Закатный край у берега моря

Всё последующее утро было занято размышлениями и отрешенной задумчивостью, которая мешала мне сосредоточиться на обыденных вещах. Зажав в руке небольшие резцы, я рассматривал деревянный брусок, на котором уже отчетливо показывался недоделанный узор: рыбий хвост, отчеканенные плавники и выемки – будущие чешуйки на поделке. На полу был слой опилок из завитков деревянной стружки, среди которых вырисовывались отсроченные экземпляры, по каким-либо причинам откинутые в сторону. То хвост выходил не слишком реалистичным, то плавники выходили не ровно, а криво, ибо фанатичная работа делалась второпях. «Подумать только!» – Я дернул рукой, отстругав чешую у линии плавника, - «Все утро пробродил по окрестностям берега – ничего». Застыв с тонким ножичком, я подкинул брусок, неожиданно почувствовав досаду. Прошлый день растворялся в моей памяти удивительно быстро, заставляя меня думать о том, что все это было лишь сном, какие приходят после прочтения странных, фантастических книг. Такие книги обычно ветхи и хрупки, открывая их – рискуешь, буквально, отломать желтую страницу, отфыркиваясь позже от пыли. Мне казалось, что моя память теперь тоже хрупка. Единственный светлый в ней абзац – это Русал, повстречавшийся мне на наших полупустынных берегах. Сгорбившись, я вытер руки об белую рубашку, тыльной стороной ладони потерев сухой лоб. Полсотни деревянных фигурок уставились на меня, стоило только поднять взгляд. Я вспомнил вкус солоноватых и бескровных губ Леви, неосознанно шумно причмокнув. «Черт, это..». – Эрен, – Моя мать стояла за спиной, скрестив руки на груди и подперев небольшим плечом дверной косяк. Ее брови были устало подняты, на губах – мягкая полуулыбка, которой она одаривала меня, замечая сыновью фанатичность к резьбе по дереву. Или же торчащую рубаху, сутулую спину и неряшливо взлохмаченные волосы. Видимо, она догадывается, что я стругал всю ночь и даже не притронулся к обеду. Хлеб, молоко, яйца – ничего интересного. – Ты следишь за временем? Или за собой, например? – Да.. Я занят! Поднимусь позже, – Повернувшись назад, снова окинул взглядом поделку, прикидывая, на каком уровне вырезать лицо и торс. Я поджал ноги сильнее, попутно изображая вдумчивую занятость, надеясь, что она не заметит перебинтованную щиколотку босой ноги. – Я поднимусь и помогу тебе! Только мне нужно кое-что закончить. Карла вздохнула, засучив серые рукава, и направилась ближе к сыну, укладывая свою ладонь на плечо юноши, – Кто это? Снова затейливые фигурки? – Её взгляд сосредоточенно остановился на хвосте, – Рыба? – Никто. И не рыба это. – Я отодвинулся, прикрыв брусок локтем. Никогда бы не подумал, что мать поверит в историю, расскажи я её. Скорее, заливисто засмеется, дав легкий подзатыльник и, повторяя какую-нибудь сказку, направит на кухню. Однако, я решился, – Это Русал. – Русал? – Она усмехнулась, стряхивая со стола золотистые опилки. – Удивительно, но я видела его. Точнее, слышала. Я распахнул глаза, круто развернувшись. В моей груди мигом забилась радость, но мысль о том, что мать решила подшутить или же подыграть мне – не давала покоя. – Не секрет, что рыбаки, жившие у самого берега, были любителями рассказывать различные небылицы про существ, что встречались им в море, – Лукаво прищурившись, Карла выпрямилась, потрепав непослушные волосы такого же непослушного сына, и продолжила – Можешь взять лодку отца, если поможешь мне. Только смотри, осторожнее. *** Я сдул со лба мокрую прядь, притащив в погреб второй бидон молока. Отпуская торговую повозку, отдав им подшитый мешочек с парой медных монет, я отряхнул руки, немедля отправляясь к пристани. Стук копыт тяжеловозной кобылы затих, позволяя мне словить знакомый крик чаек. Воодушевленный вздох. На пристани меня ожидала мать и сестра, сидевшая на краю. В чужом сопровождении я не нуждался, молчаливо отворачиваясь и спуская на воду лодку, когда Микаса выразила навязчивые попытки отправиться следом. Её глаза никогда не отражали лучей в блике, если она прикроет их, задумчиво наблюдая за моими действиями. Это казалось мне странным. – Все в порядке, отправлюсь и вернусь. – Мои слова звучали наотмашь, ведь пуститься по морю было таким долгожданным! Заправив край свободной рубашки в черные, мешковатые брюки, потуже утягивая ремень, я перерезал перочинным ножом канат и оттолкнулся от берега. – Отец рыбачит на ней, натворишь дел – накажу, – Мать начала сетовать, шагая вперед за уплывающей лодкой; шла, насколько позволяла пристань. – И не отплывай слишком далеко! Последних слов я уже не слышал, шум моря перекрыл любой другой звук, отдавая приятным шипением морской пены. *** Лодку тихо покачивало. Порозовевшая вода искрилась желтоватыми полосами, чем дальше от берега, тем шире и притягательнее отражались лучи. Я направлял лодку по левую сторону от земли, отплывая дальше и всматриваясь в светлый горизонт. Зачерпанная вода в ладонях выглядела прозрачной, словно жидкий воздух, словно искаженное пространство, которым дышит вся морская живность, в том числе и Русал. Я разомкнул ладони, выливая содержимое, и шумно вздохнул. Чувствовалось, как ветер колыхал волосы, свистяще пролетал мимо ушей и оттягивал рубашку назад, словно бы развивал застёгнутый флаг. Я думал о Леви. Где он? На какой глубине? И правильно ли я плыву? Конечно, предприимчивое решение было сделано на порывах радости, но я не надеялся лишь на одну неуловимую удачу. «…Русалы обычно не меняют места своего жительства. Они привязываются к одной местности, словно бы к дому, и знают различные пути, ответвления, каждый подводный камень и каждый морской цветок…» – В голове проносились отрывки из прочитанной книги, которая казалась мне выдумкой, увлекательной сказкой, в чьё содержание входили и рисуночные наброски, и карты морей с отметками. «…На глаза людям не показываются, крайне осторожны и непредвзяты, беспристрастны. Увидеть русала – значит, испытать непредвиденную удачу. Однако, увидеть его вновь – задача сложная. Русал не допустит повторной ошибки, которая может повлечь неприятные последствия для его дальнейшего существования. Возможно, он будет вынужден покинуть свой обетованный край…» Последняя мысль раздосадовала меня. Злила. Злость отражалась в подсознании из-за невозможности повлиять на события. Еще вчера я не был так озабочен чем-то, эта неожиданная встреча выбила меня из привычной колеи. Лодка качнулась. Рядом, совсем близко, послышался приглушенный всплеск, мигом вырвавший меня из раздумий. Выглянув через борт и прищурив глаза, я нетерпеливо опустил в водную гладь руку, погрузив ее в холодное море по самую кисть. «Леви?» – Сомнения рассеялись, когда почувствовал прикосновение к руке – чья-то ладонь сжала мою, протискивая свои пальцы между моих. – Леви! – Непременно, это был он. Сей факт воодушевил меня, из-за чего я резко дернул ладонь, вытаскивая ее из воды вместе с тонкой рукой Русала. Он, явно протестуя, потянул вытащенную руку на себя, вспенивая под собой небольшую волну, – Так это ты, правда? Обещаю, я не подниму тебя снова. Пена рассеялась, когда из воды показались знакомые серые глаза, что со значимой долей любопытства глядели ровно и выжидающе. Толкнув мою лодку, он вынырнул по плечи, кинув многозначительный взгляд на мои пальцы, все еще сжимающие его ладонь. – О, я помню, что говоришь ты редко, – Мои губы расплылись в улыбке. – Так ты живешь здесь? Прости, если повел себя нагло и вытащил тебя на сушу. Просто собираюсь сделать это снова. Леви кивнул в сторону, подчеркнуто игнорируя мои слова. Я не сразу догадался, что он хотел сказать этим жестом. Выглядело неоднозначно. – Что? Ты хочешь, чтобы я нырнул? Русал кивнул еще раз, освобождая свою руку из плена пальцев и, показав аккуратный плавник, бесшумно погрузился. Я сбросил кожаные ботинки, носки которых были изрядно потерты, и плотно закатал штанины. Рубашку и бинты с ноги снял, разматывая прикрепленную к деревянному борту веревку. Закинув один конец в воду, я задержал дыхание, опустившись в еще светлое море. Дно было видно, чистая вода, пропускавшая сквозь себя просветы солнца, позволяла ориентироваться: растущие водоросли, губки, пестрящая стайка рыб – все это было наиболее красивым и насыщенным, чем сухопутная флора. Но всё мое внимание оккупировал Русал. Его тело свободно проникало в воду, двигалось в ней, пластично изгибаясь и перемещаясь без помощи рук. Хвост был гибок и обтекаем, удобен для лавирования на глубине. Мягкий блеск от чешуек отражался в моих глазах, завораживал, заставляя задерживаться под водой намного дольше. Описывая круги вокруг меня, он наблюдал за тем, как я неуклюж в его среде – движения ног, рук, неловкие повороты и сильная нужда в дыхании. В глазах защипало. Пустив пузырек изо рта, я старательно погреб к поверхности, чтобы глотнуть воздуха. Леви, ловко перекрыв мне путь, потянул меня на дно, сильно надавливая на плечи. «Черт! Что он делает..?» – Поток пузырей стремительно поднялся на поверхность, когда я ощутил болезненный спазм в легких, свидетельствующий о кислородном голодании. Мне было больно и неприятно, я готов был глотнуть воды, но Русал тотчас придвинулся ближе, раскрывая мне рот за подбородок. Вздох. Боль ушла, но одного вздоха было недостаточно. Леви прижался губами к моему рту, делясь кислородом, который я жадно проглатывал. – Тебе бы стоило доверять мне больше. – Его голос звучал приглушенно, но слова были ясны и понятны. Удивительно. Под водой мой Русал выглядел иначе. Его черные волосы мирно колыхались у скул, вздымая выше и оголяя виски. Казалось, что мы находимся вне всякого пространства, нет даже моря, нет суши, есть только подводный полет и слабое упоминание того, что обтекаемая эссенция вокруг нас – это жидкость. Я чувствовал, как лодыжки касаются плавника, приятно холодного и скользкого, ощущал, как при волнообразном движении, которое удерживало Леви на плаву, хвост успокаивающе задевал меня. Не хотелось, чтобы он вновь уплыл. Растворился в морской глубине. Покинул родную обитель. Подхватив меня под локоть, Леви направился вдоль небольшого рифа, закружив вокруг него. Меня не пугал открывшийся широкий простор, когда удерживал белую кисть руки в своей, смуглой и загорелой. Он вел меня дальше, останавливаясь каждый раз, чтобы поделиться кислородом. Своеобразным поцелуем? Длинный язык был настолько мягок, насколько я успевал прочувствовать его в своем рту. В глазах и ноздрях чувствовалась острая соль, казалось, что я был полностью ею покрыт. С головы до пят. Чужая ладонь крепко сжала мою, и Русал прогнулся в спине, хватаясь за живот, ниже, чем основание плавника. Я замер, запаниковав. Мужчина метнул хвостом, растворяя перед моим лицом небольшое, расплывающееся облако крови. «Он ранен?» – Появилось желание закричать, но рот выпускал лишь мелкие пузырьки. Леви оглянулся через плечо, набирая скорость к поверхности. Кромка воды расступилась, я жадно вздохнул, выныривая. Пока я осматривал незнакомый мне каменистый берег, мужчина, ловко приподнявшись на локтях, забрался на сушу, оставляя за собой крупный, влажный след от широкого хвоста. Я не знал этого островка. Лодки и след простыл, однако тревоги от этого не ощущалось. – Что это, Леви? Что, черт возьми, произошло? – Я встряхнул головой, разбрасывая брызги в стороны, словно промокший насквозь пес, – Почему у тебя.. – Оставь. – Бросил Русал, с безразличным видом потягиваясь на теплом камне. Его грудь тяжело вздымалась, рука, прижимающая живот, пропускала сквозь пальцы струйку темной, практически черной, жидкости. Не выдержав, я присел рядом, наклоняясь над ним. Приглядевшись, я заметил среди чешуек кривую прорезь, словно бы неаккуратный порез. Вся линия неспешно сочилась кровью, не вызывая особенного дискомфорта у ее обладателя. Тот лишь дышал, тяжело и тихо, закрывая рану пальцами. – Кажется, может начаться заражение. Наши воды не слишком чисты.. – Слова проглатывались, на моем лбу появилась небольшая испарина, – Я заберу тебя. Да. Я что-нибудь придумаю.. Тебя нельзя оставлять здесь. Мой Русал не возражал. Это настолько больно? Единственный его контакт со мной – это многократные взгляды исподлобья, да шумные вздохи, свистом выскакивающие сквозь сухие, синеватые губы. *** Ветхие половицы предательски скрипнули. Я застыл, насторожившись, пребывая в ожидании шагов из спальни матери и света свечи в ее руках, означающих провал. Придется придумывать оправдания. Тысячи других слов, оправдывающих то, что существо с рыбьим хвостом – это такой же человек, который не ходит по земле, а плавает. Сидит в наполненной до краев деревянной ванне, свесив крупный, слишком габаритный для людских домов и предметов, чешуйчатый хвост. Но шагов не послышалось. Облегченно расслабив сжатые кулаки, я поднял аптечный кусок бинта, пару антисептических средств и небольшие склянки с настойками смешанных трав, якобы способствующих скорейшим заживлениям. Главное – не попасться под запал. «Надеюсь, заражения не было. Где же можно вычитать про уход за русалами? Треклятая книга опускает такие подробности!» – Сплюнув сгоряча, я приоткрыл дверь в ванную, предварительно ее заперев. В ванне послышался всплеск. Доселе чистая вода теперь была красна: разбрызганные капли стекали вниз по деревянной облицовке, собираясь в небольшие лужицы у половиц. Потрескивающая свеча освещала лишь малую часть лица Леви, был лишь заметен блеск в глазах и неровно сдвинутые брови. Хвост свисал безжизненно, кончик плавника скручивался в трубочку, видимо, под чувством острой боли в животе. – Потерпи, ладно? Здесь нужно обработать. – Честно сказать, я не представлял, что мог бы сделать. Вязкий страх потери окутал меня, движения были сделаны на автомате: антисептик, настойка, медицинский бинт. – Эй. – Леви потянулся и сел в ванне, устремив на меня свой взор из-под полуопущенных век. – Мне не нужно все это. Оно отвратительно пахнет. – Это травы. – Открутив крышку склянки, принюхался, – Ничем не пахнет. Твое обоняние такое острое? Моё сердце ушло в пятки, забившись там, когда Русал зажал побелевшими пальцами деревянную оборку – порез прошел дальше, словно натянутый шов, из которого вновь обильно полилась красная струя. Тотчас подскочив, и подхватив выпавшую из рук склянку, я метнулся к двери, поглядывая сквозь щель проема. Проверив, что никого нет, помчался вниз по лестнице, вытаскивая чистые полотенца из платяного шкафа. Смело дернув ручку, я застыл, ощутив холодок у затылка. «Проклятье! Это..». Перед приоткрывшейся дверью стоял небольшого роста мужчина, с накинутой на плечи рубашкой. С его пальцев капала вода, волосы облепили худое лицо, с которого на меня смотрели знакомые глаза, с присущей им безразличной серостью. Он стоял на.. ногах? Его ноги были испачканы разбавленными водой пятнами крови, а колени слабо дрожали от непривычного напряжения в новых конечностях. Придерживаясь за стену, Леви сделал короткий шаг вперед, направляясь мелкой поступью ко мне, едва морщась от ощущений. Все, что я смог сейчас, – это прижать его голову к своему худому плечу, уткнувшись носом в темную макушку.