Исцели меня

«Дорогой Найл.       Если ты все-таки читаешь это письмо, и оно находится в этом конверте, а не в мусорном баке, то все сложилось не самым лучшим образом для нас обоих. Случилось непоправимое, хотя до настоящего момента во мне жила надежда. Маленькая, но очень сильная, стойкая.       Мне действительно очень жаль, что так получилось, и я полностью беру всю вину на себя. Ты, наверное, думаешь, что я издеваюсь или смеюсь над тобой, и тебе трудно поверить, что я действительно честен. И все только из-за моей глупости, слабости. Из-за моего умения быть самым настоящим уродом.       И я смог разбить твое сердце, зная, что именно может задеть тебя. Но в этот момент я разбил и свое. Вдребезги.       Мне нужно было подготовить своих родителей ко всему этому, я должен был сказать, что не тот, кем являюсь на самом деле. Они должны были знать о нас с самого начала, но я боялся. Чего именно? Наверное, я просто боялся остаться непонятым ими. Родными матерью и отцом. И я знал, что может произойти, когда они узнают, но даже не думал, что это произойдет так скоро.       Раз уж это мое прощальное письмо, я должен сказать тебе несколько важных вещей, которые не успел сказать, когда мы были вместе.       Это были самые лучшие месяцы в моей жизни, правда. Пока я не встретил тебя, мне казалось, что все люди вокруг пытаются взять верх надо мной, унизить, управлять мной и моими мыслями. Поэтому я закрылся в себе, существовал исключительно в своем выдуманном мире, где никто не смог бы достать меня. Но все это время подсознание твердило мне, что в этом, как мне казалось, прочном и нерушимом куполе была брешь. С каждым разом она становилась все больше, а я боялся, потому что был уязвим.       Я и сейчас уязвим, разве этого не видно невооруженным глазом?       И даже когда я впервые увидел тебя в своем доме, внутри все бурлило и кипело. Я думал, что ненавижу тебя, но был неправ. Мне казалось, что ты самое ужасное, что происходило за всю мою жизнь. Но это было не так, и я хотел как можно скорее избавиться от тебя. Зачем? Чтобы не позволить своим чувствам вырваться наружу.       Но теперь, благодаря тебе и твоему появлению в моей жизни, я стал настоящим и совершенно забыл о прошлом, фальшивом Зейне Малике, который только и делал, что портил жизнь другим. Прости, но сейчас не время погружаться в прошлое и разбираться в том, почему я стал таким, потому что это, к тому же, не так важно. Не важно, каким я был, главное, каким я являюсь сейчас.       Я человек и сквозь меня проходит тысяча ядовитых стрел, прямо через мою грудь. Мне бы так хотелось что-то исправить, но я понимаю, что это просто невозможно. Ты должен знать только одно: больше я не потревожу тебя и твою семью.       И да, эти деньги твои. Не смей отказываться от них и не пробуй вернуть их обратно, потому что ты заслужил их, заработал. Мама в восторге от того, что ты сделал в комнате малышки. Эти стены, звездное небо прямо на потолке. Оно волшебно. Она так долго не могла отвести от него глаз, видел бы ты ее лицо в этот момент. Я горжусь тобой.       Надеюсь, мы будем счастливы. Даже если по отдельности.       Твой Зейн».       И снова белый лист бумаги, немного смятый и потрепанный временем, оказывается внутри конверта и отправляется вглубь ящика в письменном столе. И, наверное, Найл уже давно должен был выбросить его в мусорный бак, чтобы начать новую жизнь. Жизнь, в которой уж точно не будет такого парня, как Зейн Малик. Но он не смог, потому что даже сейчас, спустя два года, парень не смог забыть его.       За это время Хоран немного оброс и теперь носит очки, потому что зрение упало на несколько единиц. Былая страсть к творчеству пропала, но ему приходится зарабатывать этим на жизнь и дальше, даже спустя такое количество времени, поэтому он старается уходить в него с головой.       Кстати, отношения с родителями нисколько не изменились, но за два года никто ни разу не заговорили с ним о его ориентации. Это уже ни к чему, да и ему слишком больно: воспоминания душат и ранят каждый раз. И только лишь старший брат, Грегори, может понять и принять Найла со всеми его проблемами.       Уже даже не стуча в дверь, Грег заходит в комнату брата и заваливается на его кровать. И никто не против. — Как жизнь? — непринужденно и немного саркастично спрашивает старший брат, сложив руки за головой. — Ты еще спрашиваешь?       Блондин слабо улыбается, уже давно смирившись с характером и повадками своего брата. Развернувшись в его сторону, парень поправляет съехавшие на нос очки. — Уже готов? — Грег садится на кровати, опираясь на руку. — Да, — блондин отвечает немного неуверенно, — но я бы хотел выйти в город, нужно сделать еще кое-что.       На самом деле у него нет определенного плана действий или дел, которые нужно успеть закончить до отъезда, он просто хочет побыть наедине с собой и проститься с родным городом. Это не навсегда. Он повторяет эту фразу в своей голове, при этом осознавая, что уже точно больше не вернется сюда. Никогда. Разве это не прекрасно?       Когда Найл был еще совсем маленьким мальчиком, он мечтал покорить мир своими рисунками. Считал, что когда-нибудь все они, его творения, станут произведениями искусства, сделают его богатым и знаменитым. И, возможно, эта мечта сбудется, если приложить еще немного усилий.       Собравшись силами и даже не выпроводив брата из своей спальни, Хоран отправляется в город. Их новый дом находится не так далеко от центра, поэтому дорога занимает не больше десяти минут.       Блондин настолько погружен в свои мысли, что даже не замечает, как врезается в прохожего. Два года назад он даже и не думал о том, что может грубить другим из-за мелочей, но эти самые мелочи теперь выводя его из себя. — Глаза разуй, придурок.       Парень делает шаг назад, но когда поднимает голову, взглядами встречается с тем, кого меньше всего ожидал увидеть. Растрепанные волосы и отросшая щетина, словно он не брился несколько недель, все те же темно-карие глаза. Все тот же Зейн Малик. И как он мог его не узнать?       Брюнет, в свою очередь, с не меньшим интересом оценивает только что врезавшегося в него старого друга. Как же долго я не видел тебя. — Неожиданно, — произносит Зейн, слабо улыбнувшись старому приятелю. — Что ты здесь делаешь? — Да так, — он поднимает левую руку, чтобы посмотреть время на часах, — вышел по делам. А ты? — Тоже по делам, — брюнет отводит взгляд в сторону то ли от накатившего волнения, то ли от еще чего-нибудь. — Слушай, у тебя тот же номер?       Блондин кивает. — Мне нужно бежать, мы можем чуть позже встретиться в кафе и поговорить?       Зейн снова слабо улыбается, а Найл снова кивает. И когда брюнет удаляется, эмоции Хорана выходят наружу. Сбившееся дыхание, бешеное сердцебиение и полное недоумение.       Малику так сильно нравится звездное небо, которое Хоран изобразил в комнате его будущей сестры, что они проводят там каждый вечер. Лежа на полу и держа друг друга за руки, парни рассматривают многочисленные лампочки, напоминающие звезды. — Я никогда не думал, что все произойдет именно так, — произносит Зейн, поворачивая голову в сторону друга, — что все это произойдет именно с нами. — Я тоже, — Найл незамедлительно отвечает, прокручивая в голове множество различных мыслей, нужных и не нужных.       Сейчас ему так плевать на все, что происходит за пределами их маленького совместного мира, ведь только это делает его по-настоящему счастливым. — В этом доме так много комнат, — тихо произносит брюнет, — и в каждой из них я чувствую тебя, но здесь, именно в этом месте, я могу еще и видеть, и касаться тебя. — Мне жаль, что мы не можем им сказать, Зейн, — блондин поднимается на локоть, а кончиками пальцев свободной руки слабо проводит по щеке друга, — но сейчас нам не нужны проблемы. — Знаю, — он устало вздыхает и закрывает глаза.       Каждый из них понимает, что в этих четырех стенах скрываются тайны, которые выльются наружу, стоит им только сдвинуться с места или исчезнуть. Они боятся, но верят, что вместе смогут выстоять удары, которые в скором неминуемом будущем преподнесет им жизнь. — Как только я накоплю достаточно денег, — блондин нарушает непродолжительную тишину, — мы уедем. Уедем в Нью-Йорк, как всегда хотели, и нам больше не нужно будет прятаться. — У меня их достаточно, мы можем сделать это хоть сейчас.       Хоран смеется, припадая лбом ко лбу возлюбленного, и закрывает глаза. — Я не могу оставить их, родителей и Грега, — парень шепчет, его горячее дыхание обжигает губы брюнета. — Мы уедем, когда я выполню свою работу. — Обещаешь? — с надеждой спрашивает брюнет. — Обещаю.       Зейн нежно касается рукой задней части шеи друга, пальцами зарываясь в не столь длинные волосы, и несколько секунд не решается сделать то, что задумал, словно боясь спугнуть. Потом он все же осмеливается дотронуться до его губ своими. И никто не может помешать им, потому что дом совершенно пуст.       В полном одиночестве Малик оказывается в своей квартире и, заперев двери на все существующие замки, оседает на пол, как при обмороке. Именно сейчас, когда ему постепенно удавалось забыть обо всем, то происходило несколько лет назад; когда он, к счастью своих родителей и к своему сожалению, почти смог подавить свою ориентацию, загнав ее в самый дальний угол сознания, он встречает его. — Твою мать, — его голос похож на рычание дикого животного, — твою мать.       Он повторяет эти два слова снова и снова, пока в его груди расходятся швы, когда-то оставленные на сердце. И рана зияет, горит, он ничего не может сделать с ней. Не хочет, чтобы все это продолжалось. Бьет кулаками напольное покрытие, и ему уже плевать на то, что о нем подумают соседи.       Как он мог предугадать, что все стены и барьеры в его душе, отделяющие былые чувства от реальности, в один момент обрушатся? Как он может думать, что уже настолько чужие друг другу люди смогут найти даже общую тему для разговора? Зачем я попросил его о встрече? Теперь он знает, что мне не плевать. — Соберись, тряпка.       Зейн говорит сам с собой, пару раз похлопав себя по щекам, чтобы взбодриться. Встает и подходит к зеркалу. В отражении он видит лишь одичавшего черноглазого зверя, который сбился с пути. — Ты сможешь, — он шепчет, — ты справишься.