Разговор

Леви толкнул тяжёлую дверь и вошёл в гостиницу. Красивое трехэтажное здание, умудрившееся остаться целым после вторжения, было удручающе пустым. Ни смеха в ресторане, расположенным на первом этаже, ни разговоров, ни-че-го. И никого. Колокольчик, глухо звякнувший и тихо сдохнувший от неосторожного удара об косяк, оказался единственным, кто Леви поприветствовал. А ведь даже днём тут всегда полным-полно посетителей. Капрал снова оглядел зал, машинально отметив, что для брошенного здания здесь слишком чисто, и гаркнул:       — Амели! Крик не возымел никакого эффекта, в гостинице было все так же тихо. «А на этом моменте должно быть зловещее эхо», — подумал Леви, припоминая детективную историю с элементами ужасов, напечатанную в свежем номере «Литературной газеты», которую после увольнительной привезла Петра. Печатались там начинающие писатели, и страшилки были соответствующие, пугающие так постепенно, что к кульминации чтец засыпал и лишь наутро узнавал, что безответственно продрых кошмарную смерть дяди Витольда после ряда ударов ножкой табуретки в глаз. Леви прочёл этот рассказ на ночь вместо успокоительного чая и сладко заснул прямо в кресле, хотя раньше страдал бессонницей. Если бы автор провёл исследование, то он бы поразился тому, что читатели вырубаются строго на определённой фразе повествования. Два прецедента (Петра чуть не задохнулась, уткнувшись носом в подушку после внезапного отбоя) уже было, и Леви иногда становилось интересно, что бы случилось, если б он приказал остальным членам своего отряда прочесть ужастик в обязательном порядке. Поняв, что ждать можно долго и не факт, что каких-либо событий он дождётся, Леви пошёл к лестнице. Ссохшийся паркет отозвался душераздирающим скрипом. «Витольд пытался идти как можно тише, но обветшавший дом словно назло скрипел своим старыми досками, как продавленная кровать в номере для уединения…» Поднявшись на второй этаж, Леви остановился в задумчивости. Местонахождение новой комнаты Амели он помнил довольно смутно, ориентируясь лишь на сказанную ею фразу:       — Идёшь прямо, упираешься в стену, прижимаешься к ней и поворачиваешь голову направо. Тебе нужна та дверь, которую ты увидишь первой.       — А сказать прямо, направо и до конца трудно? — раздражённо поинтересовался тогда капрал.       — Не трудно. Но скучно. Смотреть, как ты вот-вот трахнешь стену куда веселей. Мрачно посмотрев на стену, Леви решил подняться на третий этаж. Из её комнаты, помнится, был виден канал, со второго этажа такого вида не будет, низенький домик, больше смахивающий на сарай, помешает. «Но Витольд решил идти до конца несмотря ни на что, но лестничные перила подло подломились, чуть не зашибив героя, однако он увернулся, чуть не навернувшись в процессе». Леви поднимался по скрипучей лестнице, касаясь кончиками пальцев перил и думая, как же Витольду, видать, было тяжело. «Он протянул руку…» Леви протянул ногу и чудом не протянул вторую, вовремя схватившись за перила, ради капрала в этот раз решивших обойтись без подлянок. Дом был обитаем, сомнений в этом нет. Обслуга явно решила не утруждаться, начав натирать пол воском с третьего этажа и сознательно избегая громадного зала внизу, с которым возиться надо целый день. А тут два этажа поелозишь, считай и рабочий день уже кончился. А зал драить будет уже вторая смена. Лестницу же натирали чисто из вредности, поскольку посетители попадались по большей части противные, и об их полете местные девушки мечтали больше, чем о новом туалете взамен старого и давно вышедшего из моды. Постоянных клиентов иногда даже предупреждали об этом и предлагали присоединиться к просмотру.       — Блядь… Кое-как сведя ноги вместе, Леви дополз до последнего этажа и, покачиваясь, встал посреди коридора, поскольку уже забыл, в какую сторону голову поворачивать и в какую стену вжиматься.       — Амели, мать твою!       — Леви? — раздался справа от него удивлённый голос, после секундной заминки переросший в счастливый визг. — Леви-и-и-и! Не то подбежавшая, не то эффектно проехавшаяся по натертому паркету молодая женщина попыталась повиснуть у капрала на шее, однако затея с трогательной встречей провалилась уже на первом этапе: у Амели рост был метр восемьдесят три. Это не считая десятисантиметровых каблуков, которые она снимала только перед отбоем. Леви ей в буквальном смысле в пупок дышал, что, впрочем, того не особо смущало.       — Ты так и будешь болтаться у меня на шее? — поинтересовался Леви, балансируя на обильно натёртом паркете и чувствуя себя как пятнадцать лет назад во время первой попытки полёта на УПМ. Причём Кенни ограничился коротким инструктажем, на какие кнопочки жать, и, дав Леви пинка, запустил его с пятиэтажного здания в красивый, но короткий полет, искренне полагая теорию лишней.       — Ты себе льстишь, — хихикнула Амели, стоя на коленях. Простое зеленное платье печально трещало, напоминая девушке о финансовых проблемах, прошлых и, если Амели сейчас же с него не встанет, будущих. Поняв, что эта поганка подниматься самостоятельно не собирается, Леви, с некоторым трудом отцепил её от себя и отошёл на пару шагов.       — Ты куда? — удивилась Амели, не торопясь подниматься.       — Какой офицер не понравился тебе на сей раз, что ты велела лестницу натереть? — с досадой проговорил Леви, осторожно шагая к комнате девушки.       — А, вот ты чего такой! — снова хихикнула Амели, без комплексов двигаясь ползком вслед за Леви. На её каблуки встать без посторонней помощи было затруднительно, а капрал манерами, предписывающих оберегать и опекать слабый пол, не страдал. Да и о каком трепетном отношении может идти речь, если дамы наравне с мужчинами воевали и участвовали в спаррингах, нередко выходя из поединков с подбитым глазом? Ситуация не критическая, сама как-нибудь на ноги поднимется, логично полагал Леви. Амели же давно капрала изучила, так что даже не попыталась просить о помощи, как поступила бы во всех остальных случаях, решив проблему самостоятельно. — Да так, один противный рогатый замучил… Дойдя до конца коридора, капрал пнул дверь сапогом и, пропустив вперёд пыхтящую Амели, ввалился сам.       — Фух! Все, больше этот воск не покупаем! Сами убьёмся, не дождавшись ни зрителей, ни актёров, частью невольных...       — Ага… — Леви плюхнулся в кресло и вытянул ноги. — Вот только массовая гибель офицерни в вверенном тебе борделе привлечёт внимание полиции, под протекторатом которого он и пашет. И похуй, что они с лестницы сверзились якобы самостоятельно, первыми возьмутся за тебя, Мадам.       — Гостиница! — окрысилась Мадам.       — А разница? Как не назови, суть-то одна… Особые гостиницы для офицеров и отдельно для рядовых, оперативно организованные властью вскоре после падения стены Мария, ради сброса стресса работали под началом полиции. Официально девушек причисляли к жандармерии и гордо именовали внештатными агентами. Сами агенты, прошедшие строгий отбор, безрадостно ржали при вручении грамоты, свидетельствующей об их благонамеренности, и уходили обслуживать солдат. В борделях для рядовых выжить было трудно, в так называемых гостиницах условия были куда лучше, но бедным малообразованным селянкам сюда путь был заказан. Однако, учитывая, что в этих самых полулегальных гостиницах и борделях работали в основном жительницы округа Мария, молодых образованных женщин, да ещё красивых ко всему прочему, найти было крайне трудно, поэтому планку возраста снизили до неприличия. Брали даже двенадцатилетних, ссылаясь на весьма туманные и неординарные вкусы высших военных чинов. Леви об этом борделе знал, однако три года назад забрёл случайно, в ужасе сбежав из предыдущего и зарёкшись ходить по нелегальным заведениям даже по старой памяти. Память-то он освежил, живо припомнив причину, из-за которой во время жизни в подземельях соблюдал вынужденный целибат — вопиющая нечистоплотность местных «красавиц», — однако так и остался со своей проблемой один на один. В офицерской гостинице его тоже не обрадовали, сообщив, что все девушки, кроме новенькой, заняты, так что выбирать не приходится. Или же надо подождать, поскольку новенькая тоже не ахти, клиенты жаловались на дикие выкрики, пугавшие бедняг своим содержанием. Однако Леви, представив, как будет спать с девкой, которую только-только трахнул боров, заливавшийся у бара вином и от скуки отрывающим с плеч погоны, быстро согласился. Поднявшись в комнату, указанную тогдашней Мадам, он понял, что придётся отправляться на поиски третьего борделя. Перед ним, сверкая громадными глазами, стояла девочка, довольно рослая, но дико худая, с детским испуганным личиком. Навскидку ей хорошо если четырнадцать исполнилось. «Оригинальными» вкусами Леви не страдал и разницу между молоденькими и малолетними отлично ощущал, поэтому без разговоров развернулся и собрался уйти, перед выходом отведя Мадам в укромный уголок и проведя со старой шлюхой разъяснительную беседу по поводу эксплуатации детей, однако не успел.       — Я вам не нравлюсь? — в неожиданно низком голосе девочки дальним отзвуком прозвучала истерика, — Что, совсем?!       — Детей не трахаю, — буркнул капрал, распахивая дверь и переступая порог.       — Но я не ребёнок, мне уже восемнадцать есть! — готовность заплакать мгновенно сменилась праведным негодованием, девочка даже топнула ножкой, возмущённая такими инсинуациями.       — Да ну? — Леви недоверчиво вгляделся в девчушку. Взгляд вроде бы взрослый, особенно когда злится, однако лицо все равно какое-то детское, да ещё большую его часть закрывают взлохмаченные чёрные волосы, толком и не разглядеть. Впрочем, самая древняя профессия всегда накладывала на женские лица несмываемый отпечаток, превращая красавиц в потасканных девок второй свежести буквально за пару лет. Он таких ещё в подземельях навидался, ей внезапная старость ещё только предстоит.       — И если вы закроете дверь, я это даже продемонстрирую! Леви склонил голову к плечу, не торопясь выполнять просьбу девочки.       — А если я эксгибиционист? — с любопытством спросил он, прищурившись. Дитё посерело и, сглотнув, принялось расстёгивать блузку. Дверь капрал после недолгих раздумий все же захлопнул и, опершись на нее, принялся наблюдать. Если одетой девчушка производила впечатление болезненно худой, то глядя на раздетую, капрал понял, что попадёт в тюрьму за убийство проститутки самым оригинальным в истории способом — чрезмерным давлением. Так и видятся багровые от едва сдерживаемого хохота лица судей, когда прокурор будет зачитывать его прегрешения, добавив трагичным голосом в конце:       — А потом он на нее упал и после непродолжительного прессинга расплющил! Это же зверство, господа! Зато Майк, мерзавец, будет ржать не скрываясь на пару с Эрвином и добрым голосом советовать не комплексовать из-за роста и выбирать дам покрупнее, раз уж природа обделила. А то будете вы, капрал, представать пред военным трибуналом чуть ли не каждодневно, выбирая для совокупления потомков кузнечиков. Их, бедняг, после того как вы, отожравшись на казённых харчах, решили почтить своим присутствием, от простыни отскребают. Пожалейте несчастных! Помотав головой, Леви изгнал фантастическую картину будущего судилища и тоскливо вздохнул. Зато по крайней мере сомнения в возрасте отпали, хоть и дрыщ, но уже давно сформировавшийся.       — Оденься и избавь меня от необходимости созерцать твои кости! — буркнул Леви. Вечер был потрачен впустую, и мужчина медленно впадал в пока что тихое бешенство из-за невозможности наконец-то расслабиться после тяжёлого похода. «Надеюсь, Зое не вздумает пошутить по поводу того, что я безмерно рад её видеть», — тоскливо подумал капрал, доставая кошелёк.       — Мужлан! Провинциальная выскочка! — со слезами в голосе крикнула девушка и принялась одеваться с такой энергией, что чулки взлетели и повисли на люстре и капрале. Леви с брезгливой гримасой стащил чулок с уха и, скомкав, швырнул владелице.       — Мужичье! Из села приехал, до капрала дослужился и думаешь, что все можно?! Подумав, Леви решил, что проживания под столицей в трущобах не достаточно для того, чтоб гордо именоваться городским жителем.       — Шлюха, — сообщил он девушке.       — Я?! ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ МЕНЯ ОСКОРБЛЯТЬ?!       — Это не оскорбление, а род занятий, — охотно поведал ей Леви, хватаясь за дверную ручку и готовясь отступить в коридор, а то уж очень девушку перекосило. Не то чтобы он боялся, но бешенство, между прочим, заразно и не лечится. Девушка посмотрела на него с безумной яростью и… внезапно успокоилась.       — Да, ты прав… Но если ты сейчас уйдёшь, даже заплатив, меня отсюда попросту выкинут, ибо и дураку понятно, что за пять минут и скорострел не кончит, — и, сглотнув, с трудом добавила, — извини… Капрал только вздохнул. Ну что за вечер? В предыдущем борделе его чуть не изнасиловала крупная, неприятно попахивающая дама с явными признаками сифилиса, тут истеричка… В третий идти попросту страшно, мало ли чем там проститутки страдают, причём не только душевно и не только они… Поколебавшись, мужчина все же прошёл вглубь скудно обставленной комнаты и, оглядевшись, плюхнулся в неприметное кресло, притулившееся у узкого окна.       — Ну хоть спой… — безнадёжно велел он, утешая себя тем, что консерваторию, в которую многократно угрожала сводить его Зое, дабы приобщить наконец бывшего уголовника к непознанному им миру прекрасного, необходимость посещать отпадёт.       — А я не умею… «Ну хоть призналась», — с содроганием подумал Леви, представив, что девушка способна спеть хуже Изабель.       — Зато я много стишков знаю!       — Ну давай… — Капрал прикрыл глаза, собираясь проспать оплаченный час, раз уж иного ему в этот вечер не светит. Девушка же не будет ему докучать, занятая чтением стишков про овечек и пастушков. Ну или что там эти тунеядцы клепают?       — Святой непогрешимостью светясь       от пяток до лысеющей макушки,       от возраста в невинность возвратясь,       становятся ханжами потаскушки, — продекламировала девушка. Леви аж глаза открыл от неожиданности.       — Это чьё? — озадаченно поинтересовался он.       — Не знаю, — огорчённо произнесла девушка. — Я только с десяток вырванных страниц у папы в библиотеке нашла.       — Ну ладно, читай дальше, — поразмыслив, велел капрал. Библиотека, значит… Девушка аж надулась от осознания своей важности.       — Как же преуспели эти суки,       здесь меня гоняя, как скотину,       я теперь до смерти буду руки       при ходьбе закладывать за спину, — выдала она. Лицо Леви вытянулось. Проститутка, в темпе вальса, притопывая, зачитывающая воровские стишки была достойна сцены цирка. Если она такое же орет во время оргазма, то неудивительно, что от нее все клиенты разбежались. Девчушка вошла во вкус, все повышая и повышая голос:       — Во мне то булькает кипение,       то прямо в порох брызжет искра;       пошли мне, Господи, терпение,       но только очень, очень быстро.       — Что за господь? — не сумев прийти к выводу самостоятельно, поинтересовался капрал, смешно растягивая гласные. Слово было новым и непривычным.       — Понятия не имею, — рассеяно ответила девушка и было намылилась прочесть следующий стих, как до Леви со всей ясностью дошло, что эта идиотка творит. Читать запрещённую литературу во весь голос в борделе, полном жандармов может только умственно отсталая. Взвившись из кресла, капрал одним прыжком преодолел расстояние до проститутки и ладонью закрыл ей рот.       — Ты… Да для тебя даже у меня эпитета, достойного твоего поступка, не находится! Быстро говори, откуда стишки?! — прошипел он ей в ухо. Сверкнув глазищами, девушка внезапно его укусила его за ладонь. Матюкнувшись, Леви отдёрнул руку, не столько думая о боли, сколько о скорейшей дезинфекции места укуса.       — Не твое дело, мужлан, — гордо объявила девчушка, вскинув подбородок.       — Ну раз так, то я пошел.       — Куда?       — По своим делам, раз здесь мои дела не ночевали даже за деньги, — полотенца капрал не нашел, платков тоже и теперь сосредоточенно глядел на свое жабо, решая, вытереть ладонь об него и потом постирать или еще поискать.       — Ладно, ладно… Я ведь говорила, что у папы в библиотеке нашла.       — Ага. Вот только поведать, кто твой папа забыла. Сомневаюсь, что у дочери плотника есть загашники с запрещенной литературой черт знает какого века.       — Мой папаша был торговцем, держал магазинчик с книгами и маленькую частную типографию вместе с братом.       — Ага. И куда делся?       — Сдох.       — Что так весело?       — Так поминки уже кончились.       — А на поминках, значит, народ грустил?       — Народ был в экстазе.       — А ты?       — А я с самого начала уже кончала.       — Мощно. И что ты тут забыла?       — Да вот дядя в типографии работу не дал.       — Тебе и не дал?       — Вовсе нет, дал. Пинка под зад дал и предложил приходить еще, мы открыты с восьми до семи, в два обед.       — И?       — Ну я и пришла, раз предложил. В два. Ночи.       — И что, дал?       — Дал. Условно.       — И теперь ты здесь всем даешь?       — Не всем…       — Это я уже понял.       — Тогда чего спрашиваешь?       — Просто любопытно. — Леви хмыкнул и, потирая подбородок, надолго задумался, не сводя с нервничающей девушки взгляда. Потом кивнул себе и негромко сказал:       — Хочешь заработать еще?       — А что нужно делать? — подозрительно поинтересовалась девчушка, на всякий случай делая два шага назад. А то кто их знает, этих военных с их туманными и неординарными вкусами…       — Записать все, что прочла в отцовской библиотеке и имя с отчеством своего отца. А там посмотрим. Так началось долгое и плодотворное сотрудничество Амели с разведкой. Эрвин, в то время ещё капитан, с радостью воспринял инициативу капрала и выбил из командора оплату услуг девушки, делящейся, кроме отцовской библиотеки, ещё и разговорами высокопоставленных полицейских. Информация, неустанно добываемая сначала только Амели, а потом и другими завербованными ею девушками не раз спасала разведку от финансового краха и сворачивания их экономически невыгодных для казны походов, а то и помогала выбить надбавку. Эрвин же помог Амели возглавить гостиницу. Капрал точно не знал, но Майк вроде говорил, что и в столице есть подобный бордель, со сплошь скупленными разведкой девушками. Единственное, что капрала огорчало в тот вечер, это встреча с Зое, которая все оставшееся до отбоя время задумчиво рассуждала, как она может ему помочь, не портя дружеских отношений и не используя посторонние предметы. Впрочем, если ты, дружок, настаиваешь... Еле отвязался от настырно жаждущей оказать ему посильную помощь Ханджи.       — Ладно, никакой разницы… — вздохнула Амели и, наконец поднявшись на каблуки, побрела к комоду. — Вот отчёт. Представляешь, даже командир полицейских Троста трепло! Ну ёлки, а ещё говорят, что только бабы болтают без умолку.       — Ого, неплохо… — Леви взвесил папку на руке. — Хорошая работа. Судя по количеству материала, золота мне не хватит. Я заплачу половину, а завтра-послезавтра к тебе зайдёт ещё один разведчик, такой двухметровый светловолосый усатый лось. Ты его сразу узнаешь по громадному носу. Он привезёт недостачу.       — Ладно. — Амели поправила волосы и кокетливо прищурилась. — Ты останешься?       — Нет. — Леви встал, отцепил от пояса тугой кошель и бросил его на комод, после чего пошёл к двери.       — Что… — девушка, задавшая вопрос чисто риторически, уверенная, что все будет как всегда, в первый момент растерялась. — Леви! Мужчина поморщился. Обижать Амели он не хотел, а объясниться без этого не получилось бы.       — Что? — Капрал обернулся, только дотронувшись до дверной ручки, всем своим видом показывая, что ему пора.       — Ты ещё зайдешь? — взяв себя в руки, поинтересовалась Амели.       — Вряд ли, — качнул головой Леви, глядя как вытягивается лицо Мадам. — С сегодняшнего дня связным будет лось, в смысле майор Захариус.       — Почему?! — возмущенно выдохнула Амели.       — Потому что мне вряд ли удастся доказать своей женщине, что в бордель я хожу по поручению Эрвина, а не по личной инициативе, — с лёгкой иронией сообщил Леви, все же представив эту сцену. На первые минут пять скудной капраловской фантазии ещё хватало, а вот что последует за ними, Леви представлял довольно смутно. А учитывая, что в разведку впечатлительные слабачки не шли, то Петра даже на первых пяти минутах могла преподнести не укладывающиеся в её кроткое амплуа сюрпризы.       — А я кто? — тихо спросила Амели.       — А ты мадам офицерской гостиницы. — Леви распахнул дверь, но, уже выйдя в коридор, негромко сказал. — И ею останешься для всех здешних посетителей, если не выберешься отсюда. Мы платили тебе щедро, хватит, чтоб откупиться от обвинений и уехать.       — Для всех?! А ты не думал, почему я ещё здесь? — по лицу девушки текли злые слезы, но Амели их не замечала, до рези в глазах вглядываясь в силуэт капрала.       — Думал, — устало кивнул Леви. — Скажем так, это ты зря. Тяжелая дверь захлопнулась.