В начале пути

Конвой был большим и хорошо защищённым – одной лодке явно не по зубам. Но лодка и не собиралась нападать – пока, по крайней мере... – Мистер Франк, ваша конструкция исправна? – осведомился коммандер Аткинсон, не отрываясь от перископа. – Так точно, сэр, – обиженно отозвался Бенджамин. – Тогда сообщите остальным наши координаты и курс конвоя. Приготовиться к всплытию! Перкинс стянул наушники, а Бенджамин лихорадочно застучал ключом, созывая охотников к добыче. Бенджамин стоял на палубе, курил и задумчиво потирал заросшую щёку. Подлодка шла на восток, параллельно конвою и с той же скоростью, но держалась так, что над горизонтом были видны только дымы. Не слишком удобно, но зато безопасно – охранение конвоя их не заметит, пока не станет слишком поздно... Снова растерев щёку, Бенджамин выбросил окурок и ушёл с палубы. До ночи делать почти нечего – только принимать доклады радистов подходящих субмарин. Ночью, по большому счёту, для радиста тоже не будет особой работы – всё уже давно обговорили, и не по одному разу... Вот гидроакустики будут заняты – это да. По самую макушку заняты... Идея, родившаяся где-то в недрах Министерства флота, была проста и выглядела вполне разумной. Если одна подлодка не может справиться с конвоем – а она не может – значит, надо выставить против него несколько. Четыре-пять, не меньше. И тот, кто найдёт конвой, вызовет по радио остальных, так чтобы весь отряд встретился ночью и атаковал. И лучше всего – перед самым рассветом, когда слабеет внимание, а сон крепче всего... Поэтому Аткинсон отдал приказ – всем, кроме вахтенных, спать. Ночью всем придётся выложиться по полной, и команда должна быть свежей и отдохнувшей – насколько это вообще возможно для команды субмарины. Бенджамин не видел причин приказу не подчиниться, и потому, убедившись, что Перкинс справляется с работой, забрался на койку. Сон не шёл. Заложив руки за голову, Бенджамин таращился в давно знакомый потолок и пытался представить, что будет после войны... И что будет делать он сам. Разговоры о большой демобилизации шли давно, и это было нормально – никто не будет в мирное время содержать армию по штатам военного, но в последнее время к ним прибавились и другие – куда менее приятные. У политиков возникла странная идея, что после войны Соединённым Штатам будет нужна «небольшая высокопрофессиональная армия» и такой же флот, основой которого будут крейсера и авианосцы. Этого, по мнению политиков, было достаточно для «проекции силы» и «международных полицейских функций». Что это всё значит, никто не понимал, но было ясно, что уволят многих. И в первую очередь – таких, как он, резервистов, наспех обученных уставу и посаженных за пульты. Тогда, в первые недели войны, армии и – особенно – флоту безумно не хватало специалистов. Радистов, гидроакустиков, механиков... Банальных писарей – и то не хватало! Новая война стала войной учёных в едва ли не большей мере, чем войной солдат, и далеко не всегда эти ученые работали в тылу – взять хотя бы его собственные изыскания... Пусть он и не был учёным, но всё же именно его работа внесла немалый вклад в создание сверхдальней связи. Не только его, конечно, но всё же... Но теперь на флоте появилось немало кадровых офицеров-специалистов, и в услугах таких, как Бенджамин, он больше не нуждался. Это Перкинс может дослужиться до адмирала, а его непосредственному командиру не светит ничего выше лейтенанта. И всё же ещё в начале века он вряд ли мог бы рассчитывать даже на это – на флоте вообще не любили запасных... Но теперь война слишком изменилась – а следующая, пожалуй, и вовсе станет войной машин. Наконец, Бенджамин заснул, но покоя сон не принёс – снилась странная и страшная война будущего. Война машин... Четыре часа ночи – худшее время для вахтенных. Подкрадывается усталость, слипаются глаза, рассеивается внимание... Попробуй заметить на тёмной воде тёмный перископ, особенно если не знаешь, где искать и вымотан переходом. Попробуй найти в плеске волн тихое гудение электромоторов. Попробуй не заснуть... Не легче и подводникам – тяжело красться под водой, вслушиваясь в любой шорох, боясь даже шевельнуться лишний раз... – Шум винтов, – доложил Бенджамин, прислушиваясь, – четыре корвета и два эсминца. – Право десять, – приказал Аткинсон, припав к перископу. – Первый, второй – товьсь! Право один, пли! Второй, четвёртый – товьсь! – Взрывы! – Бенджамин сдвинул наушники. – Слышу разрушение корпуса! – Право пять, пли! – Аппараты перезаряжены! – Товьсь! Право пятнадцать, пли! – Третий-четвёртый перезаряжены! – Попадание! Мощный взрыв! – Товьсь! Лево двенадцать, пли! – Многочисленные взрывы! – Бенджамин стянул наушники. – Ничего не слышу. Корпус гудел и звенел от взрывов, «Старфиш» вздрагивала от ударов, заставляя морщиться команду. – Всплытие, – приказал Аткинсон, опустив перископ. Приказ оказался вполне разумным – на поверхности царил хаос. Потопленными оказались половина судов конвоя, возглавлявший его эсминец и один из корветов. Командование отсутствовало, и охранение суматошно металось вокруг, пытаясь одновременно и найти подлодки, и подобрать людей. – Прекрасно, – Аткинсон, поднимавшийся на мостик, спустился в центральный пост и приказал: – Возвращаемся. Полный вперёд. В гавань Манилы «Старфиш» вошла, украшенная пятью белыми корабликами на рубке и привязанной к перископу метлой. И сразу же, даже не успев отшвартоваться, получила новый приказ... Который, в виде исключения, команду обрадовал – принять топливо и припасы, после чего перейти в Гаосюн и действовать оттуда. – Так что, получается, Тайвань наш? – Перкинс каким-то детским жестом почесал в затылке. – Только юг, – поправил Аткинсон, закурив. – Уже немало... – Да уж, – согласился Перкинс, – высадиться в метрополии – это серьёзно. Сэр, разрешите спросить, какие нам ставят задачи? – Те же, что и всегда, – сообщил Аткинсон. – Мистер Перкинс, вам ничего не нужно на берегу?.. Манильская бухта осталась за кормой, и Бенджамин ушёл с палубы. Вахта Перкинса, а значит, можно спокойно почитать набранные в городе журналы – нельзя отставать от стремительного прогресса, да и что-нибудь полезное наверняка найдётся... – Эй, Бен, о чём задумался? – из люка высунулась рыжая голова О'Коннелли. Уже с сигаретой в зубах... – О новостях, – ответил Бенджамин. – Я в Маниле пачку журналов купил, буду разбираться – глядишь, что-нибудь полезное найду. – Ты что потом делать-то будешь? – неожиданно спросил О'Коннелли, выбираясь на палубу. – Война-то вот-вот кончится... Я вот, например, в колледж пойду, на инженера. Буду движки для кораблей строить... А ты? – Не знаю, Шеймас. Думал остаться на флоте, подучиться и заняться наукой, но теперь – вряд ли. Сам знаешь, мне без военного гранта ничего не светит... – Так оставайся, кто мешает? – Шеймас, я же не кадровый – мне пинок под зад гарантирован, – Бенджамин закурил, глядя куда-то в бесконечность. – Ты разве не читаешь газеты? Видел, что наше любимое правительство задумало?.. – Не обратил внимания, – признался О'Коннелли. – Я же так и так ухожу... А оно вон как. Паршиво, что тут скажешь. – Да ладно... – отмахнулся Бенджамин. – Не пропаду уж как-нибудь. На самом деле есть у меня пара идей – может, и выгорит... Только война продолжается, так что толку от всех этих планов немного. – Да ладно тебе! – отмахнулся О'Коннелли, – Осталось-то всего-ничего! Бенджамин молча затянулся, выбросил окукрок и ушёл с палубы. Переход в Гаосюн оказался на редкость простым и скучным – словно в мирное время. Подводная лодка вошла в гавань ночью, и большая часть команды этот момент благополучно проспала – Аткинсон сократил вахты. Правда, только затем, чтобы объявить аврал на швартовке... Порт не спит никогда – сейчас Бенджамин, щурясь под светом дуговых прожекторов, как никогда чётко понимал этот факт. Кораблей было много, а фарватер не блистал шириной – то есть, обычно пятисот ярдов более чем достаточно, но когда в порту целая линейная эскадра... Когда туда-сюда шныряют посыльные катера... Когда вереницей идут транспорты с войсками... Тогда пятисот ярдов ширины как-то маловато. Пробравшись, наконец, к причалу, «Старфиш» остановилась. Бенджамин, убедившись что его антеннам ничего не угрожает, ушёл сменить Перкинса, а заодно и доложить о прибытии командованию – а потом сидеть, слушать эфир и ждать приказов... Приказы утром доставил курьер, и реакцию у команды они вызвали противоречивую. Три дня отдыха – но командиры и радисты волчьей стаи должны явиться к адмиралу и отчитаться. Подробно. Все сразу. Услышав приказ, Бенджамин задумчиво потёр подбородок, поморщился, посмотрел на часы и отправился в город. В запасе было всего два часа, и за это время требовалось привести себя в приемлемый вид – явиться к командованию в таком виде он бы не рискнул... Из восьми человек, явившихся к адмиралу, двое, к огромному удивлению Бенджамина, оказались женщинами. Нет, он, конечно, слышал про снаряженную вдовой филадельфийского магната «Либерти Белл» с женским экипажем под командованием её дочери, но считал эту историю байкой, а то и пропагандой... Однако же Хетти Саймонс оказалась абсолютно реальной, довольно красивой и дико усталой женщиной. Кто бы что ни болтал, но «Либерти Белл» воевала всерьёз... – Приступим, леди и джентльмены, – гулко откашлявшись, начал адмирал, имени которого Бенджамин так и не запомнил. – Кто начнёт? – С вашего позволения, я, сэр, – Саймонс шагнула вперёд. – Сообщение о конвое было принято около пятнадцати часов, и я незамедлительно приказала прекратить патрулирование и идти в указанный район, которого мы достигли к девятнадцати часам. Сообщив о прибытии, наблюдали за конвоем до четырёх часов ночи из подводного положения... Бенджамин почти не слушал – разгром конвоя он и сам мог описать не хуже – однако последние слова услышал: – В заключение хочу отметить, что разработанная старшим уоррент-офицером Франком конструкция выдвижной антенны показала себя с наилучшей стороны. Это, черт возьми, было очень приятно... Остальные командиры отчитались почти также, ответили на вопросы адмирала, высказали своё мнение – и были отпущены. Уже в коридоре Саймонс подхватила Аткинсон под локоть и куда-то утащила, а её радист Эйприл решила отблагодарить коллегу – и начала процедуру со смачного поцелуя... И это было чертовски приятно. – ...Понимаешь, Хетти никогда на месте не сиделось, – Эйприл приподнялась на локте, перебирая волосы Бенджамина, – и море она любит... Она яхтенный капитан с девятнадцати лет – я помню, как в яхт-клубе над ней смеялись, пока мы регату не выиграли... А когда началась война, она аж до министра дошла со своим патентом, а Лаура, её мать, за свой счёт снарядила лодку... Чёрт, до сих пор вспомнить страшно, как нас гоняли – но экзамены приняли. А дальше... Сам видишь... – Вижу, – согласился Бенджамин. – Эйприл... Каково это – девчонке под водой?. – Наверно, также, как и парню, – хмыкнула Эйприл. – Душно, скучно и страшно... Иногда я думаю: вот кончится война, вернёмся мы домой – и что дальше? Вот эти вот шесть лет, ну пять даже если – их куда девать? Понимаешь, одно дело, если девушка на яхте ходит и в регатах участвует – это просто спорт, ну как лучницы на Олимпиаде. Многим даже нравится такое... А вот вернёмся мы домой, вернётся жених Хетти и спросит – как, мол, ты тут без меня? И что она ему ответит? В море была, потопила на сорок тысяч тонн торговцев, десяток корветов и лайнер с целым полком?.. – А ты?.. – А меня спрашивать некому, – дёрнулась Эйприл. – Роджер бы всё понял... Только это очень хреново, когда тебе приносят сломанное кольцо, медаль и завещание, и оказывается, что ты не невеста, а вдова... Эта чёртова война сломала нас, Бен, просто сломала. Я за эти пять лет такого навидалась – на десяток жизней хватит, а уж сама делала... Мы же убийцы, Бен, и ты, и я – убийцы, это так же глупо отрицать, как говорить, что глаз не виноват в том, что палец нажал на спуск. Вот скажи мне, Бен, скольких ты убил? – Думай только о тоннаже, – Бенджамин притянул девушку к себе. – Думай о тоннаже – так легче... Он ушёл утром, нацарапав на листке гостиничного блокнота «88 GL». Как и всегда... И он знал, что Эйприл будет благодарна за это. И за ночь, и за утро... Тот, кто постоянно ходит по краю, не может позволить себе привязанностей – они оба это понимают... И по крайней мере, он уже давно нарушил это правило. Семьсот тридцать-эль... Он даже не знает её имени, он лишь изредка слышал её позывной, но забыть не мог никак. Не мог и не желал... На причале было пусто – только на кнехте сидел чернокожий здоровяк и курил трубку. Бенджамин кивнул ему, уселся на соседнюю тумбу и закурил. – Подводник? – спросил негр, выдохнув очередную порцию дыма. – Подводник, – согласился Бенджамин. – А ты откуда, брат? – С «Невады», – отозвался негр. – Ричард. – Бен. Со «Старфиш». Несколько минут моряки молча курили, глядя на гавань, затем Бенджамин щелчком отправил окурок в воду и спросил: – Скажи, брат, что будешь делать после войны? – Есть у меня кое-какие идеи... – Ричард пожал плечами. – А ты? – Думал на флоте остаться, да только меня же турнут, я же запасной... – Да и меня отправят – возраст не тот... Ты, кстати, кто? – Радист и гидроакустик. – Радист... Есть у меня такая мысль: после войны купить катер – как раз их под списание много пойдёт – да и обосноваться где-нибудь здесь, всякие мелочи возить... – А обосноваться где думаешь? – Да есть в Сиаме один городишко... Роанапур, слыхал про такой? – Слыхал... Знаешь, я, пожалуй, в деле. Ты сразу в Роанапур собираешься? – Да. – Как демобилизуюсь, черкну на почтамт до востребования, а там разберёмся. – Идёт. Оставив записку с именем и личным номером, Ричард ушёл. Бенджамин, докурив, сунул записку в карман и неспешно отравился к себе. Отдых отдыхом, но деньги у командира, а они ему сейчас нужны – прикупить недостающие детали для нового усилителя... Если, конечно, они тут найдутся. Детали нашлись, и вскоре Бенджамин устроился на палубе с новеньким электрическим паяльником, карандашом и схемой и принялся разбирать прибор, заменяя узлы и по ходу работы переделывая схему. В общем и целом жизнь была не так уж и плоха – можно заняться любимым делом, война идёт к концу, и даже послевоенное будущее приобрело кое-какую определённость...