Феникс выбирает свободу

Следующим утром, между восемью и девятью, я спускалась по лестнице в подъезде, глядя, как нещадно светили лучи весеннего, уже теплого солнца в глаза моего стрит-байкера, облокотившегося на хорошенько вымытый, старенький, но ни разу не подводивший Harley, и со счастливой улыбкой старалась унять волнение в сердце. Мы официально начали встречаться сегодня, потому что именно в этот день Чанель собирался представить меня своим родителям, живущим в собственном доме в южной части Сеула. Он ждал меня, чтобы вместе поехать на мою работу, и я до сих пор не знала, что задумал этот парень, но догадывалась. Чанель был удивительно ленивым скептиком в отношении некоторых вещей: таких, как работа, семейные дела. Именно потому, что он был слишком придирчивым, когда искал работу, он ее не находил, но при этом оставался талантливым. За один его талант гонять на мотоцикле его можно было бы отдать в игры, но родители с сестрой и тем более я были всегда против этого. Если бы он действительно этого хотел, давно бы сделал, не слушая никого, однако инстинкт самосохранения у него работал лучше моего. Я предполагала, что он хочет попробоваться в несколько не характерном для него амплуа — стать гитаристом в нашем коллективе, ведь иной причины пойти со мной в студию я не видела. Фриольцы, как я называла обитателей нашей музыкальной студии, всегда с радушием относились к новичкам, желавшим попробовать себя в качестве участника ансамбля. Иногда мы делились на дуэты, трио, квартеты и другие компании в зависимости от количества инструментов в выбранном музыкальном произведении. Никогда я еще не выступала с маленьким коллективом, довольно редко оказывалась ведущей ролью в произведении, потому что фортепиано чаще всего было лишь аккомпанементом. Тем не менее, я обожала выступать, даже несмотря на волнение во время нахождения на сцене. То были приятные ощущения, несравнимые ни с чем, и лучше этого было только время, которое я проводила в кругу самых близких мне людей. — Эй, эй! Вон та сексуальная милашка! Не хочешь прокатиться со мной? Он с нескрываемым самолюбием и некоторой надменностью смотрел на меня сегодня, и я только пренебрежительно хмыкнула в ответ, не удостаивая его и взглядом. — Чанель, мы в детском саду? Ох, как же меня бесили эти «милашка», «детка» и тому подобные прозвища! И даже Чанель не стал исключением! Сколько пафоса слышалось в этих фразах, что мне хотелось хлопнуть себя по лбу ладонью и молча пройти мимо. — Что не так?! — выразил он искреннее удивление. — Не называй меня «милашкой», «малышкой» и ни в коем случае «киской», ладно? — Вас не поймешь, — сплюнул он. — То мало нежностей, то вообще не надо! — Просто поехали на работу, — вздохнула я. — Я не смогу сегодня осуществить запланированное. Крис ведь в Сеуле! Я обещал показать им город. Но у них самолет вечером, в десять. Я провожу их и тогда буду весь твой! — он раскрыл руки для объятий, выпячивая грудь, но я не сдвинулась с места, чувствуя неловкость. — Ничего, проведи с ними время, — я замялась, вспоминая, как глупо приревновала его к Анне. — Но ты ведь меня подвезешь? В любом случае я уже опоздала на автобус. — Конечно! Он протянул мне шлем, и я устроилась за его спиной. Мы рванули по утреннему городу, буквально купаясь в лучах теплого солнышка. Мне так и хотелось развести руки в стороны и ловить порывы ветра, но я крепко держалась за своего персонального водителя, прижавшись к нему. Его укладка потерпела изменение под влиянием порывов воздуха, и я только тогда заметила, что он не надел шлем и вообще никогда не надевает его, когда ездит со мной. До меня дошло. — Чанель, почему у тебя нет шлема? — крикнула я, чтобы он услышал меня. Он не сразу ответил, и, только когда мы почти подъехали к моей студии и начали тормозить, он повернулся ко мне. — Потому что мой сейчас на тебе. Я хотела спросить, почему, но это было очевидно. — Почему не купишь второй? Почему заботишься обо мне, а о себе — нет? — Ты в любом случае должна быть в безопасности, потому что однажды для тебя уже все закончилось не очень, и я не хочу, чтобы в следующий раз все закончилось плачевно, — процедил Чанель. — А второй шлем я куплю. Обязательно. Он внимательно посмотрел куда-то мне за спину, и его глаза потемнели. Я обернулась. У здания студии, на ступеньках к самому входу, в белом пальто и белых узких брюках стоял Бен Бэкхен, покрашенный в иссиня-черный цвет. Чанель сжал руки в кулаки. Бэкхен стоял совершенно здоровый, уже без костылей, каким я его видела в последний раз, повернувшись к нам спиной и разглядывая информационный стенд. — Что он тут делает? — спросил у меня Пак, не отрывая от него взгляд. — Понятия не имею, — соврала я. — Поезжай на встречу с Крисом и Анной. Я все равно иду на работу, так что не буду с ним встречаться. — Точно? Ты не знала, что он придет? Серьезно? А откуда он знает, где ты работаешь? — сощурил глаза мой новоиспеченный парень. — Чанель, у тебя паранойя! — воскликнула я. — Встретимся вечером! И только попробуй не прийти! — Я забыл тебе еще кое-что сказать! — остановил меня он. — Я же нашел подработку! — Правда? Где? — Скажу тебе вечером, — подмигнул он. — Вот же… — отвернулась я, собравшись идти. Бэкхен заметил нас, но не подал виду, терпеливо дожидаясь, пока Чанель отпустит меня. — А, я еще кое-что забыл — воскликнул Чанель, и я снова повернулась, начиная раздражаться. Но он неожиданно приблизил ко мне свое лицо и прижался губами к моим, а отпрянув, облизнулся, словно довольный кот, объевшийся сметаны. Я зарделась и отвернулась, как школьница, а затем Чанель и правда сел на мотоцикл и вскоре скрылся в направлении к центральной части города. Я подошла к зданию, где меня ждал Бэкхен. Он выглядел бодрым, отдохнувшим, немножко бледным, но очень красивым. Снова с подведенными нижними веками и несколькими серьгами в левом ухе, каким я его встретила первый раз. — Привет, Бэкхен. Я рада, что ты выздоровел. — Привет, Дани. У тебя есть время на чашечку кофе? — Конечно, есть. Пойдем. Через десять минут мы уже сидели в ближайшей кафешке, где играла популярная корейская песня на весь зал, у окна. Единственные посетители с утра, мы очень медленно потягивали свой кофе и молчали. Бен выглядел задумчивым и не решался мне что-то сказать. Я первая нарушила тишину. — Все хорошо, Бэк? — Не знал, что у вас с Чанелем все зашло так далеко, — хмыкнул он и развернул из вазочки шоколадную конфету, отправляя ее в рот. — Не знал, что ты так близко с ним знакома. — Я знаю его больше десяти лет, — призналась я, и он изумленно на меня посмотрел. — Его не было пять лет дома, и он вернулся, сказал, что я была одной из причин. — Вот оно что, — он снова принял безэмоциональное выражение лица, и я кивнула. — Лучше бы вообще не возвращался… — тихо добавил он, но я все расслышала. — Что?.. — Это очень длинная история. Может быть, когда-нибудь я захочу ее тебе рассказать. Полагаю, если у вас все так серьезно, то Пак меня и на милю к тебе не подпустит. — Вот уж это не ему решать. Я сама принимаю решения, с кем мне общаться, а с кем — нет! — Посмотрим, — расплывчато усмехнулся Бэкхен. — Тогда зря я пришел. — Почему? Что ты хотел сказать мне? — Хотел сказать? — он встал из-за стола. — Да. Сегодня Шинхен поставил мне условие. Или я участвую в заезде против него, или он выгонит меня. Я знаю, что случается, когда он выгоняет парней… Он заставил меня взять тебя с собой, в гонку, но я знаю, что не имею права просить тебя об этом. Поэтому я просто уйду. — Что? — я почти задохнулась, потому что не могла вздохнуть, пока он говорил. — Погоди. Что он делает, когда выгоняет кого-то? — Чанель тебе не рассказал? Твоего брата выгнали незадолго до того, как они с твоей матерью уехали в США. — Мой брат участвовал во всем этом?! — воскликнула я, не веря своим ушам. — Откуда ты его знаешь? — Я уже был тогда, когда он еще был в команде Шинхена. Но тебя никогда не встречал, потому что твой брат не позволял себе и Чанелю брать тебя с собой. Когда его выгнали… Помнишь, он как-то пришел домой пьяный и весь избитый? — Точнее, Чанель притащил его… — кивнула я, вспоминая, как однажды брат, непозволительно пьяный и в ужасном состоянии, появился дома, практически тащимый на себе Чанелем. Мама тогда ужасно кричала и переживала. — Шинхен накачал его наркотой, а затем приказал десятерым своим парням избивать его, пока он не потеряет сознание. Я зажала рот рукой. С самого детства я ненавидела своего брата. Для семьи он был примерным старшим братиком, никто не знал, что он участвует в подобным гонках. Даже я не могла себе этого представить. Конечно, он дружил с взбалмошным хулиганом Чанелем, но я бы никогда не подумала ни о чем подобном. Но чтобы избивать его до полусмерти и накачивать наркотиками… Я не могла поверить. И еще больше я ужасалась из-за того, что такая же участь была уготована ему, Бен Бэкхену. — Господи, неужели они сделают с тобой подобное?! Бэкхен, я… — Я не должен был тебе это говорить, — закусил губу Бэкхен. — Не волнуйся, выкручусь. — Если мы не скажем Чанелю… Он покачал головой. — Нет, нет, нет! Черт! Я не должен снова втягивать тебя во все это! Мой длинный язык… — Бэк, я хочу помочь. Ты мой друг. Ты стал тем, кто выслушал меня в трудную минуту. Я не заметила, как мы вышли на улицу, а он уже вел меня за руку к студии. — Это опасно, — шепнул он мне на ухо. — Прости меня, Дани. Он выпустил мою руку и грустно улыбнулся. — Ты должна следовать совету Чонина и никогда не связываться с такими, как я. С такими, как Чанель… Твой брат был прав, когда не брал тебя с нами. Не очень-то детские развлечения переросли в опасные, очень опасные игры. Пока. Он развернулся и пошел от меня в сторону, куда уехал Чанель. Его белое пальто развевалось на ветру, и вскоре я перестала видеть его спину, но по-прежнему не могла сдвинуться с места. Я опоздала на полчаса. Джерим и остальные репетировали уже без меня. Мой друг укоризненно посмотрел на меня, тем самым здороваясь, но не говоря ни слова. Я молча села за фортепиано, не находя в себе сил и нужной концентрации для работы. Уже через час после репетиции наставник распустил всех перекусить и выпить кофе. — Почему ты опоздала? — рядом у пианино возник Джерим. — Нет, дай угадаю! Бен Бэкхен! — Даже если он, то что? — А ничего. Тебе нравится водиться с бандитами? Сначала он, потом какой-то Чанель… — Не вмешивайся, — отчеканила я. — Я не хочу выслушивать твои нотации. — Эй, я же твой друг! — возмутился он. — Что случилось, раз уж ты на взводе? — Прости, — выдохнула я. — Просто все так сложно… Не спрашивай меня пока об этом, пожалуйста. — Как скажешь. Только обещай, что если случится что-то плохое, ты скажешь мне! Я улыбнулась и кивнула. В таком напряжении прошел почти весь день. Я не представляла, что делать, потому что возникло непреодолимое желание помочь Бэкхену еще раз, несмотря на то, что он подставил меня, и в то же время я знала, что Чанель не отпустит меня — ни за что. А когда стрелки настенных часов показали восемь вечера, я сорвалась с места, не прощаясь с Джеримом, к ближайшему автобусу, едущему к знакомому шоссе. Я не могла не помочь Бэкхену. «Ты должна следовать совету Чонина…» Но я никогда не слушала своего брата. А после того, что узнала сегодня, — тем более. Мы так давно не разговаривали друг с другом, что я едва помню его голос. Он ненавидит меня, а я — его, все взаимно. Мой телефон зазвонил, когда я села в автобус. Я округлила глаза, увидев, кто мне звонит. — Чхве Дани, что ты, черт возьми, делаешь?!