Исцели меня

— Он всегда находил что-то таинственное и интересное даже в самых обыкновенных, по мнению общественности, вещах, — блондин словно заново переживает все проведенные рядом с другом моменты. — Вот, например, старый двухэтажный дом с уже растрескавшейся и почти полностью облетевшей отделкой и старыми ветхими оконными рамами. Он мечтал однажды забраться в одно такое строение, отыскать спокойное место с множеством яркого света и, наслаждаясь всей этой красотой, играть на гитаре свои собственные песни. — Свои песни? — девушка удивленно вскидывает брови. — Он никогда не говорил, что занимается музыкой. Или занимался.       Найл еле заметно ухмыляется, осознавая, что раньше Зейн буквально доставал его своей тягой к созданию мелодии. Но это не было раздражающим, даже наоборот, слишком манящим. — Вполне возможно, — продолжает Кэтрин спустя некоторое время, — за два долгих года я не смогла узнать этого человека так же хорошо, как знаешь его ты. Но я совершенно точно знаю, что он прекрасен, и совершенно не заслуживает такой судьбы.       Она определенно очень и очень умная девушка. Я понимаю, почему ты выбрал ее, дружище. — Это не судьба, — парень вздыхает, — это лишь неудачное стечение обстоятельств.       Собеседники молчат, хоть их обоих и гложет множество невероятно сложных и мучительных вопросов. Кэтрин роняет еще несколько слезинок, сразу же стирая их рукавом своей толстовки, а Хоран разглядывает ту самую дверь, за которой находится Он. — Мы никогда не разговаривали о тебе, — вдруг произносит девушка, поворачиваясь к блондину. — Лишь однажды я нашла целую стопку неотправленных писем, адресованных Найлу Хорану. Ты ведь Хоран?       Парень одобрительно кивает, но старается не показывать своего замешательства. — Не хотелось их читать, да и вообще не люблю совать нос в чужие дела, — Кэтрин пальцами перебирает край своей толстовки. — А когда спросила об этом, Зейн так испугался, что я прочла их… Я никогда не видела его таким расстроенным и раздраженным одновременно. Вы поссорились?       Ты себе даже не представляешь, что происходило между нами два года назад. — Мы невзлюбили друг друга еще в школе, — и невероятно сильно любили, — а потом я начал работать в доме его родителей: красил стены в комнате его самой младшей сестры. Немного повздорили и не общались все эти два года. — Но как ты узнал об аварии, если вы потеряли контакт?       Найл не успевает ответить на поставленный вопрос, потому что приходит доктор. —Что ж, — Флетчер пребывает в невероятно поднятом настроении, — Кэтрин, вы можете пройти, он очнулся.       Девушка словно забывает о новом знакомом и убегает в палату мужа. — Сразу же после вы тоже сможете его проведать.       Мужчина удаляется, а блондин вжимается в скамью, не понимая, действительно ли хочет этой встречи. Перед глазами мелькают картинки из прошлого. Хоран помнит каждое даже самое незначительное мгновение: от первого дня в седьмом классе до той самой ночи, что завершила их отношения. — Ты настоящая заноза в моей заднице, Хоран, и мне будет очень сложно избавиться от тебя. —Ты действуешь мне на нервы. — Я не хотел обидеть тебя. — Я люблю тебя. — Нам надо поговорить. — Мне просто нужно было проверить, действительно ли ты поведешься на все это дерьмо. —Все это – игра.       Несмотря на невероятную взволнованность, Хоран пребывает, что даже удивительно, в достаточно неплохом настроении. Во-первых, человек, которого он не переставал любить предшествующие два года, все же жив, хоть и здоровье его не на шутку покосилось. Во-вторых, разговоры о парне вдохновили его так, словно он раз за разом перечитывал свой самый любимый сборник фантастических рассказов. Однако фантастики в его жизни куда мало, особенно если сравнивать с реальными жизненными обстоятельствами.       Вот-вот настанет и его час встретиться лицом к лицу с тем самым, кто покорил его сердце много лет назад. Или же, он просто не захочет его видеть, когда узнает о том, что случилось, - Найл не знает. Но догадывается, что вспомни брюнет об истинной причине катастрофы, и их связь порвется окончательно. Такая тонкая и хрупкая связь, словно тщательно сплетенная нить паутины.       А как же дорого ему обошлись эти два года! Заставить родителей поверить, что друзей, а следом, как оказалось, любовников, просто развела судьба, не более. Помочь брату найти невесту, такую же безнадежную и талантливую художницу, как и сам блондин, и убедить его больше никогда не произносить имени на букву «З». Убедить себя, что все кончено, но в итоге лишь усомниться в искренности своего желания.       Сомнение окутывает его голову. Неужели мне действительно стоит оставаться здесь и дожидаться неминуемого разговора, который, впоследствии, может привести к чему-то более устрашающему? И, конечно же, оно стоит того. Так твердил его внутренний голос, приговаривая, что уйти и никогда больше не встречать с Зейном Маликом будет его самым неудачным и необратимым решением. Нью-Йорк — мечта всей его молодости, и он оберегал эту мечту долгие годы. Готов ли он отложить ее в долгий ящик или расстаться с ней окончательно? В действительности, даже он сам не знает ответ на этот вопрос. Но ради Зейна Хоран готов оставить позади все свои планы. Даже спустя два долгих и кардинально изменивших их жизни года.       И вот, он видит Кэтрин, вяло переступающую с одной ноги на другую, и так до тех пор, пока она не останавливается прямо перед блондином. Хоран осматривает абсолютно изменившуюся в лице девушку, которая, как ему казалось, провела в палате Малика целую вечность. Опуская взгляд на крепко переплетенные пальцы рук, он больше не видит сияющего кольца, но, кажется, девушка старается тщательно скрыть данное обстоятельство. Ее глаза, такие узкие и маленькие, после пролитых этой ночью слез, кажутся опустевшими. — Он знает, что ты здесь, Найл, — произносит девушка и слабо поднимает вверх уголки губ. — Ты хороший человек, спасибо.       В недоумении, парень смотрит вслед уходящей к больничным лифтам девушке. Но за что ты благодаришь меня? Так и не успев задать так волнующий его вопрос, парень наблюдает, как двери лифта закрываются, скрывая за собой все еще немного всхлипывающую блондинку. Хоран ловит себя на мысли, что, возможно, больше никогда не увидит ее.       Тем временем за плотно задернутыми шторами в довольно просторной палате находится Зейн, нервно ерзая по уже и так смятой грязно-белой простыне. Нога, как и вся правая часть его тела, внутри горит пламенем и, дотянувшись до недавно поставленного у койки пузырька с таблетками, он принимает дозу. Конечно, легче становится не сразу, но огонь постепенно стихает. Кроме того, мучает его не только боль от переломов, но и предстоящая встреча с парнем, из-за которого, если подумать, и произошла авария. Но Зейн ни в коем случае не винит старого друга, просто немного злится и одновременно рад, что спровоцировал ее именно он.       Как много затуманенных мыслей в голове после пробуждения! Наверное, мать с отцом привели малышек в госпиталь, хотя их заранее предупредили, что выглядит их горе-родственник не самым лучшим образом. Он все еще помнит, как Валия не любит больницы и с каким бы удовольствием больше никогда не имела возможности и причины заглядывать сюда. Зато самая младшая в семействе просто обожает врачей и часто притворяется простуженной при родителях.       Но самой важной персоной, занимавшей его мысли, оказался именно блондин, который вот-вот переступит порог палаты и столкнется с ним лицом к лицу. Готов ли Зейн после всего произошедшего с ними снова открывать ему свои чувства? Согласен ли не отчаиваться в попытках вернуть самое дорогое, что когда-либо было в его жизни? Определенно, да. Именно поэтому, когда дверная ручка поворачивается, Малик на несколько секунд перестает дышать, чтобы собраться с мыслями и заодно попытаться привести их в порядок. Слышится тихий, но настойчивый звук. — Входи.       Здоровой рукой Зейн набрасывает на себя жалкое подобие одеяла, и чувствует, как предательски учащается пульс. Одно лишь радует: освещение настолько тусклое, что блондин, даже если очень постарается, не сможет разглядеть его порозовевшее от жара лицо.       В полной тишине Найл заходит в палату и плотно закрывает за собой дверь: ни к чему любопытным медсестрам или пациентам слушать то, о чем они говорят (если разговор вообще состоится). Оглядываясь, он видит лишь одноместную больничную койку, множество различных аппаратов, с торчащими из них трубками, старое узкое кресло и несколько цветочных горшков на подоконнике. Пройдя вглубь комнаты, он с трудом втискивается в кресло, чувствуя себя довольно некомфортно, и набирается смелости, чтобы посмотреть на брюнета. Внутри него всё кипит, словно он котел, который продолжительное время держали на огне. Никто из них не решается заговорить первым: быть может, оба боятся услышать чего-то, например, правды друг о друге или сладкую ложь, которую они не признают.       Когда брюнет чувствует, что боль в его теле заменяется приятным расслаблением, ему становится намного легче думать и принимать решения. Парень рассматривает старого друга, едва сдерживая улыбку, но понимает, что сейчас она будет выглядеть настолько нелепо и неуместно. Хотя бы по той причине, что Хоран всем видом показывает свой воинственный настрой, сам того не желая. — Я был таким глупцом, когда думал, что могу снова наладить контакт с тобой, — в животе неприятно урчит, что заставляет брюнета немного поежиться, — особенно после моего конверта с письмом и деньгами.       Хорану становится немного комфортнее, когда он слышит любимый голос, сопровождаемый былой хрипотцой. Но это не позволяет ему дать ответ на столь глупое, на его взгляд, но правдивое утверждение. — Когда передо мной расстилалась та дорога, — парень продолжает, пытаясь устроиться удобнее, приподнимаясь на здоровой руке, — я был уверен, что ты уже уехал в аэропорт. И так спешил добраться до тебя раньше, чем вылетит этот чертов самолет, что просто не заметил, как выехал на встречную.       Следом Зейн усмехается, а блондин продолжает с недоумением и неподдельным интересом рассматривать парня из своего укромного угла. Теперь для него снова пропали все барьеры, которые когда-либо их разделяли. Да, довольно странное время и место для такого важного момента, но это правда. Хоран снова ощущает себя так, будто находится в безопасности, будто он дома, рядом с человеком, которого любил и ждал почти всю свою сознательную жизнь. — Наверное, если бы не эта встреча в городе, — в голосе можно различить едва заметную дрожь, ведь парень даже не контролирует свою речь, — мне бы не удалось понять, где мой настоящий дом.       Мой дом — это ты. И Малик так хочет произнести эту фразу, но не успевает. В эту же секунду Хоран подскакивает со своего места, едва вытеснив зад из узкого кресла, и начинает суматошно измерять комнату шагами. Это происходит на протяжении нескольких минут, поэтому Зейн почему-то приходит к выводу, что блондин за эту ночь окончательно потерял рассудок, и этот разговор не сможет состояться в полной мере.       Тем временем Хоран не понимает, какие слова можно подобрать под данную ситуацию, стараясь сдержать поток ругательств, накопившихся за такое долгое время. Он не понимает, кто из них действительно виновен, а кто пытается перетянуть одеяло на себя, и это совершенно не дает ему покоя. Зарываясь пальцами в густые волосы, он крепко сжимает их, а потом переводит взгляд на друга. — Ты псих, — подводит итог брюнет, понимая, что вряд ли скоро дождется объяснений такого странного поведения. — А ты гребаный эгоист, Малик, — Найл не выдерживает настолько накаленной обстановки, что буквально выкрикивает фразу, а глаза краснеют. — Ты заставил меня забыть о тебе, а потом просто так заявляешься и, будучи женатым, хочешь наладить контакт. Неужели ты действительно считаешь, что так поступают люди, которым не плевать на чувства других? — А ты, наверное, думал, что самое лучшее решение — быть убитым руками моего отца, — Малик старается шевелиться как можно меньше, чтобы не провоцировать боль в сломанных костях. — Действительно, — язвительно соглашается парень, — и скрывать от своей семьи, что в свое время полюбил парня.       Между ними повисает непривычно неловкая пауза, но длится она всего несколько секунд, пока каждый из них переварит все, что прозвучало в этом помещении. — Пойми, я не мог, — в голосе брюнета слышится сожаление, — ты ведь знаешь, насколько строг мой отец по отношению к таким, как… — К таким, как я? — блондин заканчивает предложение, недовольно уставившись на друга. — К таким, как мы с тобой. И ты всё прекрасно понимаешь. — Понимание здесь не играет роли, — парень повышает голос, — я не лгал семье, находясь в страхе, что папочка жизни мне не даст за то, что я гей. И мне было плевать, что скажут твои родители, потому что ты просто был мне нужен. — Прости, — теперь Малик одним лишь взглядом умоляет Хорана остановиться. — И, повторюсь, ты чертов эгоист, если думаешь, что люди станут вечно страдать из-за такого, как ты.       Кажется, блондин, только что находящийся на пике своих эмоций, начинает медленно остывать, осознавая, что начинает говорить неуместные глупости, которые приносят боль им обоим. Подойдя ближе, он опускается на высоко поднятую больничную койку, но старается не касаться друга, то ли чтобы не спугнуть, то ли чтобы не испортить момент для самого себя. — Кэтрин… Вы расстались? — блондин рассматривает кольцо, лежащее на тумбочке около койки. — Я все ей объяснил, — тихо произносит парень, прикрывая глаза. — И она приняла мою историю так, будто давно знала каждую деталь, но долгое время делала вид, что ничего не происходит.       Хоран молчит, разглядывая лицо парня. — Может быть, она и догадывалась, — без капли удивления говорит Зейн, то и дело каждый несколько секунд закрывая глаза, будто сейчас провалится в сон. — За все время, которое мы были вместе, она многому меня научила, честное слово.       Молчание блондина Малик расценивает как немой вопрос, что даже немного его забавляет. — Не в этот раз, Хоран, — он едва кривит губы в слабой сонной улыбке, — не в этот раз. Теперь блондин точно уверен в том, что стены этой комнаты впитали в себя все самые нужные слова, и теперь им двоим нужно хорошенько подумать о том, какой путь выбрать дальше. И не с первой попытки уговоров самого себя Найл все же решает покинуть помещение, напоследок бросая лишь «зайду к тебе завтра».       Заполнив легкие воздухом, он двигается вдоль коридора по направлению к лифтам, где уже столпилась небольшая кучка людей, состоящая двух детей и двух взрослых, которые еще недавно были ему так далеки. Триша замечает достаточно уставшего и сонного юношу, и, когда тот подходит ближе, обнимает его, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. — Спасибо, — женщина шепчет ему на ухо. — За что Вы благодарите меня, Триша? — с недоумением в голосе произносит парень так, что его голос доносится и до остальных членов семьи. — Ты спас нашего сына, парень.       Голос Ясера больше не звучит так грозно и сурово, наоборот, Хоран замечает, насколько этот человек изменился за два года. Парень даже немного удивлен, что мужчина не бросился на него с кулаками. — Скорее, дал шанс на спасение, — блондин смущенно усмехается. — Я не мог позволить себе оставить его одного, это было бы бесчеловечно по отношению к нему, к вам.       На этом разговор заканчивается, и Найл наконец-то заходит в лифт, покидая давящее его пространство.       Воздух на улице непривычно свеж, а небо чистое. Утро обещает быть даже немного прохладным, но для парня это не имеет никакого значения, ведь в его уставшей голове бродит так много разных мыслей и отрывков из недавнего диалога, которого он ждал очень долго. Восстановление брюнета займет достаточно много времени, поэтому первым делом Найлу предстоит отложить свою долгожданную поездку в Нью-Йорк. И он готов сделать это ради того, кого тоже всё это время считал своим домом.