В начале пути

Ни один бой не обходится без потерь. Очевидная, казалось бы, истина, и пора бы уже привыкнуть – но Ребекка так и не смогла. Смириться – может быть, но привыкнуть... Как привыкнуть к боли от того, что ты остался жив? – Ребекка? – только сейчас Ребекка поняла, что ноги сами принесли её к медикам. – Заходи. Опять?.. – Да, – Ребекка уселась за стол и тяжело опустила голову на руки. – Фред. Знаешь, Джина, мы летели крыло к крылу... а снаряду не хватило метра или около того. У меня две пробоины в киле, а он... Ребекка всхлипнула. Джина встала, застыла на пару секунд, подошла к шкафу, достала чайник, зажгла спиртовку, поставила чайник на огонь и только после этого заговорила: – Мы на войне, сама знаешь... Да, от этого не легче, но уж лучше так, чем... Мы, врачи, куда лучше знаем смерть во всех её обличьях, и поверь мне – всё бывает гораздо хуже. – Думаешь, мне от этого легче? – Думаю, что нет, – согласилась Джина. – Просто все мы рано или поздно умрём... А врачи до последнего этому мешают. И тем не менее, смерть неизбежна... А остававшиеся в живых должны помнить ушедших и молиться о них. Но если смерть друзей на трогает тебя – ты хуже, чем мертвец... – Знаю... Джина, ты хромаешь?! – Старость не радость, – пожала плечами Джина. – А от здешнего климата у меня болят суставы... Ревматизм, будь он неладен... – Ты же врач? – Ну да, – Джина поставила на стол две исходящие паром чашки. – Только себя самого лечить жутко неудобно. Да и небыстрое это дело – ревматизм лечить. Ничего, скоро всё кончится... – Война? Или твоя болезнь? – И то, и другое, – Джина отмахнулась. – Запала у людей не осталось, вот что я скажу. Вроде бы и надо воевать, но ни сил, ни желания уже нет... Год, вряд ли больше, и война кончится. И мне больше не придётся вас, негодяев, штопать... Слабо улыбнувшись, Ребекка отпила чаю. – Спасибо, тётушка Джина. Как ты тогда сказала?.. Мы можем только помнить – и должны помнить – и продолжать наше дело, да? Я много раз думала об этом – и знаешь, если так и делать, действительно становится легче... – Вера без дел мертва, – вздохнула Джина. – А благое дело и неверующему принесёт спасение... – Пойду я, – Ребекка допила чай и поднялась. – Спасибо, Джина. Выздоравливай... – И тебе не хворать, – добродушно проворчала Джина. Утренняя газета лежала на столе, развернутая на передовице, но смысл её ускользал от Ребекки. Революция в России, призывы прекратить войну, режим прекращения огня... Чушь. До тех пор, пока сегодня Франция не объявила о прекращении огня на двадцать четыре часа. Как минимум. Это не значило ничего. Сейчас. Двадцать четыре часа это может по-прежнему ничего не значить. Или станет началом мира. Без разницы... Для неё, по крайней мере. Она не вернётся домой – да и есть ли он ещё? Или отец, запивший после смерти матери, спустил ферму и всё имущество? Да неважно – она всё равно не вернётся. Она просто не сможет – война сожгла её, вытравив всё человеческое. Отбросив газету, Ребекка встала и подошла к окну. Мир... На двадцать четыре часа, но мир – и она уже не знает, что делать. Напиться? Не вариант – попросту не с кем, а пить в одиночку... Устроить драку? Не то настроение, да и не с кем – из тех, кого она не отправит в нокаут сходу, никто не станет с ней связываться, а остальные ей не интересны. Погулять, что ли?.. Точно, так она и сделает. Час бесцельного блуждания привёл Ребекку на вокзал. Здесь, среди вечной суеты, оказалось так легко забыть обо всём... – Мисс лейтенант! Она обернулась – к ней обращался пожилой полноватый джентльмен в старомодном сюртуке. – Мисс лейтенант, – смущенно кивнул джентльмен, – вы ведь из «Летающих Тигров», я не ошибся? – Не ошиблись, мистер... – Дулитл, мисс, доктор Джеймс Дулитл. – Ребекка Флинт. – Меня назначили вторым врачом в вашу эскадрилью, поэтому, если вам не трудно, не могли бы меня проводить? Если, конечно, вас это не затруднит? – Ничуть, – махнула рукой Ребекка. – Пойдёмте, здесь недалеко. Дулитл оказался весьма интересным собеседником, и за непринуждённой беседой она даже не заметила, как они добрались до аэродрома, занятого эскадрильей. Постучавшись, Ребекка открыла дверь лазарета и с порога сообщила: – Джина, тебе тут помощника прислали! – Заходите! – бросила Джина, выбираясь из-за стола. – Господи, Джим, ты-то что тут делаешь? – Джина? – Дулитл с не меньшим удивлением разглядывал коллегу. – Вот уж кого я тут увидеть не ожидал... Как это тебя сюда занесло? – Так вы, похоже, старые друзья? – хмыкнула Ребекка. – Ну, не буду мешать... Только, док, вы уж её ревматизм пролечите, а то ведь она о себе-то никогда не думает... – Бекки, ты касторки не хочешь? – ядовито поинтересовалась Джина, и Ребекка поспешно убралась. В столовой пилоты только и говорили о странном перемирии и – что неизбежно – о событиях в России. В конце концов, это была идея нового российского правительства... Превращение огня. Странная идея и столь же странная ситуация – ни мир, ни война, ни даже перемирие... Просто солдаты ненадолго остановились. Конечно, есть надежда, что за этим последует настоящее перемирие, а затем и мир – но пилоты в это не верили. Войны просто так не кончаются. – Война не закончилась, – заявил Джейсон, выдыхая облако сигарного дыма. – Я опасался, что новое правительство русских решит спрыгнуть с поезда, но нет – речь пошла о всеобщем перемирии. Которое приняли, вот что невероятно! Впрочем, я не думаю, что из этого что-то выйдет... – Думаете, превращение огня продержится только сутки? – Не удивлюсь, если его нарушат раньше. Видите ли, коллеги, – Джейсон снова затянулся, – Центральные державы не могут остановиться – это будет для них катастрофой даже худшей, чем простое поражение. Это будет признанием того, что их политика ошибочна... Господа, а где Джина? – Ревматизм разыгрался, – вздохнула Ребекка. – Надеюсь, наш новый врач ей поможет... – Лучше поздно, чем никогда, – проворчал Джейсон. – Хотя это надо было сделать четыре года назад. Один врач на всю эскадрилью... – Мы всё-таки добровольческая эскадрилья, – заметил Морган, наливая себе порцию бурбона. – Было бы удивительно, если бы у нас был штатный комплект хоть чего-то, кроме самолётов. Да и те, позволю себе заметить, куплены за свой счёт. Боже, да у нас даже нормального спиртного не осталось! – Морган, ты что, вылакал последний бурбон?! – осведомилась Ребекка, и в комнате повисла нехорошая тишина. – Ещё одна бутылка там есть, – немедленно заявил Морган. – И пара бутылок нормального рома, но это всё. Остальное – местное пойло. – Солдату надлежит стойко переносить тяготы и лишения службы, – наставительно произнёс Джейсон. – Поэтому доставайте бурбон. И не забудьте – вы свою долю уже выпили... Приняв стакан, Ребекка закурила, откинулась на спинку и расслабилась. Мир, пусть всего лишь на считанные часы... Больше, чем она могла мечтать – вот только это не конец. Завтра всё начнётся по новой, и кто знает, сколько ещё продлится война?.. Утро принесло безрадостные новости – война продолжается. Превращение огня так и не стало настоящим перемирием. В пятнадцать часов по сайгонскому времени боевые действия возобновятся... Услышав это, Ребекка только пожала плечами – ничего другого она не ожидала – и отправилась в ангар следить за подготовкой к вылету. Не жди, и тогда не будешь разочарован, что бы ни случилось – правило, которое она усвоила ещё в самом начале войны... Время тянулось густой патокой, стрелки, казалось, намертво застыли на циферблате... И всё же время пришло. Ровно в пятнадцать часов эскадрилья поднялась в воздух – война продолжалась... Это был самый пустой и бесполезный вылет на памяти Ребекки. Японцы держали в воздухе патрули, но так и не рискнули выдвинуться к фронту, так что Тигры бессмысленно жгли бензин и тратили время... А на поле их ждал Дулитл – какой-то поблёкший и старающийся не смотреть в глаза. – Леди и джентльмены, – произнёс он сухим, безжизненным голосом, – я прошу вас как можно быстрее пройти в лазарет. Лёжа на больничной койке, Джина казалась до ужаса хрупкой и старой – гораздо старше своих лет. – Джина?! – испуганная Ребекка бросилась к койке. – Что с тобой?! – Уже всё, – прохрипела женщина. – Метастазы в лёгких, мне уже не долго осталось... – Саркома Юинга, – ответил на недоумённые взгляды пилотов Дулитл. – Жутко запущенная. Не было у неё никакого ревматизма, хотя она даже меня почти обманула... – Ну а кто бы вас, негодяев, лечил? Жаль, конечно, что так вышло... Ладно вам, месяц у меня ещё есть, а то и больше – успеете всё организовать. И чтоб никакого оркестра! Ребекка, не слушая, уткнулась лбом в руку Джины и заплакала. – Ну, будет тебе... – чуть подрагивающая ладонь погладила её по голове. – Лучше постарайтесь победить, пока я жива...