Разговор

Леви неторопливо шел по улице, раздумывая о своем. Вороной жеребец по кличке Тото важно шествовал справа от капрала, изредка пытаясь придвинуться ближе, но обожаемый хозяин подобных вольностей не позволял, и они с конем периодически принимались исполнять вдохновенные зигзаги, вызывая недовольство прохожих и всадников, спешащих по своим делам. Леви от претензий раздраженно отгавкивался, Тото возмущенно ржал торопыгам вслед, стараясь наподдать копытом особо противным, и парочка продолжала свое победное шествие. Кроме Амели Леви необходимо было еще зайти в городскую тюрьму за штрафниками и доставить тех в штаб – квартиру легиона в Каронеске, где их пересчитают, проинструктируют, разобьют на группы и передадут капралам для дальнейшего прохождения службы. И хоть командор старался выбить дополнительных бойцов из полиции пораньше, те как всегда тянули кота за яйца, а когда тянуть стало нечего, рогатые объявили Смиту, что конвоировать штрафников некому и если он хочет получить свое мясо, то пусть сам за ними и приезжает. Эрвин, естественно, никуда не поехал, Захариус отсутствовал, Зое была слишком увлечена раздумьями по поводу, чем бы еще в Бине поколупаться, остальные офицеры возились с подготовкой похода, так что в результате за новичками отправился Леви, понося рогатых на чем свет лежит, лежал и лежать после такой эпитафии еще долго будет. Так называемые штрафники были солдатами из гарнизона или (чего не случалось ни разу за сто лет, но в воинском уставе, по слухам, предусмотрено было) полицейских, ссылаемых в легион за тяжкие провинности, вроде нападения на офицера, дезертирства и государственной измены. Смертную казнь или отбывание срока в штрафных корпусах им заменили разжалованием в рядовые и пятилетнею службою в легионе, что, впрочем, было практически одним и тем же, только провинившимся полагалось еще немножко пострадать, избавив государство от расходов на их содержание и похороны. Титаны если что приберут, легионеры из своего бюджета накормят. Если что… Эту чудную альтернативу устаревшей системе воинских наказаний придумал Эрвин, приведя Закклаю в пример Леви, как личность с уголовным прошлым и светлым, посвященным беззаветной службе человечеству будущем. (Что сказал на это Леви, когда они остались наедине, Смит отказался признаться даже Майку). Главнокомандующий же углядел в этом начинании возможность вычеркнуть из бюджета лишнюю строчку с многочисленными нулями и быстренько это дело узаконил. Теперь практически все солдаты, чья вина была признана военным трибуналом, шли служить в легион в качестве пушечного мяса, идя в первых рядах. Бедняги составляли основной процент допустимых потерь во время походов, и, безжалостно пуская их в расход, Эрвин сохранял своих ветеранов в целости и сохранности, раз за разом разрушая планы парламента по упразднению убыточного легиона, заставляя его скрипеть пеньками зубов и давать согласие на следующую вылазку. А по возвращению разведчиков ждала новая партия штрафников… Поскольку в легион приговоренные уходили с концами, за такую стратегию среди стражи Эрвина дружно возненавидели буквально все. Доставалось и Закклаю, поддержавшего инициативу Смита, но на него роптали куда тише, чем на командора мелкого армейского подразделения. Однако, несмотря на неодобрение и ненависть окружающих, этот закон позволил разведке совершать вылазки до шести раз в год, в особо урожайные на нарушителей года уходя в походы по два раза в сезон. Ранее из-за громадных потерь личного состава легионерам уже после одной вылазки приходилось ждать ежегодного выпуска кадетов, чтоб пополнить свои изрядно поредевшие ряды. Пытались и обычных преступников, если возраст и медкомиссия позволит, в армию запихать и научить использовать привод на благо человечества, но эта затея с треском провалилась. Едва встав на трос, уголовники дружно мигрировали куда-нибудь подальше от истошно орущих им вслед инструкторов, причем так шустро, что даже солдаты с трехгодичным опытом службы и боев не смогли их догнать. Некоторые в процессе побега разбивались, но в целом пойманные дезертиры составляли меньше десяти процентов кадетов поневоле. Таких неучей даже непривередливые разведчики в свои ряды не брали, оставляя инструкторов самим решать, что с неудачниками делать. Делать надзиратели не хотели ровным счетом ничего, в том числе и надзирать, так что в скором времени понурившиеся и побитые беглецы отправились обратно в городские тюрьмы отбывать дальше свои сроки, и на этом эпопея с повальной милитаризацией уголовного населения Стен закончилась. Штрафные корпуса, к глубокой экономической печали главнокомандующего, пришлось все же оставить, хоть и существенно урезав финансирование и уволив практически весь состав, надзирающий за нарушителями, оставив на довольствии лишь четверть персонала. Не отправлять же на верную смерть за абсолютно любой промах? Так и до вооруженного бунта недалеко.       — Куды прешь? — прикрикнул стоявший у ворот полицейский, с пышной, несмотря на малые года, бородой и наметившимся брюшком, грозившим ему усыханием хвостика в скором будущем, когда погруженный в свои мысли капрал попытался пройти мимо него во внутренний двор тюрьмы не представившись. Грубый голос рогатого, к своему несчастью, привлек внимание Леви, после расставания с Амели находившегося сильно не в духе и настроенный этим духом щедро поделиться с окружающими, по неудачному стечению обстоятельств оказавшихся у него на пути.       — Упал отжался, р-р-рядовой! — процедил капрал, останавливаясь и тяжело глядя на полицейского. До того уже по капральским нашивкам дошло, на кого он голос повысил, но хмурый мужик с бритым затылком явно не собирался принимать его извинения и смотреть на справку о близорукости, которую жандарм всегда носил с собой, дабы предъявлять разгневанному начальству в качестве оправдания за промахи. Помявшись под холодным взглядом Леви, бородач снял с плеча ружье и, аккуратно приставив оружие к добротной ограде, опустился на землю. Отжиматься на глазах у коллег, круглоглазо созерцавших эту сценку из окон, было стыдно, однако капрал легко сможет испортить жизнь простому рядовому, даже находясь в другом подразделении. Рогатый, кряхтя и цепляя брюшком землю, успел сделать сто отжиманий, как Леви, углядевший спешащего к нему Нойманна, смилостивился и, пнув бородача сапогом в бок, объявил перерыв, сообщив, что он ещё как-нибудь заглянет и полицейский таки сделает свои пять сотен отжиманий. Это за неподобающее обращение к офицеру. За отсутствие должного приветствия его ждет нечто гораздо более увлекательное. Униженный полицейский побагровел еще сильнее, хотя казалось, что дальше уже некуда.       — Капрал Леви, что-то вы припозднились, — в обычной своей нагловатой манере сказал Грег, тщетно пытаясь скрыть одышку. Когда ему доложили о появлении посланника Эрвина у ворот и что он там делает, Нойманн помчался галопом, дабы встретить капрала лично. Не хватало, чтоб сильнейший воин человечества бродил по территории вверенной ему тюрьмы (ну, не совсем ему, но начальство традиционно предпочитало налегать на брагу вместо работы, которая, как известно, в лес не убежит, оставляя её на младших званием) в одиночку. Мало ли чего увидает…       — Я вовремя, — так выразительно произнес Леви, что Нойманн предпочел не нарываться. Полицейский, ранее багровый от натуги, ударился в другую крайность, побелев как полотно. Судя по слухам, окружившим героический образ сильнейшего воина человечества после судилища над Егером, капрал вообще был маньяком – садистом, которого даже собственный отряд боялся до истерики. Особенно перевертыш. Поверх голов детально его было не разглядеть, однако подбитый глаз кадета явно сверкал отчаяньем, когда Закклай в подробностях объявил, что же его в легионе ждет не дождется.       — Да, вы вовремя, — подтвердил Грег, отступая назад. — Сейчас приведут ваше мясо, подождите немного. Желаете пройти в служебное помещение и передохнуть?       — Ну надо же, — после многозначительной паузы сказал Леви, прищурившись, — какая обходительность. Эволюция в полицейских рядах из свиней до образцовых служак налицо. Но я, пожалуй, не буду злоупотреблять твоим гостеприимством и как-нибудь сам справлюсь со своим нелегким делом. Впрочем, коня моего ты все же можешь подержать. Небрежно бросив опешившему от такого хамства Грегу повод Тото, Леви направился ко входу в тюрьму. Заставшие перевоспитание своего коллеги караульные даже не попытались встать у него на дороге, безропотно пропустив его внутрь. Ключи, впрочем, отдать отказались, робко предложив в довесок к связке сопровождающего. Капрал только поморщился и дернул головой, выражая согласие. Жандармов, трусов и слабаков, умудрявшихся, несмотря на свою слабость, терроризировать простых жителей стен, он терпеть не мог и скрывать свое презрение от них не собирался. С братцами Нойманнами он тоже ранее виделся, и те не вдохновили его на повторные встречи. Скорее наоборот, укрепили его уверенность, что вменяемые и смелые люди в ряды рогатых могут затесаться только по роковой случайности. Опомнившийся Грег швырнул повод едва поднявшемуся с колен бородачу и догнал Леви, когда тот в сопровождении одного из караульных уже спускался по лестнице.       — Если бы вы подождали, мы бы сами их вывели и построили! — сдавленно прорычал Нойманн, с трудом сдерживая бешенство.       — Не стоит так напрягаться, рядовой. Еще бзднешь тут, а нам еще идти… — лениво сказал Леви, не оборачиваясь. Грег было собрался заорать, что никакой он не рядовой, но передумал. Еще посмотрим, кто кого… Остальную часть лестницы и коридор они прошли в тишине. Караульный, тяжело топающий впереди, дошел до конца коридора и, обернувшись к Леви, указал рукой на решетку:       — Вот штрафники, сэр. Прикажете отпереть? Искомых Леви штрафников в камеру каким-то образом умудрилось набиться штук двадцать. Присесть там было негде, и солдатня, заросшая и немытая, вынуждена была коротать время до прихода разведчика исключительно стоя, изредка меняясь местами, дабы прислониться к стене и хоть немного отдохнуть. Радости от встречи на лицах людей не было, только безумная усталость. Похоже, они так не меньше суток стоят. В первый момент брезгливо отпрянувший от решетки капрал всё же приблизился, чтоб примерно оценить состояние будущих разведчиков. Большинство еще держалось, но двое уже буквально висели на товарищах. Плохо. Похоже, их придется оставить в госпитале, да и с остальными заморенными жандармами бойцами ситуация будет ясна только после медосмотра. До которого им, между прочим, еще ехать.       — Выпускай скорее, — буркнул капрал, оглядываясь на заухмылявшегося Грега и бросая на полицейского злой взгляд. И тут умудрились нагадить, суки… Леви уже было собирался перевести взгляд на первых солдат, выходящих, покачиваясь, из камеры, как внезапно зацепился им за соседнюю камеру. В которой, забившись в угол, сидел грязный, побитый Ауруо и мрачно жевал хлебушек. Поморгав и убедившись, что глаза его не обманывают, капрал подошел к камере и громко вопросил:       — Ну что, как увольнительная? Боссард, погруженный в мрачные думы об открывающимся ему из тюрьмы перспективах и потому проморгавший приход начальства, вытаращил глаза и принялся надрывно кашлять.       — З…замечательно…       — Как я вижу, ты с пользой провел время, — резюмировал Леви и окликнул караульного. — Эй, этого я тоже забираю.       — Не так быстро, капрал… - Грега от желания победно улыбнуться просто распирало, но жандарм сдерживался, желая выжать из капрала и Ауруо как можно больше нервных клеток.       — В чем дело? Это мой подчиненный. Если ты имеешь к нему претензии, то можешь изложить их в письменном виде, я ознакомлюсь и сам его накажу. Наказывать дуралея капрал собирался только за то, что тот рогатым после своих отпускных шалостей попался, но полицейскому это знать вовсе ни к чему. Нойманн ухмыльнулся и елейным голосом сказал:       — Боюсь, вашему подчиненному придется задержаться до рассмотрения его дела военным трибуналом. Я уже подал рапорт на рассмотрение комиссией. Но не думаю, что они успеют вынести приговор до вашего отъезда за Стену, так что он пока посидит здесь…       — Каковы причины задержания? — хмуро поинтересовался Леви, глядя на только-только наметившийся фингал под правым глазом Грега и постепенно догадываясь о причинах столь активной неприязни. Боссард виновато заерзал: это капрал еще Акселя не видел. Полицейский без единого зуба и упакованный в бинты с головы до пояса производил на неподготовленных зрителей неизгладимое впечатление. Пожалуй, можно было считать удачей, что обрадованный Грег решил поскорей запихнуть Ауруо в камеру, не то судьба его была бы печальна. Зато Киру с Дачсом сегодня судьба благоволила: на них даже не наорали за потерянное оружие, безо всяких выговоров и нудных оформлений выдав новое и пообещав им надбавку в конце квартала. Щеголей, которые и волокли Ауруо всю дорогу до тюрьмы, тоже наградили, отчего на лицах юных защитников человечества впервые за последний час промелькнула мысль, что они не зря впряглись в это грязное (пока вертлявого разведчика догнали, поймали, повалили, скрутили, а потом по новой, стражники здорово испачкали свои белоснежные рубашечки) дело.       — Хамство по отношению к офицерам, отсутствие приветствия, нападение на офицеров и пятерых рядовых, причинение тяжких телесных повреждений, приведших к инвалидности одного из офицеров. Леви недоверчиво вгляделся в Боссарда. Парень виновато съежился и проблеял:       — Я все объясню…       — Конечно объяснишь, - мерзко просюсюкал Грег, приближаясь к решетке и вперивая горящий лихорадочной радостью взгляд в легионера. - Вот на допросе и объяснишь… Леви, которому разок тоже не повезло попасть в казематы полиции, дернул плечом. Дознание с участием жизнерадостного садиста, выпытывающего с помощью различных подсобных средств у мальчишки, куда делись люди из третьего района, перепродающие похищенные у богачей из «верхов» ценности, вошло в десятку самых ярких событий нелегкой капраловской жизни. Ребенок, проходивший по злополучному третьему району впервые, знать не знал, кто что крал и что потом с краденным делал, но жандарм продолжал допрос, похоже, только из любви к искусству. Вытащил из камеры маленького Леви Кенни спустя три дня издевательств. Сменилась ли чёрная полоса на белую из-за нездоровых пристрастий «опекуна», оценить было сложно, но, по крайней мере, почки отбивать перестали.       — Согласно уставу за нападение на офицера, приведшее к тяжким последствиям, солдат ссылают в штафной корпус до приговора, — процедил капрал.       — О! Так вы не собираетесь со мной спорить? — приятно удивился Грег, готовый отстаивать свою позицию до прихода начальства в надежде, что оное явится из пивнушки вовремя. Командир и впрямь имел полное право забрать своего подчиненного, но полицейские, которые имели звание выше, чем у него, могли отсрочить выдачу и задержать бойца на пару суток, а Нойманну это и надо было. Вот только требуемое звание и у Грега, и у Акселя отсутствовало, что тех очень огорчало. Надежду им давало только то, что Леви мог не знать все пункты устава вследствие низкого происхождения и отсутствия, как Грег подозревал, даже минимального образования. Несмотря на то, что братья тоже в элиту были не вхожи, они упорно считали, что элита из-за этого прискорбного факта многое потеряла, и все, кто был рожден в местах, напоминавших города только издали, были глубоко отсталыми индивидами, потерянными для приличного общества еще с рождения.       — Нет, — Леви прищурился. — Закон есть закон. Но это максимум, к чему его приговорят, так что смысл так растягивать дело, если можно перейти сразу к наказанию? — И уставился на побледневшего Ауруо с нездоровым энтузиазмом. Штрафники, которых караульные успели выпустить из камеры, дружно сглотнули, а Нойманн живо припомнил все слухи о порядочках, царивших в легионе и поражавших редких гостей своей оригинальностью. В развед-корпусе офицеры развлекались пытками только-только прибывших кадетов, оправдывая себя тем, что желают, дабы младшие понюхали пороху, не выходя из Стен, и привыкли к нелегкой (и почему-то беззубой) жизни разведчика. Кормят там редко и только когда за стену выйдут (все равно титаны сожрут, чего провизию переводить!), а жалование получают только на Новый год (см. провизия), в качестве подарка под лысоватую елочку от начальства, изредка доброго и абсолютно всегда бородатого, так как бриться с помощью УПМ не сподручно, а как иначе избавиться от лишней растительности оно не придумало.       — Ну вот все и решили. Пойдемте оформим бумаги для перевода, — озадаченно проговорил Грег, почти сочувствуя Ауруо. Учитывая обстановочку в «развеселом» легионе, перестаешь удивляться, с чего он такой ущербный. С таким-то солдафоном в начальниках…       — Пойдем! — солдафон двинулся на поверхность первым, явно желая как можно быстрей приступить к пыткам. Нойманн, задержавшись чтобы выпустить Ауруо, поспешил за ним, а караульные запихали пришибленно молчащего Боссарда в строй штрафников и заорали, чтоб мясо быстрее шевелило булками. Шутнику, мрачно заявившему, что единственную булку вы, суки, еще вчера у нас отобрали и шевелить теперь особо нечем, отвесили серию подзатыльников, после которой на поверхность его пришлось выносить соседям, сильно недовольных этим фактом. Ауруо топал за невольными носильщиками, не веря тому, что услышал. Капрал не мог так с ним поступить! Он ведь всего лишь дал Грегу в глаз, причем тот сам его спровоцировал, а Акселя никто за ружье не тянул, сам навел, сам получил! Да еще и Лери ранил, пусть даже поверхностно, но ведь ранил! И за это на полгода в штрафники?! Или… Боссард похолодел. А может, капрал увидел его, когда парень подглядывал, как Леви покидает бордель и решил сплавить его, чтобы Петра ничего не узнала? Или вообще с самого начала это планировал, отпустив Боссарда в Трост с умыслом и сговорившись с братьями Нойманнами?! Ведь теперь они с Петрой вместе, а Ауруо им только мешает! По поводу авторства столь далеко идущих планов парень испытывал здоровый скепсис, так как за капралом подобного до сих пор не наблюдалось, но кто его знает? Ауруо тоже не думал, что он его в штафники без боя запишет!       — Иди давай! — гаркнул караульный и толкнул Боссарда в спину, отчего тому стало совсем тоскливо. В тюрьме и так жизнь далеко не легкая, а в штрафных корпусах она вообще такая, что обманет даже самые пессимистичные ожидания, всегда находя чем удивить. Во дворе их уже ждали. Леви и впрямь немного припозднился, заплутав в изменившемся до полной неузнаваемости Тросте и прибыв уже после того, как двое посланных капралу в помощь Эрвином разведчиков заехали на территорию вместе с телегами и парой сменных лошадей. Теперь солдаты ждали их у выхода из каземат, готовые принять переданных их заботам штрафников, что не замедлил сделать капрал.       — Эй, а я тебя, кажется, знаю, — задумчиво заметил высокий плотный мужчина, лысый как коленка и с кустистыми бровями, наползавшими на глаза, запихнув в повозку стоявшего перед Боссардом штрафника. Вид у него был добродушный, но, в отличие от крепыша, Ауруо его отлично помнил еще по тренировке после перевода в легион. Его вообще никто не забывал, предпочитая знать врага в лицо. Кустистые брови, широкая улыбка и густой уверенный голос новичков поначалу просто очаровывали, но его магия мало-помалу испарялась уже после первой полосы препятствий и начинала зверски бесить после третьей, когда Алан все с той же улыбкой, тем же приятным голосом приказывал пробежать четвертую полосу. А потом еще одну. И еще. Несмотря на печальные перспективы попавших на его тренировку бойцов, никто не мог ненавидеть Алана всерьез, поскольку тот так искренне выражал свою уверенность в их успехах, что разочаровывать его было стыдно. Вот и проходили все круги ада раз за разом под ободряющие выкрики изверга, периодически падая в пыль и поднимаясь только благодаря участливым товарищам. Если капрал вверит штрафников его заботам, то тех можно уже сразу списывать. Алан, конечно, будет очень огорчаться и ласково журить трупы, посмевшие таковыми стать прям на плацу спустя всего-то четвертый час бега с препятствиями, но кончина их будет неизбежна. Не от нагрузки помрут, так от страха. Ласковый Алан, подносящий к губам свисток, чтоб дать начало тренировки, зрелище еще более ужасное, чем улыбочки титанов.       — Знаете, — обреченно сказал Ауруо, останавливаясь рядом с сослуживцем. — Я ж тоже из легиона, только в тюрьму залетел…       — О, — умеренно обрадовался Алан, с кряканьем запихнув в повозку бессознательное тело шутника, — Ну ничего, скоро вылетишь.       — Угу. Пробкой вылечу и прямо в корпус для отбывания воинских провинностей приземлюсь, — мрачно ответил Ауруо, глядя, как капрал вместе с Нойманном выходят из здания напротив тюрьмы и идут к повозкам. И вид у него такой довольный… У Леви было всего одно выражение на все случаи жизни, начиная от похорон и заканчивая свадьбой (чужой, по крайней мере), но подчиненные научились улавливать настроение командира не хуже телепатов на любом расстоянии. Не уловить его вообще грозило самыми разнообразными последствиями.       — Эт вряд ли, — хмыкнул Алан и обратился к солдату, осматривающему одного из штрафников. — Эй, Лотар, чего ты там копаешься? Уже капрал на подходе, в Каронеск сейчас двинемся. Лотар, худой, жилистый и поразительно патлатый разведчик, сосредоточенно ощупывал пораженного оным фактом штрафника. Остальные бойцы наблюдали это действо, сидя в повозках с выпученными глазами. Только погруженный в свои невеселые думы Ауруо смог пропустить это незабываемое зрелище, да Алан, которому редко бывало что-то интересно. Услышав окрик, Лотар поднял вытянутое лицо со впалыми щеками и спокойно сказал:       — Не поедем. Его, — он кивнул на осматриваемого им штрафника, наконец убрав руки, — надо в госпиталь свозить, а не то скопытится по дороге. Ему все нутро отбили, как бы внутреннего кровотечения не было.       — Да ладно тебе. Я уверен, он все сможет! Услышав знакомые интонации, Боссард вздрогнул и оглянулся. Бедняга, которому полагалось все смочь, едва стоял на ногах, ожив только когда Лотар бесцеремонно задрал ему рубашку. Лотар поджал губы, но возразить не успел.       — Ну что, всех погрузили? — поинтересовался капрал, подходя к повозкам. Под мышкой он держал папку с делами всех штрафников. Еще одну папочку, потоньше, держал стоящий за его правым плечом Нойман, простивший Леви абсолютно все за то, что он сдал Ауруо. Грег готов был даже сам сопроводить штрафников в Каронеск за такую удачу. Ауруо, увидав сияющего недруга, совсем отчаялся и завопил, желая хоть на прощание высказать Леви все в лицо:       — Капрал, я бы никогда никому не сказал, что вы в борделе были!!! И Петре тоже не собирался говорить, честно!!! Пауза. Лица присутствующих вытягивались, как конфета - тянучка из кондитерской лавки. Алан первый отмер и, крякнув, полез на козлы, но Лотару такта не хватило. Чем-чем, а этим разведчик определенно не страдал, беззастенчиво заявив Леви в лицо:       — Ну надо же, а вы, капрал, оказывается тоже человек. По бабам вон ходите. А глядя на ваше лицо и не скажешь, что вам дают. Глядя на Леви, в этот момент вообще сложно было подумать, что с таким лицом ему дают даже за деньги. Доброе, а не зверски перекошенное, лицо и проститутке приятно. По крайней мере не тянет позвать на помощь. Сейчас же капрал был похож на глотнувшего сгоряча чашку касторки. Причем блевать ему не столько стыдно, сколько некуда. Уж очень тесно стояли присутствующие. Леви тихо зарычал, глядя на съежившегося от его взгляда Ауруо. Ему хотелось взять и оставить идиота в штраф-корпусе, «забыв» его из него забрать, как собирался. И додумался же проорать при всех! И если штрафники не рискнут распускать сплетни о капрале, у которого хватит полномочий их всех живьем в землю закопать, то как заткнуть Лотара?! Патлатый, несмотря на пол, был первой сплетницей в легионе и его коллективной головной болью. Сослуживцы тотчас замолкали, стоило появиться Лотару на горизонте, начальство убегало в поле или же предварительно отправляло на это самое поле болтливого разведчика, чтоб обговорить свои планы без лишних ушей, словно невзначай ошивающихся неподалеку, но все было тщетно — Лотар всегда обо всем узнавал, вопрос был только во времени. Впрочем, у патлатого была и другая сторона медали — врать он не умел. Вообще. Это отчасти утешало начальство, знавшее, что если уж оно спросит что-то, то всегда получит правдивый ответ на любой свой вопрос. Смит, оценивший, в отличие от остальных командиров, это качество разведчика положительно, активно продвигал Лотара. Старожилы, до которых очень быстро дошло, для чего такие перестановки командор затеял, принялись обходить патлатого по окружности и вообще предпочли поменьше болтать о личном на службе. Исключение составлял только Алан, который был настолько прост, что ему скрывать нечего. Зато успехами подчиненных он делился с удовольствием, раздуваясь от гордости за молодую поросль, пришедшую им, старикам, на смену. Теперь у капрала были все шансы схлопотать выговор за внеуставные отношения с подчиненной. Пусть чисто формальный, так как подобное практиковалось всегда и на это смотрели сквозь пальцы до тех пор, пока не доходило до насилия, но всё равно быть показательно отчитанным на еженедельном совещании приятного мало. С трудом совладав с раздражением, капрал сухо сказал:       — И этого в повозку. Можно головой вперед.       — Мы сами закинем его в штрафной корпус, — заверил капрала Грег, выступая вперед и заграждая Ауруо дорогу.       — Нахуя? — дернул щекой Леви. — Из шрафкопа его все равно депортируют. Учи законы, рогатый.       — Это еще какие законы?! — мигом вызверился Грег, почуяв, что его хотят обмануть.       — Все, попавшие в штрафкоп на срок более полугода, зачисляются на службу в легион, пока не отбудет свой срок, — лениво сообщил Лотар, беря за шкирку и легко запихивая в повозку последнего штрафника. Бедняга шустро уполз куда-то вглубь в надежде, что больше его лапать не будут.       — Я знаю этот закон! — рявкнул Грег, подскакивая к флегматично пережевывающему травинку Лотару и нависая над ним, — Но он уже в легионе!       — С точки зрения закона, хуже ему уже не будет, — хмуро буркнул Леви и подойдя к застывшему у первой повозки Ауруо, выразительно толкнул его в спину: полезай! Боссард, не вынуждая просить дважды, в мгновение ока оказался на лавке.       — Стоять!!! — Грег принялся быстро перелистывать тонкую папку у него в руках, кося одним глазом на повозки, чтоб разведчики не смылись вместе с заклятым недругом. Лотар постоял рядом и, смачно харкнув полицейскому между сапог, вразвалочку пошел выводить свою повозку со двора. Алан же, похоже, вообще задремал, не желая тратить ни минуты зря.       — Вы уедете только тогда, когда я все пойму! — процедил Грег, выдергивая из папки искомый листочек и вчитываясь. — Эй! Бля, стоять я сказал! Лотар меланхолично передернул плечами, одним-единственным движением показав, где он рогатого видел и вопросительно оглянулся на Леви, притормозив норовившего пойти рысью тяжеловоза. Разборок с полицией патлатый не боялся, здесь капрал, а раз так, то можно за его в меру широкой спиной творить всё, что не противоречит приказам Эрвина и его собственным.       — Тогда мы никуда не уедем и будем бомжевать у тебя под окнами, — хмыкнул капрал, махая неуверенно мнущемуся у ворот бородачу, чтоб подвел Тото, и делая знак разведчикам, чтоб те быстрее шевелились. Нойман зло глянул на капрала и перевел взгляд на листок. Как он с некоторым трудом понял, разведчики наряду с солдатами других подразделений, попадая в штрафные корпуса, согласно девятой поправке устава о воинских наказаний зачислялись в легион. Но так как они уже там числились, то с них снимается лишний срок, и они служат в легионе в течение пяти лет, оговоренных контрактом. После они могли его или разорвать, или продлить, но срок свыше пяти лет им не начислялся. Получался замкнутый круг: легионер серьезно нарушает устав, получает приговор — полгода оттрубить в штрафкопе — и благополучно возвращается в легион. Наказать разведчика за провинность меньшую, чем государственная измена, было невозможно. Ну, по крайней мере пока он не нарвался на члена парламента или верхушки армии. Простые жандармы ничего не могли поделать, кроме как вручить начальству штрафника кляузу, повествующую о его подвигах на вверенной ему территории, и отпустить с миром. Изредка удавалось выколотить немного денег, но это если начальство было непроходимо тупым, чего у разведчиков сроду не бывало. Тупых, согласно естественному отбору, сжирали титаны, а те, кому повезло выжить, умнели в рекордные сроки.       — Эй, Ауруо! А где твоя лошадь? — внезапно поняв, в чем недостача, поинтересовался Леви, притормозив рвущегося покинуть это мрачное место Тото. Боссард сглотнул.       — Лери того… Удрал.       — Лери значит, — капрал выразительно взглянул на сжавшегося в комок Боссарда и ослабил поводья. Жеребец радостно рванулся вперед, чуть не снеся караульных. Проснувшийся Алан подхлестнул унылого тяжеловоза, и вторая повозка тоже медленно покатилась вперед, оставив Нойманна бессильно ругаться им вслед.