Hello, my name's James Volfkorn

      Брунхильда продолжала жить так, словно ничего не произошло. В какой-то момент она поняла, что не должна злиться на Адама и Аида. Они не бросили ее и помогали во всем, стараясь оградить от прошлого, которого она так и не вспомнила, но теперь желала узнать, что же скрывается за темной пеленой, которой она сама покрыла воспоминания. Юная леди перечитала весь дневник, но так ничего толкового и не смогла из него выудить, кроме сопливых записей о великой любви, преданности и предательстве, разбившем нежное сердце и станцевавших на этих осколках демонов, в период их триумфа.       Хильда злилась… Нет, она была в ярости, когда дошла до этого момента и тут же написала письмо для братьев, которое будет доставлено им с ближайшим дилижансом. Разумеется, ее не много некорректное поведение вызывало подозрение. Она приглядывалась к каждому подозрительному существу в этой академии и, сама того не замечая убрала из своего круга общения Данталиона и Ситри.       - Эй Джеймс, братишки все сопельки подтирают? – Как-то пристал к Хильде Данталион, но та лишь отмахнулась он него ничего не ответив. Подобное происходило и с Ситри, когда он предлагал угоститься печеньем. Вольфкорн перестал посещать клубы по интересам и сразу после занятий запирался в своей комнате. Хильде, в какой-то степени, надоело прятаться среди мальчишек. Тот азарт, что с подвиг ее на такой эксперимент попросту испарился, оставляя после себя неприятное послевкусие и даже какую-то неприязнь к окружающим. Казалось, что все это лишь чья-то игра, а время, проведенное в этом месте лишь чей-то умелый ход для того, чтобы Хальда вспомнила.       Сидя в своей комнате она перечитала то, что написала и поставила витиеватую подпись, а после и печать на уже запечатанном конверте, где лежало письмо, якобы от родителей, что Джеймс Вольфкорн переводится на домашнее обучение. На следующий день Вольфкорн проснулась раньше положенного, даже чуточку принарядилась, пусть и все еще в обличье парня. Взяв со стола конверт, Джеймс покинул комнату общежития, а после и само общежитие, чтобы навестить директора и передать ему письмо «родителей». По пути она вновь встретила надоедливую троицу: Уильям, Ситри и Данталион. Последние приставали к Твайнингу с каким-то вопросом, а тот все время отгонял их. – Полил бы ух уже святой водой, может и отстали бы… - Проходя мимо сказал Джеймс, но в тоже мгновение был прижат к деревянной стене, а кости женского тела издали противный хруст. – Что ты сказал?! – Данталион переменился в лице, он уже был не тем «милым» парнем, по которому сходили с ума…Словно сам дьявол вселился в его тело, демон оскалился, глядя на Джемса. – А то, что не мешало бы приструнить внутренних демонов. – Сама потом удивлялась, но каким-то образом, ей хватило сил вырваться из хватки нефелима, да продолжить свой путь, сохраняя хладнокровие, прежде не свойственное Джеймсу, но быть может, свойственное прошлой Хильдегард. – Ублюдок. – Добавила уже после того, как отошла на приличное расстояние, но сие слова не укрылись от слуха летучих мышей, что служили Данталиону.

***

      Я помню. Вернее, вспомнила, отрывок из прошлого… уже тогда я знала, что в мире нет безгрешных людей. Даже самый праведный святой отец когда-либо грешил. Но кто-то решил, что если станет служить церкви, то его грехи будут прощены, а он после займет место рядом с Богом. Нет, рядом с ним нет места таким как они, алчным, лживым. Они врут, наживаются на слабых, выжимают из них всю жизнь через непомерные десятины и подати! Чопорные людишки, думающие, что все у их ног.       - Ты уверена, что это будет на пользу? – Адам прошептал ей на ухо, слегка наклонившись, когда Хильда почти-что села в карету.       - Я в этом уверена. Когда-то давно, мой маленький мир разрушился и я, хочу понять, почему и кто стал виной. – Вздохнула. – К сожалению, здесь больше ответов нет и тот блокнот, я не брала его с собой, а значит есть тот, кто знает все, что произошло на самом деле. – Вольфкорн села в карету, а после и Адам с Аидом заняли свои места. Казалось бы, свидетелей тому не было, но несколько пар любопытных глаз все же провожало черный экипаж, безвозвратно увозивший ответ на главный вопрос, который так никто и не решился задать, никто не решился озвучить…

***

      Поместье встретило своих жителей теплым воздухом, прогретые, заботливыми слугами, помещения источали тепло, приятно обволакивающим, словно кокон, словно объятья. Горели свечи, освещая даже самые темные углы, благо семья могла это себе позволить. – Так странно вернуться сюда с другими мыслями… - Брунхильда была уже облачена в платье, ибо иного вида ее личная гувернантка просто не пережила бы, но сперва бы пару дней причитала о том, что такой вид не подобает юной графине! Корсет, пусть и слабо затянутый, все же братья ее пощадили, неприятно давил и мешал дышать, по сравнению с той одеждой, что ей пришлось снять.       – Моя госпожа! – Как гром среди ясного неба раздался возглас Элизабет. Женщина тридцати пяти – сорока лет чуть ли не бегом спускалась по лестнице, придерживая юбки платья. Она чуть не упала, благо ее придержал Аид. Женщина выглядела уставшей, встревоженной, но скорее всего, это потому что ее милая Хильда так долго отсутствовала. – Поездка за море не пошла Вам на пользу, так исхудали… - Она обняла свою подопечную, наконец-таки чувствуя спокойствие.       - Я тоже рада Вас видеть, Элизабет. – Девушка обняла ее, все-таки та заменила ей мать, пусть красноволосая и была старше.       - Что с Вашими волосами?! – Тут же встрепенулась гувернантка, руками трогая едва достигающие плеч пряди.       - Колючки… - Первое что пришло ей в голову, но сработало. – Думаю, Вам многое хочется мне рассказать. – Вольфкорн улыбнулась, да взяла женщину за руку. – Расскажите мне за вышиванием? – обе дамы направились в одну из гостиных, где раньше часами коротали время, за вышиванием. Стоило им двоим удалиться, как близнецы тут же приступили к своим обычным обязанностям. Они разгружали и заносили багаж своей сестры, попутно разбирая его в комнате.       - Твои опасения были верны, брат. – Аид держал в руках белое перо, глядя на стоящего с парочкой миленьких платьев, что они купили по дороге, в руках. – Только он мог оставить его для нее, в надежде, что Брунхильда вспомнит. – Тонкое перышко тут же отправилось в пламя камина, где вспыхнуло синим пламенем и попросту испарилось.       - Он сделал свой ход, мы пока что бессильны, посмотрим, что будет дальше, но… Нашу сестру нельзя оставлять одну.