Разговор

      Ауруо с сытым вздохом отодвинулся от стола. Визиты к тётушке Мегфил всегда заканчивались настоящим пиршеством, на которое сбегалась вся её детвора. Готовить она умела и любила, а её за это, в свою очередь, любили все остальные, вечно крутясь поблизости в надежде перехватить вкуснятины.       — Ещё, ещё накладывай! — непреклонно сказала тётушка, пододвигая Боссарду громадную кастрюлю с голубцами в виноградных листьях и крынку сметаны.       — Тётя Мегфил, я не могу… — булькнул Ауруо, осторожно выползая из-за стола и стараясь не смотреть на кастрюлю. Мегфил обиженно надула нарумяненные щёчки, но потом заулыбалась и сказала:       — Так ты и с ребятушками своими поделиться хочешь? Хороший мальчик! — Она потрепала солдата по щеке и кинулась собирать корзинку, бормоча себе под нос «Огурцы, масло... Ох батюшки, про хлеб забыла!» Ауруо запоздало кивнул. Сил задуматься о дележе счастья, на него выпавшего, у бедняги не было. Впрочем, Мегфил всегда передавала с Ауруо корзинку съестного, зная о скудном меню солдатских столовых не понаслышке. Сама проработала в ней поварихой целых десять лет и не собиралась увольняться в такое тяжёлое время.       — Вот! — Тётушка впихнула крякнувшему от натуги Боссарду громадную корзину и без перехода разрыдалась. — Ой, на что же ты нас покидаешь?! Ауруо похлопал тётушку по вздрагивающей спине и уже привычно пообещал вернуться даже в виде трупа, ибо нигде не кормят как здесь, за что не менее привычно схлопотал затрещину и возмущённый выговор, что трупы ей, Мегфил, на кухне ни к чему, так что, чтоб только живым видела!       — Конечно! — закивал легионер и ретировался за дверь, пока ещё подзатыльник не огрёб, ему их и от начальства хватало.       Лери, гнедой жеребец, стоявший у крыльца и увешанный малышней, как ёлка игрушками, посмотрел на хозяина с немой мольбой в глазах. Неугомонные племянники Ауруо в числе четырех штук умудрились затискать пятисоткилограммовое животное до полного отчаянья последнего. Стряхнуть детей жеребцу мешало исключительно воспитание, так что понурым видом Лери удивительно гармонировал с придерживающим выпирающий живот Боссардом.       — Дядя Ауруо! — радостно заорал Вилли, прыгнув на Боссарда прямо с седла. Поймать Ауруо его поймал, однако корзинку уронил. Нечто прощально хрустнуло и переулок окутал стойкий запах маринада. Сапоги и брюки окатило волной и покрыло жирными пятнами. Ауруо обречённо матюгнулся. Он все время задавался вопросом, что же заставило руководство обязать солдат носить именно белые штаны, которые после походов во внешние земли превращались в темно-серые от пота и грязи. А то и вообще в бурые, особенно у только-только выпустившихся кадетов. Впрочем, Боссард подозревал, что именно для выпускников изобретательное в плане экономии начальство к белым брюкам придумало набедренную повязку. Остальные ещё как-то держались. Ответил ему Леви, проходивший мимо Ауруо с Эрдом во время жарких дебатов, посвящённых этой животрепещущей теме.       — Да чтоб вы, охламоны, хоть когда-нибудь их стирали! А то я вас знаю, будут чёрные штаны, вы в нестираных годами будете ходить, утверждая, что многолетний запашок человечины титанов распугивает. А когда те можно будет ставить в углу, купите новые. Эрд возмущенно выпятил грудь, готовя опровержение, но натолкнулся на мрачный взгляд капрала и решил, что начальство по жизни право. А белые брюки в продаже тоже есть.       — Вилли! Просил же, не прыгай! — пробурчал солдат и, назидательно шлёпнув проказника по попе, чтоб неповадно было, протянул руку к корзинке. Да, так и есть. Банка с маринованными огурцами стала вогнутой, а её обитатели умудрились за считанные секунды распространиться по всей корзине. Обречённо приоткрыв одну из кастрюлек, Ауруо узрел всплывшую в рассоле картошку и раздражённо шлёпнул скользкую крышку на место. Похоже, ребята лишились своего самого любимого блюда. Надо хоть в трактир зайти, компенсировать. Вилли жизнерадостно прыгал рядом, немало не заботясь о таком необходимом в обиходе чувстве, как совесть. Жилось без нее легко и весело, а втихую спертый огурец был хрустящим и вкусным.       Остальная ребятня оперативно прибыла на место событий и, пока Ауруо отвязывал жеребца, быстро подчистила потерю, а после элегантно растворилась в переулках, унеся ещё и банку с вареньем. Боссард беззлобно поругался им вслед и потопал ногами, чтоб бежали быстрей, после чего подхватил корзинку, взял Лери за узду и повёл к воротам. Пора возвращаться, увольнительная заканчивается всего через три часа и только два ему к замку ехать.       Выйдя на первую же оживлённую улочку, Ауруо понял, что огуречный дух его не покинул. Встреченные дамы морщили носики и, прикрыв лица изящными вышитыми платочками, поспешно сворачивали с дороги на обочину, а мужчины в основном бросали на него такие понимающие взгляды, что Ауруо стало казаться, будто он не к тётушке в гости ходил, а в дешёвую пивнушку в конце улицы. Причём эти кадры тоже оттуда, только опохмелиться не успели. Апогеем похода Ауруо к воротам стала встреча с пьянчужкой. Шествовавший посреди дороги товарищ широко распахнул глаза и, посмотрев на солдата так, словно увидел Богиню во плоти, слёзно попросил Боссарда:       — Брат, не будь… Вот просто не будь, понимаешь? Понимаешь, тебе не быть, но… Занюхать бы чем… — Мужичок выразительно икнул и пал на колени. Ещё бы, от сапогов разило рассолом сильнее всего.       — Ты обалдел?! — взревел задёрганный осуждающими взглядами горожан легионер, отскакивая. — Распродажа огурцов на главной площади, алконавт ты просроченный!       Оставшийся на месте Лари задумчиво жевал трензель, разглядывая пыхтящего в пыли пьянчужку. Тот был в коротковатых штанах и выцветшей красной рубахой явно с чужого плеча. Бродяга и бедняк, каких нынче в Тросте множество. Разрушенные дома власти отстраивать только собирались, через глашатаев и газеты делая громогласные заявления о перепланировке и о квартирах для каждого, но прогресса все не видать. Вот и бродит народ, ютясь в развалинах и посещая бесплатные столовки, устроенные при приютах, церквях и госпиталях.       — Обижа-а-а-а-ешь! — всхлипнул мужичонка, рванув ворот рубашки на тощей груди и показав слишком дорогой для него медальон с камеей. Ауруо уже видел такие, в эти изящные цацки вставлялись небольшие портретики или карточки с именем и адресом. — Не алко…алконавьтю я! Никогда не алконавьтил… Боссард поджал губы и, даже не посмотрев на тех, кого ему показывали, раздражённо бухнул корзинку рядом с бродягой. Не для того, чтобы помочь, а чтоб от созерцания чужого горя откупиться. В Тросте мало людей, у которых нет подобных медальонов с секретом. Ведь более двухсот выходцев из этого города, подавшихся в гарнизон, были сожраны титанами заживо во имя человечества, короля и тех, кто был им дорог. Пьянчужка удивлённо моргнул заплывшими глазками и поднял посветлевшее лицо к Ауруо. Родственник сердобольной тёти Мегфил скривился, предчувствуя унизительные благодарности. Люди слишком часто путают желание помочь с желанием не чувствовать себя дерьмом. А когда сам себя отлично знаешь, за ответное «спасибо» хочется сквозь брусчатку провалиться.       — Мил человек! — воскликнул недоалконавт. — Ну ты бы хоть помылся… Так пахнешь рассолом, с-с-с-ил нюхать больше нет, покуса-а-а-ть хочетца! Побагровевший солдат почувствовал, как ладонь сама собой сжимается в кулак и прям рвётся к худому лицу наглеца. Наглец был пьян, но не настолько, чтоб прошляпить халяву и момент, когда с добытым добром пора валить. Взвившись на ноги, бродяга боднул головой пространство перед опешившим Ауруо, сграбастал корзинку и припустил по улице, петляя как заяц и путая следы всего двумя ногами. Боссард аж застыл от нереальности зрелища. К тому моменту, когда легионер опомнился, то пьянчужка уже был таков и догонять его было поздно и бесполезно. В переулки наверняка удрал, на Лери там не развернуться, пешим смысла нет, а за несанкционированное применение привода капрал его распнёт на воротах замка и оставит там висеть до следующей вылазки во внешние земли. Куда забьёт последний гвоздь ставшая ещё более раздражительной Петра Ауруо даже представлять не хотел. За спиной солдата раздался грубый многоголосый хохот, и издевательский голос сообщил:       — Так и знал, что в Легионе алкаши делятся по званиям. Самый бухой у вас командор, остальным же наливают только перед вылазкой, и вы тайком отрываетесь в городах. Только ты, импотент, так активно демаскируешься перед местными! Что, думаешь, раз начальство само грешно, спустит? Да оно просто не учует под этим… душком. Разворачиваться и встречать новые неприятности, решившие Ауруо посетить, не хотелось, но и молча уходить после такого нельзя. Многочисленные прохожие, раннее с удовольствием наблюдавшие за встречей бродяги и легионера, дружно сделали вид, что у них куча дел и ненавязчиво рассосались. Остались только парочка напуганных лавочников, активно сгребавших свое добро с прилавка и запихивавших его в недра магазинчика.       — Чё, так стоять и будешь?! — Развязный нагло положил руку на плечо Ауруо и попытался было развернуть его к себе, но получил мощный удар локтем в челюсть и усох.       — Ну все… — завёл легионер оборачиваясь и, увидев, кто перед ним, замер с открытым ртом. Четверо полицейских в состоянии лёгкого подпития, за вычетом уже получившего свое, и все с ружьями. Хуже всего было то, что двоих рогатых он знал. Грег и Аксель Нойманны, два развязных братца, у которых Ауруо довольно давно отбил Сару, красавицу медсестру из госпиталя Святой Марии, куда практически всем легионом после вылазок отправлялись разведчики. Оставались там только тяжелораненые, но Ауруо умудрился так сыграть страдальца, прям сейчас помиравшего от сломанного мизинца на ноге, что на блеющих за закрытой дверью процедурной полицейских она не обратила внимание, занятая утешением героя. Герой, не будь дурак, с величайшего позволения ручки распустил, и с медсестричкой они расстались целиком довольными друг другом. Чего не сказать о разъярённых рогатых, честно дожидавшихся Боссарда у выхода (из-под двери дежурный врач выгнал непечатными выражениями) и попытавшихся переломать Боссарду те три мизинца, умудрившиеся остаться после вылазки целыми. Мизинцы Ауруо спас, поочерёдно ткнув оными сначала в один глаз Акселя, а потом в другой, и, пока полицейский орал во всю глотку, вскочил на уже отвязанную лошадь (как спустя полдороги выяснилось — чужую) и примчался на всех порах в штаб—квартиру разведки. К возмущённым полицейским, с задержкой рванувшим следом, вышел дежуривший в тот день Эрд и в популярных выражениях спросил, что они тут делают. Ошарашенные многоэтажными конструкциями полицейские не нашлись с ответом и отступили, напоследок плюнув в окно, из которого выглядывал Ауруо (за что чуть не были прибиты, ибо генеральная уборка, организованная капралом сразу по прибытию, вошла в самые страшные байки развед - корпуса), и погрозив Боссарду анальными карами. Ауруо лишь мерзко помахал рогатым ручкой и предложил встретить рассвет с табуном единорогов, после неконтролируемого принятия браги появлявшимся на главной площади в 00:00 ночи. Опознав посыл к дражайшему начальнику, регулярно выползавшего из трактира на четвереньках, Грег усмехнулся и увел непрестанно плюющегося братца к общаге. Окно караулки Ауруо пришлось мыть самому, так как Эрд в категоричной форме отказался ещё и прибирать за сослуживцем, а не только спасать от страшных анальных кар, но сестричка этого определённо стоила. О Саре легионер не вспоминал с появления Петры в отряде, но, как оказалось, склероз развился только у него.       — Здравствуй, жеребец ты наш! Как мизинец, все ещё болит? — сладко протянул Аксель, хрустя костяшками.       — Как глазки? Все еще косятся на твой пупырчатый шнобель вместо того, чтоб глядеть прямо по курсу? — не остался в долгу Ауруо. Незнакомый полицейский, коротконогий и с простецким лицом, ехидно хрюкнул и отодвинулся от Акселя вправо, чтоб бедовый начальничек не перекрывал сектор обстрела. Обладатель громадного органа обоняния, в котором есть где развернуться аж пяти пальцам, побагровел. Не менее носатого Грега перекосило, и он ненавязчиво сместил ружье, чтоб удобней было снять с плеча в случае необходимости.       — Ну все… — прошипел младший Нойманн, делая шаг вперёд. Боссард излишне залихватски поплевал на ладони и шагнул навстречу младшему Нойманну, планируя сделать ему финальную пластику носа.

***

Подбитый глаз опух и открываться не желал, выбитая из сустава и немалыми усилиями вернувшаяся на законное место рука пульсировала жаром. В целом он ещё легко отделался, учитывая, что в него предсказуемо начали палить. Лери, которому шальная пуля пропахала круп, взвизгнул, взвился на дыбы, ударом копыта свернув не ожидавшему такого поворота Акселю челюсть и убежал. Остальные после этого совсем слетели с катушек, принявшись стрелять куда ни попадя. Одна из пуль попала в мешок с мукой. То, что взрыва не последовало, было счастливой случайностью, но улочку заволокло взвившейся в воздух мукой так капитально, что увидеть что-либо дальше своего носа было проблематично. Порядком избитый Ауруо, будучи уже не в состоянии использовать привод, тихо уполз под эту какофонию в небольшую улочку, ведущую во дворы, и, пошатываясь, побрел к главной площади. Если за ним и гнались, то безуспешно. Да и чего его преследовать? Их предводитель сейчас все тридцать два зуба с брусчатки собирает, на вечную память Лери и Ауруо. Ритуально рассыплет их в братскую могилку в тёмном, тёмном лесу, где их с Лери тишком закопают. «Вот на кой мне эта драка была нужна, а? Ну подумаешь, побегать маленько... Эти толстопузы отстали бы в два счета! — корил себя Боссард, макая содранное с шеи жабо в фонтан и прикладывая к пострадавшему глазу. — А теперь я потерял лошадь, практически пропустил время возвращения после увольнительной, за что меня хорошо если заставят неделю капать ров вокруг замка, а не придумают чего похуже. Хотя нет, за лошадь мне казнь водой устроят. Лери, засранец, вернись, ты ж дохрена стоишь!» Зловредный Лери давно сделал финт хвостом и возвращаться к бедовому хозяину явно не собирался, хотя второй был готов его ждать аки Спящая Красавица своего блондинистого принца на хромой кобыле. Но даже лошадиная морда не пожелала явиться на зов его, не то что кто-то симпатичнее. Ауруо вновь плюхнул жабо в воду и стал наблюдать, как оно медленно опускается на дно фонтана. Пожалуй, ему и впрямь проще утопиться. Мало того, что подвёл Легион под казначейство, заставив руководство объяснять, куда они дели одну из вверенных им лошадиных голов, так ещё и полицейские потребуют его наказать, раз уж избить не получилось. В том, что доблестные слуги короля, солдаты без совести и упрёков (попрекать уже просто нечем, по всем заповедям Стен исхожено), дружно пойдут строчить кляузы, Ауруо не сомневался. Надо добраться до капрала раньше, чем ему пришлют гонца, и все самому объяснить. Вот только как? Лошади нет, эти гопники с нашивками уже у ворот дежурят, ждут, когда же он явится, привод отпадает, рука тоже… Не жизнь, а малина с раскормленным белковым сюрпризом. Подумав, Ауруо решил последовать совету пьянчужки и помыться. Прокрасться незаметно мимо кучи стражников, благоухая рассолом было просто невозможно. Протрезвеют все пьяные, и одуреют все трезвые. Каков бы ни был результат, Ауруо все равно кончит плохо. Вздохнув, Боссард выловил грязное, мокрое жабо и, сунув его в мигом намокший карман, обратился к шествовавшему мимо мещанину:       — Милейший, подскажите, а где здесь близлежащая баня? Ну или бордель, на крайний случай?