Заместитель

29 марта 2007 года Карлу и Клаусу исполнилось три года. Как говорится, время летит. Я так горжусь ими. Фаза отучения от подгузников осталась позади, и Лизетта каким-то чудом выжила. Эта женщина — кандидат в святые. Детям устроили небольшой праздник в саду и пригласили их друзей из детского центра. На весь день арендовали четырех пони с людьми, которые присматривали за детьми. Я, насколько мог, держался в тени, и это работало, так как большинство приглашенных матерей нацелилось на большой приз — Линторффа. До сих пор холостой, двое детей того же возраста, что и у них, состоятельный и приветливый. Отличная добыча, на первый взгляд, конечно. Я до десяти вечера никак не мог загнать детей в постель! Они перевозбудились от подарков, гостей, праздничного торта, лошадей и тому подобного. Вынужденный координировать всё это безумие, я валился с ног от усталости. К счастью, с организацией мне очень помог Жан-Жак. Он — настоящий профессионал… со взрывным темпераментом, когда дело доходит до общения с поставщиками. В одиннадцать вечера Фридрих сообщил, что герцог хочет со мной поговорить. Вот дерьмо! Я устал, мой рабочий день давно закончился, а он, видите ли, желает побеседовать! Я вошел в библиотеку и остановился, ожидая, когда он обратит на меня внимание — он был очень занят чтением документов. — А, ты здесь, де Лиль… Я хочу, чтобы ты поехал с детьми в Венецию с пятого по седьмое апреля. Вернешься во второй половине дня, потому что в воскресенье обед для сотрудников банка. Погуляй с детьми по городу, — распорядился он, даже не подняв глаз от проклятых бумаг. — Да, сир. — Хорошо. Свободен. Я уже ненавижу это слово. Никто не уходит из этой комнаты охотней, чем я, но не обязательно отсылать меня, словно собаку. Он к Мопси добрее, чем ко мне. То, что мы еле терпим друг друга, не значит, что можно быть грубым. По крайней мере, мне не придется присутствовать на встрече динозавров. Проклятье! Урод отсылает меня прочь, чтобы я не встретился здесь с Константином! Чего он боится? Что я затащу Репина в исповедальню, и мы там трахнемся? Лучше не пытаться понять ход его мыслей — он слишком извилист. Единственным хорошим событием за последнее время стало то, что я закончил портрет Софьи и очень доволен им. Собираюсь послать его миссис Репиной на следующей неделе. Я попросил ее передать деньги за портрет на благотворительность в Аргентину, в школу отца Патрисио. Линторфф запретил мне принимать деньги от Репиных, но он ничего не говорил про других людей. Если дело и дальше так пойдет, отец Патрисио скоро сможет построить университет! Очень рад, что деньги будут потрачены на что-то полезное, и я не обижу Ольгу Федоровну, как это задумывал Линторфф. Я не работаю бесплатно! Здесь проходит тонкая граница между добротой и идиотизмом. 23 апреля В субботу, 21 числа, состоялась свадьба Моники и Михаэля. Это была гражданская церемония, так как ее предыдущий брак не аннулирован Церковью. По словам Алексея, прошлым вечером друзья жениха отрывались на буйном мальчишнике. Михаэль приглашал и меня, но я не пошел, потому что, честно говоря, выглядел бы идиотом в таком месте. Линторфф, Альберт и Фердинанд тоже участвовали в мероприятии — еще одна причина не высовываться. По правде говоря, не хотелось встречаться с ублюдком на светском мероприятии, и менее всего — в стрип-клубе, или куда они там ходили… Моника в свадебном платье цвета шампанского, по колено длиной, украшенном кружевами, выглядела сногсшибательно. Михаэлю пришлось нарядиться в сюртук на двух пуговицах, и, похоже, чувствовал он себя в нем не очень уютно. Уверен, что он предпочел бы надеть свою старую флотскую форму, но наверняка ему не позволила Моника, потому что Михаэль уволился с военной службы уже более десяти лет назад. Я под давлением Фридриха надел утренний смокинг. Он согласился сделать единственную уступку — позволил мне использовать менее формальный вариант серого цвета; к нему полагался голубой жилет в тон и чертов полосатый галстук. Засунуть мальчишек в их костюмчики было нелегко, и я до сих пор не понимаю, почему их отец настаивал, чтобы они надели жилеты и галстуки! Всё это им очень шло, но они возненавидели праздничную одежду. Честно говоря, не думал, что они продержатся в ней до конца банкета. Потом я увел их в детскую — с них было достаточно поцелуев, щипков в щеки и поглаживаний по голове. Быть очаровательным — нелегкий труд! Линторфф, как обычно, выглядел невероятно в своем сюртуке. У некоторых людей настоящий талант носить такую одежду. Короткая церемония, которую провел судья, состоялась в полдень. Затем имел место маленький прием, где сотня приглашенных поздравляли новобрачных, а я изо всех сил пытался держать Карла и Клауса подальше от невесты — да, они умудрились испачкать руки в земле. К счастью, женщины забрали у меня мальчишек, чтобы повозиться с ними, и я получил возможность немного отдохнуть. — Эй, Гунтрам, уже потерял детишек? — подмигнул мне Алексей. — Нет, продал их за канапе и бокал шампанского. Как поживаешь? — Умираю, как хочу проверить кухню, — шепнул он мне. — Жан-Жак убьет тебя, если ты испортишь его обед. Последние три дня с ним невозможно разговаривать. Он орет даже на Фридриха. — Знаю. Он злится на любую мелочь. С кем ты будешь сидеть за столом? — С Клаусом, Карлом и с сыновьями Фердинанда и Моники. Стол для мальчиков. Если что-нибудь пойдет не так, на наш стол первым падет подозрение. Собираюсь увести детей сразу после торта. Надеюсь, он вкусный, потому что я обещал им, что это будет что-то особенное, и они должны себя хорошо вести, чтобы получить по кусочку, — поделился я с посмеивающимся Алексеем. — А еще говорят, что ты принципиальный! А ты, оказываешься, не брезгуешь подкупом, — засмеялся он. — Попробуй каждый день общаться с упрямыми малышами, и ты превратишься в Крестного Отца, — хихикнул я. Я огляделся вокруг, надеясь увидеть Горана, но не нашел его. Скорее всего, он исчез сразу после церемонии, поздравив Михаэля. Горан ненавидит скопления людей. Мой взгляд наткнулся на Линторффа, оживленно болтающего с брокером из Милана — смазливым засранцем лет около тридцати, дальним родственником Альберта. Нет, эти двое разговаривали уж точно не о колебаниях индекса Доу-Джонса. Мне знаком этот долгий, ласкающий взгляд Линторффа. Думаю, он нашел себе компанию на ночь. — Эй, Гунтрам, это ничего не значит. Не обращай внимания, — сказал Алексей, с сочувствием глядя на меня. — Прости, что? — Этот парень, он явно на один раз, — пожал он плечами. — Алексей! Меня не волнует, что он делает! Он может развлекаться, как ему угодно! — фыркнул я, расстроенный неуклюжими намеками. — Гунтрам, я не слепой. Ты сейчас вспыхнешь от ревности. — Я рад, что он нашел замену. Хочу поскорее убраться отсюда! Если нахальный итальяшка поможет мне добиться желаемого, я куплю ему кольцо! — горячо ответил я. — Почему ты так рассердился? Я не сказал ничего особенного. — Нет, ты на что-то намекал, не изображай теперь невинность. Я-то думал, ты мне друг, — зарычал я на него, на этот раз действительно злобно, потому что увидел, как Линторфф что-то шепчет итальянцу на ухо. Самое плохое было в том, что ублюдок откуда-то знал (шестое чувство, не иначе), что я наблюдаю за его манипуляциями. Он выразительно приподнял бровь и ехидно мне улыбнулся. — Я скажу тебе кое-что — как друг. Единственное, что я ненавижу в этой жизни — это когда приходишь в хороший ресторан в жаркий летний день, в прохладном зале принимаешься за вкусную еду, и вдруг в ресторан заявляется одна из тех анорексичных дамочек, которые нынче в моде. И эта сука, которая съедает одну морковку в неделю, просит выключить кондиционер, потому что ей холодно. Хорошо бы ей побольше есть и нарастить слой жирка, чтобы не загибаться от малейшего дуновения ветерка и не портить удовольствие окружающим. — Я не улавливаю твою мысль. — Она проста. Если ты не ешь, дай есть другим. — Все еще не понимаю, о чем ты. — Если твои отношения с герцогом закончились, как ты всех нас уверяешь, тебя не должно беспокоить, трахнет ли он сейчас этого итальянца под столом. А если ты бесишься, значит, ты все еще заинтересован. Так что уладь свои проблемы с ним и дай нам всем спокойно жить. Герцог будет более чем счастлив начать все заново и дать тебе второй шанс. — Не знаю, что он вам всем сказал, но это я должен дать ему второй шанс. Он облажался. По-крупному, — возмутился я. — Это было почти год назад, а ты до сих пор обращаешься с ним, как с дерьмом. Вы оба виноваты в равной мере. Он пытался несколько раз подойти к тебе, но ты завернул его, даже не дав возможности объясниться. Знаешь ли ты, что до сих пор считаешься Консортом Грифона, и никто из нас не может лишнего слова тебе сказать? Другой на его месте давно бы выставил тебя вон и не стал бы все это терпеть. — Там нечего объяснять. Я устал от его лжи. Если не возражаешь, я пойду, проверю, не натворили ли дети чего, — я решил уйти прежде, чем нагрублю ему. — Делай, как знаешь, но это не жизнь для вас обоих, — угрюмо сказал Алексей. — Увидимся, — сказал я и поспешно ушел. Дети играли с Сесилией, подружкой Фердинанда, и я едва успел спасти ее — Клаус уже примеривался, как бы отковырять стразы с ее сумочки. Думаю, что Карл в это время планировал атаку на птицу у нее на голове — он уставился на ее шляпку, поджидая, когда Сесилия наклонится, и он сможет дотянуться. Эти двое иногда бывают такими шкодами. — Привет, Сесилия. Можно, я заберу этих ребят побегать? Думаю, им надо спустить пар перед тем, как на целый час сесть за стол, — сказал я ей. — Разумеется, Гунтрам. Удачи, — она рассмеялась, глядя, как Карл дергает меня за пиджак, чтобы я поднял его и отнес на детскую площадку. Нет уж, ребятки, идея как раз в том, чтобы вы дошли туда своими ногами! Я взял обоих за руки и в последний раз оглянулся. На этот раз ублюдок медленно поглаживал итальянца по локтю. Этот мальчик годится тебе в сыновья, извращенец! Ему чуть больше тридцати! «А тебе нет и двадцати пяти, Гунтрам», — вмешался мой противный внутренний голос. Вне себя от отвращения, я направился прямо к качелям, малыши счастливо заверещали — наконец-то они займутся чем-то веселым. После банкета и обещанного торта я отвел их в детскую и играл с ними до чая. Жан-Жак был настолько любезен, что прислал им еще по кусочку. В семь вечера гости стали расходиться, а Моника с Михаэлем отправились в свадебное путешествие на Сейшелы. В восемь я с помощью Лизетты искупал детей и одел их в пижамы. Ужинать они не захотели, так как наелись торта. Уложив мальчиков в кровати, я стал читать им сказку. В этот момент в комнату вошел их отец, до сих пор в смокинге. Мальчишки набросились на него с криками «папа, папа!» Я закрыл книжку и хотел выйти из спальни, когда он холодно сказал: — Не уходи, де Лиль. Я здесь только на минуту, поцеловать детей на ночь. Мне еще нужно переодеться для вечера с Марчелло. Могу поклясться, что услышал глубокое удовлетворение в его голосе, когда он произносил это имя. — Как пожелает Его Светлость. Надеюсь, вечер пройдет приятно. — Уж будь уверен. Я своего не упущу, — проговорил он, злорадно выплевывая каждое слово.