Эфир покрывает слова
Пеплом прошлых надежд,
Оставляя лишь тень глубины
Фразы, не оконченной прозы,
Я услышал сквозь слезы
Все прогнозы верны
Осень моя,
Дыши для меня,
Живи для меня,
Я прошу тебя
Дыши, дыши, дыши…
Осень моя,
Дыши для меня,
Живи для меня,
Я прошу тебя
Дыши, дыши, дыши…
Плачь — не плачь,
Зови — не зови,
В ответ прозвучит: «Ухожу…»
В сердце моем
Звучит сладкий шепот:
«Спорь со мной, я подожду»
Осень моя,
Дыши для меня,
Живи для меня,
Я прошу тебя
Дыши, дыши, дыши…
Осень моя,
Дыши для меня,
Живи для меня,
Я люблю тебя*
Слезы закончились так же внезапно, как и начались, просто в один момент они лились практически непрерывным потоком, а уже в следующий их не стало. Макс, не особо заморачиваясь, вытер мокрые щеки рукавом куртки, неприятно оцарапавшим воспаленную кожу, потом поднялся с пола и пересел на подоконник. С блаженным вздохом он прислонился лбом к прохладной поверхности стекла и достал телефон. Терпеливо дождавшись пока придут все сообщения о пропущенных звонках, он уже собирался набрать первый из тех номеров, на которые нужно было обязательно позвонить как можно быстрее, когда заметил СМС от Жени, пришедшую буквально десять минут назад. Торопиться было некуда — он вышел почти на два часа раньше, чем нужно, потому что чувствовал, что дольше просто не выдержит маминого сочувственного взгляда и папиного незримого давления, так что он достал сигарету, прикурил, сделал первую глубокую затяжку, обжигающую горло и легкие горечью дыма, и только после этого открыл сообщение: «Макс, я, конечно, понимаю, что у меня просто железобетонное терпение, но даже оно не бесконечно! Если ты не перезвонишь, то тебе придется привести очень убедительные причины такого поведения и отмазка с Мариной в этот раз не пройдет. Я тебя очень люблю, но и у меня есть пределы того, что я могу вытерпеть, так что очень хорошо подумай, прежде чем что-то предпринимать! PS И даже если перезвонишь, то от разборок тебя это не спасет!» В самую пору было бы снова расплакаться, но Макс смотрел на это гневное и обиженное сообщение и улыбался, как последний идиот. Женька, его Женька… Он давал ему так необходимое сейчас чувство нужности. — Ничего, недолго осталось, потерпи еще чуть-чуть, — Макс выпустил струйку дыма в стекло, а потом все же занялся насущными проблемами. Первым в его списке был номер, который он не набирал уже полтора года. Трубку не брали довольно долго, но ему жизненно необходимо было дозвониться, поэтому он упорно ждал. Упорство дало свои плоды и он, наконец, услышал сонное и недовольное: — Да! — Наташ, привет! Прости, что так поздно. — Макс?! Блин, какого хрена?! Наташа собиралась высказать еще что-то, но он ее опередил: — Нат, слушай, я знаю, что уже почти ночь и ты беременная и тебе нужен здоровый сон, но мне очень нужна твоя помощь! Пожалуйста, Нат… — Макс, что случилось? Ай! Блин, да дай выйду! Прости, это я не тебе. Что у тебя там? — от язвительности не осталось и следа. Макс понял, что она только что разговаривала с Сашей, и его передернуло, но он тут же взял себя в руки и ответил: — Нат, надо чтобы ты к родителям приехала, сможешь? — А… Ну да, могу завтра после работы заскочить, только зачем ты мне чуть ли не ночью звонишь? — говорить она стала громче, а значит вышла на кухню или в другую комнату. — Надо не завтра, а сегодня, сейчас! — Так! Че-то я ни хрена не понимаю! Что у вас там стряслось, давай-ка вещай! Макс набрал побольше воздуха и выпалил буквально на одном дыхании: — Я им все рассказал. Мама, мягко говоря, в шоке, а папа тупо дал мне пинок под зад, так что сейчас я еду на вокзал, потому что у меня ночью поезд, а тебя я прошу приехать, чтобы мать с отцом друг друга там не поубивали, потому что отец сказал, что у него больше нет сына, а мама с такой его позицией не согласна! Вроде все, — он выдохнул. Последовала выразительная глубокомысленная пауза, во время которой Таха, видимо, переваривала услышанное, а Макс успел прикурить очередную сигарету и сделать пару-тройку затяжек. — Мааакс? — она произнесла его имя непривычно мягко. — Да, Нат, я здесь, — он проследил взглядом за колечком дыма, распадающимся прямо на глазах. — Ты как там, вообще? Максу казалось, что его уже ничего не способно удивить, но он ошибся: — На букву «Х» только не подумай, что хорошо… — Блиин… — Ну вот как-то так. — Слушай, а с папой совсем все плохо? — Ну как тебе сказать? Убивать он меня не будет, но видеть точно еще очень долго не захочет, — в горле снова комом встали слезы и Макс даже не сразу понял почему, а когда сообразил, то расплакаться захотелось еще больше. Именно сейчас, отвергнутый и презираемый собственным отцом, разочаровавшийся в любви, преданный собственным телом, он сидел на пыльном подоконнике и разговаривал со своей сестрой именно так, как разговаривал много-много лет назад, кажется, где-то в другой жизни. Он сдавленно всхлипнул и снова прислонился лбом к стеклу. Неужели для того, чтобы восстановить эти отношения, нужно было пройти через такой ад и превратиться в выпотрошенную, запутавшуюся в себе и в людях, куклу? — Макс, ты плачешь что ли? — в Наткином голосе не было даже намека на издевку. Он стер со щеки пару слезинок: — Нет, Нат, все нормально. Ты так и не сказала, сможешь приехать? Я правда за них переживаю. — Смогу, конечно! Сашку сейчас растолкаю, он меня на машине подбросит, так что без проблем доберусь. А ты куда теперь? — Вернусь туда, откуда приехал, — он усмехнулся, а когда услышал взволнованный вздох сестры, поспешил ее успокоить. — Да ты не парься, у меня там парень есть и квартира, и работа, почти есть… Не пропаду уж… Два года как-то жил и теперь проживу. Все будет хорошо! — он посмотрел в окно и с удивлением обнаружил, что стекло с той стороны покрыто множеством маленьких капелек. — Наташ, за меня не беспокойся, давай собирайся иди, хорошо? Чем раньше приедешь, тем лучше. — Хорошо, — она немного помолчала. — Макс, ты еще здесь? — Да. — Скажи, а ты с ним на самом деле встречаешься или это так? Временно? — Нат, я живу с ним уже полгода как, — а потом зачем-то добавил, вспомнив СМС, так и оставшуюся без ответа. — И он меня очень любит… — Любит — это хорошо… Тогда удачи тебе там, — он не мог в это поверить, но, кажется, Таха плакала. — И еще… — Что такое? — Макс, ты прости меня, если сможешь? Черт! Похоже, он сегодня прольет все слезы, которые ему отпущены. А может, так даже лучше? — Нат, не стоит, я тоже виноват… Думаю, мы с тобой два сапога пара, сестренка, — если бы она знала за что извиняется он, то никогда бы не простила. — Не могу с тобой не согласиться, братишка! Ладно, я пошла, а ты позвони обязательно, как доберешься, да и потом не пропадай, обещаешь! Макс улыбнулся и очень постарался, чтобы эта улыбка прозвучала и в его голосе: — Обещаю! И, да, я тебе еще кое-что забыл сказать… — Я внимательно! — Мама в курсе, что ты была хранителем моей страшной тайны все эти годы. — Блин, вот ты козлина! — Что сразу козлина-то?! — он даже почти рассмеялся. — Потому что такой и есть! Ладно, я тебя за это потом покараю! — Ок, учту! — Макс с радостью бы продолжил эту перепалку, но, к сожалению сейчас было не время и не место. — Нат, мне пора… — Давай, вали уже! — сестра очень старалась, чтобы не было слышно грусти в ее голосе. — И не пропадай! — Не пропаду, — шепнул Макс. — Я позвоню с утра. — Хорошо, буду ждать. Они замолчали и никто не решался первым закончить этот разговор. Первым не выдержал Макс, он выдохнул едва слышное «Пока!» и нажал отбой. Стало ли ему лучше после этого разговора? Несомненно, стало. Почему-то казалось, что эта такая своеобразная компенсация: отец отрекся, а с сестрой помирился. Макс задумался, продолжая крутить в руке телефон. Примирение с Наткой, несомненно, было крайне приятным сюрпризом, но стоило ли оно потери другого родного ему человека? А может быть это всего лишь совпадение? Хотелось бы верить во второе, потому что он очень хотел, чтобы отец его когда-нибудь принял и понял. Следующей в списке была Марина, которая, в отличие от Натки, взяла трубку практически сразу и была бодра и полна энтузиазма: — Привет, солнце мое! Решил развлечься сегодня не со своими дружками, а вспомнить меня любимую?! — Привет. Спасибо, конечно, за предложение, но сегодня я уже так развлекся, что теперь и в «Дисней Лэнд» не захочется! У меня поезд в полвторого, приедешь проводить? Уже привычная за сегодня недоуменная пауза, а потом: — Вот это ни хрена ж себе развлекся! — Ага! Сам с себя охереваю! Так ты приедешь? — Приеду, конечно! Расскажешь сразу или на вокзале? Макс задумался буквально на секунду: — Давай лучше на вокзале. Подъезжай к двенадцати, как раз поговорить успеем. — Хорошо, договорились, — Марина немного запнулась, но все же спросила. — Ты там живой, после таких «Американских горок»? — Сейчас уже да, но все равно тронут твоей заботой. Ладно, давай при встрече, хорошо? — Хорошо, — легко согласилась подруга и отключилась. Макс прекрасно знал, что если бы он позвонил ей в том состоянии, в котором разговаривал поначалу с Наткой, то так быстро этот разговор уж точно не закончился. Иногда он задумывался о том, что, если бы его привлекали девушки, то он совершенно определенно влюбился бы в эту рыжую бестию. Но так как влекло его исключительно к особям мужского пола, то он любил ее чистой, искренней и непорочной дружеской любовью и далеко не безответно. Хоть что-то в его жизни было стопроцентно взаимно и стабильно. Звонить он больше никому не стал, решив, что остальным хватит и простых СМС, должных возвестить наиболее приближенных о том, что он уезжает, но обязательно вернется, правда без уточнения, когда именно, а на остальных было, по большому счету, плевать. Некоторым неравнодушным все же пришлось ответить более подробно, но, естественно, правды никто из них не удостоился — Макс совсем не горел желанием посвящать в свои личные геморрои кого-то постороннего. Разобравшись с этим, он взглянул на часы и понял, что чуть не просрал все на свете. Впрочем, как обычно. Выйдя из парадной, Макс тут же попал под проливной дождь и промочил ноги в луже, собравшейся у самого выхода, и это вызвало у него практически истерический ржач — похоже, что судьба решила сегодня добить его окончательно. Но сдаваться он не собирался. Послав этой сучке мысленное проклятье и так же мысленно поблагодарив маму, которая чуть ли не насильно всунула ему денег, он вызвал такси и пристроился под небольшим козырьком соседней парадной, выходящей на улицу, в ожидании. Минут через десять на пустынную улицу вывернул до боли знакомый темно-синий Форд. Макс даже, в общем-то, не удивился, лишь посильнее вжался в стену, скрываясь в тени. Форд свернул под арку и благополучно проехал мимо. Макс, не совсем уверенный в том, чего именно хочет добиться своими действиями, вынырнул из своего укрытия и пошел следом за машиной, остановившись на самом краю тени, в которой утопал низкий арочный проход. Оттуда было отлично видно, как Саша припарковался практически вплотную к парадной, как вышел из машины и помог выбраться Натке. Даже отсюда было видно, что сестра взволнована. Макс ловил каждое их движение, он видел, как Саша аккуратно придерживает ее за талию, как помогает перебраться через лужу у самой двери… Они действительно были семьей. Настоящей семьей, в которой муж любил жену, а жена мужа и в которой очень скоро появится еще один маленький человечек — плод этой любви. Макс только никак не мог понять, как в эту сказочную картину вписывается тот факт, что муж почти неделю перед свадьбой, а потом еще один раз два года спустя, трахался с парнем, а у жены брат, который спит с мужиками, как раз и является тем самым парнем, с которым трахался муж?! Неужели любое счастье и благополучие — это всего лишь красивая ширма, за которой скрывается нелицеприятная правда? Макс вдруг очень ясно осознал, что именно взбесило его сегодня там, на берегу залива: он не хотел в этом участвовать. Да, он был далеко не ангелом и творил очень много вещей, которые с точки зрения большинства были совершенно безнравственными и аморальными, но он никогда, до встречи с Сашей, не был настолько близок к своей собственной границе допустимого. Только сейчас он получил возможность хоть немного притормозить и переосмыслить множество событий своей жизни, в результате которых он оказался именно там, где оказался. Он не хотел, чтобы его валяли в грязи, а потом выставляли на посмешище, Макс хотел, чтобы у него была семья, в которой он будет любить и его будут любить, и не будет чего-то постыдного и отвратительного, что придется скрывать. Он хотел, чтобы эта любовь была такой, какой и должна быть любовь, не больной и неправильной, а чистой и светлой. И, самое главное, теперь он готов был за это бороться. Он знал, что будет непросто, но теперь это не пугало. Стоя в темной промозглой подворотне и глядя на дверь парадной, в которой только что скрылись его сестра и ее муж, Макс понял, что его место совсем не здесь, он еще не был уверен в том, где оно и что именно он будет делать, но совершенно точно знал, что все это будет происходить далеко отсюда. Там, где не будет воспоминаний. Макс бросил последний взгляд на окна родительской квартиры и вышел обратно на улицу. Такси подъехало очень вовремя. Макс нырнул в тепло салона и уточнил адрес. Когда машина тронулась, он отвернулся к окну, прислоняясь лбом к прохладной поверхности. Ночной город, укрытый пеленой дождя, проносился перед его глазами, сплетаясь с образами прошлого и бледными призраками будущего. Он прощался со своим городом, в котором наконец-то закончилось удушающее лето, и который завоевывала неумолимая прекрасная осень. Он оставлял позади раскаленные крыши и изумрудные листья, глухие дворы-колодцы с желтыми выцветшими стенами и лай бездомных собак в безмолвной ночи, темную пахнущую тиной воду и вечно-голодных чаек, он покидал то место, где прошло его детство, где он понял, кто он, где узнал первое удовольствие и познал первое разочарование… Он оставлял здесь частичку себя и ехал туда, где его ждали и любили, где сейчас, вполне вероятно, его ждало его будущее… Желанное и, хотелось верить, счастливое. *** Маринку он увидел практически сразу — ее огненно-рыжая шевелюра выгодно выделялась на фоне остальных, и не заметить это вопиюще-нестандартное великолепие было просто нереально. Она, как всегда, сначала повисла у него на шее, а потом расцеловала, конечно же, перепачкав своей помадой. Первым делом они направились к кассам, чтобы забрать билет Макса, а потом устроились в небольшом кафе, выбрав самый укромный столик, где можно было спокойно поговорить и выпить кофе. Подруга проводила взглядом официантку и, не желая ходить вокруг да около, сразу же потребовала: — Рассказывай! — она и так ждала слишком долго, по ее меркам, конечно же. Макс помешал свой кофе, наблюдая за тем, как на темной поверхности закручиваются спиральки, а заодно раздумывая, с чего бы начать. Когда Марина нетерпеливо поерзала на своем стуле, он понял, что молчит уже довольно долго и, наконец, заговорил: — Я сегодня с Сашей виделся… Она нахмурила тонкие брови: — Ну, я не буду притворяться и говорить, что для меня это такая уж неожиданность, но вот как связана эта встреча и то, что мы с тобой разговариваем сейчас в привокзальной кафешке, не могу не полюбопытствовать. — Знаешь, я, когда его только увидел, то подумал, что совсем ничего не изменилось… Оказалось, что я его все так же хочу до зубовного скрежета и дрожи в коленях… — Макс просто не выдержал испытующий взгляд подруги и опустил глаза на свою чашку. — Блин, Макс, я бы сказала, что ты идиот, но есть подозрение, что ты и сам это понимаешь! И нахрена ты это сделал?! Тебе от этого легче стало?! Он, так и не посмотрев на Марину, попросил: — Малыш, не кричи, пожалуйста, — она, конечно, была по-своему права, но исправлять что-либо уже было слишком поздно. — Нет, легче мне не стало, ни на грамм, но, зато, я выяснил одну очень важную вещь… — Макс, наконец, нашел в себе силы и поднял взгляд. — Я больше не хочу его любить. Ее взгляд выразил просто крайнюю степень удивления: — Очень интересная формулировка, — она порылась по карманам, достала сигареты, прикурила. — Не могу не поинтересоваться: и как? Успешно? — Похоже, что да, — Макс обозначил улыбку. — Я не возьмусь утверждать, что смогу устоять перед искушением переспать с ним, если представится такая возможность, но я теперь совершенно точно знаю, что смогу жить без него… Не просто существовать, а жить… — Бедный мой мальчик, — Марина накрыла его руку своей. — Как бы я хотела отмотать назад время и избавить тебя от встречи с ним… Так ты уезжаешь из-за этого? Макс не смог сдержать грустный вздох: — И из-за этого тоже, — он высвободил свою руку и стащил у подруги сигарету. — Если я отрежу себе все пути, то не будет и соблазна… — Я бы тебе кое-что другое посоветовала отрезать, но боюсь, что Женя меня за это по головке не погладит. Кстати, о Жене! Ты что-то решил или так и будешь парню мозг компостировать? Макс выдохнул едкую струйку дыма: — Я впервые в жизни чувствую, что изменил кому-то, — говорить об этом было тяжело, но зато обличение мыслей в слова, давало отличную возможность разложить все по полочкам. — Это же что-то значит, да? Марина улыбнулась на его вопросительный взгляд: — Видимо, значит. Тебе обязательно надо было вывернуть свою душу наизнанку и окунуться во все это дерьмо, чтобы это понять, да? — спросила она и сама же ответила. — Конечно, ведь ты по-другому не умеешь… Ты ему сказал про Сашу? Макс отрицательно помотал головой: — Нет, и не скажу, потому что теперь это не имеет никакого значения. Я не хочу и его в это дерьмо затягивать, пусть в моей жизни останется хоть кто-то, кого это не коснется, — он немного помолчал, потом продолжил. — Он даже не знает, что я уезжаю сегодня. — Вот как? Хочешь сюрприз устроить? — Нет, позвоню, когда в поезд сяду. Мне еще надо у него прощения попросить, а сейчас я на это не слишком способен. Я его весь день сегодня динамил, а он там с ума, наверное, сходит… Марина покачала головой, давая понять, что она в этом на стороне Жени и тоже осуждает такое поведение: — Макс, солнце, ты волен поступать так, как считаешь нужным, и ты не обязан ни перед кем оправдываться, но я могу сказать только одно: если ты его проебешь, то даже я тебя не пойму! Он усмехнулся и кивнул: — Теперь не проебу, — он и правда собирался сделать все возможное, чтобы этого не случилось. — Я надеюсь. Они ненадолго замолчали, каждый думая о своем. Макс, правда, не столько думал, сколько с мыслями собирался. В конце концов, его блуждающий взгляд наткнулся на часы и он понял, что-либо договаривать все сейчас, либо ему потом придется очень долго и муторно объясняться с подругой по телефону. Предпочтительней был первый вариант: — Есть еще одна причина, почему мы с тобой сидим здесь… Марина отвлеклась от разглядывания чего-то за его спиной: — И? — И… Я все-таки признался родителям. Она даже не удивилась: — И насколько все хреново? Макс чисто на автомате тут же съязвил в ответ: — То есть ты даже не допускаешь такого варианта, что все прошло хорошо?! — Дорогой мой, — она наклонилась вперед и очень серьезно посмотрела ему в глаза. — Если бы я была наивной девочкой, верящей в единорогов, какающих бабочками, то я бы, несомненно, решила, что такое возможно, но мы с тобой не живем в параллельной вселенной. Здравый смысл, знаешь ли, подсказывает мне, что после того, как ты рассказал своим родителям, которые, на секундочку, выросли в СССР и которые еще застали те времена, когда за твои сексуальные предпочтения могли посадить, о том, что ты спишь с мальчиками, они вряд ли радостно согласились познакомиться с твоим парнем и устроили по этому поводу застолье. Если ты не забыл, то я уже прошла через это и слишком хорошо помню, как мать, которая говорила, что я ее любимая дочурка и что она мной очень гордится, ни минуты не колеблясь, выставила меня за порог без копейки денег и даже одежду не позволила забрать, и как отец называл меня такими словами, от которых блевать тянуло. Я не верю в сказки, Макс, и ты, кстати, тоже, так зачем вся эта полемика? Макс виновато опустил глаза и шепнул: — Прости, я не со зла, — он прекрасно знал, насколько болезненными для Марины были любые напоминания о ее семье, и он действительно сожалел о так неосторожно брошенном вопросе. Она нервным жестом потеребила выбившуюся из прически кудряшку, но все же ответила: — Ладно, проехали. Так чего тебе в результате это стоило? — Мама вроде бы даже поняла, а вот отец… — Макс сжал в руке зажигалку, когда в памяти всплыл полный презрения взгляд. — Я очень боюсь, что он меня возненавидит… — он тяжело сглотнул, стараясь избавиться от противного комка в горле. — В общем, в гости к ним я еще очень не скоро приеду… — Солнце, ну ты чего? — Марина погладила его по руке. Он еще раз сглотнул и спросил: — Марин, как ты это пережила? Он сказал, что у него больше нет сына! Я не понимаю, как можно вот так взять и отречься от человека? — Как пережила? — она вздохнула. — Как-то пережила… Просто когда-то станет легче, а когда именно непонятно… Не знаю… Наверное, в какой-то момент я обозлилась и решила, что, если я им не нужна, то почему я из-за них должна страдать? Они бросили меня только потому, что я не соответствую их представлению об идеальной дочери! — Марина тряхнула головой, видимо, понимая, что ее понесло не в те дебри, и вернулась к обсуждаемой теме. — Ты теперь жалеешь? Макс ответил не сразу, потому что до сих пор не удосужился задать себе этот вопрос, а уж ответить на него тем более. — Скорее нет… Она встрепенулась, будто только этой фразы и ждала: — Вот и не смей передумывать! Это твоя жизнь, Макс, и только ты имеешь право решать, с кем тебе ее провести, понял?! Я не пытаюсь тебя сейчас успокоить, лишь потому, что ничего уже не вернешь, я хочу быть уверенной в том, что ты четко понимаешь, что ты сделал это ради себя! Да, то, как воспринял это твой отец — это, мягко говоря, хреново, но он живет так, как хочет и живет открыто, так почему ты должен скрывать?! Макс пожал плечами: — Ради того, чтобы не терять того, кого я люблю… Марина некоторое время смотрела на него, а потом вдруг улыбнулась: — А знаешь, я, пожалуй, не стану тебя сейчас в чем-то переубеждать. Этот разговор, вообще, слишком сложный и длинный, чтобы заканчивать его здесь. То, что ты сказал — это, несомненно, правда, но я хочу, чтобы ты позвонил мне где-нибудь через месяцок и повторил эту фразу! — И что же изменится через месяцок? — Макс вопросительно взглянул на подругу. — Хмм… Я думаю, что, к тому моменту твое мнение на сей счет несколько изменится… Точнее приоритеты, — она хитро прищурилась и, явно сама для себя, добавила. — Да, думаю, что месяца должно вполне хватить, даже тебе. — Я так понимаю, что спрашивать тебя, к чему ты сейчас все это сказала, бесполезно? — вздохнул Макс. Марина кивнула и, судя по ее виду, она была крайне довольна собой и тем, что ей удалось его заинтриговать: — Просто скажи мне потом спасибо, хорошо? — Ладно, — без задней мысли согласился Макс. — Ладно, — повторила она и демонстративно посмотрела на часы, обвивающие ее хрупкое запястье изящной золотой змейкой. — А ты, между прочим, сейчас опоздаешь! Макс схватил ее за руку и сам посмотрел на крошечный циферблат: — Блин, а ты раньше сказать не могла?! — он одним глотком допил кофе и вскочил со своего места. — А может я хотела, чтобы ты остался, — буркнула Марина, но тоже встала. Макс резко остановился, развернулся и, не дав сказать и слова, заключил в объятия. Он зарылся носом в пушистые рыжие волосы, пахнущие сигаретами и цветами, ощущая ответное объятие: — Малыш, ну я же не в другую страну уезжаю… Будешь в гости приезжать и я к тебе, слышишь? — он погладил слегка подрагивающую спину подруги. — Не вздумай реветь, еще и твоих слез я точно не перенесу. Она вывернулась из его рук, пригладила волосы: — Еще не хватало! Пойдем, а то действительно опоздаешь, что мне потом с тобой делать?! Пока плутали по вокзалу в поисках нужного выхода, а потом бежали до нужного вагона, времени осталось лишь на короткое объятие и на не менее короткое: — Удачи, солнце! — от Маринки. И: — Спасибо! — от него. Макс запрыгнул в вагон буквально в последнюю секунду и проводница, которой не было никакого дела ни до них, ни до их маленьких трагедий вселенского масштаба, захлопнула дверь, окончательно отрезая его от любимого города. Пока стоял в тамбуре и пытался отдышаться, Макс понял, что так, наверное, даже лучше, потому что долгие прощания — это всегда тяжело, а он и так уже был выжат словно лимон. Маринкиных подозрительно блестящих глаз он предпочел не заметить, как и жжения в своих, впрочем — это не те слезы, из-за которых стоило беспокоиться. *** Макс вышел в тамбур, пропахший сигаретным дымом вперемешку с несвежим пивом, шумный и неуютный. Сквозь оглушительный лязг вагонов и грохот давно не закрывающейся межвагонной двери, робко пробивался мерный стук колес, отсчитывающий километры, которые разделяли его прошлое и будущее. Он прикурил, а потом долго всматривался в темноту за толстым мутным стеклом, просто провожая взглядом редкие островки света, мимо которых они проносились, и ни о чем не думая. Сигарета давно истлела, уронив на грязный пол столбик серого пепла, а Макс все не шевелился. Это был, пожалуй, самый странный момент за всю его жизнь, потому что он находился вне времени и вне пространства. Макс легко мог сейчас оставить навсегда все, что было и выбрать любой из вариантов того, что будет, осталось только решить, чего же он на самом деле хочет. Он достал из кармана телефон и посмотрел на тускло светящийся экран: когда-то у него на заставке были изображения любимой группы, а сейчас она была стандартной и безликой… Как и его жизнь, которая стала такой не так уж и давно. Он снял блок и зашел в папку с сообщениями, открыл те, которые приходили от Жени и стал читать одно за другим. Забота, беспокойство, любовь и нежность… Безумно, невероятно много нежности. Столько нежности он не получал ни от кого и никогда. И это тоже было странно, потому что у Женьки эта нежность сочеталась с несгибаемым характером, и они как-то совершенно естественно сплетались, делая этого человека особенным. Или это только для него Женя был особенным? Макс застыл, перечитывая раз за разом всего три слова, «Я люблю тебя», пока буквы не слились в одну сплошную линию, но даже тогда они продолжали звучать в голове, произносимые мягким, чуть тягучим Женькиным голосом. Хотел ли он этого будущего? Готов ли был к нему? Он вздрогнул всем телом, когда открылась дверь и в тамбур вышел немолодой мужчина. Он окинул Макса сонным взглядом и пристроился у противоположного окна, с наслаждением затягиваясь какой-то термоядерной то ли «Примой», то ли «Беломориной». Макс отвернулся, чтобы не спровоцировать случайного разговора — этого ему уж точно не хотелось, гораздо более увлекательным сейчас казались собственные мысли. Любовь, ведь именно этого он хочет. Бескорыстная и настоящая. Макс безотчетно погладил пальцем гладкое стекло экрана. Вот же она, та самая любовь, о которой он мечтает… Женя дарит ему ее и ничего не требует взамен, так почему он не может просто взять и быть благодарным? Почему не может ответить взаимностью? — Потому что ты настоящий идиот, Макс! — Что говоришь? — хриплый прокуренный голос заставил подпрыгнуть. Макс непонимающе посмотрел на мужика, а потом сообразил, что произнес последнюю мысль вслух и поспешил исправить ситуацию: — Похолодало что-то, говорю! Мужик затушил окурок и согласно кивнул: — Это да. Осень в этом году ранняя будет. Макс сделал вид, что улыбнулся. Мужик навязываться не стал, широко зевнул и удалился, от души хлопнув дверью напоследок, снова оставляя в одиночестве, которое уже было не так уж и нужно. Макс теперь относительно четко представлял, чего хочет, и его желание было напрямую связано с тем единственным человеком, который был не в курсе событий сегодняшнего дня. Он снова разблокировал телефон и тут же чертыхнулся сквозь зубы: сети не было. Пробравшись по спящему вагону к каморке проводницы, Макс взглянул на часы, а потом на расписание остановок, стараясь при этом не снести какого-то парня, решившего именно сейчас попить чая и крадущегося мимо него с чашкой до краев наполненной кипятком. До ближайшей стоянки оставалось чуть меньше часа и длилась она почти сорок минут — его это вполне устраивало, главное, чтобы там телефон ловил. Спустя еще пять сигарет и два не слишком внятных разговора с такими же ночными любителями никотина, Макс наконец-то вырвался из душного вагона, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Небольшая станция с древним деревянным зданием «вокзала», скудно освещенная несколькими фонарями, громкие голоса бабулек, даже в этот час предлагавших купить домашние пирожки, воду или пиво, немногочисленные полусонные пассажиры, решившие пожертвовать сном ради глотка свежего воздуха — все абсолютно так же, как и в любом пригороде любого города. Макс на всякий случай уточнил у проводницы время стоянки и отошел немного в сторону так, чтобы ему не мешал посторонний шум, а у его разговора не появилось лишних свидетелей. Пока слушал протяжные гудки, он чувствовал, как по позвоночнику бегает целая толпа мурашек, а где-то глубоко внутри разливается теплой волной сладкое предвкушение, которое волновало настолько, что приходилось буквально ходить кругами, чтобы не свихнуться. Женя взял трубку в последний момент: — Надо же, ты вспомнил мой номер?! Я прямо польщен! — голос у него был немного хриплый со сна, и у Макса перед глазами тут же возникла картинка, как Женя вытянулся в полный рост на их кровати, едва прикрытый одеялом, со смешно растрепанными волосами. Он очень хотел бы оказаться сейчас рядом, но от этого момента его отделяло еще не полученное прощение и почти шестьсот километров рельс. — Жень, я его и не забывал. Я видел и твои звонки и сообщения, но я не мог ответить. Прости меня, пожалуйста, — Макс, наконец, заставил себя более-менее успокоиться и теперь обходился только тем, что просто пинал камушки у себя под ногами. — Макс ты же понимаешь, что «я не мог» это не оправдание? — Женя был очень обижен. — Да, понимаю. Я очень виноват, но у меня были действительно веские причины так поступить, — Макс очень не хотел объяснять все по телефону, но, если понадобится, то готов был и на это. Женя немного помолчал, что-то обдумывая, потом, наконец, ответил: — Ладно, допустим, но ты можешь хотя бы объяснить мне, по какой такой загадочной причине звонишь посреди ночи? Если ты забыл, то могу напомнить, что сейчас четверг и мне завтра, точнее уже сегодня, на работу, — в трубке послышался какой-то шорох, но почти сразу все стихло. Сейчас, именно в эту секунду у него был выбор, и от этого выбора зависело не только его будущее, но и Женьки, ждавшего ответа на том конце. Такого близкого и далекого одновременно. Сможет ли он принять его любовь теперь, когда в его жизни произошло столько перемен за такой короткий срок? Но, что важнее сможет ли ответить? Действительно ответить, а не сделать вид… Макс глубоко вдохнул, заполняя легкие до предела. Воздух горчил. Он решил, что ему нужно еще одно маленькое доказательство, окончательный пинок под зад, который либо низвергнет в пропасть, либо оставит на земле и позволит отрастить крылья: — Жень, если я тебя попрошу кое о чем, ты сделаешь? С той стороны тоже вздох: — Я вообще-то не слишком настроен на игры, но, если тебе это действительно необходимо, то давай попробуем. Макс мысленно поблагодарил кого-то, кто решил, что Женя должен быть в его жизни и едва слышно спросил: — Скажи мне, ты меня любишь? Женька замешкался: — Макс, к чему все это? — он явно понимал, что Макс к чему-то ведет, но, видимо даже не догадывался к чему именно. — Просто скажи мне это, я тебя очень прошу… — голос вдруг охрип. Женя еще раз вздохнул: — Знаешь, даже не смотря на то, что я готов тебе сейчас что-нибудь сломать, за то, что ты вытворяешь, я тебя все равно люблю… Макс присел на корточки и запустил пальцы свободной руки в волосы. В его голове снова отмерял секунды невидимый таймер, только сейчас их было намного меньше. Всего пара секунд, чтобы решить, куда свернуть на этом перекрестке и он, похоже уже все для себя решил, потому что верил в то, что Женя его действительно любит и не предаст. — Жень, я сейчас в поезде… Всего несколько секунд — это так ничтожно мало и так безумно много. И они только что закончились. — В каком поезде? — Я приезжаю в полдевятого утра, встретишь меня? — он почти шептал, но знал, что Женя его слышит. — Макс, — Женька по-прежнему не до конца понимал, в чем дело. — Макс, что у тебя там случилось? Поговори со мной, слышишь? Только сейчас Макс понял, что до этого самого момента он очень сильно боялся, что Женя просто пошлет его со всеми его проблемами. От облегчения подкосились ноги и он чуть не сел задницей прямо на асфальт: — Жень, можно я тебе все расскажу, когда приеду? Ты только встреть, хорошо? — Конечно, встречу! — голос у Женьки был очень взволнованный. — Макс с тобой точно все хорошо? — Теперь да, — он улыбнулся, немного помолчал, а потом спросил. — Жень, ты еще здесь? — Да, котенок, — от его голоса становилось так тепло, так спокойно. Правильно. Все сейчас было правильно и даже «котенок» его совсем не раздражал. — Знаешь, а здесь уже почти осень… — он и сам не знал, зачем это говорит, просто захотелось, чтобы Женя знал, о чем он думает. — У нас тоже… Жара еще на прошлой неделе спала. Макс вскинул голову и посмотрел на черное бархатистое небо, усыпанное крупными алмазами звезд: — Это хорошо, — он все еще продолжал улыбаться. — Ты себе даже не представляешь, как меня достала эта жара… *Roman Rain — Осень