Афазия любящих

Раз. Два. Три. Крик. Надрывистый, мелодично хриплый и беззащитно визгливый. Он режет стены, отчаянно хочет тонуть в тепле, где переплетаются вяло глухая атмосфера уюта и заспанные глаза. Надрываются крохотные связки, пухлые кукольные ножки безысходно и капризно дергаются. Из глаз больших и влажных катятся огромные горошины слез – в них постепенно, не спеша, медленно, но, обыкновенно, для любящих глаз беспросветно быстро разгораются, пылая через раз, зачатки человеческой души. Вдруг треск. - Заткнись! Саднит не больно и терпимо рука, но хаос, ее, боль, тянет, царапает, пытается сыграть с безысходным оскалом унисон. - Молчи! Рука не потянется к сердцу, потому что голова пылает, где-то в душе гремят рассветы и закаты, а у висков, примерно, у самого уголка глаз, стреляют селезней. Природа мужская грустно над ними хохочет. Один, правда, еще ничего не понимает, но второй с надрывом, наверное, даже больше чем нужно, знает, с брезгливостью стирает перед черным экраном сознания ластиком размытые стези. Два Саши. «В честь отца! А что, Санек? Не нравится?» Ему, тому самому первому, определенно и рефлекторно нужно чувствовать легкую невесомость, нежно поскуливать, прижимаясь к материнской груди, снова засыпать, а когда перестать, наконец, чувствовать щекотку от острых кончиков волос на щеке, открыть глупые, но уже спокойные глаза, услышать раздраженный вздох. Не понимать, но знать, что так надо. Такие данности неукоснительно важны, они несут свой особый трепет. Вот только холодно, голодно и кто-то сверху, вроде, всемогущий кричит так же и до него не дотянутся. А другой, второй, только и может, что вгонять в сердце не кинжал, дуло пистолета, все глубже и глубже, до позвоночника, до хруста и громких разговоров в ушах. Он ее ценил, да, как невесту, как будущую жену, но все это было откровенно серо, любовь была чуть-чуть чиста, а дальше – ничего. Огромный конструктор из самоочевидностей. Но их не случилось, как почти всегда случается. «Добавь себе в аудиозаписи Вконтакте Морцата. Для Сашки» Он помнит ушами и щетинистой щекой истертую мягкость ее хлопчатобумажного халата, маленькие толчки-шажки. Он, что сейчас кричит, надрывается – ее голос. Он уже забыл, но он, когда свет лампы ослепил, искал его среди, кажется, десятка, хотя чувствовал только лишь отчетливый, ударяющий по сердцу писк. «Санек, дурак! Отдай тест!» «Нашему Саше уже шесть месяцев, Сашок скажи ему «привет», ну давай, топай. Топ-топ. Сань, о-о, чувствуешь?» Комната темная, с синими звездочками на обоях. Гремит в зале телевизор. Гремят детские крики и глухой стон-плач. Мужчина сидит на полу, облокотившись о кровать, сжимает в руках телефон с домашней нарезкой видео. Когда сухие глаза натыкаются на дату, пьяно ловят забытую почти улыбку, душу будто кто-то топчет, отбивает, словно старый ковер – пыль летит в глаза, в нос. Хочется рыдать. «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…» Внезапно крики стихают. Тихие всхлипы и неуклюжие детские стоны только пытаются заснуть. «И от тебя, серый волк, тоже уйду» Ребенок с красными глазами и трогательно прерывисто еще вздымающейся грудью косит взгляд влево, зацепляет широкое плечо, женщину в маленьком экране. Она гладит живот, улыбается, как только мамы могут. Всхлип – очевидно точно отголосок бывшего плача. Только резкий, будящий. Именно такой, который и улыбку пытается подарить, и дальше терзать сердце. Первый Саша ничего не понимает, он смотрит любопытно, всхлипывает через раз, но впервые за три месяца, улыбается, по-детски что-то хрипит. Второй тоже. Только улыбкой горькой и надломленной – по уголкам губ видно, как сыпется с нее известка. «Чего так смотришь?». Лукавые зеленые глаза чертовски весело стреляют, лицо без косметики светится – на это было много причин. Они рождались из улыбок и их же создавали. Стереть их ластиком не получиться – стези перед глазами плавятся намного четче. «Давай уже за кефиром! Тридцать минут одно и тоже говорю!». Напускное раздражение, неуловимый каприз в уголках губ. Саша пытается их словить – получается, и даже душа в улыбке снисходительной и нежной ломается в ответ. На секунду тухнет экран, начинает прогружаться новое видео. Где-то в зале по тв крутят рекламу. Шелестящий вздох. - Успокоился? Отходчивый ты, весь в маму. Да? В ответ веселое дрыганье ножек. Комнату прорезает грустный низкий смешок.