***
20 января. - Ешь, говорю! Ты посмотри, как призрак тут ходишь, скоро Кощей тебе в подметки годиться не будет по стройности! - Васька ругается и возмущенно подпирает кулаками бока, гневно сверкая глазами в сторону Феди. - Не хочу, Вася, - Феденька тянет жалобно, в который раз отодвигая от себя тарелку с картошкой. - А я говорю, ешь! – Василиса властно возвращает тарелку на место, распыляясь пуще прежнего. - Уже ночь на дворе почти, а ты за весь день ни крохи не съела! В сенях кто-то громко чертыхается и с грохотом падают ведра. Василиса подрывается с места и семенит к дверям, в которые входит запыхавшийся Митяй. - На улице темень такая, что хоть глаз выколи! - Что там, Митенька? – Федя хватает мужчину за тулуп, повисая на его рукаве. Митяй тут же суровеет и мрачнеет. У Феденьки сердце уходит в пятки и она боится, что вот-вот Митька скажет ей плохие вести, что вот-вот оборвется ниточка, которая связывает ее с Максимом Исаевым. - Царские амбары горят. Партизаны пошли в наступление.***
- Пусти меня! Вася, отпусти меня! Мне нужно туда, Васька! Как же ты не понимаешь?! Нужно! – Федя все вырывается из Василисиных рук, под ногами обеспокоенно мяукают кошки, Митяй преграждает выход в сени, стоя хмурой стеной. - Да куда ж ты, бестолковая! Куда девке в пекло, дуреха?! С ума совсем сошла! - Вася, мне нужно его увидеть! А вдруг последний раз?! А вдруг, Вася?! – Феденька заглядывает в глаза сестры заплаканным взором, поджимает губы и перестает вырваться. - Пожалуйста, Вася, пойдем со мной, Васечка, я умру, если не увижу его, прямо здесь лягу и умру! Василиса отпускает сестру, вытирает выступившие слезы шалью и тянется к своему тулупу. - Ох, горемычная ты… - девушка всхлипывает и неуклюже надевает на голову платок. – Что же делается-то… - И куда это вы собрались? – Митяй все еще хмуро стоит в дверях, сведя брови на переносице и скрестив руки на груди. – Дуры две! Не пущу никуда! - Митрофан, - Вася сосредоточенно надевает валенки, морща от усердия лоб. – Ты и не пускай нас, ты просто с нами сходи. - Да вы что, сдурели что ли?! Там выстрелы, ножи, стрелы, огонь повсюду! - А мы одним глазком, - Василиса выпрямляется и отталкивает беспомощно разведшего руки Митьку. – Пойдем, Феденька, щас мы им покажем, что такое русские бабы! Митяй чертыхается и спешно шагает за двумя бегущими и держащимися за руки сестрицами.***
Горят дома около царской площади, люди спешно выносят дорогие вещи, спасают скот и детей, набирают воду в колодцах, чтобы потушить изгороди, не дать огню пойти дальше. Феденьке показалось, что вся деревня сбежалась, чтобы помочь друг другу. Митяй тут же отбегает к группе мужчин, что пытаются вышибить дверь в горящую церковь, дабы спасти иконы, не дать огню покуситься на святыни. - Купол горит! Быстрей, мужики, быстрее! Бабы, не лезьте в пекло! Несите воды! Вынесите детям одеяла! Мужики, сюда! Спасай скотину! Крики были слышны отовсюду, женщины уводили детей подальше от огня, к соседям, отогревать вырванных из теплых постелей босых малышей. Где-то истошно кудахтали куры, что-то с оглушающим грохотом рухнуло, и послышались ругательства мужиков и причитания пробегающих мимо девушек. Вокруг творился ужасный хаос, черную ночь освещал яростный, искрящийся рыжими бесами огонь, вздымающийся все выше. - Федька, побежим, поможем! – Василиса потащила сестру за руку к левому от царского терема дому, из которого в спешке вытаскивала вещи пожилая женщина с двумя мальчишками лет пятнадцати. – Давайте поможем, куда нести?! – перекрикивая рев пламени, треск горящего дерева и крики людей, спросила Васька. Женщина благодарно и устало улыбнулась, сообщая, куда нужно перенести ее имущество. У Феди дрожали колени и немного тряслись руки, когда она принимала из рук Василисы куль с бельем. Пышущий жар от горящего терема был готов перекинуться на дом в любой момент и это ужасно пугало девушку, но в такой ситуации было не до страха, и Федя отважно взяла себя в руки, бегая между домов, помогая людям и шепотом читая молитву. - Что же делается! Люди, помогите! Кто-нибудь видел моего ребенка?! Лексей, подхватывай! Куда ты в огонь, дура?! Лекарь где?! Спасайся кто может, сейчас рухнет! С каждой минутой становилось все страшнее, молитва звучала все громче, люди сновали все быстрее, паника разрасталась, как и огонь. Среди этого шума и беспорядка Феденька вдруг остановилась на месте и с ужасом подумала о том, что где-то в царском дворе сейчас не на жизнь, а на смерть, борются партизаны и среди них Максим. - Осторожно! – крикнул кто-то ей прямо в ухо, схватил за рукав и Федя упала на колючий снег, обдирая ладошки. – Ты чего ворон считаешь?! – гаркнул на нее черноусый, измазанный в саже молодой крепкий парень. – Умереть вздумала?! - Пашка! – охает Феденька. – Паша, как ты здесь?! Что там?! - Не паникуй, девица, прорвемся! - Паша подскакивает с места и несется куда-то за горящий терем. Феденька, натыкаясь на людей порывается побежать за ним, но теряет его из виду и с ужасом обнаруживает себя в безлюдном заднем дворе царского терема, горящего адским пламенем. Девушка несется назад, но среди грохота и треска слышит отчаянное конское ржание. Повернув голову вправо, Федя видит, как трясутся ворота конюшни от ударов копыт ее обитателей и как горит и обваливается крыша. У Федьки нет времени думать и бояться. Она бежит через падающие, горящие ветви яблонь к воротам и пытается отодвинуть засов, но постоянные удары с другой сторону мешают ей. - Потерпите, тише, потерпите, милые, я сейчас, - бормочет Феденька, уговаривая перепуганных лошадей. Но когда засов поддается, и ворота распахиваются, испуганные кони толпой вырываются на свободу и несутся вперед, сшибая Федю с ног. Девушка кричит, пытается защититься руками, но копыта лошадей безжалостно проходят рядом с ней, чуть не затоптав ее насмерть. Федя открывает глаза только когда перестает слышать топот копыт. Испуганно отпрянув от падающей крыши конюшни и почувствовав, как жар опаляет ресницы, Феденька в спешке отползает, старается встать, но ватные ноги плохо слушаются, сознание туманится из-за едкого дыма, все вокруг искриться пламенем и перед глазами плывут черные круги. - Федя! – крик словно разрезает воздух и девушка оборачивается, видя на расстоянии трех метров исполосованное царапинами-ранами лицо, на котором яркими звездочками сияют васильковые глаза. – Нет, Федя, отойди! Федька! Феденька в ужасе пытается отпрянуть от Максима, видя перед глазами лицо суженного из зеркала. Но, повернув голову влево, кричит и закрывается руками, потому что прямо не нее падает горящая яблоня.***
26 августа Ярко-красные яблоки в подоле белого сарафана смотрятся контрастно и вызывающе. Светло-русые волосы спускаются до колен, накрывая худенькие плечи и спину. - Федь, у тебя прямо шестое чувство на собирание самых красных яблок! – восхищается Василиса, незаметно подсовывая под ладонь Феденьки очередное краснючее яблоко. – Как собака на дичь! Федя смеется, улыбается сестре, чуть поворачивая голову на ее голос. Васька тоже улыбается, грустно, но обнадеживающе. - Давай косы заплету, а то ты когда присаживаешься за яблоком, волосы по земле волочатся. - Не нужно, Вась, - Феденька снова выпрямляется, ощупывая босой ногой почву в поисках яблок. – Скоро Максим освободится. - Как знаешь, - миролюбиво соглашается Василиса, подкатывая красное яблоко под ноги сестре. Где-то тихо звенит колокольчик, и Федя мгновенно оборачивается на звук. Колокольчик переливается серебристым смехом и приближается. - Максим, - Феденька улыбается еще ярче и светлее, аккуратно подхватывает подол и делает пару осторожных шажков. Василиса семенит позади, выставив руки и готовая поймать сестру в любую секунду. - Как вы тут? – Максим кладет руки на плечи Феде, колокольчик перестает звенеть. - Ты как буренка, - хихикает Василиса и шепчет на ухо Феде, - скажи ему. Максим недоумевающе провожает неспешно удаляющуюся Васю, поворачиваясь к жене. - Вы снова что-то задумали? Только, чур, не участие в ремонте дома! - Нет, Ваше Императорское Величество, - мягко улыбается Федя, перехватывая одной рукой подол, а второй неуклюже нащупывая щеку Максима. Парень услужливо подставляет лицо под ее пальцы и смотрит с невероятной нежностью. - Тебе очень нравится слово «Император»? - Да, звучит очень подходяще для тебя, - Феденька смеется. А Максим замечает, что она стала немного другой. Словно повзрослела, стала более мудрой, спокойной и уютной. Отто фон Штирлиц не мог налюбоваться ей и в тайне даже немного радовался, что Федя не может видеть его изуродованное тем восстанием лицо. - Максим, у нас для тебя очень важная новость, - тон Феди сменяется на серьезный, она пытается нахмурить лоб, но ей явно слишком радостно и улыбка снова вытесняет пасмурность. - У нас? У тебя и Васи? - Нет, - Феденька отпускает подол, яблоки веселой чехардой разбегаются по земле. - Ох, Федька, - Максим улыбается и присаживается, начиная собирать фрукты. – Тяжелые такие? - Мне нельзя теперь тяжелое носить, - тихо-тихо говорит девушка. Исаев поднимает на нее глаза, с интересом изучаю лучащееся счастьем лицо. - Почему? - Думаю, сыну это не понравится. Максим соображает около трех секунд, а потом подрывается, хватает Федю в охапку и отрывает от земли. У него снова не хватает слов, как тогда в сарае перед Васькой, чтобы связно сказать, насколько он рад таким важным новостям.