Феникс выбирает свободу

Чанель не соврал. Он поговорил с наставником, и я по-прежнему числилась в участниках ансамбля, потому что мой инструмент был неотъемлемой частью нашего выступления. «Лишняя нагрузка с еще одним выступлением», — выразился Джерим, но я смотрела на это совсем иначе. Проводить часы в репетициях с Чанелем не было для меня бременем, а совсем наоборот. Его потрясающая игра на гитаре, терпение, когда я не попадала в ноты, голоса в унисон на припеве — это казалось для меня счастливым временем. Я потерялась в репетициях, сутками вместе с моим нынешним составом репетировала пьесы и с Чанелем отдельную песню, в корне отличавшуюся от классической музыки. Не знаю, чем думали мой наставник и Чанель, включая в программу подобную песню, но, несмотря на ее резкость и нескромность, я была от нее в восторге. Теперь нужно было дожить до этого выступления, назначенного на первое мая. Я снова чертовски не высыпалась, забывала есть, приходила домой полуживая, как будто танцевала хип-хоп или брейк-денс целыми днями. Будто бы я вернулась во времена своего первого выступления, во времена дебюта в студии «Friol'», когда недосып и обмороки на фоне голодания были неотъемлемой частью моей жизни. До последнего сейчас я старалась себя не доводить. Встретив поздно вечером Джерима с цветами на лестничной площадке своей квартиры, я сразу поняла, что он не ко мне. Я была искренне рада за подругу и за него, потому что раньше Джерим хвостиком таскался за мной, и еще одного парня в своей неожиданно появившемся романе я бы просто не выдержала. Теперь все свое внимание мой друг уделял Нане, и, к счастью, у обоих все было взаимно. — Пойдём, — в один из перерывов между репетициями в конце апреля я по привычке стала подниматься на излюбленный последний этаж, но Чанель взял меня за руку и потащил к кафетерию. — Куда? — совершенно ничего не соображая, потому что перед глазами стояли только ноты, спросила я. — Кормить тебя буду. Мне не нравятся костлявые девушки, у которых не за что подержаться! Я возмущенно фыркнула, но руку не выдернула. — Вот скажи мне, какой у тебя размер груди? Он снова вернулся к своим пошлым шуточкам, хотя я чувствовала, что он просто пытается меня развеселить. Никому не нравится, когда девушка выглядит, как зомби! Я топнула ногой по его, пытаясь ее отдавить, но он и бровью не повел, лишь снисходительно улыбнулся, будто бы и ничего не почувствовал. — Шпала хренов! — выругалась я, выпячивая свою грудь вперед. Чанель захохотал, гладя меня по голове. — Смотри, как бы у тебя испарина от злости не пошла. Что будешь кушать? Когда мы сели за свободный столик, а в руках Чанель держал полный поднос еды с первым, вторым, десертом и кофе, и я поняла, что так просто он меня не отпустит и впрямь начнет кормить, если я не соглашусь съесть все добровольно. Неужели я была настолько худая, что казалась непривлекательной в его глазах? Можно ли было считать мою худобу причиной его осторожного ко мне отношения? Ведь дальше поцелуев у нас с ним никогда ничего не заходило, и пусть целовал он меня со страстью, я не видела в его глазах желания. Мы болтали о предстоящем выступлении, сидя, как белые вороны, среди остальных ребят, что находились в кафетерии. Я ни с кем из них не общалась, перекидываясь парой дежурных фразочек всегда, когда появлялась на репетиции. Среди нас были влюбленные пары, такие, как Ким Минхек — барабанщик — и Джан Хана, играющая на акустической гитаре. Среди нас были друзья-неразлучники со своей атмосферой — Ли Хенбин, Ким Мари и Сон Джиюн. Были и такие, как я, ходящие в одиночку или заводившие себе одного-единственного друга. На первый взгляд нас трудно было назвать семьей, но это было так. Из нас выходил хороший ансамбль, слаженный под руководством незаменимого дирижера-наставника Пак Джуена, которому совсем недавно исполнилось сорок. Он был неразговорчив и тих, но его слушались все, а в дни концертов мы все собирались в одном классе и подбадривали друг друга. — Концерт через три дня, — обратился к нам наставник, когда за окном уже стемнело, а мы только закончили репетировать, прогнав всю концертную программу с девятью произведениями. — За эти три дня вы должны хорошенько отдохнуть, выспаться, набраться сил и прийти на генеральную репетицию в «Lotte Seoul» тридцать первого числа абсолютно готовыми удивить весь зал больше, чем наши соперники. Это станет для вас еще одной лестницей. После этого концерта смонтируют фильм о наших выступлениях, и только от вас зависит, о нас он будет или о наших соперниках. Я хочу, чтобы ваши старания окупились с лихвой. Наша студия существует не так долго, но вы уже сумели заявить о себе. Мне, как и остальным, хотелось зааплодировать своему наставнику, но мы сдержались. — Гвоздем, сюрпризом нашей программы будет заключительное выступление Пак Чанеля, Ким Минхека, Чон Шинху и Чхве Дани. Удивите всех, ребята! Никто не ожидает от нас музыки в рок-стиле! Я хочу, чтобы это стало сенсацией! Вот тогда все захлопали и заулыбались нам. Я любила удивлять людей. И пусть я не была уверена в себе на сто процентов, рядом со мной сегодня был Чанель, который верил в меня больше, чем я сама. Пора было показать, на что мы способны!

***

В день выступления я не находила себе места. Последний раз на сцене я пела в средней школе, и это казалось мне так давно. Волнение не собиралось отступать. Я не волновалась так сильно из-за того, что буду играть на пианино в четырех из девяти наших номеров, как волновалась петь. Не сфальшивить, не запороть номер, который так готовил Чанель… Я сходила от этого с ума. — Прекрати накручивать себя, ты отлично пела на репетициях! — устало, в сотый раз повторял мне Чанель, но я продолжала ходить из одного конца гримерной в другой. Когда Чанеля облачили в узкие черные джинсы, белую рубашку, а на бедре через проемы для ремня продели цепочку, я восторженно посмотрела на него. Но, когда ему подвели глаза подводкой, в руки дали гитару, а волосы уложили вверх и чуть назад, я захлопала в ладоши. Мой парень, мой Чанель — он был слишком красивым, чтобы быть настоящим. Меня тоже переодели. На этот раз на мне было бело-синее платье с лентой вокруг талии и пышной юбкой. Вместо привычных балеток мне выдали полуботинки на платформе с завязками, как на кедах. Волосы убрали назад, оставив одну завитую прядь, подкрасили глаза и губы. Все это проделали со мной уже после выступлений с ансамблем, после которых я могла скинуть привычную юбку и блузку. — Чанель… — простонала я, и он без слов обнял меня, крепко-крепко, забирая все волнение себе. В его объятиях я позволяла себе представлять, будто мы дома, никого нет, и сейчас он вот-вот скажет, что хочет быть только со мной, наедине, спрятавшись от всех. — Ну чего ты, маленькая, — прошептал мне он. — Теперь понимаю, почему Чонин так пекся о тебе. А в итоге все равно не смог от меня уберечь, — усмехнулся он и посмотрел мне в глаза. — Ты и сейчас кажешься такой маленькой… — Я большая! — надула губы я, и он рассмеялся. — Пять минут до выхода, приготовились! — крикнул зашедший к нам один из менеджеров-организаторов. — Не-е-ет! Только не это! Я не готова, не надо! — В первое выступление всегда страшно, помнишь, как ты боялась выходить впервые с нами? — откуда ни возьмись появился Джерим, улыбаясь мне. — Поверь, у вас шикарный дуэт! — Джерим, я просто с ума схожу! Чанель и Джерим одновременно покачали головой и захохотали. — Две минуты! К сцене, быстро! Мое сердце вот-вот было готово выпрыгнуть из груди. Чанель поцеловал меня в губы, мимолетно — я едва уловила привкус кофе, Джерим подтолкнул меня, показывая, что будет держать за меня кулачки, и пошел в зал, а ребята, находившиеся в гримерке, радостно подбодрили меня комплиментами. Наставника не было, он уже находился в зале, потому что наше выступление было последним, и я нервно сглотнула. — Как я согласилась на это?! Пак Чанель, я убью тебя потом! — мы оказались у сцены, где нас уже объявляли. Минхек и Джуен все еще смеялись. — Я согласен, малышка, но сначала взорвем этот зал! И после классической музыки мы собирались выступать с этой песней. О чем только все думали? Меня ослепили огни. Как всегда, полный зал людей. Я на автомате подошла к микрофону, Чанель пристроился сзади, беря в руки гитару, за ним Джуен взял акустик-гитару, а Минхек сел за барабаны. Я посмотрела на Чанеля, который одарил меня приободряющей улыбкой, поняла, что сбежать сейчас не смогу, и взяла себя в руки. Взорвать зал? Мне ничего не оставалось, как выложиться на сто процентов! Время от времени я получаю напоминание, что потерпел неудачу, Когда бегу от тебя. Начал Чанель, и его глубокий низкий голос пробил в моей защите еще одну дверь. Даже когда каждая ошибка Оставляет переломы и ушибы, Я могу на тебя положиться. Это был мой голос! Нежный и в то же время резкий, соответствующий песне. Барабаны, гитара и наши с ним голоса — страх отступил, и я отдалась песне полностью. Сливаясь с ним в унисон, я почти плакала, потому что больше не боялась сцены, не хотела, чтобы это выступление заканчивалось. Сегодня, сегодня мы оставим всё это, оставим позади! Сегодня, сегодня мы сделаем всё, сделаем всё правильно! Мы будет такими, какими хотим быть, сегодня. И он пел вместе со мной, а я понимала, что о большем и мечтать не могла. Но откуда он знал, какой эффект на самом деле будет от нашего с ним выступления? Музыка пробивала меня до самых потаенных участков души, вновь заставляла думать, что мое ожидание не было напрасным. Я ждала его, и он вернулся, теперь мы могли все исправить. Почему я чувствую себя, как пространство, Которое только и ждет, чтоб его заполнили? Ищу что-то новое, Когда наша любовь уже совершенна, И я знаю, что принадлежу тебе. Сегодня, сегодня мы оставим всё это, оставим позади! Сегодня, сегодня мы сделаем всё, сделаем всё правильно! Мы будет такими, какими хотим быть, сегодня. Когда наступит завтра, мы почувствуем себя живыми, И так или иначе забудем о выплаканных нами слезах. Там мы получим намного больше, чем когда-либо могли потерять. Песне все равно было суждено закончиться, зато я точно знала, что этот блеск от света горящих ламп, этот звон в ушах от гитары и ударов барабанов я не забуду еще долго. Не так много я могла бы записать моментов в свой невидимый дневник памяти, но это было один из них. Сегодня, сегодня мы оставим всё это, оставим позади! Сегодня, сегодня мы сделаем всё, сделаем всё правильно! Мы будет такими, какими хотим быть, сегодня. Если это было скрытое послание от Чанеля, я наконец поняла весь его смысл. Песня закончилась, я отошла от микрофона, а затем зал взорвался аплодисментами, и я впервые не могла сдержать счастливой улыбки на сцене во весь рот, словно мне только что сказали, что я стала лауреатом Нобелевской премии или Чанель сделал мне предложение прожить остаток жизни рядом с ним. На сцену вышли все те, кто участвовал в сегодняшнем концерте, наши противники — коллектив «Rikky G», организаторы, ведущие и наш спонсор, который должен был объявить, о ком же именно фильм будет транслироваться на одном из главных каналов Сеула. Я снова волновалась, но мое счастливое состояние уже невозможно было чем-то перебить. Чанель сзади обнял меня, пристраивая свои руки на моей талии, а подбородок на плече, и сначала я хотела сказать ему, что на нас смотрят, но потом мне стало все равно. Сегодня он сделал меня счастливой, за такое можно было простить всю боль, все ожидание, с которыми я жила эти годы. Сначала я хотела мстить ему, но я не умела долго злиться, а когда дело касалось Чанеля, то у меня совсем сносило крышу. — Моя умничка, — сказал он мне на ухо, пока нам продолжали хлопать. — Ты отлично справилась. Я влюблен в твой голос. — Только в голос? — коварно улыбнулась я. — Сегодня ты меня поразила именно им, — улыбнулся он. — Но я боюсь, что скоро ты удивишь меня еще больше! — Это ты удивил меня. — Я просто хочу, чтобы ты простила меня. Я знаю, как долго ты ждала и какой сволочью я был, не замечая тебя. Даже сейчас ты все еще маленькая, даже несовершеннолетняя, но я больше не хочу бегать от тебя. — Мне исполнится двадцать через месяц. — Я знаю. — Пора объявить результаты! Сегодняшним выступлением нас поразили ребята из студии «Friol'»! — нам снова поаплодировали. — Команда «Rikky G» тоже оказалась на высоте, но… сегодня победа достается первым! Я оглохла от победных криков и аплодисментов. Со всем сторон посыпались поздравления, цветы, и я утонула в объятиях больших рук своего парня. Без него я бы не справилась. Благодаря ему и его идее мы победили, мы оказались оригинальными, мы удивили всех. — Как я могу выразить свою благодарность тебе? — повернувшись к нему, спросила я. — Если бы не ты… — Ты бы и без меня победила, — заверил меня он. — Просто я очень хотел спеть с тобой на одной сцене. — Чанель, я… — Сегодня я останусь у тебя? После того, как я выздоровела и оправилась после аварии, он впервые напрашивался ко мне на ночь. — Конечно, — у меня в глазах стояли слезы. Почему я такая сентиментальная? — Только нам придется что-нибудь приготовить или купить по пути домой, потому что мой холодильник пуст, — пожала я плечами. — Я всю ночь буду тебя откармливать, — пригрозил мне он, и я виновато улыбнулась. — Теперь о вас снимут фильм, не так ли? — Да! Я в восторге, мы так упорно трудились ради этого! Теперь на концерты будут приходить еще больше людей, я стану зарабатывать больше! — Разрешат ли мне работать вместе с вами? — подмигнул мне. — Ты… ты хочешь работать вместе со мной? — Конечно. Только представь, я смогу выступать с тобой! Ты не хочешь этого? Вместо того, чтобы ответить, я прыгнула, обнимая его за шею, и он закружил меня в воздухе. Я могла его задушить, но он не спешил отстраняться. Сейчас для меня никого не существовало по близости, кроме него одного. Уверена, если бы мне не выпало на долю столько времени ожидания, я бы не была сейчас такой счастливой. Он опустил меня, и я повернулась к зрителям. На сцену неспешным шагом поднимался невысокий, до боли знакомый мне парень. Он был аккуратно одет: в рубашку, пиджак и брюки, совсем слабо улыбался и нес букет роз. Я ахнула, а затем Чанель инстинктивно притянул меня ближе к себе. — Я не помешаю вам? — изогнул он бровь и, глядя на Чанеля, а не на меня, протянул мне пышный букет. Я приняла его, шурша оберточной пленкой. — Что ты тут делаешь? — Чанель начинал злиться. — Ты пригласила его на концерт? — Что же мне, теперь уже и прийти к подруге на концерт нельзя? — А ты не видишь, что тебе тут не рады? — продолжал набрасываться Чанель. — А ты ее насчет своего присутствия спрашивал? Ты мне не рада, Дани? Вот она — благодарность за спасение! — Прекратите оба! — прошипела я. — Бэкхен мой друг, всего лишь друг. Я тебе рада. Спасибо за цветы. А ты, Чанель, угомонись и собирайся, пойдем домой. — Уже уходите? А как же банкет? — спросил Джерим. — У нас неотложные дела, — махнула я рукой. - Иди, собирайся! — приказала я Чанелю, и он, еще раз смерив Бэкхена суровым взглядом, исчез за кулисами. — Ну и зачем ты пришел? — Просто поздравить тебя. Ты же сказала мне ни на что не надеяться. Знаешь, — он перестроился с одной ноги на вторую. — я могу и подождать. Вот увидишь, такие, как он, не меняются, и он не способен сделать тебя счастливой надолго. Да, сегодня кажется, будто сказка, но завтра он всадит тебе нож в спину снова, оставит истекать кровью и больше не придет на помощь. А я буду терпелив, я подожду. — Он больше так не сделает, я верю ему. Не приходи ко мне больше, я не хочу тебя видеть. — Дани… Я оттолкнула его, бросая на землю розы, и поспешила в гримерку. На глазах заблестели слезы, а их нельзя было показывать Чанелю. Почему он заставил мое сердце замереть? Почему снова заставил меня сомневаться? Почему я подсознательно понимала, что он мог оказаться прав? Я не хотел в это верить. Я хотела верить Чанелю.