Феникс выбирает свободу

Весна спешно занимала свои законные позиции, ступая по заледенелым дорожкам Сеула. Весенняя капель стала неотъемлемой частью музыки города: таял снег на крышах, таяли сугробы, таял лед на реке Хан. Люди радовались приходу весны, больше гуляли по городу. После зимней спячки все снова оживало: птицы распевались на тающих голых веточках деревьев, а в тайнике лесных полян за городом просыпались дикие животные; солнце играло своими лучами в тернистых лесах, по глади спокойной воды, в глазах веселого народа. Я невообразимо любила это время года. Как возможность возрождения, как время восполнения духа, как чувство свободы выбора начать все сначала. Как чистый листок в тетрадке, где пишется вся твоя жизнь в красках солнечных или же дождливых мелодий трепетного сердца. В один из таких дней я шла с репетиции, читая забавные смс-ки Бен Бэкхена, в которые он вкладывал фотографии с беспородным котом Тином, которого повстречал по пути домой от своих родственников. Я шла, вытирая слезы с опухших глаз, мечтая окунуться с головой в реку Хан, что только начинала таять, и оглядывалась по сторонам в поисках знакомого мне лица с заостренными оттопыренными ушами. Я ему не звонила, но от Чена слышала, что в Сеуле его не было, и все равно надеялась, что он просто затерялся среди прохожих. В груди щемило от мысли, что он снова уехал, и прибавляло страха, что он мог, как и тогда, уехать на несколько лет. Но было слишком глупо строить предположения, так что свои переживания я отодвинула в дальний ящик и взялась за то, что еще могла удержать. Я переписывалась с Бэкхеном, отправляя кучу смайликов, не улыбаясь на самом деле, но о своих переживаниях я рассказала бы ему в последнюю очередь. Я вытерла слезы, шмыгнула носом и поправила сумку, соскальзывающую с плеча. На меня было страшно посмотреть, я закрывалась от ветра и утыкалась в ворот пальто, пряча холодные руки в карманы. Эта весна наступала совершенно отличительно от всех остальных весен. Я еще на что-то надеялась, что-то искала и гонялась за мерцающим призрачным счастьем, осознавая всю трагичность непризнанной, одинокой любви к парню, который не ценит ничего выше своей свободы. Триньк! Триньк! Мой телефон завибрировал в кармане, и я вытащила его. На экране высветился номер, который я не ожидала увидеть. Меньше всего я верила, что Чанель захочет мне звонить. А затем во мне щелкнула гордость, и я сжала зубы, нажимая на зеленую трубочку. — Да? — Дани, давай встретимся, поговорим? — Зачем? — Я хочу, чтобы ты мне доверяла. Я действительно изменился, и я хочу быть честным с тобой. — Насколько честным, Чанель? — на самом деле, я была готова броситься к нему прямо сейчас, неважно было бы, даже если бы он позвал меня на другой конец света. Мне нельзя было его так любить, но по-другому я не умела. — Чтобы ты не боялась, что я уйду. На сто процентов. Ты впустила меня в свою жизнь, я хочу впустить тебя в свою. Я мысленно подпрыгнула, прощая его заранее, какое бы оправдание он там себе ни нашел. — Где ты? — В аэропорту Инчхона буду через полчаса. — Хорошо, я встречу тебя. Значит, он все-таки улетал. Я не бралась думать, зачем и куда, пока не знала, что скажет мне он, чтобы заранее на расстраиваться. Я поймала первое попавшееся мне такси, рассчитывая, что даже если нет пробок, то мы доберемся до Инчхона не раньше, чем через час. Веселый водитель, однако, ловко лавировал между машинами, и мы прибыли через сорок минут. Расплатившись, я пулей залетела в огромное здание, проталкиваясь между встречающими или провожающими и самими пассажирами. Я долго искала Чанеля, решив, что глянуть на табло, где высвечивались пути прибытия, будет гораздо разумнее. Рейс «Чехия-Сеул» через Москву действительно был, и я побежала к шестому выходу. Где-то в безликой массе, на одной из пустых лавочек, сидел мой длинноногий, в черном пальто и немного запачканных джинсах и кроссовках, Пак Чанель, так же ищущий меня глазами. Я хотела кинуться и обнять после разлуки длиной в целую неделю, но сдержалась, неспешно подойдя к нему и дергая его за пальто. Он обернулся на меня и привстал, обхватывая за локти. — Ты выслушаешь меня? В его голосе была даже мольба, и я молча кивнула, тая под его напряженным, но решительным взглядом. — Я летал в Чехию... — Я догадалась. — Я летал к Анне и Крису, ее мужу. Ты мне не поверишь сейчас, но хотя бы выслушай. Анна замужем, она всего лишь… — Чанель, — пробормотала я. — Нет! Послушай! Я всего лишь уговаривал своего друга поехать сюда, на медовый месяц, чтобы доказать тебе, что по отношению к тебе я настроен серьезно, что у меня никого нет. Но он малясь упертый баран, так что лететь наотрез отказался, а если бы я привез Анну одну, было бы весьма глупо… — Чанель… — Да и не поехала бы она одна, — усмехнулся он, взъерошивая мои волосы. — Дани, я честен. Я… — он глубоко вздохнул, и мне показалось, что он хочет бросить это дело — переубеждать меня. Выглядело, как весьма скудное оправдание, с трудом верилось, но я хотела его дослушать. — Я неисправим в некоторых вещах. Но я готов меняться. Тебе надоедает скитаться в поисках себя, и однажды ты понимаешь:, а вдруг то, что ты искал, на самом деле было совсем рядом, и я не хотел этого замечать? — он помотал головой. — Я не знаю, как сформулировать мысль… Нет… Мне кажется, — он отпустил меня, — что я это клинический случай. — Я говорила тебе, Чанель, что излечимый. За спиной Чанеля навстречу нам из шестого выхода шли двое молодых людей — длинноволосая, европейской внешности девушка в узких джинсах и легкой парке и азиат с европейскими чертами с шарфом морского цвета на шее, в зеленой ветровке и джинсах, с багажом за спиной. — Привет, меня зовут Анна. Я вытаращилась на нее, как на восьмое чудо света, не говоря уже о парне, что притормозил прямо за ней, усмехаясь и едва заметно кивая Чанелю. Затем азиат внимательно посмотрел на меня, проходя своими глазами по моей съежившейся фигурке, и слегка поклонился. — Не может быть! — едва не завопив, воскликнул Чанель. — Ты же выставил меня из мастерской, зануда! — Ты вполне заслуживаешь этого, — спокойно ответил азиат на корейском, и я раскрыла рот. — Может быть, представишь нам свою подругу? — Чхве Дани, — пролепетала я, не давая ни слова вставить Чанелю. — А вы, должно быть… — Крис, — он положил руку на талию брюнетке. — Муж Анны, которую вы безосновательно и так глупо ревновали к этому балбесу. Я покраснела с ног до головы, обхватывая горящие щеки и мечтая провалиться от стыда под землю. Чанель напыжился, поворачиваясь ко мне, и я выдавила из себя лишь виноватую улыбку. — Дани, прости, что заставила поволноваться тебя. Очень неловко получилось. Мы не знали, что Чанель… Что у Чанеля… Лицо Чанеля не выражало никаких эмоций, кроме удовлетворения, Анна мне мило улыбалась. Крис же после этой фразы расхохотался басом, заставляя прохожих устремить на нас свои взгляды, а меня — почувствовать себя полной идиоткой. Я видела, что девушке было крайне неловко объясняться, поэтому замахала руками, как бы говоря, что она может не продолжать, и я посмотрела на Пака в надежде, что он что-нибудь скажет. — Я говорил тебе… — Боже мой, мне очень стыдно, — я опустила голову, — вы приехали только из-за меня? — Стали бы мы ехать ради этого, — фыркнул Крис. — Чанель обещал нам показать Сеул во всей его красе. Может быть, я найду новые идеи для своих картин, так что мы останемся здесь на несколько дней. Правда, Чанель? — Но ведь Вы разговариваете на… — Корейский был так, для общего развития, — догадавшись, о чем я хочу его спросить, ответил мне Крис, все так же продолжая говорить на корейском. — Анна хотела увидеть Сеул, поэтому мы здесь. — А… — А я китаец, — снова опередил меня азиат. — Ну мы так и будем тут стоять, или хотя бы найдем какой-нибудь ресторанчик, чтобы посидеть? Мы вышли из аэропорта. — Я думал, ты встретишь нас с кортежем из байков, — с ноткой разочарования протянул Крис. Чанель состроил рожицу, словно ребенок. Мы быстро поймали такси. Чанель сам выбрал ресторан, спокойный и не очень дорогой — Gusto Taco, в котором всегда царила умиротворенная и дружелюбная атмосфера и был выбор трех кухонь сразу. Однажды я проводила здесь вечер со своими друзьями на твердое «отлично», к тому же он был в центре города. Зайдя в него, мы расположились в углу рядом с окнами за столиком на четыре персоны. Чанель жаловался на то, что он голодный, и заказал себе сразу большую порцию риса, суши и жареной рыбы, а я ограничилась салатом. Наши иностранные гости, особенно Анна, чувствовали себя несколько скованней нас, и я понимала их. Заказав по чашечке кофе и несколько пирожных, Крис больше ничего не выбрал, слушая, как Чанель расхваливает мамину еду и зовет их погостить у них. Китаец долго не думал, отказал ему сразу же, но заглянуть просто в гости пообещал. Я поняла, что они собираются остановиться в отеле, поэтому не стала настаивать на своей гостеприимности. Моя квартира была маленькая, однокомнатная, размещать их у себя было бы неудобно. Мы перешли на английский. Я восхищалась тем, что Крис разговаривал на корейском, но нам всем было удобнее разговаривать на одном языке. Мне все еще было неимоверно стыдно, поэтому я лишь слушала, как Чанель съездил в Чехию повидать старого друга, а затем познакомился с Анной. Они оба были словно из сказки — выглядели, как настоящие влюбленные, сдержанные и весьма меланхоличные, на первый взгляд. Крис редко, но метко вставлял фразы, Анна тихо кивала и очень внимательно слушала, а разговаривал в основном Чанель. Благодаря ему не терялась атмосфера гостеприимства, ведь я, хоть и была рада познакомиться с ними, говорила всегда тоже мало. — А спал он на матраце рядом с Витой и Капри… — хохотнул Крис, — бесцеремонный и неугомонный тип. — Но признайся, ты был рад, что я жил с вами! — Нет, считал дни, когда ты смоешься обратно домой. — Крис, ты жестокий, — насупился, как маленький ребенок, Чанель, а мы с Анной рассмеялись. — Значит, вы планируете погулять по Сеулу? — Да, Чанель устроит нам экскурсию, — ответила Анна. — Было бы неплохо провести вместе выходной и погулять где-нибудь или так же посидеть. — У меня сейчас много репетиций, — призналась я. — Но если я найду время, то с удовольствием! С нежностью и трепетом Анна рассказывала о своем сыне Артуре, который остался в Праге с мамой Криса, и как Чанель помог ей при родах. Я ведь и понятия не имела, что он способен на такое. Уже в аэропорту я ему все простила, а теперь просто хотела обнять и сказать, что он никогда не перестанет меня удивлять. Он был тем, на кого действительно можно было положиться, опорой и поддержкой, моей силой, смелостью и упорством. — Если не планируешь в ближайшее время менять пеленки, позаботься о парочке презервативов. Из тебя не получится такой хороший отец, как я, — вставил Крис, когда мы вышли из ресторана и собрались попрощаться. — Спасибо, пап, — совершенно серьезно ответил ему Чанель, кладя руку на его плечо. Мы с Анной прыснули с этих шутников, а затем черно-желтое такси умчало их в гостиницу, где они наконец могли отдохнуть. Я только заметила, что летал к ним Чанель налегке, и позвала его с собой домой. — Что, простила меня? — ехидно спросил меня он. — У тебя очень хорошие друзья. — перевела я тему. — Запала на Криса? — подначил меня кореец и захохотал. — Дурак ты, Пак Чанель. — Да ладно тебе. Зато теперь все прояснилось. — Что будем делать дальше? — Дальше? А дальше я провожу тебя, поцелую на прощание и пойду домой, где родители снова поорут на меня за то, что я улетел, не предупредив. — А завтра? — я затаила дыхание. — А завтра я зайду за тобой в восемь и мы пойдем вместе на репетицию. У меня есть идея.