его приподнялись. - Часто вы так по ночам разгуливаете? – совершенно бестактно поинтересовался я. - Нет, не часто, - потупил глаза мужчина, едва заметно улыбаясь. – Просто… на работе задержался. - Мм, - понимающе кивнул я. - Мистер Ли, а во что мы будем играть? – подергал меня за край толстовки мальчик. - Сейчас узнаешь, а пока скажи папе «до свидания», - ответил я, беря его за ручку. - Пока, папочка, - Вон Чжон помахал рукой отцу. - Я скоро приеду, любимый, - Шивон наклонился и поцеловал ребенка в макушку. – До свидания… еще раз, - обратился он мне. - Да, - шепотом ответил я, провожая взглядом его спину. – Спасибо. Две недели спустя. - Фу, папа, что это за гадость?! – взвыл ДонХек, выплевывая мое только что приготовленное рагу прямо на стол. - М? – я недоуменно попробовал кушанье. Господи! Оно было соленым, как если бы… Как если бы я ел голую соль, вот каким ужасным оно было, но я все делал по рецепту… - Пап, ты что, влюбился? – с насмешкой спросил ДонМин, отвлекаясь от книги. - Бог с тобой, ДонМин-а! – воскликнул я, невольно краснея. - Я, может, и не вижу, - сказал ДонМин. – Но чувствую. И рагу действительно гадость. - Извините, - пробормотал я, собирая тарелки. ДонХек ускакал в комнату учить уроки. - Кто он, папа? – спросил ДонМин, подойдя ко мне сзади. - Все то тебе надо знать, - передразнил я. - Значит, ты отпустил его? - Кого? – не понял я, закрывая воду. - Аджосси, - уточнил Донни. Я на секунду задумался, а потом сказал: - Пути Господни неисповедимы, ДонМин-а.