Заместитель

2 июня Вчера ночью, а, может, сегодня — было очень поздно, когда он вернулся домой — я проснулся, разбуженный слабым шумом в спальне. Конрад неподвижно сидел у окна, уставившись на кровать. Я сел, пытаясь успокоиться — его почти бесшумное появление стало для меня полной неожиданностью. — Извини, что разбудил. Пойду в другую комнату, — тихо сказал он, поднимаясь с дивана. — Нет, пожалуйста, останься. Я просто не ожидал, вот и все. Что ты тут сидишь? — с меня слетел сон. — Смотрел, как ты спишь, и думал, — смущенно сказал он, словно ребенок, которого поймали за воровством конфет. — Забирайся сюда, ты, наверное, устал… Когда ты вернулся? — Несколько часов назад. — Снимай пиджак и туфли, или завтра тебе придется слушать ворчание Фридриха, — мягко сказал я, двигаясь, чтобы освободить ему место. Он быстро сбросил одежду и лег со своей стороны постели, не прикасаясь ко мне. Я протянул руку и погладил его по щеке; он с наслаждением прикрыл глаза, словно огромный кот. — Почему ты ничего не рассказал мне про Лозанну? — спросил я, воспользовавшись его расслабленным состоянием. Захваченный врасплох, он взглянул на меня и сразу же отвернулся, но я уловил виноватое выражение его глаз. — Пожалуйста, ответь мне. — Мари Амели была мне как дочь. Я решил промолчать и дать ей возможность подружиться с тобой. Еще раз начать с чистого листа. — Ты ставишь ей в вину смерть твоего друга? — Нет. Это — нет. Мы сами решаем, как поступить, и должны пожинать плоды наших решений. Меня беспокоит то, что она твердо вознамерилась стоять у меня на пути и конфликтовать с собственным отцом. Я долго закрывал на это глаза. Но теперь мне придется считать ее своим врагом. — Сочувствую, — я потянулся и поцеловал его в лоб. — Я допустил ошибку — не поверил своему первому впечатлению о ней. Она опасна и, подобно мне, ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое. Иногда я думал, или лучше сказать, мечтал, чтобы она была, как ты — самоотверженной и добросердечной. Я почти убил тебя своей неосторожностью. — Ш-ш-ш, это не неосторожность, Конрад. Почему ты так боишься любить людей и прощать их? Если она была тебе как дочь, вполне понятно, что ты хотел дать ей второй шанс, — прошептал я, прижимая его голову к своей груди. — Хорошо бы, чтобы в следующий раз ты меня предупреждал. И вообще, ты мог бы больше мне доверять — я не ребенок и не идиот, даже если не такой умный, как ты. — Ты умен, просто еще совсем зеленый. — Если ты ничего не будешь мне говорить, как я смогу понять мотивы, стоящие за твоими поступками? Ты понимаешь, как я себя чувствую каждый раз, когда ты отдаешь приказ, словно какой-то король? Он ухмыльнулся: — Виноват, но ничего не могу поделать. В ответ я ущипнул его, а он взял мою руку и ласково поцеловал ее. Я сделал то же самое, и он обнял меня. Так мы и лежали. — Кое в чем ты был прав, — полушутя заметил я. — Фридрих еще ужасней тебя, когда он кого-нибудь отчитывает. — Знаю, — он с интересом поднял бровь. — Я всегда даю тебе ценные советы. В чем состоял проступок? — Отказался доедать овощи, — сказал я, вспоминая эпическую ссору с Фридрихом, которая заставила меня почувствовать себя пятилетним. — Тяжкое преступление. Радуйся, что не получил ложкой по лбу, как я когда-то, — пробормотал он, пожимая плечами. — Прости, что? — Фридрих заботится обо мне с четырехлетнего возраста. Отец нанял его в качестве моего наставника после няни, а он обращался с воспитанниками в лучших традициях иезуитских школ. Ты должен понять — Фридрих родился во время войны, когда не хватало еды, и деньги были бесполезны, неважно, сколько их у тебя. Продовольственные карточки для всех. Ему было двадцать два, когда он появился в этом доме, энергичный и с девизом: «Прежде чем приказывать, сначала ты должен научиться подчиняться». — Значит, он работает на тебя уже сорок лет? Ничего себе! — Почти. Он преподавал в Иезуитском ордене, но искал работу получше, чтобы помогать матери. С тринадцати лет он жил в монастыре в Баварии, и к тому времени, когда достался мне, уже имел опыт работы учителем. — Я думал, у тебя были приглашенные учителя. — Были, но отвечал за меня Фридрих. Мне приходилось по нескольку раз переписывать домашнюю работу, чтобы она ему понравилась. Все должно было быть идеально, никак не меньше. Закрытая школа, куда я потом ходил, показалась мне летним лагерем по сравнению с его муштрой. Он перестал меня строить, только когда умер мой отец. Практически Фридрих мне его заменил. Не конфликтуй с ним — последствия тебе не понравятся. Я знаю, о чем говорю. — Верю тебе на слово. Что еще я не должен делать? — Сотни вещей, но с годами он стал немного мягче. И на пенсию уходить пока не планирует, — усмехнулся Конрад. Я улыбнулся, придвинулся к нему ближе и закрыл глаза.