Ядерная программа третьеклассника Житенёва

В половине второго ночи марсианский богомол, удивлённо вытянув усики, заворожённо созерцал чуть заметный кремовый свет, который струился в призрачной тишине спальни, излучаемый стеблем удзулорского фландуса. Неземное растение, пережив воскрешение в рематериализаторе электронной почты, привыкало к первой своей ночи на нашей планете. Внезапно листья закачались в медленном танце, который постепенно ускорялся, а амплитуда колебаний усиливалась. Испытав безотчётное беспокойство, присущее только насекомым и другим неразумным животным, марсианский богомол вдруг попятился и забился в дальний угол за шкафом. Синенький бочонок крайнего цветка отвалился и спикировал на ухо Алисы. Не просыпаясь, девочка повернулась на другой бочок и крепче уснула. Такт раскачки листьев фландуса постепенно поутих, и через минуту в комнате всё стало по-прежнему. А на юге Москвы в то же самое время земля уже стонала, сотрясаясь в конвульсиях, раздиравших её изнутри. Примерно без двадцати минут два по одной из старейших линий Московского метрополитена, тёмно-зелёной ветке «Лыткарино — Зеленоград», возвращался назад с грузом сердечников диамагнитной левитации мотовоз электродепо «Сокол». Мотовозы — это такие грузовые поезда метро, которые в обычное, рабочее время на линиях не очень-то и заметишь. Причудливые, со спиленными крышами и закрашенными окнами, они нередко сделаны из вагонов таких старых моделей, которые впору выставлять в музее. В будущем тоже мотовозы делаются из списанных вагонов, лишь бы они были оборудованы системой диамагнитной левитации для продвижения над силлурраторами пути. Только вот если все без исключения линии метро будущего оборудованы системой автоведения роботами, то мотовозы по-прежнему управляются людьми: ведь составы нестандартные, да и груз на них зачастую нестандартный. За контроллером мотовоза сидел молодой помощник машиниста Матвей Воронов. В сумраке кабины на откидном кресле справа клевал носом машинист Денис Каримов. Не доезжая метров пятисот до станции «Кантемировская», Матвей почувствовал, что состав, всегда такой ровный в движении, как реактивный самолёт — это не старинные поезда с колёсами! - вдруг словно бы пускается в пляс над силлурратором. «Наверное, напряжение скачет! Придётся замедлиться маленько! Опять с опозданием придём, ох!» - с досадой подумал он, снижая скорость, но в этот момент кабина унеслась куда-то под потолок тоннеля, а ещё через долю секунды сердечники с визгом полоснули силлурратор. Денис ударился о панель приборов подбородком, прикусил язык и проснулся. Кабина снова подпрыгнула вверх, словно это был не поезд метрополитена, а катер на штормящем море, и от удара крыши о тоннель по небьющемуся смотровому стеклу паутиной побежали трещины. Мотовоз загрохотал о стенки тоннеля, колотясь как будто в судорогах. Когда тряска постепенно сошла на нет, Матвей с двумя шишками на голове вылез из-под приборной панели и подобрался к лежащему на боку Каримову. Состав не ехал. Света в конце тоннеля перед смотровым стеклом не было: видимо, автоматически отключился. Тоннель заполнял запах горелой изоляции, повсюду были разбросаны детали из кузова мотовоза. - Денис, жив ты? - обеспокоенно бросился к товарищу Воронов. - В порядке. Так, мелочь, язык прикусил, - пробормотал машинист. - Слышь, это что такое было? Ты знаешь? - Это? - задумчиво переспросил Каримов. - Это — ничего хорошего. Прадед моего прадеда рассказывал. Так было в Ташкенте, в 1966 году. Тоннель здесь хороший какой, не разрушился совсем... - Землетрясение?! В Москве?!? - А больше что же? Да ладно тебе, мы, считай, хорошо отделались. Спокойно, встань, дай сигнал диспетчеру. Там, наверху, наверное, люди погибли!.. Каримов, к счастью, ошибся. Все жилые дома в будущем в Москве построены по универсальной, сейсмически устойчивой технологии, разработанной на горьком опыте архитекторов из тех стран Земли и областей Вселенной, где землетрясения — гораздо меньшая редкость. Потому-то Алиса даже и не проснулась. Но в тех краях, которые оказались гораздо ближе к эпицентру подземного толчка, сон жителей не был в ту ночь безмятежным. И был, конечно же, прерван. Поздно ночью на втором этаже одного из таких домов горел приглушённый свет. Для людей будущего это нехарактерно. И, если бы вы попали на минутку в города их эпохи, то поразились бы, как мало окошек светится по ночам напролёт. Связано это не с неразвитостью индустрии развлечений, и даже не с заботой о Земле и экономией электроэнергии. Просто люди будущего ночью предпочитают отдыхать полноценно, чтобы днём — полноценно творить, учиться, работать. Восьмикласснику Тренину было скучно. Скучно оттого, что по большинству уроков позиции были безнадёжно упущены: он скатился на трояки. Скучно из-за того, что, с его замашками, не осталось у него ни одного настоящего друга. Коллекции стрелялок тоже, опять же, не было — той, что тогда он так глупо в итоге спустил бесстрашному Ваньке, а новых днём с огнём было уже не набрать. Давать подзатыльники малышам безнаказанно больше не проходило. Про таких типов и в старые времена сложили поговорку: «Если ты стреляешь в прошлое, будущее выстрелит в тебя» - а им всё неймётся. И Серёга пристрастился к ночному кино — последней отдушине для потаённой злобы, виртуальному миру, глядя на который, можно было отвести заблудшую душу. Впрочем, даже кино в будущем — не такое, как то, что было сто, а хотя бы и пятьдесят лет назад. Чисто развлекательных фильмов там не осталось — все содержат глубокий, философский смысл. И даже если в картине присутствуют сцены трагических событий или уродливых взаимоотношений людей — режиссёры их не выпячивают, не несут, как знамя, а предъявляют, как горький, мудрый урок. Урок прошлого будущему. И всё-таки те фильмы, где идёт война, а люди или инопланетяне дерутся и погибают, показывают только в поздние часы. Серёже, были, конечно, до фени все эти моральные уроки, а смотреть ночью, закрывшись, даже проще — никто из домашних не влезет с нотациями, которые достали. В ночь на третье апреля показывали исторический боевик-мелодраму о событиях в Москве девяносто лет назад «Последний бой майора Евсюкова». Может быть, кто-то из старых людей и припомнит тот незатейливый сюжет, который потряс общественность в недобрую эпоху начала двадцать первого века, когда одни пользовались тотальной безнаказанностью, а другие люди изнывали от тотальных слежки и контроля: молодой начальник одного из отделений органов внутренних дел в их южной части Москвы, страдая от длительной нездоровой обстановки в собственной семье, потерял контроль над собой и убил несколько человек в супермаркете и на улице, а потом был схвачен бывшими коллегами по столь востребованной в те годы, но от этого не более эффективной, службе. Режиссёром фильма эта трагическая история подавалась вовсе не с цинизмом, а совсем с другого ракурса. Человек с оружием, человек при исполнении служебных обязанностей, оказался мишенью социальных зол. И он почувствовал себя настолько беззащитным перед безжалостным миром пусть и безоружных людей своей эпохи, что был вынужден — в состоянии умопомрачения — отбиваться от этого только с виду «беззащитного», а на деле — коварного, беспощадного и всесильного! - мира и социальной системы с оружием в руках. И, конечно же, этот бессмысленный бой запутавшегося одиночки не мог окончиться победой по определению. Но те условия, в которых он завязался, тот безысходный ужас тогдашней жизни, так резко контрастирующий с современностью — был передан маэстро кино в полной мере. Тренин смотрел на эти вещи по-другому. «Ха... Это ж такой допотопный ржачный мент! Тёлка бросила, укокошил полмагазина!» Начало фильма казалось Серёге неинтересным: все эти разборки и болтовня не стоили последующих кадров, в которых, наконец-то, в кои-то веки кого-то будут реально мочить. Будут прикольно выпадать из окон, словно маленькие окорочка, убитые людишки — так им и надо! В принципе, если бы фильм порезали до одних кадров со стрельбой, в его глазах он стал бы лишь круче. За каким чёртом там все горькие уроки прошлой эпохи! Жаль, что ему не довелось пожить в ту эпоху, вот чего. А то скучно тут... Наконец на фотонорефракторном экране, устилавшем одну из стен комнаты, начали разворачиваться стремительные эпизоды убийства. Главный герой, забаррикадированный за стеллажами продуктов, из последних сил отбивался от сжимающегося кольца окружения. «Ну, сейчас грохнут этого мента, наверное! Интересно, а по правде, его тогда там же положили, или сгинул где-то за долгие годы тюрьмы?» - зароились мысли в тренинской башке, когда, ни с того ни с сего, его стул отскочил на середину комнаты, испуганно присев. Экран на стене завихлялся и изображение заплясало. «Чёрт! На самом интересном месте помехи! Так и не увижу, как замочат мента?!» - разочарованно подумал восьмиклассник и тут заметил, что тень огромной, помпезной люстры, светильника о двадцати рожках на тяжёлом ободе, исполненного в стиле, названном сто лет назад стилем «новых русских» — единственной памяти его дедушки — как-то особенно грозно и опасно накренилась. Тренин задрал голову и с ненавистью глянул вверх. - Это чего за хрень, а? А?.. - произнёс он вполголоса, и вдруг как резаный заорал, - А-а-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! Из-под пола по комнате словно саданул могучий удар. Стул развалился. Экран лопнул пополам и куски его погасли, задымив. Люстра сорвалась с потолка и обрушилась на лицо Сергею, с грохотом разлетаясь вдребезги о пол. На крик прибежали разбуженные, упавшие с кроватей мать и бабушка Тренина. Парень сидел на полу, с ужасом держась за окровавленную голову, и орал благим матом: - У-у, дед — дуб! Дуб — дед! Такую дуру подвесил, а-а-а! Сам давно дуба дал, а она всё висела тут! У, бабка, дура старая, всё со своей памятью носится, как курица с яйцом! У-у-у! А-а-а-а-а-а, больно как! - Серёжа! Ты жив, Серёжа, как хорошо! Ох, ну зачем же ты ночью опять проклятые фильмы смотрел! Сейчас лёг бы спать, цел бы остался! Что с тобой! О-о-о-х! Голова разбита! А глаз! Потерпи, Серёженька, вызываю скорую! Но терпеть было выше сил Тренина. Да и как будешь терпеть такую адскую боль? Особенно, когда в жизни не привык к терпенью и сдержанности. С ужасом чувствуя, что его собственное зрение гаснет, словно злополучный телеэкран, обливаясь кровью и холодным потом, он на весь подъезд проклинал на все корки родного дедушку, вдруг припомнив даже такие слова, которые и звучали-то в чьих-то недобрых устах только в дедовском поколении. Бабушка Серёжи только плакала, закрыв лицо руками и раскачиваясь на уцелевшем стуле. Спасать раненого внука было больше её душевных сил. Ей было безумно жалко и стыдно того, что произошло и что доносится из их квартиры. То ли за внука — оболтуса и грубияна, то ли памяти мужа, которого она любила. А более всего — от того, что впервые ужаснулась: как Сергей... в этом на деда похож!.. Мама действовала, и через сорок минут один из первых флаеров «Скорой помощи» с пострадавшего юга столицы уже пристыковался к одной из более ста пятидесяти приёмных площадок для авиации Института имени Склифосовского. Дежурные андроиды-травматологи, роботы Пётр и Демьян бережно погрузили Серёжу Тренина на конвейер автоматизированной первичной диагностики. Парень уже был успокоен в полёте путём ввода местной анестезии, гемокоагулянтов и суровых, но не злых нотаций роботизированного медбрата Марка, закреплённого за единицей флаера «Скорой». Уже через десять минут дежурные возвратились к ожидающей в приёмном покое Трениной. Их бесстрастные лица озарились улыбками располагающего участия №337: - Уважаемая Маргарита Витальевна! Жизнь Вашего сына Сергея вне опасности. Совокупные потери крови находятся в пределах 60±15 миллилитров. В настоящий момент кровяное давление, пульс генерально нормализованы. Характер полученных повреждений: а) открытая черепно-мозговая травма без значительного повреждения оболочек и вещества головного мозга с локальным раздроблением костных тканей черепа в левом лобном квадранте и на переносице, б) проникающая травма правого глазного яблока инородными телами со следами компрессии окончаний зрительного нерва. Показания к реконструктивной операции четвёртой степени сложности по восстановлению костных тканей и кожных покровов, а также анастазу глазного яблока с последующей реплантацией на место необратимо утраченного органа. Обратная связь находящегося в командировке в Якутске профессора Зинольского с одобрением проведения немедленной операции силами хирургических роботов-автоматов получена 3 минуты 17 секунд назад. Устное согласие пострадавшего Сергея Тренина получено 3 минуты 04 секунды назад. Вы можете присутствовать во время операции здесь, или находиться в курсе проводимых медицинских мероприятий по дистанционной связи, - произнёс андроид Демьян. - А... понятнее? - переспросила женщина. - Уважаемая Маргарита Витальевна! Мой коллега 2 секунды назад Вам сообщил об увечьях и срочных мерах по их исправлению для средне тяжело травмированного Сергея Тренина. Если использовать грубо упрощённую терминологию, сейчас хирургический персонал займётся тем, что восстановит ему голову, а восстановление зрения обоими глазами займёт несколько суток, потому что процесс выращивания нового глазного яблока занимает от 76 до 135 часов. Молодой человек выказывает высокую целеустремлённость к результату лечения, в том числе и поэтому прогноз благоприятный, - объяснил андроид Пётр. - Теперь понятно! - немного успокоилась Тренина. - Вы знаете, поскольку я уже здесь, так и дождусь конца операции. Чувствую, этой ночью вам много придётся работать... - Пожалуйста, уважаемая Маргарита Витальевна. Поскольку в течение четырёх часов плюс-минус тридцати минут ожидание сидя может быть утомительно, пройдите направо в комнату, оборудованную койками. Выполнение большого объёма травматологических работ составляет нашу функцию как этой ночью, так и в другое время. Отправляемся для выполнения, просим нас извинить, - откланялись роботы-медики и укатили вдаль по коридору. Мать не слышала диалога, который произошёл между роботами и Сергеем в палате диагностики. Обезумевший от боли, ослеплённый парень совершенно безучастно и терпеливо подавал руки и лицо для дезинфекции, подставлял разбитую голову для обработки раневой поверхности. Впрочем, анестезия в его эпоху такова, что той ужасной боли, которая возникла в результате травмы, при этих манипуляциях он уже не ощущал. Когда мероприятия подходили к концу, он тихо проворчал: - Проклятый мир иллюзий... Унёс реальность... Скажите, я не буду видеть больше никогда? - Уважаемый пациент, после воссоздания нового глазного яблока и восстановления окончаний зрительного нерва зрение вернётся к Вам в полном объёме. От Вас требуются только терпение и целеустремлённость. Сергей медленно свернул высушенные дезинфицирующим составом ладони в кулаки и произнёс: - Если только когда-нибудь увижу хоть кусочек белого света, никогда больше в жизни глаза мои не посмотрят ни игру-«стрелялку», ни порнографию, ни... ни даже боевик! Пропади они пропадом!.. Операция прошла нормально, и к пяти утра прооперированный Тренин с завязанной головой, в сопровождении матери и робота-транспортировщика был переведён в основную палату отделения реплантационной травматологии ожидать готовности своего нового правого глаза. Насчёт усиленной работы в ночь после подземных толчков Маргарита Витальевна, по счастью, со своими прогнозами ошиблась. А может быть, ей было легче так думать — в её положении мы её поймём. Другие пострадавшие москвичи отделались гораздо более легко, чем восьмиклассник Тренин — ушибы, порезы, ссадины, несколько вывихов конечностей и даже переломов, но закрытых и не осложнённых, составляли основную долю травм жителей южных районов столицы, число которых, впрочем, достигало нескольких десятков тысяч человек. Это потому, что здания не разрушились и не образовались завалы — основная причина гибели людей во время землетрясений. Виновник происшествия тоже не остался в стороне — ведь его дом находится менее чем в десяти километрах от точки испытания. Вынув выбитые об пол молочные зубы, которые, впрочем, давно уже шатались, освобождая место новым, останавливая кровь из разбитой губы над раковиной в ванной, Василий в первую очередь удостоверился, что не раскололось ничего из его опасных игрушек. Не потому, что они были ему дороже жизни людей (впрочем, от людей как таковых он привык не ждать ничего доброго), а потому, что от повреждения они могли стать уже совсем опасными. Раньше времени и уже для всех сразу. Анастасия Юрьевна встала и вполголоса вела учёт разбитой посуде на кухне. Ругалась вылетевшая из кровати на пол Надежда Филимоновна. Девочки не ушиблись, но, чувствуя неладное, проснулись, испугались и заплакали. «Что же как сильно?» - набрав в рот воды, терзался единственным вопросом Вася. - «Ведь расчётная мощность толчка должна была быть на несколько порядков меньше! Что за техника?!» В глубине души Житенёв, конечно же, переживал за людей. И за придурков тоже. В его планы не входило причинить им какое-либо зло сегодняшним испытанием. Ему нужно было только убедиться, что изделие боеспособно и что десятки маленьких изделий, сделанных по аналогичному образцу, сработают в тот роковой час, когда ему или кому-то из его близких будет нечего терять. Что ж. Он убедился. Убедился за километры, убедился, можно сказать, на своих зубах и бабушкиных тарелках. А что он мог сделать другое? Произвести испытания за пределами Москвы? Там тоже живут люди. Тоже люди, которым... по большому счёту, нет дела до Житенёвых — с их «чисто личными» бедами, проблемами, заботами и страданиями. Люди живут на Земле везде. И везде заняты своими делами. Почему, ну почему ему должно быть дело до тех, кто сегодня набил себе шишку или сломал руку ночью?! В конце концов, что они все сделали для того, чтобы было иначе?.. Нестройные выкрики за окнами во дворе и за стеной, беспокойство пробуждённого города мало-помалу поутихли. Значит, действительно все живы, и не о ком жалеть. Сестрёнки успокоились, мама поправила кровать и снова погрузилась в дрёму, бабушка сложила черепки, посмотрела, цел ли Вася и тоже ушла к себе. Самому ему больше не спалось, но и сидеть было тяжело. Голова шумела, боль во рту отступала медленно. Василий лежал, прислушиваясь к звукам ночи и глядя тени на потолке. В расчётах, конечно же, была ошибка. Но не вина, а беда девятилетнего не в меру одарённого в сфере точных наук парнишки была в том, что он не мог знать всех наук сразу. И недооценил науки гуманитарные, в частности, недоработал по москвоведению. Место, расположенное вдали от жилых корпусов, которое ему выдал компьютер при расчёте именно по этому параметру, находится на стыке геологических платформ теплостанской возвышенности и москворецко-мещёрской морены. Поэтому удар в эту точку вызвал незапланированно мощные колебания земной поверхности в лавинообразном ритме. И теперь вся Москва по своеобразной южной дуге от района Румянцево на западе до города Лыткарино на востоке испытала серьёзные сейсмические толчки. Центра и севера мегаполиса землетрясение практически не затронуло. Вот почему ни одной мелочи не упало в ту ночь в квартире Селезнёвых, если не считать оторванный цветочек. В шесть утра Алиса сидела на краешке постели, распрямив руки над головой, и оцепенело смотрела на мятый цветок на своей подушке: - Кто же его мог оторвать? Из гостиной доносился приглушённый звук возбуждённо бубнящего телевизора. Папа, вопреки ожиданиям дочери, сидел на диване перед экраном с чашкой утреннего кофе в руках. Рядом с ним разместился робот Поля. - Алис, привет, вот новости сегодня потрясающие, - откликнулся Селезнёв, едва Алиса тихонько появилась в дверях. На фотонорефракторном экране неслись двухметровые цунами по глади Царицынского пруда. - Продолжают поступать сообщения с мест событий. Напомню: сегодня в два часа ночи в Москве произошло землетрясение. Эпицентр сейсмических толчков находился в лесопарковой зоне между Царицыно и Бирюлёво. Мощность подземных колебаний составила семь баллов по шкале Рихтера. Жертв нет, разрушений жилых и промышленных зданий нет, информация о пострадавших людях и о незначительных повреждениях вспомогательных построек продолжает поступать в прямом эфире и уточняется. Это уже второе землетрясение в черте города Москвы за последние сутки. Первый подземный толчок малой мощности был зарегистрирован вчера в четыре утра в северной части Битцевского лесопарка, - произнесла за кадром телеведущая. - А что, там много раненых, пап? Может быть, нужно сдавать кровь? - забеспокоилась Алиса. - Да нет, успокойся, дочка. Они ничего не говорили. Во всяком случае, я слежу за событиями с четырёх утра, а сейчас всё уже помаленьку успокаивается. Да ничего страшного не случилось. Это ты начиталась книжек по истории, наверно. Сейчас строить умеют. Шутка ли сказать, ни в одном доме перекрытие не рухнуло, водопровод, электросети, всё функционирует. Метро пострадало немножко: ну, близко оно там идёт к эпицентру. Но и то, не подумай, тоннель цел, просто попал в аварию один технический поезд, люди живы, опять же. Да и народ не паникует — теперь же знают все, что конструкции надёжные, вон, смотри, как обычно, на работу все собираются. Толчки уже прекратились. Я не перестаю удивляться: в какое же мы интересное время живём!.. Всё течёт, всё изменяется... А век-два назад считалось, что Москва стоит на спокойной тектонической платформе. - Так я что же, всё это... проспала?! - удивлённо вскрикнула Алиса. В голове ещё не до конца отряхнувшей сон девочки понеслись роем странные мысли, и среди них — всякие беспокойные предчувствия. Во всяком случае, прогулками заниматься сегодня уже не к месту. Надо же: заснула в одной Москве, проснулась — в другой... - Москву опять трясло ночью, - угрюмо сообщила бабушка, когда внук, привычно бледный и сегодня с запёкшейся губой, вошёл на кухню и сел за стол завтракать. - Вон, показывают Бирюлёво! - О!.. Горе!.. - простонал Вася, увидев на настенном экране кухни стаи флаеров «Скорой помощи» и Службы спасения, несущиеся на юг столицы. Он чуть было не поперхнулся водой, запивая энергетическую таблетку, ему стало нечем дышать, вновь дало о себе знать больное сердце. - Васенька, ну не надо принимать всё так близко к сердцу. Уже большой мальчик, мужчине это не к лицу. Всё бывает в жизни. Война хуже, чем землетрясение. Ну что ты опять существенного ничего не ешь! Так желудок вконец испортишь об эти энергетические таблетки!.. - Какая уж тут еда, когда такое творится... - И в войну люди ели. Кстати, тогда этих таблеток не было. Ладно, Вась, как считаешь нужным. Не опоздай в школу! - проворчала Анастасия Юрьевна. «Горе!» - думал Вася, медленно бредя по дороге в школу. - «Всё не будет по-прежнему. Но по-прежнему всё равно ничего бы и не бывало. Теперь горе становится общим. В горе и придурки будут вынуждены поумнеть. А если... не поумнеют? Тогда просто горя станет всё больше и больше. Вот и всё...» Класс встречал его ровным гомоном, с которым беспокойные дети общаются друг с другом, ожидая начала урока. Обсуждалось землетрясение. Мальчишки с интересом и даже не без нелепой гордости делились новостями, демонстрируя друг другу синяки. Жаловалась на два вывихнутых пальчика, но, впрочем, уже вправленных и закреплённых фибролангеткой, Юля Ломтева. В остальном всё было как обычно, все были по местам, все были в сборе, вот правда, что-то не видно было только Мишки Биронова. Опять, наверное, опаздывает... К Васиной парте подбежал Радик. Посмотрев на его лицо, поинтересовался участливо: - Вась, опять, что ли, по зубам схлопотал? - Землетрясение, - коротко буркнул Житенёв, выкладывая портфель. - У вас все целы? - Это, наверно, между ним и мамкой было землетрясение! - глупо пошутил Вова, и некоторые подхватили его смех. - Зря смеёшься, Синютин. Как придурок. Это грозная сила природы, не знающая правых и виноватых, и если кто-то попадётся у ней на пути — шуточками уже не отделается, - мрачно и как-то нелепо назидательно произнёс Василий, и, наверное, класс бы утонул в новом взрыве смеха, если бы в этот момент не вошла Людмила Николаевна. Биронов так и не появился на уроках весь день. Впрочем, причина была налицо. В этот день в третьем классе «В» дети писали контрольную по алгебре на решение квадратных уравнений. Да, да, в будущем квадратные уравнения, дискриминанты и теорема Виета проходятся не в шестом, не в пятом, а именно в третьем классе. Это не очень сложный материал. В это время в другой московской школе, находившейся поближе к эпицентру волнующих событий, в восьмом «А» классе уроки начались с ошарашивающей новости: - Серый Тренин без глаза остался! - Это... Илу... ха-ха-ха! - класс взорвался гоготом, припоминая кличку нелюбимого коллеги. - Очень жалко. И то сказать: боевики ночные больше нечем глядеть будет. Ситуацию постаралась ввести в порядочное русло Марина Перфильева, староста класса: - Мальчики, Сергей пострадал, разве мы не должны проявлять взаимовыручку? А то будете как прежние поколения, которые мир сожгли! Предлагаю навестить его всем классом в больнице! - Навестим, навестим, не беспокойся, Маринка, чего переживать-то, глаз сейчас ему вырастят, это дело пустяковое, поболит да перестанет, просто... непутная личность такая этот Серый, что по-другому мы его не воспринимаем. - Сам отучил! - подытожил Виталька Пробин с последней парты по кличке Недоросток. - Да! - с жаром отозвался важный Володя Брюсов. Решение старосты класса было, тем не менее, одобрено единогласно. В общем и целом, день этот как-то сам собой шёл к концу без особых происшествий. Люди будущего, дисциплинированные и оптимистичные, стойко и без паники встретили необычное явление природы. Кроме всего вышеописанного, ничего особенного в этот день и не произошло. Ну да, ушибы и поломанные руки-ноги кого обрадуют — ну так то же сама природа, в прошлом такие трагедии были от этих землетрясений! Ну да, один из видов транспорта на время вышел из строя. Впрочем, и не весь, а так, одна линия: просто жители Орехово-Борисово и Братеево добирались до остальных частей города с помощью линии «Космопорт — Московское море», более известной старожилам как салатовая ветка, или Люблинско-Дмитровская. А жители Бутово и Бирюлёво — на поездах линии «Барыбино — Истра» (ну, старожилы её не знают, не построили при них такую ещё). Так, много шуму из-под земли. И не более. Странная история приключилась только в храме-музее Коломенского, что стоит на высоком взгорье над излучиной Москвы-реки. Во время подземного толчка колокола раскачивались с такой силой, что оббили края о внутренние стенки колоколен. Крест над куполом церкви расшатался, а, когда утром туда подошли архитекторы и сейсмологи, внезапно упал вниз и приводнился в самую Москву-реку. Хотя порывы ветра не превышали норму, а расстояние там до воды не такое маленькое. Иконы внутри храма остались чудесным образом неповреждёнными, однако уборщице музея Евгении Дьяконовой явилось видение. Она утверждала, что, когда утром завидела иконостас, то у божественного младенца на руках пресвятой богородицы на теле обозначилось сердечко, которое начало кровоточить. Когда же потрясённая женщина подошла ближе, не решаясь, чем же остановить святую кровь, из глаз божией матери пролились обильные слёзы, и, лишь когда они попали на грудь младенца, кровь истекать перестала, а затем и контуров самого сердца вовсе не стало видно. Естественно, что внешне всё это было подтвердить нечем, так как следов чуда не осталось. Евгения Дьяконова была направлена для освидетельствования в больнице и психологической помощи. Вы наверняка подумаете, что это тем более невероятно, что функция уборщика в эпоху героев нашей книги давно и прочно стала уделом роботов? Так, да не совсем. Смотря, где и когда. Если в квартирах, на транспортных терминалах и на объектах выдачи и получения материальных ценностей — то да, пожалуйста. Но музей — место особое. Там хранятся неповторимые, уникальные объекты. Да и сами стены, заключающие в себе эти объекты, порою уникальны. Вот и поддерживать всё это в порядке — особая функция, поручаемая современному образованному человеку, такому, как Дьяконова. В стародавние времена люди сказали бы, что это всё очень не к добру. Здесь говорить было некому.