Феникс выбирает свободу

Не снимая платья и неудобных ботинок с ног, я слепо следовала за Чанелем, который вел меня на крышу моего же дома. Первое мая выдалось удивительно теплым, солнечным и мягким, как первые полевые цветы, начинающие распускаться после майского дождя. Там стоял столик и два стула, а на нем свечи, вино и два бокала. Я восхищенно смотрела на это, заранее догадываясь, кто помог ему все это организовать. Чанель был парнем опытным, знал, как нужно ухаживать за девушками, как удивить их. Такой сюрприз приводил меня в восторг гораздо больший, чем он мог себе представить. Еще ни с кем до него у меня не было серьезных отношений, и единственному, кому я хотела подарить всю себя, тоже был он. Моя детская любовь переросла в нечто большее, и это мимолетное колебание с Бен Бэкхеном я хотела выкинуть из своей головы. — Я тут подумал, что вино ты пить не будешь, тебе еще нельзя, — усмехнулся Чанель, и я стукнула его по руке. — Зачем портишь всю романтику? — Так я и не романтик! Ты же сама понимаешь, что я не мог все это сам придумать. — Чанель! — возмутилась я. — Обязательно было это говорить? Почему ты не можешь просто притвориться, что все это ты придумал сам? Побудь хоть немного романтиком! — Ты ведь меня и таким любишь, — он забрался руками под юбку платья, вызывая у меня мурашки по всему телу, и пригнулся, чтобы поцеловать. На крыше гулял легкий майский ветерок, на смену безоблачному небу выходили звезды и луна. Я смотрела вниз, крепко держась за поручни, и обнимала Чанеля, пристроившегося рядом. Пожалуй, это было самое романтичное свидание за всю историю моей жизни. Раньше я пыталась встречаться с одноклассниками, но все они были настолько занудами и скучными людьми, что не доживали до второго свидания. Чанель забирался под мою одежду, проходясь по бедрам холодными ладонями, обжигая тем самым разгоряченную кожу. Я боялась, что нежеланна для него, что он меня не хочет или боится, что я все еще не готова. Но он спрашивал меня глазами, доверялся мне, и я отвечала ему взаимностью, давала свое разрешение. Он остановился так же внезапно, как и начал, поправляя мое платье и целуя в губы настойчивее и глубже, чем обычно. Он повел меня к столику, отодвигая для меня стул, затем сел напротив, беря в руки бутылку вина. С ее открытием пришлось немного повозиться. Убрав наконец обертку и крышку, он разлил темно-красное вино по бокалам, призывая меня взять свой в руки. — За твою сегодняшнюю победу, — озвучил он. — За нашу, — добавила я, и мы чокнулись. Совсем стемнело, когда мы перестали обмениваться впечатлениями о сегодняшнем концерте. На крыше стоял настоящий крик, потому что я не могла больше сдерживать эмоций, переполняющих мою душу. Я была в восторге от того, что он придумал, а Чанель признался, что этот концерт был для него первым. Разглядывая звезды на небе в обнимку с ним, я не могла успокоить свое сердце, потому что знала, чем закончится наша сегодняшняя ночь. Я не хотела, чтобы он уходил. Я хотела, чтобы он остался рядом и заставил меня этой ночью почувствовать себя самой желанной, нужной ему, любимой. Он начал с легких поцелуев на шее, ключицах, целовал меня в губы, лоб и подбородок, щекотал спину, заставляя выгибаться навстречу. Мысль о том, что я у Чанеля была далеко не первая, а вот он у меня первый, сначала коробила меня, когда я думала о том, как далеко у нас с ним все зайдет. Но мне не хотелось его терять, и я убедила себя в том, что он вернулся, потому что я ему нужна, потому что моя любовь достучалась до его сердца, пусть и для этого понадобилось время. — Дани, — прошептал он мне на ухо, цепляясь за застежку платья на спине. — Я тебя хочу… Давай сегодня немножко развлечемся? — Нам нужно спуститься в квартиру, — выдохнула я. — Я хочу здесь, — остановил меня Чанель. — Получим новые ощущения. Ты когда-нибудь занималась сексом на крыше дома? — Занималась? .. — пришла в смятение я, отводя глаза. Чанель замер. — Погоди… Погоди-погоди. Дани, — он взял меня за подбородок и заставил посмотреть на него, — я что, первый? Улыбка сползла с моего лица. Парни, я слышала, делятся на два типа: те, кто в восторге, когда они у девушки первые, и те, кто боятся лишать невинности. Не знала, как на это отреагирует Чанель, поэтому все боялась ему признаться. Он смотрел на меня строго, будто я утаила от него огромную тайну. — Дани! Почему ты мне не сказала? — А это что, все меняет, да? Он вздохнул, улыбнулся и покачал головой. — Глупая. Нет, конечно. Просто теперь я должен буду быть максимально осторожным. Я снова становилась сентиментальной. Тот ли Чанель это был, которого я повстречала впервые больше семи лет назад? Если нет, то это уже не так важно. Новый Пак Чанель, осторожный, внимательный, в меру пошлый и безбашенный, нравился мне больше. С такой же изюминкой старался быть индивидуалистом, его нельзя было ни с кем сравнить. Он умел подстраиваться под любые условия и старался сделать что-то хорошее для людей, которых действительно любил. Меня можно было доставать с седьмого неба сегодня от счастья, потому что я находилась в том коротком списке самых дорогих людей. — Ты мне доверяешь? Мой первый раз случился на крыше на белой скатерти, которую Чанель стянул со стола, под звездным небом в его крепких объятиях. Кажется, на нас смотрели звезды и краснели от такого зрелища, а я от подобных мыслей, но… Боже! Как я любила этого парня! Безумно, отдавая всю свою любовь, как могла! Я тоже хотела быть открытой всему миру, закричать во весь голос о том, как я его люблю, забывая о всех проблемах и неприятностях, которые следовали за мной до этого. Забывая о всех будничных делах, я хотела быть с ним рядом те отведенные мне часы жизни, больше не отпуская его никуда. Жить в любви и полном умиротворении, ни о чем больше не думая и ни в чем не сомневаясь. Я не отрицала того, что временами с таким парнем могло быть сложно. Сейчас мне казалось, что все это время после его появления было почти идеальным, но Чанель был вспыльчив, имел свой нрав, свое мнение, отличное от моего, на многие вещи. При совместной жизни у нас наверняка были бы разногласия. Но меня это не пугало, пока он был готов стать мне опорой. Он был нежен. До дрожи в теле. От самых щиколоток и до губ он покрывал мое тело поцелуями. Снимая платье, он говорил мне комплименты, и я верила, что я самая красивая для него. Хотя он и ругал меня, что я непременно должна набрать вес, потому что у меня проступали ключицы и совсем не было животика, а вместо него под молочной кожей виднелись ребра. Я с ума сходила от выступающих вен на его руках, когда он снял рубашку, и длинных пальцев, что хаотично гуляли по моему телу, то и дело заставляя содрогаться от щекотки. Он играл со мной, как кот с мышонком, но не причинял вреда, только удовольствие. — Чан-Чанель! — он заставил меня кричать. Сначала было больно, и он заглушал все это мягкими поцелуями, но потом это прошло, и я действительно начала наслаждаться моментом. Чувствуя его всем телом, кожей, ощущая внутри, я позволяла ему заполнить пустоту в моей душе, закрывая прорехи. У меня оставались шрамы после смерти отца, когда уехала мать, а после за ней и брат, предоставляя меня самой себе, и он закрывал эти шрамы, исцелял их. Они почти исчезали. Я не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась и наступало утро, боясь, что все это мне приснилось. Мы еще долго сидели на крыше. В его объятиях, чувствуя его голову на своем плече, я встречала рассвет и понимала, что это наслаждение не продлится вечность. — Хочешь, я спою тебе колыбельную? — когда наступило утро, он взял меня на руки и понес до квартиры. Если бы в это время Нана не спала, я бы сгорела со стыда в таком виде. — Ты не уйдешь сегодня никуда? — Никуда. Я весь твой, целиком и полностью. — Что ты мне споешь? Он взял акустическую гитару в руки, с которой мы вернулись домой, и запел. Так что просто включи радио И послушай колыбельную еще раз. Если ты меня слышишь сейчас, Я обращаюсь к тебе, Чтобы сказать тебе, что ты не одинока. И если ты не можешь сказать: «Мне жутко страшно, Потому что я не могу дозвониться до тебя», То просто закрой глаза, О, милая, вот звучит колыбельная, Колыбельная для тебя одной. Нужно ли мне было произнести вслух, что это была самая красивая песня в моей жизни? Что я сегодня была самой счастливой?