***
Это был самый лучший подарок на Новый год. Близилось тридцать первое декабря, а подарки мне было некому покупать. Сеульские улицы перед самым праздником заполнились толпами горожан, криками, детьми, лепящими снеговиков. Очаровательные девушки тащили своих вторых половинок по магазинам с красивой одеждой, примерные мужчины-семьянины закупались на всю большую семью, женщины-хозяюшки обшаривали каждый продуктовый, покупая все к праздничному столу. Мама и брат написали мне сухие смски с поздравлениями. Мама обижалась на меня за то, что я так и не полетела в Финикс. Хана собралась встречать новый год в кругу небольшой, но дружной семьи, звала меня, но я отказалась. Джерим приглашал к себе встречать дома с его мамой и сестрой, но это тоже было не по мне. С Бэкхеном я не виделась около недели, не звонила и даже не думала поинтересоваться, как проходят его выходные. Последним декабрьским утром уходящего года на пороге моей квартиры появился ушастый Санта. Его рост был под метр восемьдесят, а улыбка открывала белоснежные ровные зубы. Я, спросонья и в домашнем халате, собиралась его прогнать, не сразу поняв, кто он. — Если угадаешь, в какой руке подарок, то я исполню любое твое желание! — проговорил мне он. — А если не угадаешь, будешь исполнять мое. — Если бы я так хорошо тебя не знала, то сыграла бы, но я знаю, что ни в одной из рук у тебя ничего нет. — Ты совсем неинтересная, — Чанель стянул с головы красную шапочку и взлохматил волосы. Он был в отличном настроении, явно радуясь встретить этот семейный праздник наконец-то дома. Вот только его появление у меня было чем-то действительно удивляющим. Мы не виделись с ним с той отвратительной ночи, и я уже было подумала, что та искра, что пробежала между нами тогда, снова потухла и испарилась. Ночью — принц на железном коне, а утром все стало снова как обычно. — Зачем ты пришел? — Позвать тебя с собой. — Куда? — К нам домой, встречать Новый год. — Это плохая идея. — Почему? — искренне удивился он. — Ты моей семье не чужая. — Я тебе чужая, была всегда, — тихо сказала я, прислоняясь к стенке. — Хочу сегодня быть одна. — А если я тебе не дам? — он выгнул бровь, протискиваясь в мою квартиру. — Чанель, уходи. Он повернулся ко мне, а я указала ему на дверь. — Я думал, в ту ночь мы… — Нет «мы», ладно? — я встряхнула сырой головой и потупила взгляд. — Есть ты, я. — У тебя всегда будут такие перепады? — его улыбка исчезла с лица, он начинал злиться. — То ты безмерно благодарна и чуть ли не плачешь, зная, что я вернулся домой, то выгоняешь меня и вычеркиваешь из своей жизни. Будто я не знаю, что я там, — он коснулся ладонью моей груди, и я вздрогнула, желая отпрянуть, но только врезалась в стену, — ножом вырезан, а не карандашом написан? Думаешь, я совсем идиот?! — Чанель, — устало сказала я, — мне уже все равно, знаешь? Я бегала за тобой в детстве, но это прошло. Эта детская любовь. — Да ну? — он мигом преодолел расстояние между нами и положил свои руки мне на талию. Я подняла к нему глаза, и… лучше бы я этого не делала. Его неожиданный, настойчивый и совсем не детский поцелуй разжег во мне мое истинное «я», которое я снова прятала. Он мог одним взглядом свести меня с ума, но этот поцелуй — слишком откровенный, глубокий, без рамок и стеснений, он меня добивал. Я столько лет боролась с этими чувствами, потому что любить Чанеля — слишком сложно, слишком больно. Никогда не знаешь, когда ему надоест с тобой нянчиться, и он снова бросит все, без сожалений. Его любовь была неуловима, как бабочка в жаркий денек, перелетающая с цветка на цветок. Ее невозможно поймать, только если она сама этого не захочет. Он задевал языком нёбо, поддевал пальцами халат, заходя непозволительно далеко, и все это время смотрел на меня, ожидая реакции. Я отвечала на его поцелуй, не сопротивлялась — просто не могла. В какой-то момент он прервал поцелуй, проводя по шее теплыми пальчиками, играя с волосами, а затем довольно улыбнулся. — Не любишь, говоришь? Я же не собиралась ему сдаваться! Только не так быстро и легко! Но играть с ним было слишком опасно. — Я вернулся из-за тебя тоже. — Ты мне врешь. — Просто давай попробуем? Если хочешь, я оставлю тебя сегодня одну, но я все равно вернусь, ночью, под самый Новый год. И я хочу услышать от тебя ответ. — Что ты хочешь попробовать? — Просто… — он замялся, дергая на себя завязки халата. — Когда я увидел тебя с Бэкхеном, я приревновал. — С чего бы это? Я не твоя девушка, чтобы ревновать меня к кому-то. — Почему ты не можешь ею стать? — он говорил серьезно, но я не могла в это поверить. — Я не заметил, как ты выросла, меня не было, когда ты взрослела, но я помню, как ты была рядом. Даже тогда, когда мне казалось, что я заперт в клетке и никого нет рядом. — Это все, конечно, звучит очень красиво, но я тебе не верю, — отрезала я. — Просто давай попробуем! Я смотрела на него, как на полоумного. Но что я потеряю, начиная с ним все заново? Больней уже не станет, а если я упущу шанс, я его уже точно больше никогда не получу. Он, заметив мою полуулыбку, подошел к выходу. — Я приду вечером.6
18 февраля 2015 г. в 22:22
Он крепко держал меня, шептал на ухо, куда мне поворачивать, и мы ехали очень медленно. Я успевала следить за сменяющимися пейзажами и одновременно за дорогой. Иногда он сам брался и рулил, чтобы мы из-за меня не потеряли равновесие и не упали, но это было поистине потрясающе. Он никогда, если и брал меня в детстве с собой, не позволял садиться спереди. Сейчас, когда я все еще не умела водить, он был действительно терпелив.
В сумерках было нечто таинственное и теплое — они поглощали меня полностью, я растворялась в атмосфере ночного города и любовалась видами мелькающих огней высотных зданий. Хлопья белоснежного одеяния, спускающегося с неба, сменили моросящие капли давно надоевшего дождя, и мои руки начали леденеть. Он согревал меня своими объятиями, и я не собиралась ему говорить, чтобы он прекратил это сладкое медленное убийство всей мой сущности. Я повзрослела, мои взгляды на жизнь изменились, и на него я теперь смотрела по-другому. Пак Чанель был мужчиной со своим неповторимым шармом, с характером, которого я ни у кого не встречала. Он был абсолютно неподражаем, нигде такого второго Пак Чанеля вы найти никогда бы не смогли. В нем сочеталась сексуальное тело и озорная улыбка, мужественность и детская непосредственность, обидный сарказм и забота о людях, которых он действительно любил. Я всегда думала, что не вхожу в это число, но сегодня я поняла обратное.
Тот Пак Чанель, которого я знала, никогда бы не пошел мне на выручку просто потому, что я сестра его друга. Тот Пак Чанель, которого я знала, никогда бы не был так заботлив с девчонкой, которая ему безразлична. Я могла не знать о нем многого, но он никогда не скрывал своего отвращения к людям, которые ему не нравились. Он был одновременно открыт для всего мира и подавлен большинством, которому он доверился. Он не менялся, сколько бы ошибок в своей жизни ни совершал. Но людей, которые когда-либо не понравились ему, он больше никогда не замечал, просто продолжал двигаться вперед без них. До этого момента я была уверена, что нахожусь среди тех, кого он не хотел видеть рядом с собой. Но если бы это было так, он никогда бы меня не спас.
Если бы меня когда-нибудь спросили, за что я люблю Пак Чанеля, я бы либо промолчала совсем, либо начала бы перечислять все, что мне в нем нравится. Наверное, я бы никогда не закончила.
— Сворачивай к тому дому, недалеко есть кафе.
— Я думала, все кафе закрыты уже, — я дрожала, а сердце все еще билось о тонкие ребра от пережитого страха. Но с ним было совсем не страшно.
— Это открыто круглосуточно.
Он заглушил двигатель, слез с байка, ставя его рядом с машинами на маленьком парковочном месте. Затем он подал мне руку, но я только посмотрела на него и положила свои ладони на его плечи. Вокруг не было ни души, стояла пара темных машин, а улица освещалась единственным фонарем. Были и другие по всей длине улицы, но они не горели. Переулок оказался большим, шумным, повсюду гуляли компании друзей и парочки, поглощенные ночной романтикой. Чанель неотрывно смотрел в мои глаза, пытаясь понять, чего я хочу. Я очень устала, веки тяжелели, а тело ныло от нескольких встреч с сырой и холодной землей. Он вздрогнул, когда тонкими ледяными пальцами я коснулась его кожи на шее. Он был горячий, почти как батарея, к которой мне тут же хотелось приложиться и согреться, но я одернула себя.
— Прости.
— Почему ты мне не сказала, что замерзла?
— Я и так виновата, что ты влез во все это из-за моего глупого упрямства.
— Ну ты хоть признаешь это, — усмехнулся он, обхватывая мои ладони и, расстегнув кожанку, притягивая их к своей груди. Все внутри меня пеервернулось — через тонкую футболку я чувствовала удары его сердца и завороженно понимала, что оно бьется так же сильно, как мое. Чанель даже в передаче своих эмоций был неповторим. Вместо того, чтобы говорить мне о том, что он тоже сейчас волнуется, он предпочел молча показать мне все. Я согревалась, а он терпеливо ждал, пока мое смятение уйдет. Он раньше тоже был ко мне снисходителен, как к ребенку, но совсем не замечал… А сейчас не возражал против моего глупого страха, не злился, не кричал и не уходил. Просто обнимал меня, делал то, чего я ждала пять лет.
— Чанель, я…
— Если тебе интересно знать, то родители плакали, когда я вернулся, — вздохнул он и подошел еще ближе, обнимая меня за плечи. Аромат его одеколона заставил выпасть меня из реальности — я тихо сходила с ума от этого огненного запаха. — Сестра пригрозила убить меня, но я-то знаю, как она скучала. Мама столько всего взялась готовить…
— Почему тебя так долго не было? — я поняла, что всхлипываю, потому что его невозможно было удержать. Если он захочет, он может рвануть из Сеула куда угодно прямо сейчас. Чанель был неудержимым Фениксом, птицей высокого, недостижимого полета, свободным и пленительным.
— Искал место, где я бы смог жить.
— Ты… его нашел?
Чанель тихо засмеялся. В моем голосе звучала паника. Я бы так хотела, чтобы он его не нашел и больше не уезжал отсюда, потому что родной дом должен быть местом, куда снова и снова хочется возвращаться.
— Да, нашел.
Я с шумом втянула воздух, как кошка, вцепляясь в него. Я рушила свою защиту, я больше не хотела быть против него, делать вид, что злюсь и ненавижу его. Это совсем не так, и я не хочу, чтобы он ненавидел меня. Это хрупкое равновесие в одночасье может сломаться, но я знаю, каково это — жить в мире, где его нет рядом, где ты просыпаешься и не знаешь, когда он вернется. И вернется ли вообще. Но если он нашел это место, где его душа спокойна, где он чувствует родное местечко, то самое, где можно не притворяться, я его не удержу. Я никогда его не могла удержать. Никто не мог.
— Глупая, глупая Дани… — он взял в руки мое лицо, откидывая пряди волос назад. — Я нашел его еще очень давно, но я не люблю, когда меня пытаются переделать, удержать рядом, ненавижу, когда меня обманывают. Поэтому я решил, что будет лучше, если я туда вернусь.
Я ждала, когда он скажет, что снова уедет. Без шанса на возвращение.
— И я вернулся.