***
— Привет, — дрожащим голосом поздоровалась девочка с шикарными каштановыми волосами, точно такого же цвета как были у Курта, в легком платьице и с рюкзаком, перекинутым через плечо. Она была чуть ли не копией своего старшего брата, исключая глаза, ну и, конечно же, рост. Глаза у неё были изумрудного цвета, а у брата голубые, как и у мамы. Также у девушки были накручены красивые кудри, которые спадали на плечи и придавали ей утонченности, а со стороны могло показаться, что девушка собралась не в больницу на «свидание» с братом, а для фотосета. Робин села напротив Курта и с сожалением посмотрела на его руки, которые были заключены в наручники и прикреплены металлической цепью в середине стола. Руки брата казались еще бледней, чем обычно, а вены выступали сильнее и даже как-то не естественно, словно их кто-то нарисовал при помощи кисти и гуаши. Курт же, несмотря на ужасающие обстоятельства, широко и непринужденно улыбался. — Я скучал, — он закусил губу, стараясь сдерживать нахлынувшие эмоции, но его глаза выдавали его с потрохами - они покраснели и заблестели от выступивших слез. — Я тоже… Очень, — Курт подался вперед, надеясь на крепкое объятие, несмотря на цепи, но Робин отдалилась и, обеспокоенно осмотревшись вокруг, грустно прошептала: — Они запретили обнимать тебя. Совсем, — Курт сокрушенно уложил голову на собственные кулаки и еле заметно помотал ей из стороны в сторону, а затем поднял взгляд на Робин, которая выглядела так, будто виновата в сложившейся ситуации в несколько раз больше, чем он сам. — Не надо так смотреть на меня, милая, ты ни в чём не виновата, ясно? — он протянул свою руку и крепко сжал её ладонь, пытаясь вселить в сестру уверенности, ну, или, в крайнем случае, просто утешить. — Я не верю, что это происходит с нами, — Робин вырвала руку и вытерла слезы рукавом кофточки, одетой поверх платья. Она слегка откинулась на стуле и закусила ткань, дабы не расплакаться. — Лучше расскажи мне как там дела дома. Как папа? — Курт старался всеми силами отвлечь её от неприятных мыслей, но это было непосильной задачей. Даже если Робин начинала говорить более оптимистично, то в голове всё так же бушевал один негатив, который всё чаще одерживал верх. — Он… он ужасно, пытается продолжить работать, но сердце, ему не очень хорошо, Курт, и мне очень страшно, вдруг с ним что-то случится и всё из-за Адама… — С папой всё будет хорошо. Он пьёт свои таблетки? Следи, чтобы он не переедал жирной пищи и жаренного. Лучше пусть питается здоровыми продуктами. Передай, что я буду злиться, если он не будет выполнять мои указания, — Робин улыбнулась сквозь слёзы. — Давай, пообещай, что передашь! — теперь сам шатен улыбался и хихикал. У его глаз собрались морщинки, что давало понять - он улыбается без фальшивых масок на лице. Курт слегка постукивал указательным пальцем по столу, угрожая сестре, если та не скажет отцу всё, о чём он попросил. — Передам я, передам! Не беспокойся об этом, — она смеялась, а потом опустила взгляд на руку брата и вернула свою в его ладонь. Она улыбнулась уголками рта, чувствуя родную, слегка шершавую кожу и, шмыгнув носом, хихикнула. — Мне ещё сегодня нужно в школу, а вот тебе не надо. — Ой, ну сравнила. Я бы лучше в школу походил, — немного грубоватым тоном ответил Курт, но тут же перевёл всё в шутку. Он не хотел обижать свою сестру, которой и без того было очень тяжело сейчас, — Хотя знаешь, тут прессуют не хуже, чем в школе, так что особой разницы я не почувствовал. Тем временем за этим разговором наблюдал Блейн через одностороннее стекло. Курт и Робин его не видят, а он их – да. Андерсон был сосредоточен на их словах, но единственное, что он хотел и действительно видел это то, насколько сильно Курт любит Робин. Насколько потрясающие их взаимоотношения, и как его мальчик старается помочь своей сестре справиться с эмоциями и слезами. Это было очень трогательно, и Блейну даже захотелось взять и привести сюда человека, который решил, что Курт шизофреник и «не может контролировать агрессию», и ткнуть его носом в это стекло, приговаривая: «Этот человек, по-вашему, мог убить?» Блейн снова начинал сомневаться, что все слова, сказанные Куртом ранее, могут быть хоть немного связанны с правдой. На самом деле никто с уверенностью не может опровергнуть или подтвердить его слова. Единственное, что, несомненно указывало на то, что Курт убийца, это то, что видели, как он старательно пытался потопить тело. А вдруг он не топил его? А в панике старался спрятать? Что если произошло нечто плохое, и кто-то другой расправился с Кроуфордом, а Курту по неволе пришлось стать сообщником, а затем и понести уголовное наказание? Блейн этого не знал, но был уверен, что всё не так просто, как могло показаться на первый взгляд, и это не очередное убийство по причине психически неуравновешенного подростка. — Пожалуйста, хватит плакать, Робин, я терплю всё это только ради тебя, — Блейн обратил внимание на стекло и увидел, как Курт с нежностью поглаживает большим пальцем своей руки тыльную сторону ладони сестры и при этом смотрит в её глаза, не отрывая взгляда. Андерсон, наверное, видел такой взгляд лишь однажды по отношению к себе, когда они занялись сексом в его палате. Это выражение лица, как он смотрит: преданно, и при этом с полным обожанием в глазах. Очень не свойственно Курту, который по натуре всегда держит свои эмоции под замком, лишь иногда давая им свободу действия, а затем снова крепко заматывает их стальной цепью.***
После «свидания» Курта по обыкновению завели в палату и только потом сняли наручники. Особого смысла Курт в этом не видит, ибо в свободное время, ему разрешается разгуливать и без них. Эта система была не продуманной и, что самое главное, не эффективной. В этой психиатрической больнице, что только не творилось за последнее время: самоубийство, обвинение пациента в совершении убийства, а также любовный роман между пациентом больницы и её работником. Курт не распространялся об этом, но сам считал, что кроме Андерсона здесь вовсе не имеется хороших специалистов в своём деле. Он, конечно, не брал в расчёт, что Блейну до сих пор не удалось разобраться в загаданной шатеном головоломке, но в остальном его можно было считать профессионалом. Андерсон зашел к Курту в палату немного позже, когда медсестры уже расслабились и находились кто где. Некоторые болтали в курилке, другие допивали чай с пирожными, жалуясь на: «Я не могу похудеть, потому что у меня кость широкая», а третьи всё еще стойко держались на посту, выполняя свои обязательства. — Привет… — Что ты хочешь? — сухо ответил Курт, поджимая под себя ноги, когда Блейн зашёл в палату. — Я хотел поговорить с тобой, — брюнет прикрыл за собой двери и удостоверился, что она плотно закрылась и ни единая душа не подслушает их разговор. — Интересно. Где я уже успел напортачить? — Хаммел следил за каждым движением Блейна, словно хищник за своим потенциальным ужином. — Нигде. Это разговор между бойфрендами, а не врачом и пациентом, — он сел на край больничной койки, так как сесть удобней мешали ноги Курта, которые тот вытянул, как только понял, что Андерсон хочет подсесть к нему. — Где же был этот самый «бойфренд», когда так открыто намекал на то, что я подтолкнул хрупкую мисс Фабрей к самоубийству? — Блейн виновато опустил взгляд на свои руки, а потом посмотрел на Курта, закусив губу. — Я слышал ваш разговор с Робин. Полностью от начала до конца. И знаешь, я понял кое-что, ты очень добрый человек, очень заботливый, но ты не хочешь этого показывать. Ты считаешь это слабостью? Ты относишься к Робин с такой теплотой… Не все братья так ведут себя с младшими сестрами, а ты… — шатен отвернул свой взгляд в сторону и начал вытирать слёзы, стараясь как можно тише всхлипывать. Блейн отыскал правильный ключик к сердцу Курта. Он долго протаптывал дорожки, ища подходящую комбинацию, а сейчас сорвал все замки, и Хаммел был готов ответить на любой вопрос искренне, не утаивая и малейших деталей. — Не плачь, я же не сказал ничего такого, — Андерсон пододвинулся ближе, укладывая ноги Курта на свои колени, и положил подбородок на его плечо, строя «щенячьи глазки». Когда шатен повернулся, то невольно улыбнулся. — Ты мне веришь? — неуверенно спросил Курт, а слёзы всё стекали двумя ручьями по его белоснежным щекам. — Конечно, я верю. Если я не буду верить тебе, то кому мне остается верить? Увы, понял я это слишком поздно и обидел тебя своим необдуманным поступком. Я прошу у тебя прощения, Курт. — Я-я прощаю тебя-я, — голос шатена вздрогнул и он крепко обнял Блейна за шею, пальцами зарываясь у него в кудрях на затылке. Курт слабо вздрогнул, набирая воздух в лёгкие и снова заливаясь рыданиями. — Я не убивал Куинн, честное слово, я не делал этого и никогда бы не сделал, понимаешь? Боже, мне так плохо от того, что ты считаешь меня хладнокровным убийцей. Это так несправедливо, — Блейн молча гладил Курта по спине, пальцами проводя по позвоночнику и вырисовывая на нём узоры. Это успокаивающе действовало на Хаммела, и он начинал потихоньку притихать. Андерсон выжидал момента, когда его подбадривающие фразы будут услышаны и поняты Куртом. Чтобы они не были сказаны впустую, а действительно помогли утихомирить тот ураган эмоций, что шатен выпустил из себя, долго и намеренно накапливая до этого. Блейн догадывался, что когда-нибудь построенная Куртом дамба рухнет, но не подозревал, что так скоро. Он ставил на то, что она продержится значительно дольше. Наконец тишина окутала обоих парней, но Блейн тут же нарушил её. — Я верю, верю тебе, и я не подозреваю тебя в убийстве. Ты бы этого не сделал. Ни за что в жизни. Я не знаю, что последовало толчком для самоубийства Куинн, но ты не являешься причиной этому, — Блейн вырвался из крепких объятий шатена и взглянул ему в глаза, но тот неустанно повторял одно и то же, как заведённая игрушка: — Почему, ну почему никто не хочет мне верить, почему? — брюнет растормошил Курта за плечи, и шатен вздрогнул, снова заливаясь слезами. — Тише, милый, успокойся, — Блейн поочередно поцеловал его в обе щёчки, а потом в губы, сложив свои ладони у него на шее, а большие пальцы на скулах. Курт был крайне удивлён такому поведению, поэтому тут же прекратил плакать, чего, собственно, и добивался Андерсон. Они оба увлеклись поцелуем, и Курт крепче обнял бойфренда за шею, переплетая пальцы за его затылком в замочек. Наслаждение, получаемое от любимого человека, отдавалось по всему телу, вплоть до самых кончиков пальцев от чего даже казалось, что их кто-то колит иголками. Блейн оторвался от губ Курта и прижался своим лбом ко лбу парня, еле сдерживая радостную улыбку. — Я люблю тебя, — прошептал Блейн, и Курт улыбнулся так же искренне, переводя дыхание. Запыхавшись он ответил взаимностью. — А я тебя. Очень-очень сильно люблю.