Близняшки Стилински

ㅤ ㅤㅤ       Стюарт лежал на кровати и читал заданную по психологии книгу. Он услышал шаги (это Дерек спускался по лестнице), но не придал этому особого значения, ведь старался понять смысл одной строчки на сто тридцать четвертой странице, которую перечитывал уже третий раз, и если бы Хейл сейчас не отвлек его, когда залез к нему на кровать и устроился сверху, то он бы точно понял смысл этой строчки.       Он пальцем отодвинул от его поля зрения книгу, и Стюарт холодно проконстатировал:       — Я читаю.       Дерек нахмурился.       — Может, отвлечешься на минутку? Хотя думаю, минуты будет мало.       — Меня по-любому спросят на паре, нужно готовиться. Мне не до этого. — Он вернулся к строчке. И перечитал ее в четвертый раз.       — Это важнее меня? — продолжил альфа и вопросительно поднял брови.       Стюарт вяло перекинул на него свой взгляд и не ответил, возвратившись к строчке. Пятый, блин, раз, Дерек, пятый.       Но Дереку плевать. Он обхватил его член через ткань штанов, и Стилински, прикрыв глаза, тяжело выдохнул, почувствовав, как заныло в паху. Еще раз удивился, как быстро Хейл может переключить его внимание, отложил книгу в сторону, а Дерек наклонился к нему и коснулся его губ.       Всего лишь одно легкое прикосновение, а он уже не мог остановиться. Продолжал целовать сначала лишь с большим очарованием, а потом и страстью, когда решился стянуть с этого парнишки его штанишки, а тот, на мгновение прервав поцелуй, снял с него футболку и обхватил его шею руками, притянув к себе, возобновив смешивание двух дыханий.       Тогда Стюарт уже полностью лежал под нависшим над ним телом — Хейл отдавал ему все до последней капли, спустился к шее и еще ниже, попутно расстегивая на нем рубашку, проводя влажным языком по обнаженному торсу. Стилински сдержанно простонал, закинув руки и вцепившись в изголовье кровати, когда Дерек оставил на его животе засос.       Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, а Дерек снял с него боксеры.       Хейл поддался вперед, наклонился; он брал то глубоко в горло, то лизал головку, двигаясь все быстрее, чувствуя, как тело под ним напрягается. Стюарт же сильнее стиснул мягкую ткань изголовья, подвергая Дерека грубым пыткам, заставляя его слушать стоны, которые внезапно стали громче, — он знал, насколько это возбуждает, — и поддался бедрами, догадываясь, как волку внутри него тоже хочется кончить, прикидывая в голове возможные варианты благодарности, но тут все мысли разом испарились — его поразил оргазм.       Стюарт шумно отдышался.       — О, Дерек, — сказал он, и тот сглотнул. — Иди сюда.       Он притянул его к себе и поцеловал. А Дерек повалился на бок, и Стюарт устроился на нем, обхватив его поросшее щетиной лицо. Если бы не треклятый телефонный звонок…       Стюарт оторвался от него.       — Ты же забрал сестру? — спросил Дерек.       — Да, — выдохнул в его губы.       — Тогда кто это?       — Сейчас узнаю, — вскочил он с кровати и подбежал к письменному столу, на котором и лежал его телефон.       На экране высветилось имя. Имя девушки.       Когда-то он ею пользовался. Постоянно. Правда в последний раз она изрядно ему надоела (тогда Стайлз еще только сходил с Лидией «выпить кофе»), и девушка с третьим размером пропала из его жизни (и слава богу), но сейчас снова объявилась. Джесс.       Стюарт сбросил.       — Так кто это? — переспросил Дерек.       — Фигня, — подошел он и сел рядом.       — И все же?       Стюи положил телефон на прикроватную тумбочку, промолчав.       — Любишь же ты подставлять свою задницу, — добавив, проворчал Дерек.       — Очень, — расплылся он в пошлой улыбке, порочно блеснув глазами.       Хейл долго посмотрел на него — и его глаза налились чем-то хищным. Это таилось долго, Стюарт замечал подобный взгляд и ранее, и только сейчас ощутил, как его сердце требует чего-то большего. Но, если честно, у них и так все прекрасно. Им обоим доставляло огромное удовольствие заниматься сексом «миллиарды раз в день», как только предоставлялся удобный случай, забываясь друг в друге, отпуская на время все эти проблемы, отдаваясь прекрасным ощущениям того, что они вновь обмениваются своей энергией — физической, эротической, сексуальной, психологической и духовной. Момент, когда Дерек проникал в него, он считал захватывающим и настолько личным, что ощущение этого уносило в другое пространство. Пространство, что находится за пределами человеческого разума, куда Стюарт не может попасть самостоятельно, а только при помощи сексуальных контактов и прикосновений к нему.       Но тут… другое. Стюарт до того привык к сексу с ним, что, надо признаться, иногда в тот самый момент просыпалось такое яркое и сбивающее с толку желание, чтобы он хоть раз да связал его. А иногда эта мысль настолько заводила, что ему хотелось грубой силы (еще грубее той, что есть у Дерека), в голове проскакивали всякие порнографические образы, и Стюарт представлял, как его тело начинает трепетать от жжения шлепков, как будут выделяться адреналин и эндорфины в крови, а затем наступит тот момент, когда удовольствие станет настолько интенсивным, что перейдет в боль и откроет широкие возможности для чрезвычайно интересных игр. (Ведь что может быть более заигрывающим и привлекательным, чем-то пламя вожделения, которое зародится путем грубой страсти? А если добавить грязные разговорчики? Вообще будет сказка.)       Стюарт не хотел упустить момент. Он потянулся к Дереку, их губы встретились и вот Хейл задергал рукава его рубашки в попытках ее снять.       — Черт, ну сними уже, — прошипел он и нахмурился. Стилински засмеялся:       — А может, еще что-нибудь подергаешь?       Дерек сощурился. Ласково.       — Твоя очередь.       — Хм-м, — картинно задумался Стюарт и поджал губы. — Это же не я такой, — он склонился над его ухом и зашептал: — горячий, нежный и подвижный, — и укусил за это ухо.       Дерек напрягся, и Стюарт победно улыбнулся, почувствовав его эрекцию.       — Нежный? — повторил Хейл, сжав полы рубашки Стюарта в кулаки.       — О да, — продолжил шептать он и поцеловал место укуса.       — Я думаю совсем иначе.       — Так докажи, — отдалившись, сказал Стюарт на полном серьезе и посмотрел ему в глаза.       Дерек уставился на него, слегка расслабившись.       О нет, не расслабляйся! Тебя ждет кое-что!       — Свяжешь меня? Пожалуйста. — (Хейл продолжал просто смотреть на него.) — Только ты там… не пережми кровеносные сосуды и…       Дерек резко перевернул его, закинув руки за голову, перебив на середине предложения, и прижался к нему пахом. От внезапности Стилински даже растерялся, а врубившись, попытался побыстрее прийти в себя.       — Сибари*? — спросил альфа.       Стюи сглотнул.       — А?       Через пару мгновений Дерек схватил его за запястья, заломил их и скрестил его руки так, чтобы они покоились чуть выше задницы. А притащив заранее веревку, обвил ею его обнаженные плечи. Стюарт же в то время почувствовал, как его былое мужество и спокойствие исчезают, появляется легкое смущение, сердце же забилось все быстрее: теперь он не видел Дерека и стоял к нему спиной. Эта неосведомленность к происходящему делали его тревожным, робким и взвинченным; в груди вознесся резкий всплеск первобытного инстинкта к освобождению, но он напомнил себе, что сам же этого хотел.       А Дерек все продолжал его связывать. Стюарт уже не мог двигать руками, веревка проходила по его коже интервалами, на некоторых местах были завязаны петли, а на других их уже несколько — это и вытягивало его руки все дальше назад, подвергая его верхнюю часть тела к полному обездвиживанию. Тогда беспомощность, покорность и неспособность к сопротивлению разом и превознеслись в психологический аспект, являющимся к тому же еще и превалирующим. Он понял, насколько болезненным стало смущение, но в то же время осознал, насколько возбудило это сдерживание мышечной активности. Парадокс. Но его стояк отдавал голос за второе, а когда Дерек бросил его на кровать лицом вниз, он устроился, расставив ноги как можно шире.       Он был до сих пор одет. И от этого в нем вспыхнула ярость. Сам он уже давно нагой, поэтому и рявкнул что-то нечленораздельное себе под нос, а Дерек залился смехом.       Скотина.       Он закрыл глаза, все ощущая позывы этой ярости, но стоял до конца, пытаясь сохранить самообладание.       Божественный звук расстегивающейся ширинки — и Стюарт облегченно выдохнул, в нем вновь запылало то желание, та похоть, что доказала жемчужина предэякулята на кончике его члена, поэтому он и не сдержал жалкий скулёж:       — Боже, Дерек, ну давай уже.       И тут на его правую ягодицу пришел шлепок. Стюарт вздрогнул.       — Не так быстро, — рявкнул Хейл.       О боже! Что еще?!       Стюарт заслышал звуки удаляющихся шагов. Ох ты ж ёкэлэмэнэ, ну что еще? Куда он ушел? Что еще придумал?       Ладно, это уже начало бесить. Он не мог больше терпеть и сжал кулаки, надеясь на скорое возвращение Хейла, иначе ему будет несладко: сама поза начинает нервировать, а в паху отдается тянущее и, к сожалению (да ладно уж, че тут врать), приятное чувство, что он часто задышал в одеяло, и оно, слава богу, скрыло его багровые щеки.       Нет, он совсем не стесняется. Чувство смущения давно миновало, теперь его сменило страшное возбуждение (хотя, оно и до этого было, просто его перекрывали другие ощущения), а затем до него дошло. Дерек дал ему передышку? Потому что, если признаться, он до сих пор в шоке от того, что тот умеет. Дерек завязывал на нем узлы с дотошной серьезностью, и если ему не нравилось, то он ослаблял их и заново завязывал, в очередной раз проверяя остальные узлы и петли. И из-за этого же, надо заметить, он испытывал к нему особую благодарность, потому что Дерек внимательно обошелся с ним: предусмотрительно не трогал шею, во избежании удушения, аккуратно работал с запястьями, чтобы не нарушить циркуляцию крови, и так далее. Все перечислять нет необходимости, Стюарт услышал, как Дерек возвращается, и в следующий момент он увидел его (но смотреть в таком положении по-прежнему неудобно). Хейл наконец-таки обнажен и демонстрирует ему то, «чем матушка-природа наградила», и у Стюарта вновь загудели яростные побуждения к мятежу.       Вот же! Дразнит!       Но покорно выдержал позу и отчаянно раскрыл рот. Дерек понимающе улыбнулся.       — Тебе точно удобно? — Он сел к нему на кровать. — Для остроты ощущений…       — Да и ежу понятно, что не для анального фистинга, — нарываясь, фыркнул Стюарт, и получил новый шлепок по заднице.       О-о-о, теперь это еще приятней!       Правда, Дерек не очень-то спешил убрать руку.       Сначала он просто медленно гладил его. Стюарт почувствовал, как Дерек сменил положение, устроился сзади, и в этот момент от его поясницы прошел властный язык, он резко вдохнул, снова сжав кулаки. Ему очень захотелось заскулить, но сдержался, прикусив губу, пока Дерек зажал его ноги между своими.       Внезапно его ступни правой ноги коснулось что-то холодное и гладкое, и он вздрогнул, прогнув спину, а в голове пронеслось «лед». Стюарт попытался привыкнуть, но кубик льда прошел вверх по ноге, его накрыли мурашки, с чем бороться он никак не мог, дошел до задницы, проскользнул и его сотрясло настолько сильное чувство, что он ощутил, как все это время ходил по острому лезвию, а сейчас вдруг поскользнулся, и это настолько приятно, что сдержать громкий стон просто не получилось. (Да и зачем?)       — Да-ва-ай же, хмуроволк!       И Хейл резко потянул за веревку, притянув его к себе, сжал его член и выдал, рыча на ухо:       — Этим ртом ты можешь сделать столько чудесных вещей. Так зачем разговаривать, а?       Стилински подавился воздухом и закинул голову; Дерек дрочил ему, впившись в его нежную кожу шеи, и ворвался в него во всю глубину. А так как Стюарт теперь находился в таком же положении, что и Дерек, то ему очень захотелось обхватить эту волчью задницу обеими руками, но веревки неустанно напоминали о себе, поэтому он и застонал: вызывающе, похотливо и громко.       Когда тот схватил его за горло, начав посасывать мочку его уха, Стюарту показалось, что он находится в какой-то ловушке, его вдруг сдавил приступ клаустрофобии, а веревки стали больно давить, но данное ощущение вскоре прошло и исчезло бесследно, а на него навалился поток из пронзительных чувств. Поток, составленный из чего-то поистине неуловимого, чего-то, что поймать невозможно только потому, что само его присутствие — доли секунды. Он врывался в тебя с сумасшедшей силой, показывал, что в нем сосредоточен весь мир, и открывал новые оттенки гаммы чувств, которые может испытать его тело, что сопровождалось стонами-криками, пока Дерек трахал его все грубее и жестче. Его рука быстро поднималась и опускалась по готовому к разрядке члену — он дышал тяжело и часто, окутывая шею Стюарта теплым дыханием, сжимая эту шею своей рукой все сильнее, стискивая зубы, в попытке избежать обращения. Стюарт громко стонал, его тело прогнулось от удовольствия, и он толкнулся в Дерека, что возбудило обоих еще больше.       Стилински сдался первым, испачкав постельное белье, еще пахнущее кондиционером, а Дерек прижал его к себе, чувствуя каждое волокно веревки, касающееся его кожи, и кончил следом за ним с глухим рычанием.       — Где ты… научился связывать? — спросил уже освобожденный от пут Стюарт своим расслабленным тоном, лежа на животе, подперев голову подушкой.       — Иногда получается так, что не меня хватают охотники, а я их, — объяснил он и лег на бок к нему лицом.       — И вы весело трахаетесь, — продолжил Стюарт, — поэтому охотники уже не хотят тебя убивать и благородно сваливают, да?       — Нет, — улыбнулся Дерек. — Трахаюсь я только с тобой.       — Приятно слышать.       — Смени пододеяльник, — попросил он и встал с постели, — а я приготовлю ужин.       — Будешь готовить голым?       Выполнив поручение, Стюарт отправился на кухню. Проходя мимо письменного стола, он заметил раскрытую тетрадь, в которой был нарисован «знак охотников», и вспомнил постоянные вяканья Стайлза про этот знак, мол, это не знак одной семьи и бла-бла-бла. А на кухне Хейл и вправду готовил обнаженным. С одной стороны это пренебрежение безопасностью, можно же обжечься и тому подобное, но какие на хер могут быть претензии, если перед тобой голый Дерек Хейл! Просто собрать их и в мусорку!       — Мне нужно одеться, — сообщил он, продолжив нарезать листья салата.       «Ну-у заче-е-е-ем», — заныл про себя Стюарт.       — Накроешь на стол?       — Ага.       На Хейле были футболка и боксеры, он накладывал ему салат с оливками и мясную запеканку, которую, как догадался Стюарт, Дерек сделал заранее, а затем сел напротив, и он решился сказать:       — Я рассказал маме.       — Рассказал? — Дерек тут же поднял голову. — И… как она отреагировала?       — Отреагировала? — переспросил Стюарт и взял оливку. — О, она была шокирована, потом озадачена, а под конец вообще искрилась материнской заботой. — И съел оливку.       Дерек покачал головой.       — Очередной груз. Сделал ее несчастной… Хреново, что я тут я лезу и все сваливаю. Да. Идиот.       — Нет, — сказал Дерек. — Просто ты был честен.       — Не вижу особого противоречия.       На лице Хейла видна еле уловимая досада, он опустил голову, приступив к запеканке, пытаясь особо не разглагольствовать об этой теме, не напоминать Стюарту, что тот сидит на наркотиках по вине нарколепсии, вспоминая, как неприятно видеть и, что главное, чувствовать его подавленность. Ему хотелось бы утешить его, да, но это лишь все испортит. А самому Стюарту кажется, что и знание Дерека о его болезни стало тянуть его ко дну. И Лидии. Всех, кто в курсе. Они знают, и это отягощает «сожитие» с болезнью, будто те, кто знают о ней, усугубляют само положение, испытывая к нему такие чувства, как сочувствие или жалость. Это отрава для его души, это доказательство тщетности попыток удостоверить себя, что на самом деле он — здоров.       — А завтра придется после лекций поехать к папе в участок, — продолжил он совсем другим голосом.       — Тебя все-таки поймали за бесплатную покупку вип-билетов на Комик Кон? — Дерек попытался увести его от той темы и утешить таким образом.       — Нет. Просто в прошлый раз я там не закончил чистку компов.       — А может… — начал он, но Стюарт перебил:       — Блин. Почему я сразу все сделать не мог, а?       — Стюарт…       — Нет, я серьезно. Я не могу уже работу вовремя закончить. Что будет дальше?       «Заткнуть бы его».       — Обуз не любят, — все продолжал парень. — Скоро и родителям надоест вытирать мне слюни, а потом…       — О боже.       — Да, Дерек, да. Потом они просто вышвырнут меня. А я не хотел их нагружать с самого начала, помнишь? Мне вообще нужно было молчать обо всем этом. И будет охереть как чудно, если еще и Лидия кому-то растреплет!       — Никто тебя не вышвырнет, все останутся с тобой. Я останусь.       — Пф, с чего бы?       — Да с того, что я люблю тебя.       Хейл сказал это как-то слишком спокойно и уверенно. А у него такое чувство, будто ему только что пощечину дали. Дерек его любит… Но ведь все окружающие его люди знают его характер. Они знают его скверный, отвратительный и бездушный характер. Стюарта невозможно любить. Он сам считает себя скотиной, ему тошно от самого себя, поэтому Дерек не может любить его!       Все всегда считали его душу грязной, никчемной, испорченной. Его душа извечно корчилась в ужасных муках, задыхалась в глубинах эгоизма и жестокости; его душа напоминала что-то подобное природной стихии — возвышенное в безоговорочной холодности, покрытое бесконечным и страшным равнодушием, а в его случае — еще и украшенное преступной пошлостью, повинующееся законам тьмы. Хладнокровность отчуждала его от мира, от общества, от родных. Стюарт на сто процентов уверен, что Стайлз не хочет, чтобы его близнец рождался на свет, что все его бывшие месяцами и годами мечтают о смерти Стюарта Стилински, а все те, кому он пересек дорогу, ежеминутно гневно дышат ему в затылок.       Его не любят. Но Дерек почему-то доказывает обратное. Может, Стюарт слишком много обращал внимания на окружающую ненависть. Был настолько поглощен водоворотом тех отвратных чувств, которые испытывают некоторые люди (а если точнее — то их большая часть) к нему, а затем выплескивают и обмывают его ими с головы до ног, заставляя надевать маску бесстрастия перед другими, что просто ухудшило ситуацию в его внутреннем мире. Он начал видеть весь мир в других красках, более мрачных и ужасных, что само по себе привело к сокрытию и отнесению на второй план таких моментов, как моментов проявления любви. Мама же приносит ему какао, папа взъерошивает его волосы во время завтрака, что означает «доброе утро», Агнес будит рано утром, дабы разделить момент пробуждения и подарить новые воспоминания, Стайлз всегда поддерживает и помогает в проказах, а Дерек просто касается его, и Стюарта потрясает сам момент связи, он говорит что-то со своим хмурым видом, а Стилински восхищается его прямолинейностью. Он видит, как Дерек не любит афишировать свои мысли, эмоции, чувства, как не любит говорить об этом, считая это низким, уделом для детей, предпочитая бесхитростность, что показывает и ясность его действий, и слов, а люди все продолжают недоверчиво пялиться на него, заявлять, какой он прямолинейный дебил да и мужлан к тому же, что сам Стилински начинает злиться. Дерек вовсе не такой! Просто вы слепые и тупые бездари, ясно?!       Ему нравится то, что делает Дерек. А обыденные, ничем не примечательные и бытовые поступки просто пропитаны этим высоким чувством. Может, сама любовь смысла и не имеет, но она придает смысл остальному, заставляет ценить каждую деталь, поэтому Стюарт и начал осознавать, что и кто его окружает, что они для него делают и как он прячется за ширмой уверенности. Он прячется, но это обосновано. Причина зародилась еще в стенах школы и заставила его обороняться, а Стюарт нашел лишь ширму, спрятался за ней и стал притворяться, будто выигрывает в этой нечестной битве. И сейчас до него дошло: близкие ему люди научились смотреть сквозь эту ширму. Они смотрят через нее, видят его робость, неуверенность и замкнутость, но любят его. Любят его таким. Им плевать на то, кем он представляется для всех, — они любят его настоящего.       Но ему от этого горько. Почему он был так слеп все это время?       — И остальные тоже тебя любят, — закончил Дерек после некоторой паузы.       Почему это раньше не приходило ему в голову? ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ * Cибари — японское искусство эротического связывания, особенностями которого являются повышенная сложность и эстетичность обвязок. В практике используются веревки. ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ

***

ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ       Эллисон и Кира решили сходить в музей после учебы. Они забежали в кафешку, а сейчас стояли напротив картины одного японского художника и размышляли.       — Это картина Утагава Хиросигэ, — нарушила молчание Кира.       — Открою тебе один секрет, но я тоже увидела его имя рядом с названием картины, — хихикнула Элли.       — Да нет же, — улыбнулась черноволосая, — мама рассказывала мне о нем. Много рассказывала.       — А теперь ты расскажешь мне, — сказала Эллисон.       Кира выпрямила спину, будто собралась выступать перед большим количеством людей, и начала:       — Он прожил всего шестьдесят один год. Утагава был представителем направления укиё-э, на его счету пять тысяч гравюр, если не больше, а перед нами одна из них. Это одна из его картин на вид горы Фудзи.       — Одна из?       — Тридцать шесть их, если не ошибаюсь.       — О-о, — протянула Арджент.       Внезапно телефон Эллисон завибрировал. Достав его из сумочки, она увидела на экране «Скотт» — на ее лице снова появилась улыбка; Кира же поняла, что парочку лучше оставить наедине.       Она осмотрелась. Цвет стен напоминал ей, как Лидия еще будучи в школе пыталась нарисовать гранаты; в середине зала висела большая хрустальная люстра, витрины блистали, а атмосфера дарила спокойствие. Люди вглядывались в картины, задумывались о чем-то, что само по себе успокаивало. Все пришли сюда, чтобы отдохнуть от шумного города, забыть о своих проблемах и погрузиться в эту обстановку безмятежности и идиллического умиротворения.       Юкимура остановилась рядом с одной из витрин, увидев в ней маленькую скульптуру старичка — их называют Нэцкэ. Эти скульптуры изготовлялись из дерева, слоновой или моржовой кости, но именно эта создана из оленьего рога. Наглядевшись, она пошла дальше и сразу же обратила внимание на самурая, в руках которого была катана. Оружие слепило от чистоты; люди, которые здесь работают, сдувают каждую пылинку с экспонатов.       Но вдруг у Киры в голове промелькнула мысль.       Она тоже должна уметь постоять за себя. Она не хочет чувствовать себя беззащитной девочкой — она хочет быть уверенной в себе.       Эллисон незаметно подошла к Юкимуре, потревожив ее мысли.       — Что-то я разговорилась.       — Да ничего… И Элли. Позвони-ка Дереку, — на ее лице появилась хитрая ухмылка. ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ       — И ты уверена? — спросил Дерек, засунув руки в карманы.       Он в лесу. Напротив него стояла Кира с катаной руках. Девушка уже приняла оборонительную позу, направила на него оружие, а сейчас пожала плечами и ответила:       — А че нет? Мне пора бы уже научиться защищаться, а то эта беспомощность подбешивает. Тем более у Лидии был «урок», а у меня нет. Поэтому, раз ты знаешь кто я и что могу, то…       — Я не знаю, кто вы с Лидией.       — Но…       — Мои знания поверхностны. Я узнал лишь… Короче, полного набора характеристик нет, поэтому я понятия не имею, как вас обучать. Но так как в книгах была некая, — он сказал это так, будто для слова «некая» синоним «ничтожная», — информация о банши и кицунэ, то будем пробовать.       — М-м-м, — протянула Эллисон, сидящая поодаль от них на пеньке. Она ела сушеные сухофрукты. — То есть, ты понятия не имел, как обучать Лидию, но все равно предложил стрельбу по нам?       — Стрельбу? — встрепенулась Кира.       — Да! Именно! — Арджент так подняла изюм, как будто до сих пор обижалась. — Все ж знают, как Лидия реагирует на то, что кто-то скоро умрет. И Дерек предложил стрелять по нам! Только никому не говорил в кого именно выстрелит, чтобы у нее сработал этот «механизм обнаружения жертвы», а потом просто взял и выстрелил в Стюарта!       — В Стюарта?! — Кира посмотрела на Дерека, и тот глаза закатил. — Его-то за что?       — Может, начнем уже? — спросил Хейл, а потом добавил: — И он был не против.       — Не против? — переспросили подруги хором.       — Да, не против. И давайте уже приступим. Ты хотела обучиться самообороне, помнишь?       — Помню. И потренировать слух. — Юкимура сильнее сжала катану.       — Прекрасно. Тогда закрой глаза.       — Зачем?       — Слепые опираются на свой слух и так адаптируются в мире. Если хочешь натренировать свой слух, то тогда тебе придется на время отказаться от зрения. Закрой глаза.       — И что потом?       — Защищайся. Я буду периодически нападать на тебя, а ты должна представить мир по памяти, прислушаться ко всем звукам и в правильное время — защищаться от нападения, — Дерек кивнул на катану. — И не бойся, я все равно потом исцелюсь.       Кира обменялась с Эллисон взглядами, в последний раз осмотрела окружающее ее пространство, лес, кивнула и закрыла глаза.       Несомненно, Кира не умела обращаться со всякими мечами, а с оружием, вроде пистолета, — тем более. В детстве она пробовала ходить на кружок фехтования, посетила пару уроков, но потом сочла это травмоопасным и бросила. А сейчас поняла, что пора прекращать быть слабой. Неимоверно раздражает.       И глядите! Она купила себе катану, позвонила Дереку, попросила его прийти и помочь, а сейчас пытается сосредоточиться на звуках!       По лесу прошло птичье пение.       Деревья зашелестели листьями — прошел хороший ветерок. Сегодня солнечно; Киру окружала жаркая и опьяняющая духота полуденного солнца, потоки ветра приятно обволакивали своей прохладой, и она попыталась вспомнить уроки фехтования, продолжив вслушиваться.       Дерека не слышно. Некоторое время она ощущала его присутствие, но сейчас и это чувство пропало. Она одна. Где-то поодаль сидела Эллисон. Ее тоже не слышно. Слышно лишь птиц. Их пение какое-то зазывающее: сначала пели одни, потом поддерживали другие, вступали третьи. Это пение создавало эхо, оно повторяло природную торжественность, которая создавалась благодаря величественным деревьям и тем, как они мирно покачивали кронами, поддаваясь ветру. Все вокруг казалось таким бесформенным, словно в зияющей пропасти, — этот запрет на зрение и опора лишь на звуки начали приносить Кире неудобство и дискомфорт, но она попыталась взять себя в руки.       Только представьте чего она добьется, если сейчас сосредоточится и попытается достичь цели! Она уже давно приучилась к выполнению своего долга, и теперь ей не составляло особого труда представить будущее, в котором ее слух развит, самозащита освоена, а катана стала ее третьей лучшей подругой. По всей вероятности, Юкимуру будут преследовать трудности, а неудачи — раздражать. Но каков результат! Каков результат! И ведь нет даже сомнения в том, что пройденное принесет ей ценный жизненный опыт (который она и без того так ценит), а ее личность вырастит. И ей нравилась эта перспектива. Разве нельзя потерпеть и преодолеть все препятствия, чтобы достичь чего-то? Ее мнение указывало на положительный ответ; она продолжала «прочесывать слухом» окружающее ее пространство.       Внезапно Дерек — это определенно он — наступил на сухую ветку. И Кира дернулась в нужную сторону, махнув катаной. Но мимо. Увернулся. Скорее всего, она лишь коснулась его.       Тут по округе пронесся звонкий смех Эллисон, из-за чего Кира смогла-таки определить, где та находится. Девушка продолжала смеяться, а затем сказала: «По-очти-и!», и Дерек грозно высказал: «Молчи». Юкимура, не желавшая упустить возможность, снова замахнулась и в этот раз попала по нему. (Ну, он сам виноват, что подал голос.) А Хейл вдруг издал от неожиданности совсем нехарактерный для него возглас:       — Эй!       Кира открыла глаза и увидела, как Дерек прижал руку к царапине — а длиной она почти от запястья до локтя. Эллисон снова засмеялась, и тот еще больше нахмурился.       — Хорош ржать! — обернулся он к ней. — Лучше б потренировалась!       — Ла-а-адно, — протянула она сквозь смех. — Но это все равно было круто!       Она, улыбаясь, встала, дошла до сумки и достала из нее лук. Дерек вновь обратил все внимание на тренировку Киры, поэтому, оставшись без лишних глаз, Эллисон решила на этот раз потренироваться в точности стрельбы, ведь в предыдущие разы она стреляла на дальность.       Прошло много времени с того момента, как Лидия подарила ей лук, и сейчас Арджент стреляет уверенней и приличней. Ее навык развился; она помнит свои первые попытки пострелять, поэтому нынешние выстрелы так и приносят ей удовольствие, ведь с каждым разом все лучше и лучше. Девушка натягивала стрелу на тетиву, когда заслышала, как Дерек спокойно, резонно, но чопорно сказал Кире: «Мы видим не глазами, а мозгом», а затем начал об этом монолог, плавно переходя к теме «Одно простое правило: не очеловечивай своего врага».       Она пустила стрелу, заметив, как Юкимура насторожилась на звуке ее полета, и попала в дерево. Затем вытащила вторую, также натянула и стала прицеливаться к той стреле, что в дереве.       Ей нужно было успокоиться, расслабиться, утихомирить дыхание и рассеять все тревоги. Некоторые назовут это медитацией.       Эллисон хотела узнать, как близко сможет попасть к той стреле, но после ей захотелось попасть именно в нее саму. Да, так она испортит и сломает ее, это может показаться так, будто она пересмотрела боевиков, где постоянно так делают, но ей хотелось узнать, сможет ли она так сделать. И сейчас, возможно, Арджент бы пустила эту чертову стрелу. Но тут Дерек толкнул Киру, та чуть не упала, издав патогностический и присущий тому звук, а затем, неожиданно быстро среагировав, сделала колесо и увернулась. Она хотела хорошенько съездить Дереку по ногам, но тот тоже успел увернуться. Потому Кира и вознесла катану прямо над его головой. Это, конечно же, и отвлекло Эллисон: все эти звуки только мешали ей. Она глубоко вздохнула, опустила лук и вновь попыталась сосредоточиться.       Но вообще, ей нужно бы абстрагироваться от всего этого. Так ведь лучше! Никого не слышу, ничего не вижу, полностью погружена в работу! А то шумят тут всякие.       Она закрыла глаза.       Ей всего лишь нужно найти спокойствие. Оно не где-то вовне, нет, — оно всегда было в нас самих. Это есть и в ней, сейчас она должна стать его источником и излучать это спокойствие. Ведь если оставаться спокойным и не опускать руки, то работа может получиться.       Удивительно, сколького смог добиться человек за время своего существования. От его первой дубинки до ядерной бомбы; от теории Аристотеля до Коперника; от первого телевизора до жидкокристаллического; от Macintosh 128K до нынешнего iMac и так далее. Все создавалось постепенно — знания обогащались, человек придумывал что-то новое. А значит, если работу выполнить, то в конечном итоге нас ждут бо́льшие свершения, опыт, принесенный от проделанного, никогда не покинет нас и сделает умнее. И вся эта работа создаст будущее. Она уже создает будущее.       Эллисон тоже интересно свое будущее. Что оно прячет? Что в нем будет? Интересно, будет ли она вспоминать этот самый момент в лет сорок, когда уже будет окружена всем тем, что нажила? Будет ли жалеть о том, что научилась стрелять? Или же наоборот: будет ли счастлива, что когда-то научилась?       Девушка открыла глаза, подняла лук, прицелилась и выстрелила.       Теперь две стрелы находились друг от друга в сантиметрах двух. Эллисон улыбнулась, подошла и вырвала их из сосны (да с таким большим трудом, что мысль стрелять по деревьям сразу потеряла очарование), но потом вдруг осознала, что стало тихо. Ни Киры, ни Дерека не слышно. И она обернулась, посмотрев на поляну, где были друзья.       На ней была лишь Кира — она стояла в такой позиции, будто готовилась к обороне. Дерека же рядом не было, и Эллисон поспешила ее позвать:       — Хей.       — Мне больше не нужны подсказки, — ответила черноволосая и возвысила катану над плечом.       — Кира! — строже позвала ее подруга.       Она наконец открыла глаза; сначала девушка прищуривалась, но в конечном итоге все же осознала, что Дерека рядом нет. Кира осмотрелась, непонимающе вскинув брови, а потом нахмурилась. И где этот чертов альфа?!       Они пошли искать его, Арджент не стала убирать лук (наоборот же — сжала в руке посильнее) и пошла рядом с подругой, оглядываясь по сторонам. Через некоторое время они нашли его, а если точнее — Кира. Она подозвала ее, а сама поднялась к нему на пригорку, но потом тут же замерла. Что-то почувствовала.       Дерек же долго посмотрел на нее, а затем спросил:       — Тоже чувствуешь?       Она закивала. К ним поднялась Эллисон, и Хейл снова отвернулся, продолжив всматриваться вдаль. Кира тоже попыталась: стала осматривать все вокруг, задумавшись. Элли же укусил комар. Она шлепнула себя по шее, когда почувствовала боль, и прошипела «зараза», увидев его дохлого на своей ладони.       Дерек же пошел вперед. Девушки переглянулись и последовали за ним. Они перебежали через веселую речушку, подернутую сверкающей рябью, прошли немного, и им стал заметен образ какой-то серой и невысокой постройки, которая, видимо, настолько старая, что не смогла не обрасти мхом.       — А вообще, ты не прав, — сказала ему Кира на выдохе.       — В чем?       — Мы знаем характеристику Лидии. Элизабет (эта та девочка, которая обратила ее в банши) сказала, что теперь ее способностями стали высокий иммунитет, исцеление, высокая интуиция, видения и… там еще что-то было… Ну ладно, не важно. Главное то, что с этим мы имеем представление о ней.       — Она еще трупы находит и чувствует, как кто-то близок к смерти, — подсказала Эллисон.       — Вот, да.       Они как раз подходили к постройке. Она имела форму квадрата и как теперь оказалось, когда они смогли поближе ее рассмотреть, сделана из камня. А потом Эллисон остановилась.       — Ну нет, — сказала она.       — Чего ты? — Кира тоже остановилась.       — Почему мы постоянно шляемся по заброшенным домам, а? В прошлый раз, лишь завидев один, мы стремглав рванули внутрь, но ничем хорошим это не закончилось. Так может и сейчас не стоит?       — Но нам надо туда, — заявил Дерек.       — Почему?       — Просто надо.       — Знаешь, это совершенно не ответ.       Но ей все равно пришлось туда зайти.       Как можно было догадаться при виде всего этого, серединой постройки раньше был сад, но сейчас там красовалась огромная, но неглубокая дырень в земле, а также дерево. Величественное дерево с семью стволами. Эллисон посмотрела на Дерека и Киру — их взгляды и выражения лиц давали понять, что здесь что-то большее, чем просто большое и толстое дерево. Наверное, оно и притянуло их сюда. И в этот же момент у нее родилась одна мысль, и она спросила Киру:       — А зачем ты убежала в то горящее здание тогда?       Юкимура помолчала. Но затем, покачав головой, ответила:       — Меня что-то притянуло туда.       — Как вас сейчас сюда?       — Да.       Значит, есть места, из которых что-то сочится, и это привлекает сверхъестественных существ.       — Может, позвонить Лидии? — спросила Кира через некоторое время.       — И что она нам скажет? — поинтересовался Дерек.       — Ну-у, она хотя бы увидит это. Она может тоже что-нибудь почувствовать здесь.       — А она уже вернулась? — Подруга подошла к ней.       — Прошло уже пять дней. Ее студенческий отпуск скоро закончится. Пора бы уже вернуться. Да нет, она просто обязана вернуться и уже быть здесь, в Нью-Йорке.       — Окей, — Эллисон сняла спортивную сумку с плеча.       Перед тем, как пойти на поиски Дерека, она взяла сумку и все это время тащила ее, а сейчас полезла за телефоном. Пока она набирала Лидию, Дерек стал расхаживать по всей площади постройки, а Кира присела на корточки и стала вглядываться в корни дерева — те проходили по разрушенному фундаменту и плиткам. Наверное, раньше тоже была эта дырень. Ее сделали специально: внизу были мелкие растения и травы (то есть садик), а затем начиналась лестница. Она вела к дереву — на ее возвышении оно и росло.       Юкимура хмыкнула и повернулась к сумке, начав в ней что-то искать.       — Привет, — сказала Эллисон. Значит, Лидия ей ответила.       — О, — слетело с уст Киры, когда она нашла бутылку воды.       — Ой, привет, — как-то очень неловко повторила Арджент, а потом добавила: — Стайлз.       Кира вскинула голову и посмотрела на подругу удивленными глазами. Эллисон тоже была шокирована.       — А что ты тут… делаешь? — спросила она его и, услышав ответ, протянула «а-а-а», но затем спросила снова: — И где вы сейчас?       Наступило долгое молчание. Эллисон слушала Стайлза, а Юкимура все продолжала смотреть на нее, ожидая, открывая бутылку. Она сделала пару глотков, а потом брюнетка все-таки сказала:       — Вы можете приехать к нам? Мы кое-что нашли у Форест Парка, вы должны это увидеть. Да, хорошо. Мы точно никуда не денемся. Ага. Ждем.       Эллисон сбросила, и Кира тут же протараторила:       — МНЕПОКАЗАЛОСЬИЛИЭТОИВПРАВДУСЛУЧИЛОСЬ?       — ДА-А! — загорлопанила та и победно подняла телефон над головой.       — ДА-А-А-А! — радостно поддержала Кира.       — Вы сейчас, наверное, привлекли внимание всех к этому месту, — сказал Дерек. Он опять незаметно подошел.       — МЫУСТРОИМПЬЯНКУ! — продолжила черноволосая и нечаянно вскинула руками так, что из бутылки выплеснулась вода. ㅤ ㅤㅤ       Тем не менее Стайлз и Лидия заставили себя подождать. Карта Гугл написала Стайлзу, что от Восточного Гарлема до Форест Парк Драйва ехать двадцать шесть минут, но Лидии нужно было время, чтобы собраться. Итого, прошло сорок долгих минут для скучающей Эллисон. В последний раз она так долго и с нетерпением ожидала только новую серию сериала «Доктор Кто», а сейчас вдруг места себе не находила. Она несколько раз обежала постройку, рассмотрела дерево поближе, забравшись в яму, а после решила сфотографировать это место, чтобы потом повесить фотографию на доску и провести от нее до этого места на карте красной нитью, тем самым обозначив местоположение.       И тогда в кадр попала Кира. Просматривая фотографию, они увидели вокруг нее какой-то огненный образ, который чем-то напоминал лису. Ах нет, это и была лиса. Отчего Юкимура и перепугалась: это снова произошло в ее жизни. Помните ли тот случай, когда ее глаза просто взяли и загорелись? Сейчас произошло ровно то же самое, только в этот раз появилось какое-то странное свечение вокруг ее тела. Что это вообще такое? Неужели она излучает это? Или тело пытается создать нечто вроде щита? «Что это?» — повторила она уже вслух и посмотрела на Эллисон.       Подруга смотрела на нее глазами полными удивления и растерянности — ее мучал тот же вопрос. Дерек же в своем обычае нахмурился, как вдруг телефон Эллисон зазвонил и та ответила. Это была Лидия, она сообщила, что они остановились на стоянке у леса рядом с машиной Киры, вовремя обнаружив ее; Эллисон же сказала, что они сейчас подойдут и встретят их, попутно спросив, как у нее дела. Большего она не спрашивала: ожидала того момента, когда встретит их обоих и спросит все вживую. Тогда Хейл сказал, что останется ждать их здесь, и девушки, оставив вещи на его попечение, побежали по направлению к дороге и стоянке.       В этом было что-то таинственное и наводящее на размышления — фотография вдруг заставила всю радость уйти и накалила атмосферу. Но стоило им увидеть Стайлза и Лидию, как сердце вновь исполнилось жизнерадостным ликованием, и Эллисон, чуть ли не пропев свое приветственное «хе-е-е-е-ей!», налетела на них с объятиями.       Лидия мягко улыбалась, поглаживая подругу по спине, а после подозвала Киру, и вот они уже вчетвером стояли и крепко обнималась. Стайлз обхватил девушек, и в этот момент Кира почувствовала насколько дорожит этими людьми: такое сильное ощущение привязанности она редко испытывала. Эта дружба составляла всю ее жизнь; то, что друзья не покидали ее, вызывало сильнейшее желание благодарить их с бесконечной нежностью, ведь их отношения не сможет ослабить никакое раздражение или недопонимание, а если такое и случалось, то в последствии они лишь укреплялись искренними разговорами на волнующие темы. И в этот момент Кира, погруженная в осознание, тихо сказала им:       — Я скучала по вам.       Эллисон улыбнулась, а Стайлз и Лидия тепло засмеялись, — он даже взъерошил ей волосы, сказав «Мы тоже».       Само собой разумеется, такой момент никому не захочется прерывать, но ей снова ударили в голову мучающие вопросы, и Арджент отпрянула от них, спросив:       — Как это случилось?       — Стайлз забрал меня в аэропорту, — еще улыбаясь, ответила Лидия.       — О-о! — одобрительно протянула она.       — Ну вы, блин, даете! — произнесла Кира.       — Я знала, что вы помиритесь! Ну, честное слово, я не могу представить вас по отдельности. Ты забрал ее, когда она вернулась от мамы?       Стайлз немного помедлил с ответом; это могло показаться странным, но он все-таки ответил, развеяв сомнение:       — Да, — и приобнял ее.       — Он ждал меня в терминале аэропорта, — поспешила добавить Лидия.       — Вы обязаны рассказать об этом! — все продолжала Эллисон. — Но только потом, а то нас Дерек ждет. Пойдемте!       Она жестом призвала идти за собой и повела их в нужную сторону; Стайлз спросил: «С вами Дерек?», на что Кира кивнула, и они пошли за Эллисон.       Высокие и ветвистые деревья, изредка увенчанные черными гнездами, окружали их. Лидия не знала, куда ведут ее и Стайлза, в этот момент непрерывной ходьбы девушка, как вы, должно быть, думаете, испытывала ощущение заинтересованности, ее же не могли просто так позвать, но на самом деле ничего подобного в ней не кипело. Это был обычный лес — много остролистых деревьев вечнозеленой породы, тропинки, обрамленные кустами, а также пригорки, трава на которых уже пробудилась весенним солнцем; повсюду висела паутина, но ее можно увидеть лишь под особым углом солнечного света или по трупам насекомых. Ничего из этого не давало ей причины чувствовать чего-то большего и, возможно, даже странного, но стоило перейти речку, как она что-то почувствовала.       Это похоже на то, если ты плывешь на корабле в туманную ночь, а маяка не видно. Но ты знаешь, он здесь! Он где-то рядом, просто по каким-то причинам не горит! И сейчас она ощущала присутствие этого маяка, но не понимала где он. Само же ощущение было несильным, наверное, если она пойдет в обратную сторону, оно сразу же развеется, от него ничего не останется, и можно будет не напрягаться по этому поводу и просто забыть, но Эллисон все вела их, пока им не показалась постройка.       Ей сразу же ударило в голову воспоминание о том, как она заставила пойти всех в Дом Крика и как тогда ненормально себя вела.       По дороге они не разговаривали, видимо, Кира и Эллисон решили немножко подбросить дров в огонь, чтобы у них разгорелось любопытство. И верно: когда они пришли, то подруги уставились на них, ожидая реакции. Тогда по лицу Стайлза нельзя было сказать, что он так уж удивлен — так же вела себя Эллисон, когда увидела все это, — но какая-то заинтересованность в нем все-таки вспыхнула. Она была прикрыта навеянным духом тишины и той своеобразной обстановкой, что так присущи для этого места. Полумрак в каменных коридорах, окружающих сад, наводил волнение, смущавшее, напоминавшее глупый детский страх, и хорошо было бы отбросить его, но эта угнетающая сила все продолжала давить, отпугивая.       Таким образом у Стайлза оказалось два чувства насчет этого места. И заметив Дерека, он кивнул ему, здороваясь.       А Лидия подошла ближе. Ее явно заинтересовало это, поэтому Кира спросила:       — Ты чувствуешь что-нибудь? Меня с Дереком будто что-то притянуло сюда.       — Притянуло? — повторил Стайлз, вскинув брови.       — Да… — Кира скрестила руки на груди.       Лидия покачала головой.       — Что-то… — тихо сказала она, — есть.       Все посмотрели на нее.       — Я… — она запнулась, — я чувствую. Но это что-то другое. Сначала я думала, что меня тоже притягивает, но потом…       — Может, это из-за того, что ты — банши? — предположила Эллисон. — Ну знаешь, это может на каждого по-разному влиять. Оборотни чувствуют одно, кицунэ другое, банши третье. Но все что-то да чувствуют.       Мартин долго посмотрела на нее, обдумывая ее слова.       — Кажется, я слышал о таком, — вступил Дерек. Теперь все внимание перешло на него. — В некоторых записках упоминалось одно дерево, которое давало силу всему сверхъестественному и всяким нелюдям. Оно также защищало их, но цена была всему этому — жертвоприношения…       — Всегда жертвоприношения, — перебил Стайлз, всплеснув руками. Дерек же долго посмотрел на него, а затем продолжил:       — Из этих же записок и пошли все знания об оборотнях, вендиго, духах и тому подобное. Дерево как магнит притягивало их, поэтому и использовалось друидами для различных ритуалов. Они обозначали это центром мира и оставляли на дереве знак — кельтский узел… И опираясь на ощущения рядом с ним, назвали дерево Неметоном.       Все молчали и обдумывали. Стайлз оценивающе опустил уголки губ и закивал:       — Нам теперь ему туши мертвых маленьких вендиго носить? Ровно в полночь, в пятницу тринадцатого?       — Ста-айлз, — с укором посмотрела на него Эллисон.       — Нет, ну, а че вы хотели?       — А если его срубить? — вдруг спросила Лидия и посмотрела на Хейла.       — Точно ничего хорошего не выйдет, — вступила Кира.       — Гнев Богов! — вставил Стайлз.       — Или еще хуже, — поддержал Дерек, кивнув.       Эллисон ойкнула, вспомнив, и полезла в карман.       — И еще кое-что, — достала она свой телефон и стала что-то искать в нем, а через мгновение уже передала его Стайлзу.       Лидия подошла к нему и увидела фотографию, на которой Киру окружало желто-оранжевое сияние. Пара переглянулась; Стайлз покрылся озадаченностью и нахмурился, бросив осмотрительный взгляд на Киру, и Юкимура, снова припомнив, какой переворот случился в ее жизни, обхватила себя руками, уставившись на друзей.       — Как вы думаете, что это? — спросила она не своим голосом.       Стайлз не стал отвечать: на языке крутились всякие «мы уж точно не знаем», что не очень деликатно, поэтому и промолчал, давая себе время, чтобы осознать, а затем и сформулировать правильный — честный — ответ, попытаться поспособствовать решению, ведь, как мы знаем, его характер не способен переваривать подобное (углубимся в это позже). Но в действительности, как он изо всех сил не заставлял себя, ничего не мог сказать такого вразумительного, что странно, и то, что Лидия сказала ей, сразу отразило и его мысли. А затем и стало отражением его осознания того, как они думают.       — Может быть, это хорошая способность, но что, если плохая? Наверное, никто из нас не ответит. Нужно время, чтобы понять, почему это происходит, а затем и обдумать, что с этим делать.       — А если меня кто-то сфотографирует?       — Будем надеяться, что нет, — ответил Дерек.       Его глаза загорелись алым — Кира задержала дыхание от неожиданности, а затем и в ожидании. Поэтому, когда Хейл покачал головой, тем самым сообщая, что он видит этот образ вокруг нее своим взглядом альфы, легче ей не стало.       Стайлзу пришло смс.       Он полез в карман худи, разблокировал телефон, и Лидия, метнув взгляд на экран, хихикнула.       — Ч-что? — подавляя смех, спросила она. Стайлз тоже улыбнулся.       Кира и Эллисон подошли к ним, и он показал смс. ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤШЕЛ Я МИМО ПОЛИЦУХИ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤИ РЕШИЛ СКАЧАТЬ ПОРНУХИ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤПРИХОДИ, БРАТИШКА, К НАМ, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤМЫ ПОХОДИМ ПО БАРАМ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤА ЗАТЕМ ПРИПРЕМСЯ В НОЧЬ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤИ ЗАБАГРИМ ЧЬЮ-ТО ДОЧЬ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤНО НЕЗАЧЕМ ТАСКАТЬСЯ ЗРЯ — ㅤㅤㅤㅤㅤㅤУ ДЯДИ СТЮИ ЕСТЬ ЕДА ㅤㅤㅤㅤㅤㅤМЫ ПОЖРЕМ, СМЕРКАТЬСЯ БУДЕТ, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤНАТАСКАТЬСЯ НЕ ЗАБУДЕМ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤИ ПОХМЕЛЬЕ НЕ БЕДА ㅤㅤㅤㅤㅤㅤЛИШЬ ТАЩИ СВОЙ ЗАД СЮДА ㅤㅤㅤㅤㅤㅤИ ДРУЗЕЙ ХВАТАЙ ЗА ХАРЮ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤЯ ВЕДЬ ТОЖЕ ТУТ БОМЖАРЮ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤВСЕХ ПРИТАЩИМ МЫ СЮДА ㅤㅤㅤㅤㅤㅤИ ПУСТЬ НЕ ЛЮБИШЬ ТЫ МЕНЯ, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤСПИШЬ С ДЕВАХОЙ РЫЖЕЙ, ㅤㅤㅤㅤㅤㅤА Я ЖДУ ТЕБЯ, МАНЯ, ВАРАШУ РУБАХОЙ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤНУ ПРИШЛИ УЖ ЗАД СЮДА — ㅤㅤㅤㅤㅤㅤК ПАПКЕ НА РАБОТУ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤБУДУ ЖДАТЬ КАК ВИСКАРЯ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤЛИШЬ ПРИШЛИ СВОЙ ЗАД СЮДА! ㅤ ㅤㅤ       А отправитель — Стюарт.       — На него иногда накатывает, — объяснился Стайлз, все еще улыбаясь. — Это он нас так в полицейский участок зовет.       Обычно, такие смс приходят, если тот уж больно набрался. Один раз он написал стихотворение, в котором Шрек трахал Осла, — вот и видна трещина в детской психике, — а все потому, что забыл ключи от дома, а маму будить не хотел, не хотел, чтобы она видела его бухим. Но потом же он со всей серьезностью перечитывал свое новое произведение, правда с больной головушкой, и также серьезно признавал это шедевром (очередным), и планировал новые сюжеты для следующего раза.       Отсутствие большей части знаков препинания и присутствие капс лока объяснимо. «Меня, собака ты некрещеная, перло от прекрасного вдохновения, а ты тут начинаешь», — говорил он, прижав лед к щеке, ведь ночью врезался в косяк двери в собственную комнату. А Стайлз лишь ухмылялся и оставлял его наедине с двухлитровой бутылкой воды — вечной целительницей. А если уж иногда и придираться к рифме, то Стюарт забодает. Серьезно. И в буквальном смысле, и в переносном.       Кира засмеялась, а Эллисон сказала, посмотрев на него:       — Ну и поехали.       Стайлз переглянулся с ней, и Дерек спросил:       — Так вы поедите?       Он пожал плечами:       — В ином случае нас ждет атомная война.       — Тогда я позже подъеду. ㅤ ㅤㅤ       Эллисон кинула спортивную сумку в багажник и закрыла его; Стайлз стоял у открытой двери джипа, когда к ним стали подходить только вышедшие из леса Лидия и Кира. Юкимура рассказывала ей что-то, поэтому эта улыбка на лице Мартин, показывающая высокую увлеченность, понятна. А он пробежался по ней взглядом — на ней была желтая клетчатая рубашка, воротничок которой виднелся из-под серой кофты с мопсом, длинные рукава, скрывающие худобу, — и в его сердце снова запустили массивную кувалду. Пусть она и надела юбку, чтобы специально увезти взгляд пониже, но перед его глазами совсем другая картинка: тот момент в Плазе. И когда Лидия посмотрела на него, Стилински попытался сменить выражение лица, чтобы другие ничего такого не подумали.       Он сказал Эллисон, чтобы они езжали за ними, ведь теперь она собралась сесть за руль Кириной машины, и поехал по бульвару Вудхейвен, выезжая на Куинс Мидтаун Экпрессуэй, свернув по платному мосту. Лидия открыла окно, протянула руку, желая поймать хотя бы легкий поток ветра: эта жара на улице начала изнурять. Но на дороге, плотно забитой машинами, воздух тяжелый, наполненный выхлопными газами, а тут еще и солнце шпарит по асфальту, нагревает его, делает настоящую сковородку, поэтому когда они поехали по Уильямсбургскому мосту, стали переезжать реку, Лидия вздохнула полной грудью и проговорила:       — Милые обманщицы.       Стайлз посмотрел на нее.       — Мда… — кивнул он.       Ему не нужно было говорить, что они сделали это для своего же блага, что друзьям не нужно знать реальную версию происходивших с ними вещей и так далее: Лидия понимала его, лишь заслышав это «мда».       — Насколько ты процентов уверен в том, что они сейчас следят за нами? — вдруг спросила она.       — На девяносто девять.       — А еще процент?       — Ну, им же нужно следить за дорогой.       Лидия улыбнулась. Взяла Стайлза за руку и нежно поцеловала тыльную сторону его ладони. Пусть это была лишь демонстрация для подруг, чтобы они в лишний раз удостоверились, что у них и вправду все хорошо, но он ощущал другое, что-то интимное, совсем не относящееся к первоначальной причине ее действий, поэтому, остановившись на светофоре, полез к ней, обхватив рукой за шею, притянув к себе. И если уж Кира и Эллисон следят за ними, то сейчас, должно быть, завизжали от радости или, по крайней мере, умилились.       Так доехав до полицейского участка, они стали искать Стюарта, коего обнаружили в одном из кабинетов для переговоров. Как правило, в этом кабинете заседают важные шишки, переговаривают со всякими следователями по делу или начальниками сыскной полиции, а сейчас здесь свободно и даже раскованно разместился Стю со своим ноутом.       Стены кабинета окрашены в белый. Посередине комнаты большой полупрозрачный черный стол, на котором кроме ноутбука еще и блокнот лежал, так любезно представленный полицейским участком (в формате А5; желто-белого цвета; для важных записей), и черная шариковая ручка. Восемь черных стульев были расставлены вокруг стола, а на стене, что слева от него, на кронштейне висел небольшой черный телевизор в тридцать дюймов; у окна стояла та самая прозрачная доска, которую Стюарт купил в Икее.       — Не спрашивай, — бросил он ему, когда заметил, что брат пялится на доску. Это значило: «Не спрашивай, почему она здесь». — И пока вы где-то шлялись, у «Шерлока» шестой сезон вышел.       — Да мы в лесу были, — объяснилась Кира.       Все разместились на стульях, девушки бросили свои сумки на соседние.       — Искали кроличью нору? Ах, Алиса! Страна Чудес выдуманная!       Он говорил раскованно, непринужденно, улыбался шире, чем Чеширский кот, а сейчас состроил игривую мордочку а-ля «мне так жаль разрушать твой детский мир, но это лишь фантазия» и улыбнулся даже по-доброму.       Это один из тех дней, когда у среднего ребенка из семьи Стилински безбашенно веселое настроение, когда на все, что скажут, у него готовые пышные и острые фразочки, эпиграммы. А ведь в последнее время он пускался во все тяжкие и даже декламировал что-то умное, поэтому это его настроение и возвратило к мысли о том, что Стюарт Стилински тот еще комедиант и сие никуда не денется.       — Не-е, — вступила Эллисон. — Я из лука постреляла, а Дерек учил Киру драться и защищаться.       — О-о-о! — умилился Стюарт. — Малышка Кира учится драться!       — Малышка Кира научилась очень круто драться! — подыграла Эллисон и приобняла подругу, по-дружески потормошив.       Кира улыбнулась.       — Так нам теперь можно бойцовский клуб открыть!       — С собственным оборотнем, — уточнил Стайлз.       — И моей катаной, — добавила Юкимура.       — Катаной? — Стюарт даже замер.       — А ты думал, он ее рукопашному бою учил? — облокотившись на стол, спросила Эллисон, усмехаясь.       — Ох, нежная Кира и окровавленные кулаки! — обратилась к нему Лидия, склонив голову набок. — То же, что и молоко с огурцом.       — Но Скарлетт Йоханссон!       — Или арбуз с рыбой, — поддержал Стайлз.       — Баклажаны с вареньем, — продолжила Лидия.       — Но Ска-а-арлетт! — протянул Стюарт.       — Молоко, рыба, огурцы, арбуз, баклажаны и варенье, — заключил он и посмотрел на нее.       Стюарт посмотрел на каждого, Стайлз вскинул брови, встретившись с ним взглядом, а Кира еще раз подтвердила свои намерения не становится второй Черной Вдовой, сказав:       — Катана, Стюарт, катана.       Он надул щеки и замотал головой.       — Буду тумбочкой, — сказал он после, — но что, блин, она из себя представляет?       Эллисон неуклюже подавила смешок.       — Ты что, не знаешь, что такое катана? — спросила она, улыбаясь.       — Ее можно использовать в сексе с посторонними предметами?       Кира вскинула голову, выпучив глаза, а Эллисон снова засмеялась, выдавив «нет».       — Тогда я не имею ни малейшего понятия.       — Господи, — наконец сказала Юкимура, не прекращая шокировано глазеть. — Это даже представить нельзя! Она же острая!       — Острая? — прищурил глаз Стюарт.       А он что представлял? Фаллоимитатор?       — И очень длинная, — кивнула Кира.       Зря она это сказала.       Стюарт откинулся на спинку стула и неотрывно посмотрел на нее. Ей-богу, он точно представил, как Кира херачит оборотней-омег длиннющим фаллоимитатором, а те сбегают, поджав хвосты.       Юкимура вскинула брови, как бы спрашивая: «Ты же в курсе, что мы о мече говорим?», но в ответ лишь его взгляд. И молчание.       — Меч, — наконец сказала она, и он облегченно выдохнул.       — А-а-а-а!       — Бэ.       — Ну а че вы сразу не сказали!       — Да кто ж не поймет, что это меч! — вступила Лидия.       — Я! — закивал он и развел руками.       — Тумбочка, — повторил Стайлз.       — Сказала династия армянской моноброви, — бросил Стюарт, и тот слегка нахмурился.       — А ты о чем подумал? — спросила его Эллисон.       — Не важно. Так ты говоришь, острый и длинный меч?       — Ага, — кивнула Кира.       — Так это че, острый клинок, что ли?       — Острый клинок — это тёкуто, а у меня с изгибом.       — С… большим изгибом?       — Не с таким большим, как у тати и утигатаны, — откинулась на спинку стула.       — Я та-ак тебя понимаю…       — Но цука у катаны длиннее, чем у одати, хотя этот меч гораздо больше катаны.       — Все еще тебя понимаю, — продолжал он. — Цука или су…       — Цука — это рукоять, — объяснила она, чтобы не было лишних вопросов.       — А-а. Так твой меч… с длинной цукой и основанием.       Стайлз посмотрел на него. Основанием?       — Продолговатый и вытянутый?       — Ты точно о мече говоришь? — прищурился он.       — Уйди, извращенка, не с тобой разговариваю. А еще не с таким изгибом, как у… тати, да?       — Да легче показать, — выдохнула Кира.       — У тебя катана с собой?       — В машине, — коротко ответила она, встала со стула и подошла к нему.       Девушка, не стесняясь, села к нему на колени, а он от неожиданности даже откинул голову. Друзья заулыбались, а Кира полезла в ноутбук и открыла Гугл.       — Че ты делаешь?       — Гуглю картинки.       — А-а, да я и сам мог.       — Ты ж не знаешь, как она выглядит. — Юкимура чуть-чуть поерзала, чтобы не упасть, и Стюарт поморщился.       Это было не отвращение. На самом же деле все, что происходит, доставляет ему удовольствие, прибавляет уверенности, и от этого ему кажется, что всякая тема для разговора — пусть даже и неизвестная — станет для него податливой, что все сможет обыграть, особо не выбирая слов, повинуясь простым порывам. И пусть он будет смеяться над собой же, но оттого он станет свободнее, более открытым, понимая, что границ не существует. Потому это было не отвращение. Это игра.       Всем нравится такая игра: это сокровенное дружбы.       Они могут притворяться, острить на всякие темы, зная, что это между ними, что ничего серьезного в этом нет, хотя одновременно и составляет их дружеские отношения, и ощущать сладкое чувство общности и единства, ощущать дружбу — то, в чем нуждается каждый человек.       Стюарт игриво поморщился, а потом развел руками, как бы показывая всем происходящее. Он снова надул щеки и посмотрел на экран ноута.       — Шевелись, Плотва!* — осклабился он и ударил рукой по столу.       — Да сейча-ас, — задумчиво протянула Кира, высматривая нужную фотку.       Может, до этого Юкимура как-то сдерживалась, но сейчас, кажется, села на него всем весом, поэтому он и почувствовал, как она придавила телефон.       Телефон. В кармане. Придавила.       — Ки-и-и-и-и-ир-р-ра-а-а-а-а! — отчаянно протянул он и задолбил рукой по столу. — Теле-е-е-е-ефо-о-о-он!       — Что? — она посмотрела на него через плечо.       — Придавила, падла! — прошипел он.       — Это как ты, чай и кофе, — заметил Стайлз, странно улыбнувшись.       — Я, чай и кофе, — тяжело повторил очкарик, но затем его вдруг резко охватило отвращение и, уставившись на него, выплюнул: — Че?!       — Хотите узнать, почему он не пьет ни чай, ни кофе? — обратился ко всем Стайлз. — Да в детстве ему один дед сказал, что кофе делают из козьих какашек, а чай — из трупов мух.       Девушки засмеялись, а Стюарт еще больше сморщился.       — Женщина, не дури, — сказал он ему и вдруг завопил: — КИРА!       — Да-а-а! Все! — (Он ударил ее по ляжке.) — Да ухожу я!       Она наконец встала и пошла к своему стулу, а Стюарт облегченно выдохнул, достав телефон и глянув на ноут.       — Меч как меч, пф-ф, фигня.       — Но ты же пил у Дерека чай со сливками, — сказала ему Лидия, задумчиво сдвинув брови к переносице.       — Тот чай — совсем другое дело.       — Другое дело?! — удивленно повторил Стайлз.       — То был витанаканда**, а не та херня из пакетиков.       — Не козьи какашки, — сказала Кира, и все снова засмеялись.       — О-о-о! — вдруг осенило Эллисон. — Точно! Мы ж не пообедали!       — Ты вспомнила о еде из-за козьих какашек? — прищурился Стюарт.       — Ну мы ж и вправду не обедали.       — Стюарт, — сказал мужской голос, и они подняли глаза.       В дверях стоял Джон Стилински, на нем была полицейская форма, а в его руке свернутый в рулон отчет.       — Там еще один.       — Ага, — попросту ответил он и встал со своего места, взяв телефон, а капитан Стилински озадаченно посмотрел на них и спросил:       — А вы что здесь делаете?       И Лидия улыбнулась, подумав о том, можно ли им вообще тут находиться, но Стюарт как всегда вовремя заговорил.       — А-а, они сейчас уходят, — сказал он, закатав рукава. — У них важная встреча с едой.       Отмазал, называется. А Эллисон тут же подыграла:       — Да, мы уходим, — и кивнула Кире.       Стюарт пропустил девушек вперед и пошел за отцом. Они ушли, закрыв за собой дверь, Лидия и Стайлз остались одни в кабинете, как вдруг он повернулся к ней в пол-оборота и сказал:       — Ты можешь пойти с ними.       — И оставить тебя здесь одного? — Она тоже повернулась к нему, нежно улыбнувшись, и коснулась его коленкой своей.       — Ну-у… — протянул он, и Лидия ласково спросила:       — Что? — и наклонила голову, а в глазах ее заблестела эта нотка благодушной заботы, отчего Стайлз улыбнулся.       — Просто хочу подумать.       — Об этом? — посмотрела она на доску.       — Да, — не отрывал он от нее взгляда, и Лидия переплела их пальцы. — Ну не могу я спокойно размышлять в присутствии кого-то. По крайней мере при Стюи. Он идиот и все высмеивает. А сейчас мне кажется, что я что-то ухватил… — Стайлз мягко поглаживал тыльную сторону ее ладони. — Что-то весомое. А он мешает. По его мнению… В общем, я чувствую что-то другое и это чувство преследует меня.       — И тебе нужно время, чтобы ухватиться, — закончила Мартин — Стайлз кротко и согласно кивнул, однако ж дверь открылась, в кабинет влетела Эллисон, а Лидия отпрянула от него, обернувшись.       — Ой, ребят, я сумку забыла, — протараторила Арджент.       Она быстро подошла к стулу и схватила свою сумочку. Лидия посмотрела на Стайлза — он кивнул в сторону Эллисон, и она улыбнулась, посмотрев на подругу. Та уже направлялась к выходу, но рыжая одернула ее:       — Постой, я с вами пойду.       — Пойдешь? — Эллисон замерла у открытой двери.       — Ага.       Лидия взяла с соседнего стула свою сумку, поцеловала Стайлза в щеку и направилась к Эллисон, попутно сказав ему «Не скучай».       Ну, он и не будет. Девушки ушли, и Стилински остался один.       Один взгляд на доску — а он уже чувствует отвращение.       Это странно, но ему кажется, что он ей тоже не нравится. Будто между ними встал невидимый облик, и доска за ним спряталась, как за щитом, что вызывало у него эту особую неприязнь. Ему на прямую трубило, что та не хочет дать ему ключ к разгадке. А еще этот стиль, в котором развешаны по ней отчеты, рапорты, фотографии, карта, а с ней еще и календарь! Какой это стиль? «Все развешу как попало» от Стюарта Стилински. Не подумайте, Стюарт любит порядок, но эта любовь распространяется лишь к папкам на рабочем столе его компа, а также к упорядоченности приложений на смартфоне да и вообще ко всему, что относиться к его технике. Но насколько все безобразно развешано на этой доске!       Стайлз встал и подошел к ней — фотография Паулы висела рядом с календарем (и почему?), на котором были отмечены дни активности охотников, а от самой фотки вела красная нить. И куда она, думаете, вела? К заявлению о нападении. А само оно висело, грубо говоря, за сто километров от фотки. Ну и кто так вешает, а? Это же чертовски неудобно. Фотографии и рапорты с заявлениями из одного дела должны висеть рядом, вести красной нитью надо уже от них вместе взятых к потенциальному убийце или группе убийц. Так же проще!       Он мог бы все перевесить, сделать так, чтобы было удобней, но память невольно — и каждый раз — будет возвращать его в этот день, в этот момент, когда он видит и помнит, как по-идиотски все расположено. Память будет возвращать его к чувству неприязни, и даже от этого ему хочется разнести все к чертям.       Просто взять — и разнести. Не раздумывая. А иначе ключ к разгадке ему не светит.       Эта дура принимает его за идиота. Она не даст ему раскрыть дело — тупое упрямство. Но он найдет этот хренов ключ. Пусть для этого даже придется купить собственную доску, которая не будет так блевать на него и верещать от каждой попытки ухватится за истину.       — Я найду его, — фыркнул он доске в доказательство своей решимости.       — Найдешь?       Он обернулся.       — О, привет.       В кабинет вошла его мама, в брючном костюме (она вроде должна была сходить сегодня на какое-то собрание собственников), с белым пакетом в руке, через который просвечивалась коробка и логотип «Данкин Донатс».       — Я купила пончики, — объяснила она, улыбнувшись, и выложила коробку на стол. — Привет.       Ему стоило бы сказать, что все как раз пошли за едой (ну, кроме Стюарта, конечно, у которого вечные решения проблем с компьютерами), но лишь благодарственно улыбнулся и скрестил руки на груди, присев на стол.       — Нас Стюарт пригласил, — заранее ответил он.       — Ну, я так и подумала.       Она прошлась по кабинету и подошла к нему.       — Не думаю, что вам стоит здесь задерживаться.       — А что вы делали с родителями Лидии в доме бабушки и дедушки? — напрямую и без церемоний спросил он. Потому что давно хотел. Постоянно искал момент, чтобы спросить, но что-то да отвлекало, а сейчас стало плевать на удобства: главное было узнать ответ.       — Ну… Я решила познакомиться с ними. У Натали как раз было какое-то дело, и она согласилась встретиться.       — А этого твое решение случайно не имело отношения к нашему разрыву?       — Может быть… — увела она взгляд и присела к нему на стол, также скрестив руки.       Стайлз неслышно усмехнулся.       — Все нормально, — сказал он, добро посмотрев на нее.       — Ну вот, видишь, — снова улыбнулась она и погладила его по спине. — Но, вообще-то, я лишь на минуточку зашла: мне нужно везти Агнес в художественную школу. Скоро шесть часов, — посмотрела на часы на руке.       — Художка? Ее взяли?       — Да-а. Я была на родительском собрании, у них будет вести один очень умный и галантный мужчина. Он даже прочел нам лекцию на тему мотивации детей, закончив ее словами: «Лишь действие ведет к результату».       Стайлз улыбнулся уголком губ, и Клаудия закивала.       — Вот такие дела. Ну ладно, мне пора.       Она встала и подошла уже к двери, как вдруг остановилась и сказала:       — Передай брату, чтобы не засиживался и… — Клаудия замолчала, задумавшись, сжала руку в слабый кулак и поджала губы, но все-таки решила не договаривать и сказала: — Сам знает. Пока!       Он молча, и все еще улыбаясь, помахал ей рукой в ответ. Дверь снова закрылась, а Стайлз все сидел, обдумывая непонятно что. Мысли увели его далеко, время все шло, но вдруг почувствовал это: по шее, щекоча, присасывается и ползет что-то невидимое. Он, конечно же, знал, в чем дело. Доска.       Он обернулся.       Она стояла, вперившись в него взглядом ясных глаз, в которых стояла неприязнь. Если бы ее наградили способностью говорить, то парень точно бы услышал этот холодный и властный тон, погруженный в яростное желание увести его от дел. Теперь он уверен, что ему нужна своя доска во что бы то ни стало: она не будет так на него смотреть, будет чистой, незапятнанной и открытой для нового.       Смс будто разбило окружающее его напряжение. Хоть и на секунду, но такое явление стало ощутимым, он полез в карман штанов и достал телефон.       «Латте? Я взяла тебе сэндвич!» — написала Лидия.       Это был не один из тех вопросов, как: «Точно латте? А может капучино?», нет. Лидия давно талдычит о вреде кофе, что, мол, плохо воздействует, если сразу выпить после приема пищи, ведь ты убиваешь полезные вещества, которые только что получил, а в организм попадают простые продукты-наполнители, и что происходит с эмалью в это время. Но ему — можете осудить — все равно.       Он набрал в ответ простое «Латте» и поднял глаза на доску. Взгляд невольно упал на одну запись, потом на вторую, и он замер, обдумывая.       Что-то щелкнуло.       Стайлз вдруг увидел связь, она представилась ему в виде пунктов, и он кинулся к блокноту, усевшись на стул, чтобы записать, пока не забыл. И он уже записал несколько, как вдруг перед ним поставили длинный пластиковый стакан.       — Латте и сэндвич! — сказал радостный женский голос, а потом рядом со стаканчиком появился тот самый сэндвич, обернутый пищевой бумагой.       Он промычал, сказав «спасибо», продолжив записывать, заметив, что они больно быстро вернулись. Видимо, Лидия сначала купила кофе, потом додумалась спросить у него и кинула смску. Сейчас же он краем глаза увидел и остальных, а затем слева послышалось протянутое Эллисон «О-о! Пончики!»       — Уберите ваш общий зад, — вдруг сказал Стюарт.       Стайлз дописал и, откинув ручку, поднял голову.       Эллисон и Кира стояли в дверном проёме, сзади к ним подошел Стюи, он надеялся пройти, но те перегородили дорогу. И Кира ловко отпрыгнула, пропуская его, а Эллисон подошла к коробке с пончиками.       — Банановый! — заметила она, открыв ее.       Теперь и в Эллисон можно увидеть этот отголосок беспечности и веселья. Юкимура же прошла за ней и напомнила, присаживаясь на свое место:       — Салат.       — Салат это салат, — сказала на такое Арджент. — Он не помешает мне съесть пончик.       Кира же открыла тему жиров, Лидия подсела к Стайлзу, краем уха вслушиваясь в беседу, и бросила взгляд на блокнот, в котором он что-то записывал мгновение назад. Это был список. ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤПодстроено охотниками: ㅤㅤㅤㅤㅤㅤУбийство администратора Киры. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤПопытка отравить нас редким видом аконита. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤПохищение сверх. существ на Рождество. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤУбийства сверх. существ на Рождество. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤНападение на Паулу. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤСимуляция воя оборотня в лесу. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤОбвал деревьев в лесу. ㅤ ㅤㅤ       На нее навалила озадаченность: Стайлз думает, что обвал деревьев тоже был подстроен? И какой в этом смысл? Ха, так ей и сказали. В некоторых из этих пунктов вообще напрочь отсутствовал смысл. Благородные поступки… «И этими благородствами им вымощена дорога в ад».       Она все раздумывала об этих деревьях, о том, как они ходили в лес, Эллисон подарили лук, а потом все дружно заблудились, о том доме, Элизабет…       Точно! Элизабет!       Стайлз начал пить кофе, разворачивая сэндвич, и глянул на друзей, которые до сих пор решали трудный вопрос: есть пончики или нет.       — Кто их купил? — спросил Стюарт.       — Мама принесла, — ответил он.       А Лидия посмотрела на него, взяв ручку, и добавила еще один пункт к его списку, написав «Убийство Элизабет». Стайлз глянул на ее запись, и его лицо сказало «Совсем забыл!», на что она кивнула: улыбнуться у нее не получилось.       Эта тема с охотниками вообще не давала ей улыбаться. Она ощущала и осознавала, что топчется со своим мнением о них на одном месте, потому что ей вроде бы понятны их действия (убили оборотня — понятно по каким причинам), но дальше никак не могла продолжить мысль, будто кто-то специально путал ее и тормозил разум.       Все было шикарно: охотники выполняли свою работу, город продолжал не знать о сверхъестественном, но тут появилась эта компашка… Если бы они не наступили им на хвост, если бы не пополнили ряды людей, которые знают обо всем прочем, создавая груз для ребят с крутыми пушками, то все бы оставалось как раньше, но получилось совсем обратное, а потом Лидия нашла трупы и нате вам — письмо-угроза.       Само собой разумеется, это было предупреждение. Нельзя было даже никому рассказывать об этом письме, говорить о случившимся, нужно было сохранить все в тайне, тем самым не допуская разоблачения существования охотников и их деятельности, оборотней, кицунэ и прочей фигни. Ну, они вроде бы никому и не говорили, но груз-то остался. Они груз охотников. Так почему бы не избавиться от него? Тем более если одна из них банши.       Стюарт стащил два пончика, Эллисон, подумав, взяла один. Лидии тоже пришлось взять: Стайлз посмотрел на нее с порицанием и укором, из-за чего она сразу вспомнила, что он взял слово нормализовать ее вес. Он чувствовал свою вину. И что бы она ему не говорила, это его чувство никуда не денется. Несомненно, как и ее чувства насчет охотников.       Что будет чувствовать человек, узнав, что его хотят убить? Страх, от которого кровь застывает в жилах, паранойю, что ежесекундно жжет разум, и — хоть и не всегда — беспомощность, властно окольцевавшую все тело. А в случае Лидии еще и безнадежность и отчаяние, ей даже не стоит задумываться, что о ней забудут и забросят на чердак, как старую и ненужную вещь. Из-за нее уже страдают невиновные.       И тогда появилась она. Вторглась со своими волосами цвета блонда, восторженно позвав его:       — Стайлз!       На его лице смешалось ошеломление и потрясение.       — Роуз, — даже как-то вопрошающе произнес он, будто не верил своим глазам.       Какая к черту Роуз, спросите вы. Но знаете, Лидия задается тем же вопросом.       А он просто взял, взлетел со своего места, понесся к ней, улыбаясь во все тридцать два зуба, и крепко обнял. Обнял.       Роуз… Она была в коротенькой черной юбочке и полупрозрачной блузке. На этой самой юбке, на талии, гордо висел ее значок полицейского, а тонкие черты лица выражали возвышенное благородство, будто горячность и порывистость ей вообще не знакомы. Смотря на нее, видишь лишь чистую радость в глазах и доброту в ослепительно белой улыбке. Но не для Лидии.       Роуз выглядела вызывающей, а ее просвечивающийся лифчик лишь добавлял большей вульгарности. У нее тонкая талия, явно подчеркивающая ее формы, поэтому попялиться есть на что; естественный макияж должен был сказать окружающим, что она сама невинность, но Лидия смотрела сквозь него, понимая, что-то благородство напускное и ни черта хорошего она из себя не представляет.       Стайлз приобнял Роуз, повернувшись лицом к друзьям, положив руку на ее плечо, все еще улыбаясь. Роуз осмотрела всех, но взглядом задержалась на Стюарте, который, к удивлению Лидии, вообще никакого энтузиазма от встречи с ней не испытывал, лишь странно смотрел. Поэтому Роуз быстро посмотрела на Стайлза и вновь улыбнулась, что Мартин аж противно стало.       Она знает таких, как она. Они самодовольны и своенравны, не обделены стервозностью и желанием быть всюду первыми; кажется, это тот самый тип людей, которым лучше бы мозги не вручали, ведь они используют его для своих пакостных дел и обмана, а Лидия уже успела раскрыть один из них, увидела сквозь толщу наигранной нравственной чистоты настоящую сущность, но тут же осознала, что ее подруги клюнули на удочку той лживой безгрешности и чистосердечности, а ведь иначе эти выражения их лиц не объяснишь.       — Мы с Роуз раньше за одной партой сидели, — с улыбкой объяснил он. — Правда потом она экстерном закончила школу и свалила в полицейскую академию.       Стайлз уж очень дружелюбно погладил ее по плечу, а Роуз очаровательно засмеялась.       Господи, избавь ее от этих мучений, что за смех. И почему он до сих пор обнимает ее?       — А ты поступил в Колумбийский! И почему я узнаю это от твоего отца? — Она с тем же задором ударила его в бок, а Стайлз будто удовольствие от этого получает.       — Ой, садись, — опомнился он и даже выдвинул ей стул.       — Да брось, — отмахнулась Роуз, а Лидия попыталась сдержать безэмоциональное выражение лица.       Да брось, Роуз! Тебе ж нравится, когда тебе угождают! (Ей ведь определенно нравится, что уж там.)       — Садись, садись, — настойчиво и нетерпеливо повторил он.       — Я так давно вас не видела, — присаживаясь, продолжила она и посмотрела на Стайлза, который тут же сел рядом. (Вас, в смысле, близнецов.) — Расскажи мне все.       — Это, кстати, Кира, Эллисон и Лидия, — указал на всех по очереди, и Роуз снова осмотрела их. — Мы учимся вместе на журфаке, у нас странные преподы ведут психологию, культуру и основы религии, а папа Киры вообще ведет историю.       — Удобно, — прокомментировала блондинка.       — На самом деле, не очень, — дружелюбно отозвалась Кира, девушки переглянулись и отчего-то друг другу заулыбались.       Почему бы не сбежать в туалет и не блевануть, думала Лидия, наблюдая за этой картиной.       — А ты как? — обратился к Роуз Стайлз. — Ты же теперь полицейский!       — Да! Полицейский! Правда, сначала нам не давали серьезных дел. Жила обычными патрулями, арестами, но все-таки меня допустили к одному делу и гляди — уже поднялась по карьерной лестнице!       «И уж понятно каким способом ты этого добилась».       — А помнишь тот фонд помощи бездомным? — продолжила она, Стайлз кивнул. — Я все еще хожу туда! В прошлый день Благодарения мы с Эшли (мы вместе учились в академии) ходили и помогали ребятам из фонда кормить голодающих! Хотели еще и в Рождество прийти, но родители требовали моего присутствия на семейном рождественском ужине, так что я не смогла…       Какая благородная барышня!       — Тебя я там что-то не видела.       — А, да некогда с этой учебой… Загружают так, что слишком хочешь спать, чтобы что-то решить и написать. Ходить куда-то тем более нет времени.       Конечно. А еще расскажи, как со всей компанией нашел труп, узнал об оборотнях…       Роуз вдруг снова засмеялась.       — Ты как всегда! В школе у тебя постоянно не было времени — все ходил на факультативы, помнишь? Ох, каким же он был занятым! — обращаясь ко всем, произнесла она и откинулась на спинку стула, положив ногу на ногу, тепло всматриваясь ему в глаза. (Лидия заметила, как задралась ее юбка.) — То помогал найти музыкальному кружку пропавшую скрипку, то спорил с судьями из-за неправильного счета на игре в бейсбол, то доставал учителей, то оказывался в кабинете директора за парочку разбитых микроскопов. — Закончив, блондиночка опять издала те анафемские звуки, что зовутся смехом.       Когда-то Дерек рассказывал, что есть специальные мантры, оборотни повторяют их во время полнолуния, чтобы не обратиться, и Лидия попыталась воспользоваться одной из них, потому что уже не могла никуда деться от этого разъедающего чувства раздражения: в этой Роуз собрана такая яркая одиозность (способность вызывать резкую неприязнь, ненависть), что другого выхода просто НЕ БЫЛО.       Осознание того, что она даже понятия не имела, что Стайлз — еще будучи в школе — ходил во всякие фонды, ходил на бейсбольные игры, возможно, и участвовал в них, сидел в печёнках у учителей из-за своих нескончаемых вопросов (определенно из-за них) и часто попадал к директору, стало душить ее.       А Стайлз сидел с таким лицом, будто ему комплимент сделали…       — А-а-а, микроскоп та еще штучка. — (Кажется, «той еще штучкой» он совсем не микроскоп назвал…) — А ту скрипку украли! Если б те дебилы не купили новую, то я бы уличил вора!       — Люди всегда пользуются случаем украсть у человека возможность, — сказала Эллисон, покачав головой.       — Еще бы, — поддержала Кира. — Помню, когда мы были в седьмом классе, то пошли болеть за нашу школу на соревнованиях по водным видам спорта, там еще один парень выступал, кажется, его звали Роном…       — Да, да, да, — закивала Эллисон. — Рональд Мюррей. На два года старше нас.       Серьезно? Будете поддерживать разговор?       — Вот! И он, значит, запутался в канате, когда плыл в первый раз, поэтому ему разрешили заново проплыть дистанцию, и он уже стоял, готовился прыгнуть в воду по свистку, но тут кто-то свистнул с трибуны, а он подумал, что это и был тот самый свисток и… произошел фальстарт. Тот парень, что свистнул, оказался из другой школы, из той, с которой мы соревновались. Конечно, можно было предъявить ему обвинения, разрешить ситуацию, но не получилось. И нас сняли с дистанции на четыреста метров…       Мда, эта слепота подруг расстраивала. Лидия уже сдерживалась, чтобы глаза не закатить. Им это неинтересно. Она уловила ту его интонацию, когда он сказал: «Это, кстати, Кира, Эллисон и Лидия», — и там явно было: «Это три незнакомые тебе девушки, но они нам с тобой не нужны», поэтому даже не стоило думать, что это произведет на них хоть какое-то впечатление.       Она вдруг встретилась взглядом со Стюартом — тот глубоко вздохнул, будто знал, о чем она думает, и понимал.       — Ужас, — сказала Роуз как и ожидалось без должной горячности. — Моя сестра тоже плавает. Мама все не может угомониться, говорит, что скоро Стэффи Райт окажется в Олимпийских играх!       О, так ее фамилия Райт.       — Пра-авда-а? — протянул Стайлз то ли насмешливо, то ли удивленно. — Неужели эта домоседка…       — Эта домоседка вдруг занялась серьезным спортом! Сколько лет уже прошло!.. — перебила Райт. — Ох, видел бы ты сколько теперь у нее медалей и кубков! Ее не вытащишь из воды — часами там сидит. Поэтому мама и говорит, что это хобби нужно превращать в профессию.       — И правильно.       — Хобби нужно превращать в профессию, — повторила, заостряя внимание. — Если уж ты выбрал путь журналиста, то наверняка через несколько лет я буду ловить тебя, как какого-нибудь Ассанжа. Второй Джулиан Ассанж!       Их это рассмешило.       Они смеялись, общались, смотрели друг на друга, и лишь тупой бы не увидел какие между ними отношения. Они будто знали друг о друге все — от самого темного уголка души до самого светлого. (Но Лидия была уверена, что о ее скелетах он как раз-таки и не знает.) У них было равновесие, путь до которого слишком тернист и сложен, а они вели себя так, словно его и не существовало.       — Тогда придется повязать и нас, — вступила Кира и игриво продолжила: — Мы вооружены и опасны!       — О да-а-а! — протянул Стайлз совсем другим голосом, кивая, что снова рассмешило Роуз.       — Когда-то в детстве я ходила на уроки фехтования, — объяснила Кира.       О боже, даже не начинай!       — А теперь я снова взялась за клинок, — закончила она.       — А я вообще из лука пострелять люблю, — как бы невзначай сообщила Эллисон.       Не-е-ет, нет, нет, нет! Ей нельзя такое рассказывать!       — А мой папа научил меня в детстве стрелять, — вдруг так беспечно продолжила Лидия и гордо выпрямилась, улыбнувшись и сложив руки.       Стоило ей только договорить, как все уставились на нее.       — Правда? — удивилась Роуз, и Лидия вновь услышала этот тон, до этого он мелькал как-то незаметно, будто его и вообще не было (как же она хорошо притворяется), а сейчас она отчетливо услышала эту смесь недоверия и издевки, явно твердящее «Ну да, конечно».       — Папа был тем еще параноиком и считал, что я обязательно должна уметь постоять за себя, поэтому и водил на заброшенные стоянки, где просил попасть по всем бутылкам, — спокойно продолжила выдумывать Мартин.       — И попадала?       — Еще как, — лживо улыбнулась рыжеволосая, откинувшись на спинку стула, надменно скрестив руки на груди и посмотрев ей в глаза. — Мама, естественно, была против, но я считала это таким веселым.       — Мне тоже нравилась практика с оружием. — Говорила она вновь о себе, но Лидия слышала что-то вызывающее. — Иногда так и тянет.       Обе все также смотрели друг другу в глаза, на одно мгновение Мартин даже увидела презрение, светло-голубые Роуз Райт вдруг стали полны жестокости и высокомерия — ждали ответного удара, а Лидия беззаботно выдохнула и пролепетала:       — Как я тебя понимаю!       — Вообще-то, здесь есть, где пострелять, — сообщила она с такой интонацией, будто это секрет и можно пойти нарушить закон, а затем улыбнулась. Опять. Естественно, для окружающих. Опять.       — Ты серьезно? — вмешался Стайлз.       — Да-а, — с азартом растянула она, не избавившись от улыбки. — Пойдем!       — Пойдем! — подхватила Лидия. Стайлз посмотрел на нее. Наконец-то.       — Ты хочешь пострелять?       — Боже, Стайлз, из-за этого не случится конец света! — Мартин вскочила со стула. — Я давно не стреляла и мне очень хочется!       Лица у друзей выражали смирение. Надо же.       Она снова посмотрела на всех, и лишь Стюарт ответил ей немым укором, слегка склонив голову набок, но девушка сделала вид, что не обратила внимание, воодушевленно сжав кулаки, тем самым показывая нетерпение. ㅤ ㅤㅤ       Роуз сделала три выстрела и этот шум еще больше смутил душевный мир Мартин. Ей овладело лихорадочное возбуждение: захотелось, чтобы пули непослушно вильнули, чтобы время стало более быстротечным и это поскорее закончилось.       С этими мыслями она посмотрела на противную блондинку. Та уставилась на мишень, будто взглядом хотела переместить след от выстрела поближе к середине — поближе к десятке. Но она попала в восьмерку, семерку и еще одну семерку. Ох ты ж, блин! Серьезно, что ли? Хоть она и делает из себя такую уж всезнайку и умеху, но семерка — это мало. Она точно не поддается? А ведь Лидия очень хотела, чтобы это была семерка.       Роуз нахмурилась и отошла чуть назад, опустив пистолет, и лишь сейчас, когда та отошла, Лидия смогла увидеть лица Эллисон, Киры и двух братьев-близнецов, один из которых подпер голову руками. Пришли посмотреть на ее провал, ха-ха.       Вот же, сука, вляпалась.       Она встретилась с серьезными глазами Стайлза.       — Твоя очередь, — напомнила Роуз. Лидия услышала лишь насмешку.       Мартин злилась. Злилась на эту тупую Роуз и на саму себя, конечно. Но все-таки выстрелила один раз, сосредоточившись. Отдача чуть откинула ее назад, но она устояла на месте, вглядываясь, чувствуя всем телом полет пули и желание попасть в золотую середину; Стайлз посмотрел на мишень. Лидия сняла наушники, уставившись на след на девятке. Девятка! И это она еще стреляет первый раз в жизни!       Лидия одернула себя, посмотрев на Стайлза. Тот смотрел на нее с нескрываемым удивлением и волнением. ㅤ ㅤㅤ       Стюарт шел первым с Эллисон и Кирой, за ними Роуз Райт, а сразу за ней шла Лидия, потупив взгляд на ее синей полупрозрачной блузке. В голове все летает слово «шлюха», но она лишь привлекает к себе внимание, чтобы дали очередное легкое дело и она снова выкрутилась из него как богиня, а потом повиляла у всех перед носом своей очаровательной попкой, и все попадали за борт.       Теплая рука легла на ее талию. Рука Стайлза.       Она повернула к нему голову и внезапно осознала, какой он высокий, когда стоит совсем рядом. Она и так это знала, но сейчас навалило какое-то ошеломительное чувство, а он стоял почти впритык, и когда Лидия посмотрела на него снизу вверх, то он кивнул в сторону пустого коридора. Чего он хочет?       Он молча открыл ключом помещение смежное с комнатой для допросов и услужливо пригласил войти.       Лидия шагнула в полумрак. Свет из пустого коридора немного освещал комнату — можно было заметить металлический стеллаж у стены, неаккуратно заставленный папками, стол, а под ним бутылки с водой, и рядом два стула. Стайлз снова положил руку ей на талию и закрыл дверь. Они остались в кромешной темноте. Лидия обернулась, а он тут же прижал ее к стене, впившись в ее губы, запустив руки под клетчатую рубашку.       Той фосфоресцирующей пустоты, размер которой все увеличивался от нахождения рядом с ним Роуз, ее — то есть Лидии — отдаления, пусть хоть и на условные, но уловимые миллиметры, вдруг не стало. Стайлз продолжал целовать ее, и она ощущала, как они поднимаются на божественную высоту. Этой высоты обычный человек недостоин: она открывается не всем и показывает свое великолепие лишь тем, кто чист в своих намерениях по-настоящему.       У нее перехватывало дыхание от его прикосновений — он гладил нежно и трепетно, поглаживая то ее спину, то поясницу. Когда он перешел к шее, закидывая ее голову, она наконец смогла глубоко вздохнуть, кожей ощущая его дыхание. Он расстегнул первые пуговицы на рубашке, спускаясь ниже, и сжал руки на ее талии, начав ласкать языком ямочку ее ключицы, унося с собой от реального времени и пространства.       — Стайлз…       Руки Лидии лежали на его груди, она шумно дышала в такт ему, пока Стайлз уперся в ее лоб своим.       — Лидия, — прошептал он в ее губы и вновь прильнул к ней, сильнее прижимая к себе.       Она повела руками до его шеи и обвила ее, когда Стайлз оторвал ее от стены и повел вглубь комнаты, не прекращая поцелуй. Да, этот поцелуй не был похож на «я люблю тебя», сейчас Стайлз отдавался ей. Ее недосягаемость рассеялась, она начала терять самообладание от этой близости, а его нежный и властный язык все продолжал обжигающе ласкать ее, стремительно пробуждая забытое пламя, и когда Лидия уперлась во что-то твердое (стол, конечно же), он умело подхватил ее и посадил на него.       Поцелую все не было конца: ее губы дрогнули в улыбке под его губами. Стайлз аккуратно уложил ее на стол, его рука бережно легла на макушку, чтобы она не стукнулась, и навис над ней в этой темноте. Потрясающей темноте. Теперь она поняла, что с ним ее ничто не напугает, с ним эта темнота становится яркой и красочной, а жизнь — огромной и преображенной. Сквозь них прошла красная нить, связавшая их воедино. Несбыточность — исчезла. А вокруг будто лишь сплошной тончайший черный шелк, глаза уже привыкли к нему, и сейчас она может разобрать контуры его силуэта. Его тело кажется более сексуальным: мышцы на руках другие — более накаченные, шея и плечи, как и подобает мужчине, — широкие. Она положила руки на эти самые плечи, прижимая его к себе. Стайлз отстранился, и они, соприкасаясь лицами, попытались успокоить разбушевавшееся дыхание.       Но ей не хватало воздуха. Мысли теснились в голове — хотелось обдумать все и сразу. Кровь стучала в висках, все сознание погрузилось в хаос, все беспрепятственно путалось в голове, было невозможно прийти к какому-либо выводу, но она отчетливо понимала всю серьезность наваливших гармоничных чувств.       До этого подобного не случалось. Видимо, лишь пережив некоторые события, она смогла увидеть все с другого ракурса. Смогла понять, что выросла, ведь если Лидия вспомнит, как всего год назад закончила школу и переехала в Нью-Йорк, то и вспомнит совсем другую Лидию, ту рыжеволосую, чьи вкусы, отношения к миру, обществу и устоям стали чужими, и поймет, что жизнь здесь со Стайлзом Стилински изменила ее личность, перевернула все привычное и показала их обратную сторону.       Но кто бы мог подумать! Она, конечно же, знала, что для подобного нужно пройти через многое, а после осознать себя, осознать, кем ты стал, проанализировать, но кто бы мог подумать, что толчком станет падение на пол библиотеки! Ей-богу, она и вправду планировала лишь очередное недолгое знакомство, а теперь глядите — ей противно даже думать об этом. Это удивительно! Человек появляется в твоей жизни, переворачивает ее, мировоззрение, нравственные ценности, и как же это было бы мерзко, как же эгоистично она поступила бы, не дав Судьбе сделать должное, отвергнув его.       А они все смотрели друга на друга, пораженные, что не видят глаз друг друга. От него пахло поистине завораживающе, чем-то теплым и сладким; ее руки задрожали — она обхватила его лицо. Его губы касались ее губ, но он вдруг ожил, резко задрав ее кофточку вместе с рубашкой, и припал к коже ее груди.       — О господи, — вздохнула Лидия, попыталась обхватить его плечи, но Стайлз схватил ее руки и прижал к столу.       Он провел языком по еще выпирающим ребрам, чуть царапая зубами, и спустился ниже, а Мартин замерла, ошеломленная. В голову будто что-то ударило, жар в груди обволакивал чувственным желанием, и она знает: наутро те крупные красные пятнышки, что он оставляет, станут засосами. А Стайлз все не мог остановиться, вел кончиком носа ниже, касаясь ее кожи мокрыми губами, но замер у края ее юбки, тяжело сглотнув, и прошептал:       — Тебя не учили стрелять, так ведь?       Лидия не ответила. Они с силой зажмурились, когда свет в комнате для допросов внезапно включился. Лидия вскочила, прикрывая глаза рукой, а Стайлз встал рядом, скривив недовольную мину, отворачиваясь, пытаясь спрятаться от света. Она схватила его за предплечье и уперлась ему в грудь.       Стайлз приоткрыл глаза.       — Твою ж мать, — раздраженно прошипел он. — Как же вовремя.       В комнату для допроса влетела Роуз. (Ей что, больше делать нечего?!) У нее звонил телефон, и она кинулась ответить, закрыв за собой дверь.       — Да. — Холодность в голосе блондинка уже не скрывала.       Лидия попыталась открыть глаза, но при каждой попытке в них будто вилки втыкали; те самые чувства, что она испытывала, наблюдая за ней, вернулись к Мартин, набросившись новым потоком.       — Что?! — недовольно протянула та. — А мне откуда знать?!       К голове хлынула кровь — заложило уши. Роуз вдруг замолчала, слушала собеседника на другом конце; Стайлз пытался побыстрее адаптироваться, постоянно моргал, не отводив взгляда от давней подруги; Лидия же продолжала упираться в его грудь, осознавая, насколько мощную метафору сейчас использует, касаясь его при ней, хоть она этого и не видит.       — Мне все равно, — отрешенно и грубо наконец произнесла блондинка. — Это не моя работа. И что? Я со своей стороны все выполнила, а ты… Нет. Прекрати. Из-за тебя на обоим головы снесут. Да что ты!.. Что?!       Райт вдруг ударила кулаком по столу от злости.       — Тебе было сказано сделать это неделю назад! Что ты делал все это время?! — и снова замолчала, все сжимая кулак, вслушиваясь, но резко оборвала: — Нет, хватит! Замолчи! Терпеть не могу, когда ты оправдываешься! Просто сделай уже, Бен! ВРЕМЯ!       Она сбросила и уставилась в стекло. Лидия задрожала: она точно не может их видеть? А слышать?       Стайлз обнял ее, заметив ее дрожь.       — Что за Бен? — осмелилась спросить она.       — Понятия не имею, — ответил он, нисколько не смущенный.       Роуз поправила прическу, улыбнулась самой себе и ушла вон — от звука хлопнувшей двери Лидия снова вздрогнула.       — Пойдем, пока свет не выключился, — сказал он, Лидия подняла голову и посмотрела на него. Губы Стайлза в ее помаде — она не смогла не улыбнуться.       Но потом почувствовала даже некую сладость от выигрыша. Роуз — со своим шармом и привычкой всегда побеждать — проиграла, что наверняка происходило редко. И пусть ее глодали неприятные чувства, но этот шаг к восстановлению сил несомненно радовал, ведь нужно уметь ставить на место людей, умеющих добиваться повышения, лишь отсосав у начальства.       Ведь, к слову, Роуз не первая, оттого Мартин и знает таких, как она. Ей в школе хватало всяких напудренных дур, а сейчас ее невмешательство усложнило бы все к чертям. Только представьте, что бы случилось, если бы Лидия просто молча, но гневно дышала, пока этот божий одуванчик пытается расположить к себе ее подруг (и лишь ради приличия комментирует их неинтересные рассказы), подлизывается к Стайлзу…       Когда они уже подходили к белому кабинету, Лидия увидела, как Роуз дружелюбно болтает с Кирой и Эллисон, улыбается, шутит над чем-то. Мартин даже разозлилась, ведь подруги до сих пор не поняли и не понимают с кем ведут разговор, но затем вдруг осознала, что ничего не может сделать.       Даже стыдно стало… Это напомнило ей почему, собственно, и поругалась со Стайлзом. Она вновь жаждала указать, показать, что нужно делать, на объяснения времени не хватало: внутри все кричало и долбилось об стенку, но окружающие вновь примут такое поведение за диктаторство.       Лидия смутилась, а Райт, завидев Стайлза, не смогла увести глаз и подозвала его жестом; Стилински же не подал виду, что что-то не так.       — К сожалению, мне пора, — с (наигранной) грустью сообщила ему Роуз.       — Проблемы на работе? — невзначай спросил он.       Она помедлила, мягко улыбаясь, положила руку на его предплечье, а затем кивнула:       — Да. Если бы я только могла остаться! Я была так рада тебя видеть! И с вами познакомиться, — посмотрела она вновь на Эллисон и Киру, но потом обратилась к ней: — Если захочешь еще пострелять — только скажи.       «Смотря в кого», — мелькнула шальная мысль. Лидия попыталась улыбнуться. Для того же приличия.       — До свидания, — попрощалась блондиночка.       — Пока, — махнул ей рукой Стайлз, то же проделали Арджент и Юкимура, и вроде бы все было хорошо: причина, по которой шалили ее нервы, уходит восвояси, но стоило силуэту стройной блондинки пропасть, как на нее обрушилась вся сила пустоты.       Роуз забрала с собой что-то. В то время, когда Райт рассказывала о школьных буднях, Лидия отчетливо видела, как ее друзья, подключаясь к разговору, уходят, оставляя ее позади, забывая о ней. Кому будет приятен факт, что близкие люди забывают о тебе? Никому. А Лидия взяла себя в руки и показала, что на самом деле ее не оставили, что все время шла за ними, когда вдруг высказалась, отстаивая себя.       И вправду: что было бы, если бы она не соврала в ту минуту? Как бы далеко завлекла всех Роуз? Стало быть, Лидия спасла ситуацию, тем самым обрекая себя на такие чувства, как приниженность и подавленность: вынужденной лгать перед друзьями, она в самый что ни на есть момент обратила на себя лучи прожекторов, и все увидели ее мелочность, пришедшую с «другой стороны».       Но друзья же посчитали, что эта «сторона» существует на самом деле! И ей уже было не спастись: она в самых ярких красках доказала, что сама не лучше Райт. Даже хуже.       Лидия Мартин вела себя хуже, чем Роуз Райт. И сможет ли она надеяться на доверие друзей после этого? Она попалась с поличным, ее уличили на месте преступления, которого она не совершала. Ее сделали грязной, и если уж она сама так считает, то что же о ней теперь думают друзья?!       И вот же оно! Вот!       Роуз забрала с собой ее уверенность.       Эллисон посмотрела на Юкимуру, Кира сказала:       — Мы скоро придем, — и обе ушли в сторону женского туалета.       Стайлз было хотел положить ей руку на плечо, приобнять, но тут их внимание привлек Стюарт: он отчего-то радостно подпрыгнул. Мартин и Стилински вопросительно нахмурились, уставившись на него, а тот вдруг закрутил тазом, пританцовывая.       Они поспешили подойти к нему, как Стюарт вдруг запел:       — ДЕ-Е-ЕТКА-А-А!!! ТВОЯ-Я-Я БЕЗЗУБАЯ УЛЫ-Ы-ЫБКА ТАК МИ-ИЛА-А-А!!! О-О-О! — кинулся он вдруг к Лидии и обнял ее. — ТЫ Ж УМНИЦА!       — Да-а… — она неловко похлопала его по спине.       — Серьезно! — оторвался от нее он, положив руки ей на плечи. — Это было охренительно!       Стюарт аж весь светился. Стайлз хотел спросить, наверное, че, собственно, он так распрыгался, но завидел папу, в его руках был ноутбук, поэтому сказал:       — Твоя одна единственная любовь бежит к тебе, — и кивнул в его сторону.       А Стюарт живо обернулся, за Джоном Стилински появился Дерек Хейл (видимо, вместе шли), и он развел руками, по-актерски трепетно возвысив:       — Любовь моя!       — Конечно, — буркнул Джон Стилински и протянул ему ноутбук.       — Канесьня, — передразнил Стюарт, к ним подошел Дерек. — Че там?       — Не включается.       — А зарядить не пробовали? — чуть не рассмеялся он, но вовремя сдержался. Папа долго посмотрел на него, сказав тем самым, что они не настолько тупые.       — Привет, — сказал Стюарт Дереку (тот в своем обычае кивнул), а затем вернулся к теме разговора: — Если б вы мне платили за это, ведь один раз даже пришлось взламывать комп серийного убийцы, то…       — То меня бы мама прибила.       — Да сто лет уже прошло! — повысил голос очкастый, но Стайлз сказал:       — Всего лишь два года.       — Че ты вот тут, а-а, — недовольно проговорил он и презрительно сморщился, глядя на брата. — Пылесос Володя и его доярка Антонина. Да пошло все лесом! — всплеснул руками Стюарт и резко отвернулся от них, направившись в белый кабинет.       Мистер Стилински проводил сына взглядом и выдохнул, будто к такому уже привык и знал, что сопротивление бесполезно. Дерек направился туда же, и Лидия, посмотрев на Стайлза, пошла за ним.       Стюарт не мог угомониться, начал рассказывать Хейлу про «женские бои без правил», а она смогла лишь губы поджать. Стайлз все разговаривал с папой, Мартин видела, как он с виноватым видом вернул ему ключ, а после взял компьютер. Когда он вернулся к ним и протянул Стюи ноут (тот надул щеки, но все-таки взял его), Лидия ничего не смогла с собой поделать.       Если человек тебе нравится, то ты невольно рассматриваешь его. До этого случалось подобное и довольно часто, но сейчас, после того, как она увидела того импульсивного и решительного Стайлза, уверенного в своих поступках и действиях, не знающего преграды, готового пойти на все, то не могла не смотреть на него. Ее взгляд задержался на его руках; он снял свою худи и повесил на спинку стула еще по приезду: было слишком жарко. На улице солнце уже село; Стюарт полез в ноутбук, чтобы все-таки выявить неисправность, а Стайлз сел рядом с ней.       И это чувство возвышенной любви снова затрепетало в ней. Она все вспоминала, как неожиданно и очаровательно он поступил, снова падала в мягкие объятия, что ноги становились ватными, а ощущение полета дарило приятный табун мурашек, но продолжала просто сидеть.       Не могла ничего поделать: ей робко перед ним, как и перед остальными. Хоть его поцелуй и сказал, что он — ее, но она не знала, как он теперь относится к ней, а любое действие может показаться грубым и похабным, еще не хватало впитывать характерное Роуз, поэтому она и сидела. Просто сидела…       — Ну и че? — сказал Стюарт, пялясь в монитор. — Все включается.       — Ох, мы даже потерялись, — сказала вернувшаяся Эллисон, за ней шла Кира.       — Потерялись? — переспросил Стайлз, вскинув брови.       — Чуть-чуть, — ответила Кира.       — Потерялись они! Где тут можно потеряться?       Вдруг зазвонил чей-то телефон. Эллисон ожила:       — О, эт мой! — кинулась она к сумке, но не смогла дотянуться из-за Стюарта. — Подай, а?       — Что-то тебе сегодня обзвонились все, — заметила Кира. — Привет, Дерек.       — Привет, — отозвался он.       — Ну быстрее! — поторопила Элли Стюарта, тот копался в ее сумке и наконец нашел его. И глянул на экран.       — О-о! Это ж Сам Скотт! — обрадовался было он и ответил на звонок, но Арджент выхватила телефон.       — Привет, — ответила она совсем другим и таким чарующим голосом, что Стюарт не сдержался:       — Ишь ты! Как у вас все романтишно!       Эллисон махнула ему рукой, попросив заткнуться.       — Нет, еще не дома, — сказала она Скотту и села за стол; Стюарт не сводил с нее глаз. — Не знаю, я пока занята.       — Обосраться, как занята.       — Стюарт, — попробовала успокоить его Кира, но тот вдруг вспылил:       — Стюарт, Стюарт, ЧЕ СТЮАРТ?! МОЖЕТ, У НАС ТУТ ГРУППОВУХА! — повысил голос так, чтобы Скотт услышал, отчего Стайлз скривил лицо: такими темпами их точно выгонят. Эллисон же ударила его под столом, грозно посмотрев на него.       — Су-у-ука, — жалобно проскулил он, прищурившись, и Арджент еще раз ударила его.       — Чува-ак, — вступил-таки Стайлз, а тот потер больное место, состроив из себя невиновного.       Лидия посмотрела на каждого — и до отвратного скрутило живот. Просто замечательно! Все считают произошедшее такой смертельной и непростительной глупостью, что легче делать вид, будто ничего и не было!       СУПЕР!       — И у нас тоже… — продолжала говорить Эллисон по телефону. — Надо готовиться. Да-а, да. Ну… придется, отделаюсь как-нибудь.       — От нас, — закончил очкастый, кивнув ей, и антивирус уведомил об окончании проверки. — О! Луна наша! — отвернулся он к ноутбуку, притворившись, что не замечает этого взгляда Дерека. (И вот, интересно, зачем. Хейл — оборотень. Чувствует его эмоциональное состояние.)       — Да нет же, он специально так делает. — (Стюарт округлил глаза.) — Возможно, но не думаю, что ему вот так вот совестно кидать всякое ненужное барахло. Если бы… Это уже реальное издевательство, ну. В его глазах все мы лупни, чурки, обалдуи; ты б видел его лицо в такие моменты: ему как будто… — и засмеялась, — да! И особенно с первокурсниками! А то! Ой… Да кому какая разница, блин. Учит — ему платят. Колумбия! И что? Серьезно?       — Кажется, мы давно в кино не были, — обратилась Кира к Лидии. — Конечно, с нашей учебой не разгуляешься, но… когда был последний раз?       Мартин пожала плечами:       — В январе?       — В январе! — возопил Стюарт; Эллисон вновь обаятельно засмеялась на какое-то высказывание своего собеседника.       — Я думала ты не работаешь по выходным! Боже, ладно. Я тогда попозже перезвоню, — закончила она, а Стилински продолжил:       — Теперь понятно, че вы такие загнанные: постоянно сидите в своих малюсеньких квартирках и строчите очередные лести для преподов. Фи-и-и, — скривил лицо он. — А ты вообще!       — Что-о? — нахмурила брови Эллисон, а в голосе ее был тот капризно-игривый тон.       — Да во-от что-о! — проговорил с наигранным старческим говором, снова уставившись в экран ноута. — Обещаешься хрен знает с кем, а на деле наверняка его не видела, а потом окажется какой-нибудь — э-этт что за петушня? — армянин с собственной шашлычной и кинется на тебя с воплями: «О, мой пэ-эрсик! Мой сладкий вишенка! МОЙ УКРОПЧИК! Я развел для тебя угли во дворе!»       — Какой ты добрый! — Арджент аж руку к груди прижала, и Стюарт улыбнулся, откинув голову, будто гордился этим.       — О, глянь-ка, — сказал он, и она двинулась всем телом к ноуту. — Да не ты! Хотя, ты тоже можешь. Иди сюда! — зазывающе кивнул брату и как-то проглотил гласные, что получилось пьяное «ди сьда».       Стайлз тут же поднялся и подошел к нему, встав рядом, и очкарик, протянув довольное «во-о-о-о-о!», показывая что-то, растянулся в улыбке, а он и Эллисон сразу выдали идентичную эмоцию удивления, через пару секунд удачно сменившуюся на отвращение.       — Е-мое! — еще больше скривилась девушка, и Стюарт засмеялся. — Это как вообще?!       — Это мастерство. Я жму восемнадцатью пальцами, — гордо поднял он подбородок, не переставая улыбаться. — О, тут еще есть!       — Господи, — не выдержала Кира и пошла к ним; Лидия проводила ее взглядом.       — Открывать или нет? — спросил всех Стю и застучал левой рукой по столу, создавая барабанную дробь.       — Да давай уже, — произнес Стайлз в нетерпении.       — Игруха? — спросила Юкимура.       — Ты название видишь? — вступила Элли.       — О-о!       — Да-а-а! — все-таки нажал Стюарт, и все замерли в ожидании.       Но ожидание получилось каким-то долгим. Эллисон вопросительно посмотрела на очкастого, а тот даже не отреагировал и все смотрел, будто сейчас-сейчас да случится что-то.       Внезапно экран ноутбука сделался черным. Все издали разочарованный возглас.       Пара секунд — и стал выводиться какой-то код. Стайлз долго посмотрел на него, нахмурившись, а после посмотрел на брата — тот сидел и, не отрываясь, пялился: это ему точно не понравилось. Но взгляд у Стайлза ушел выше, он вдруг заметил у него странный след на шее, как будто от когтей, который можно было бы легко не заметить из-за воротника рубашки, но он для этого стоял слишком близко и слишком удобно для разглядывания, а затем ввод кода вдруг остановился, и Стюарт тоже нахмурился.       — Че за… — хотел он было уже начать не довольствоваться, но экран снова почернел и на середине появился этот знак.       — Стюарт? — окликнул его Дерек, когда тот съежился и вжался в стул, убрав руки подальше от ноута. Но он не ответил.       Лидия осмотрела друзей — у всех лица выражали страх и озадаченность. Кира даже отшатнулась; Стайлз же страшно нахмурился и медленно повернул ноутбук экраном к ним, чтобы они тоже смогли увидеть.       Мартин будто водрузили на конец эмпайр-стейт-билдинг и сбросили вниз. Это был тот самый знак охотников! Как же быстро ее выбило из колеи! И не успела девушка даже вздохнуть, как включился телевизор, все резко повернули к нему головы и замерли.       Длинный коридор. Связанная девушка. Ножи.       Длинный коридор. Связанная девушка. Ножи.       Длинный коридор. Связанная девушка. Ножи.       Время.       После третьего повтора фотографий показали время — 22:00. Да так долго, что внезапное выключение телевизора испугало больше, чем его самостоятельное включение; Лидии показалось, что к ее затылку приставили пистолет; Стайлз тут же ожил и кинулся к телеку, пытаясь снова его включить. Но нет, там шли новости, обыденные телепрограммы для этого времени суток, и он выругался, выключив его на хрен.       — Мне же не одному показалось, — пробурчал Стилински. Почти видимое глазу плавало вокруг напряжение, смешанное со страхом.       — Что это было? — тихо спросила Эллисон, Лидия неловко начала:       — Это же… это же… — но запнулась, и Стюарт закончил:       — Паула.       — Паула… — повторила Мартин и сглотнула, будто до этого надеялась, что это не она.       — Что еще за Паула? — вновь спросила Эллисон.       Стайлз прочистил горло. Лидия уставилась перед собой стеклянным, безжизненным и отс­тра­нен­ным взглядом, поджав пальцы ног, и Арджент посмотрела на него, в ожидании, что хоть он что-то объяснит.       — В феврале на Паулу Уильямс напал один охотник, — вступил Стюарт, ведь знает гораздо больше Стайлза, и покачал головой. — Каким-то расчудесным образом эта дамочка очнулась на помойке, а после ее уже вытаскивали из горящего здания.       — Какого здания? — вмешалась Кира. — Это точно было в феврале?       — Точнее некуда, блин. Захотелось ей, видите ли, косточки погреть! И если ты об этом, то да — то самое здание! — выделил он это другим тоном, намекая на лунатизм Юкимуры посреди бела дня. Кира опешила.       И тогда он все рассказал. Как Паулу потом забрали в больницу, как к ней пришли полицейские, допросили и запретили выезжать из города. Как она не послушалась и все-таки попыталась улететь, но ее арестовали «за сокрытие важных деталий дела». («Мать их за ногу, дегенераты».) Как «в эту самую парашу Лидия решила поболтать с ней» (Стилински в этот момент будто не контролировал собственный поток речи, перепрыгивал с одно события на другое, связывал их и выходила — вот же удивительно! — последовательность, в смысл которой нужно было еще и въехать), как она говорила, что ее избивали и пытали («Охотник — француз хренов!»), выпрашивали адрес Верховной Банши, но потом, естественно, вырубили, ведь она ни черта не знала. Но тут-то призналась ей! Да! Призналась, что на самом деле знала, о чем он говорит, и врала!       — …да оказалось, что она сама банши!       — Так вот, что тянуло меня в то здание, — понуро заключила Кира.       — Значит, это шантаж, — вернулась к только что случившемуся Эллисон и посмотрела на Юкимуру, а после и на Стюарта. — «Приходи, или я убью ее», — перевела она его сообщение.       У Лидии вокруг все поплыло. Угроза напомнила ей, почему хотела уехать отсюда, сбежать, забыть об охотниках, спасти себя — улететь к чертям. Напомнила, почему сказала подругам, что уедет к маме на несколько дней, пока сама собиралась уехать навсегда. Потому что жить хотелось.       И пусть такой план действий был не продуманным, она понятия не имела о своем будущем, бросать учебу в университете — крайне плохая идея, но не могла никуда деться: либо ее убивают, либо она спасается, уехав подальше, и начинает новую жизнь.       И Мартин уже готовилась к пожизненному грузу: если уж разрываешь все связи, то так просто от чувства вины не отвяжешься. А дело уже пошло, она уже соврала об отъезде (но Стайлзу все-таки сказала правду), со всей тяжестью на сердце была готова вступить в новую эпоху собственного существования, но… Но он не дал ей сделать этого. Как же она им гордится! И теперь она видела лишь свой долг, и если это значило, что таким образом она закончит, то так тому и быть.       Попытка эгоистичного спасения, представления о жизни друзей без нее (их рассерженные лица, пущенные в ее адрес проклятия и дальше по списку, в конце которого гневная и хорошо подобранная нецензурная брань Стюарта), а также недавно произошедшее (ее поведение при Роуз), после которого она стала прямым воплощением грехов и из-за которого так режет душу, неизменно и беспрестанно колотит, блин, и колотит, что если это шанс вернуть сраный былой мир, то она ни за что не упустит его! Уж поверьте!       А если кто-то подумал, что Мартин всего лишь желает вернуть свою репутацию, желает вновь ощутить признание со стороны близких ей людей и избавиться от этого говна, в связи с неподобающим отношением к хреновой королеве Англии, то будет ох как не прав. Ведь Лидии хочется знать, что хоть что-то в этой жизни сделала правильно.       — Я его мишень, — проговорила она, посмотрев на озадаченного Стайлза. Взгляд у него был тяжелым.       Выражение лица у Эллисон изменилось, она хотела что-то сказать, видимо, в отрицание, но нахмурилась: ситуация прозрачна.       — И еще это тупое время… — пробурчала Кира, скрестив руки на груди, но Стайлз вдруг не выдержал:       — Да никуда ты не пойдешь! — и как-то злобно зыркнул на нее.       — Оу! Воу! Вы че, собираетесь пойти туда? — Стюарт презрительно прищурился. — Серьезно, что ли?       — Но вытащить-то ее оттуда нужно, — вступилась Эллисон.       — Да ее там может и не быть!       — Стюарт! — снова попыталась успокоить его Юкимура.       — Что? А ты думаешь, что вот так вот все и будет? Мы припремся туда, ее отпустят, а с нами будут базарить? Думаешь, все выполняют эти сделки? Да ни хера!       — А если не придем, то не узнаем наверняка, — вставил Дерек, и Стюарт удрученно застонал.       — Окей! — всплеснул он руками. — Езжайте!       — А ты? — Теперь настала очередь Эллисон презрительно прищуриться.       — Да не поеду я!       Хейл закатил глаза.       — В смысле? — нахмурился Стайлз.       — В коромысле! — выпалил в ответ Стюарт и посмотрел на брата, как на идиота.       — Госс-спади! — сморщилась Арджент.       — Ты не можешь не поехать, я останусь с Лидией!       Стюарт развел руками, мол, какого хрена, а Стайлз долго и осуждающе посмотрел на него, и тот сдался, проматерившись.       Лидия поникла. Чахла под этим напряжением, выдыхала какими-то остатками кислорода, отчего и молчала, понимая, что каковы бы ни были ее слова, на всякий довод они найдут контраргумент. И потом эти взгляды. Они скажут ей, что решат все проблемы сами, что ее помощь вовсе не нужна, ведь наслышаны о ее чудовищно неумеренных страстях в сочетании с низостью души.       Но Мартин берет себя в руки — напоминает себе о цели.       — Но все равно мы не знаем, где она. Это может быть какой-нибудь заброшенный дом или завод, или, мать вашу, склад! — продолжил недовольство Стюарт.       У нее появилась идея.       Конечно, друзья оценят ее поступок иначе, чем ей хотелось бы. То же дело обстояло и со странным телефонным разговором Роуз: Стайлз предположил, что проблема в ее работе и, конечно же, оказался прав, мысленно отдав себе отчет о высокой ответственности мисс Райт, а Лидия удостоверилась об уровне ее грубости.       Как это обычно и бывает. В таких-то ситуациях. Ведь у каждого всегда будет своя точка зрения, но пусть будет, что будет! Если же друзья сочтут ее еще бо́льшей эгоисткой, то в глубине души, у себя в каморочке, она будет знать, что хоть когда-то поступила по-человечески.       И в тот момент она заметила краем глаза, как Дерек посмотрел на нее. Жалость, смешанная с опечаленностью, — ей снова стало стыдно за свою слабость.       — Ты говорил, что «ее по-любому отправят в психушку», — наконец высказалась она.       — Ага, — кивнул Стюарт, а потом до него дошло: — Ну не-ет!       — Есть еще идеи?       — Надо найти ее, — первая приступила к делу Кира и закрыла чужой ноут, и если это действие означало, что пора взять себя в руки, пора отбросить все эмоции, ведь жизнь невинного человека на кону, то такой призыв сработал (по крайней мере, на Лидии), но к Мартин сразу пришел другой вопрос: чей же это ноутбук?       Видимо, об этом же подумал и Стайлз. Он долго посмотрел на него, а после схватил и вышел из кабинета, пробурчав: «Я сейчас». А она почувствовала резкую потребность что-либо сделать и помочь, потянулась к ноутбуку Стюарта, но тот издал возмущенное «эй» и Лидия уже подумала, что и он проникся к ней теми чувствами, но Кира резко выхватила у него компьютер.       — Не жадничай! — сказала она, подошла к ней и села рядом.       — После вас будет так приятно историю просматривать! — недовольно скрестил руки он. Эллисон нашла на доске фотографию Паулы и стала читать ее дело, а Кира пододвинулась поближе к Лидии.       — Заброшенные психиатрические больницы штата Нью-Йорк, — подсказала она.       — А ты потом просто удали это, — ответила ему Юкимура и стала набирать.       — Но все равно же придется просмотреть вашу лабуду!       — Она может быть и в Нью-Джерси, — сказал Дерек. — Или в Пенсильвании. Тут не так далеко, ее запросто могли увезти.       И Стюарт снова застонал в своем любимом тоне — «вы все меня достали, почему нельзя просто забить» — и откинул голову, уставившись в потолок.       — Мужчина средних лет; черные джинсы, кожаная куртка и дорогая обувь; говорит с французским акцентом; угрожал ножами, — перечислила Эллисон главное из допроса Паулы и покачала головой.       — То-то на фотографиях ножи были, — поддержал Дерек.       — «Выпытывал местонахождение „Верховной Банши“ и угрожал, приставляя оружие к горлу жертвы», — процитировала Арджент. — Блин, это как-то ненормально. Зачем рассказывать полиции про такое, про сверхъестественное? То же самое, что разболтать предкам о выпивке и сигаретах в двенадцать лет.       — Ее чем-то накачали, — проговорила Лидия, грустно посмотрев перед собой.       — А я думала, что такой метод допроса запретили.       — Запретить запретили, но выполнять… — склонила рыжеволосая голову, наблюдая за действиями Юкимуры. На запрос «психиатрическая больница» на карте показалось только несколько красных точек (в них даже входил один институт), но стоило ей вбить только «психиатрическая», как карта Нью-Йорка засветилась бесчисленным множеством мест.       В них входили всякие центры психологической помощи (размеры зданий — от самых маленьких, арендованных в каких-то квартирках, до огромных, размер которых в несколько раз больше больницы Принстон Плейнсборо в «Докторе Хаусе»), а также всякие ненужные для них дома престарелых, офисы зажиточных психологов, что за определенную сумму подпишут любую справку, и вы снова сможете работать, пытаясь хоть как-то собрать деньги на завышенную квартплату, пока не приехал судебный пристав, и клиники с малым числом отзывов и оценок.       И из этой кучи нужно было найти закрытое и заброшенное, отсеять от остального и из получившегося обнаружить тот самый коридор, но слава богу в Интернете для такого фотографий достаточно. А Стюарт неожиданно рассмеялся…       — О-о-о, ну и деби-и-илы, — сказал сквозь смех, приковав к себе взгляды. — А если такого здания вообще нет? — и посмотрел на всех, странно улыбаясь. — А мы тут сиди-им, все такие гро-озные и и-ищем херово Эльдорадо!.. — произнес он, растягивая буквы, будто на детском утреннике сказку читал, и хотел было продолжить, но Кира перебила:       — Не все из нас, — и посмотрела на него, намекая, что он сидит без дела. — И это совсем не Эльдорадо.       — Ох, блин, ну простите! — снова развел руками. — Тогда громоздим Пелион на Оссу! Ну серьезно! Это может быть фигова подстава!       — Но так дела не делаются. А как мы знаем, эти парни, охотники, очень серьезные люди, — высказалась Эллисон.       Стюарт снова застонал:       — Да перестаньте уже так вселенски тупить!       — Это серьезно, — нахмурилась Элли.       — А я о чем?       — Пойми уже, что мы не можем просто взять и забить.       — Если бы такое было возможно, — поддержал ее Дерек. — К сожалению, о местонахождении Паулы больше никто не знает.       — Именно, — поддакнула Кира.       — И если не мы, то кто? — продолжил он. — Кто тогда вытащит ее?       — И все же… — вступила Лидия, вздохнув. — Это сообщение прислано мне. Значит, прийти туда — моя обязанность.       — Боюсь, этот петушок тебя не пустит, — указал пальцем Стюарт, и она, обернувшись, увидела Стайлза.       Он тут же открыл дверь и вошел к ним в кабинет, а в его руках был все тот же ноутбук.       — Че ты… А ну убери его отсюда! — фыркнул на него близнец, шарахнувшись от ноута, как кошка от воды.       — Обязательно. «Он просто лежал здесь, мы попробовали его включить, но не получилось!», «Стюарт обязан его починить!», блин! — коротко изложил Стайлз передразнивающим тоном и нахмурился.       — Зашибись.       — О! Похоже ведь? — обратилась к ней Юкимура, и Лидия глянула на экран.       Очень длинное помещение с большим количеством поддерживающих колонн, и все они исписаны граффити. На полу валяются остатки бетонных блоков, с потолка свисает массивная вентиляционная система, краска на которой уже почти слезла, а оставшаяся напоминает кровавые подтеки. Все такое старое и забытое, что беспорядок не удивляет, но все же отталкивает. Лидия прикинула в голове возможный ракурс съемки и поняла, что это место до противного подходит.       — Особенно если стоять здесь, — ткнула она в дальний угол.       Эллисон и Стайлз стояли сзади, и Арджент уперла руки в бока, из-за чего Лидия прямо-таки почувствовала это не произнесенное «Все идет к неизбежному».       — Это Кингз Парк, — сказала Кира. И Стюарт тут же сорвался на истерический смех:       — Дом с привидениями? Ой, как чудно!       Но Эллисон шикнула на него, что, разумеется, не подействовало. Поэтому она со всей силы пнула его стул и Стилински, чуть не упав, заткнулся.       — Психиатрический Центр Кингз Парк — заброшенная психиатрическая лечебница, которая, как считают, населена призраками, — зачитала Кира, когда перешла по ссылке. — Она была основана епископальным священником в далеком 1885 году для лечения умственно и душевно…       Он заржал. Точнее даже не заржал, а издал какой-то звук, больше на хрюканье похожий. Прикрыл рот рукой в тщетной попытке скрыть улыбку, из-за чего, в сущности, и перебил. Черноволосая посмотрела на него холодно и с осуждением, надеясь успокоить его и добиться нормального поведения, и, подождав, продолжила:       — Для лечения умственно и душевно больных. В город свободы тогда прибывало бесконечное количество паломников… и не справившись с культурным шоком, многие из новоиспеченных иммигрантов попали именно сюда. Здесь применялись трудотерапия и лечение электрическим шоком. Со временем, медицинская индустрия страны рекомендовала переход на более успешное и относительно безопасное лечение… Американских психов распустили по домам… А из десятка заброшенных сегодня действует лишь один корпус.       Но Стюарт все-таки засмеялся:       — У-у-уф, нас этой фигней еще в детстве пугали! Тупи-и-и-иизм, как вообще можно было верить в те бредни?       — Про призраков? — Эллисон положила руки на спинку Кириного стула.       — Здание 93 является самым большим, и люди называют его «бьющимся сердцем убежища», — снова зачитала Юкимура. — Оно состоит из тринадцати этажей, большая часть из которых использовалась для содержания психически больных. Многие говорили, что они видели призрачные лица, которые смотрели на них через окна здания 93.       — Во-во, — закивал Стилински.       — Человек, который исследовал темные туннели под Кингз Парк, думал, что он шел через лужи воды. Но когда вышел на свет, понял, что его ботинки в крови.       Некоторые люди слышали рыдания из здания 13, также известного под именем «Вистерия Дом». Другие видели призрачные фигуры в белом, блуждающими на местах захоронений. Они даже преследовали их в парке.       — Не, ну реально. Оборотни это одно, а вот это — уже дебилизм, — никак не мог угомониться Стюарт. — Страшилки для десятилетних…       — С чего ты взял, что призраки не существуют? — перебил Дерек. — Встретиться с духом вполне реально.       — Ой, не надо.       — Некоторые общаются с умершими. Как Кира с Лидией, например.       — Я же потом не усну.       — Уснешь, — посмотрел он ему в глаза, и Лидия увела взгляд. Что будет, когда эти двое доберутся до публичного флирта?       — Так что? — как ни в чем не бывало спросил Хейл.       — Хм… — Кира уставилась в экран ноута.       — Все равно тупизм, — не сдавался Стилински.       — Можешь не стараться, — отчеканила Арджент.       — Во-первых, очень это по-дебильному, что она в какой-то заброшенке, — повысил он голос, дабы сказать, что стараться не прекратит. — Аж смешно от жалости. Во-вторых, она может быть мертва, — а вот это даже по слогам произнес. — Реально мертва.       — Это мы проходили. Люди серьезные, сделки выполняют. Разъяснили уже, — закрыла тему Кира. — Но все мусолим и мусолим! А время-то идет.       — Разберемся, — проговорила Элли.       — Или нет, — закончил Стюарт, и на один момент все замолчали.       О, уровень опасности! Ты был ясен каждому. И спасибо товарищу Стилински: мысли о неладном травили; долгу и обязанности перечить никто не смел и считал подобное низким, но теперь в голове невольно рождалось это «а вдруг?..», что и заставляло медлить.       Но они все же не такие слабохарактерные.       — Тогда вот что, — безапелляционным, но не чопорным тоном начала Кира. — Мы сходим только к Пауле. Найдем ее, заберем и спрячем где-нибудь. Спрячем от него. Найдем где. Просто сейчас обезопасим ее, а потом уже будем думать, что делать дальше.       — Как-то не очень продумано, — сморщил Стюарт нос. Лидия посмотрела на Стайлза — он напряженно рассматривал фотку коридора на экране ноутбука и находился будто бы не здесь. Что-то обдумывал. А Эллисон возмущенно фыркнула:       — Сам бы предложил что-нибудь!       — А я и предлагал!       — Нет, предложи что-то дельное. Ну? Вот видишь: это, — указала она на Юкимуру, — звучит довольно неплохо. А если вспомнить, что никаких других идей не озвучивали, то поймем, что это лучшее и единственное.       — Екхм…       — Мы сходим только за Паулой, — поддержала их Лидия. Дерек поднялся, чем сподвиг к движению и остальных, — реакция Стюарта не заставила себя ждать.       — Ты серьезно? — посмотрел он на Хейла измученным взглядом, а тот расплылся в улыбке и кивнул в сторону двери.       Если бы кто-то сказал ей (где-то полгода назад), что какой-то человек сможет подтолкнуть Стюарта Стилински на свершения одной лишь улыбкой и легким ободряющим кивком, то она бы ответила, что теперь вектор ускорения свободного падения направлен вверх, кислород в земной атмосфере определяет голубой цвет нашего неба, США — парламентская республика, а сюрреализм ничем не отличается от минимализма!! Но вот же: Стюарт неожиданно расслабился и выдохнул!       — В крайнем случае, Кира всех отдэдпулит, — сказал он, поднявшись. Эллисон посмотрела на время, а сама Кира заметно оживилась от такого поворота событий (очередного, своеобразного и принадлежащего уже возведенной системе), что если до этого в глазах ее металась досада с небезразличием, то сейчас вспыхнуло волнение и возбуждение: не каждый день собираешься спасти кого-то.       И эта частичка характера Юкимуры Лидии нравилась всегда. Волшебной любезностью она не отличалась, и Мартин представила себе мысли других людей, должно быть, они считают ее неприметной девушкой-студенткой, не вглядываются — да и не стараются вглядеться под мантию случайного человека из толпы, а увидев на поверхности что-то отличающееся от их собственных вкусов, немедля кидаются прочь, но не было времени расписывать действительность: как только Кира поднялась, а Стюарт стал собирать свои вещи, ее будто что-то подстегнуло изнутри кнутом, а в голове засела лишь одна мысль.       — Я должна увидеть Паулу, — но стоило ей встать, как Стайлз посадил ее на место.       — Да ты что, — сказал он, посмотрев на нее.       — Это моя обязанность! — не смогла сдержаться Лидия: все било и било этим кнутом. Друзья сейчас возьмут да уедут без нее — и пойдет все в тартарары. — Я не могу просто сидеть здесь, зная, что он держит ее там из-за меня!       Стайлз все держал ее, будто она щас возьмет и убежит. Остальные даже не отреагировали: Кира прошла за Стайлзом, Эллисон коротко посмотрела ей в глаза, как и все промолчала, ведь на такие глупости отвечать нельзя, и пошла следом за Юкимурой.       — Когда же ты, наконец, поймешь…       — Это моя вина! — перебила она его (у нее уже сосало под ложечкой), а Стайлз выдохнул, поджав губы.       И тогда они ушли. Дверь закрылась — Мартин вздрогнула и вскочила: ею управляли чувства. Услужливый свидетель, память, не оставлял ее ни на секунду, а внутри так клубилось, что бездействие и ожидание стали бы пыткой, — это столь вовремя и отрезвило.       — Если человек не знает слова «ответственность», то как он живет, а?! — (Стайлз сдерживался и смотрел, выискивая, проверяя реальна ли такая глупость с ее стороны, потому что не вяжется, не ложится.) — Я не могу так! Понимаешь? Я должна, мне нужно поехать туда!       — Это самоубийство! — не выдержал он. — Ты же все прекрасно понимаешь!       — Мне все равно, — стоило ей произнести, как он замер, и она схватила свою сумку.       Потому что стыд. Все стыд. Она глотала его. ГЛОТАЛА. Его давно нужно было отбросить: он не давал ей покоя и отбирал возможность отстоять себя. И ведь главное, что она уже решилась, решилась и отпустить мнения и предвзятости друзей, не придавать им такого большого значения, но стыд! Стыд не прекращал, не давал ей возражать и сидел в уголочке, хихикая и наблюдая, пока ее сводит от тошноты, пока у нее не получается не принимать все так близко к сердцу, а наоборот — появляется желание выкрасть собственное тело и спастись от той пустоты, в которой оно обитало.       И он уже был готов вылезти из своего уголочка, подавить мятеж и погасить те остатки суверенной самостоятельности, основная часть которой раннее пала в бою, но она в момент вернула себе твердость, ловя кайф над его испепелением.       Потому что стыд. Потому что ненавидит это чувство.       — Я поеду, — вынесла она окончательно и бесповоротно, и Стайлз тут же перегородил ей дорогу.       — Ну уж нет! — произнес он с особым возмущением, ведь не понимал, как можно относиться к такой опасности с такой, блин, тупостью. Он определенно винил именно ее. И оттого его взгляд и пылал тем странным огнем.       — Боже! Ведешь себя, как ребенок! — сказала она, когда он прижался спиной к двери, и Стилински брезгливо поморщился:       — Я?! Это ты ведешь себя, как ребенок! — и посмотрел совсем другим взглядом. Раньше она такого не видела.       У него даже лицо не выглядело, как раньше. Лидия уже не помнит того момента, когда оно начало меняться, но это случилось еще задолго до сообщения от охотника: что-то дрогнуло, маленькие частички вроде так незаметно меняли его черты, но их сумма резко преобразила не в самую лучшую сторону…       Стайлз положил руку на косяк двери, напряг шею.       — Ты меня не слушала, — пробурчал он, и Мартин охватил холод. ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ * Плотва — лошадь главного героя, Геральта из Ривии, из цикла книг польского писателя Анджея Сапковского в жанре фэнтези — «Ведьмак». В мае 2015-го CD Projekt RED выпустили игру «Ведьмак 3: Дикая Охота», в которой Геральт подгоняет свою лошадь, произнося несколько стандартных фраз: «Шевелись, Плотва!» и «Вперед, Плотва!» ** Витанаканда — цейлонский чай со знаменитой плантации Витанаканда. Собранные вручную листья со множеством почек скручивают, что увеличивает содержание полезных веществ в готовом чае. ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ

***

ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ       Эллисон посмотрела на небо, и на нее так же посмотрела убывающая луна. Дерек вел машину, так как часто разъезжает по Нью-Йорку и его окрестностям и знает абсолютно все дороги и объезды, а она думала, как же хорошо, что сегодня не полнолуние. (Мартовское полнолуние — первое после зимы — еще называют «Червивой луной», и бог знает, что было бы, если бы в эту ночь диск снова стал идеально круглым и светился ярче самого солнца.)       Все молчали. У Куинса движение затруднилось, тогда Стилински проговорил «Я только захотел в бар сходить» очень уж смиренным и не таким ропщущим голосом, каким изводил всех полчаса назад, и они снова погрузились в молчание, наслаждаясь минутами покоя. (Никто из них, разумеется, не планировал встречи с охотником, но бдительность и выжидательность укутали их своеобразной силой, напоминая, что случится может все что угодно.) А Арджент все смотрела в окно, временами наблюдая, как Стюарт и Дерек молча обмениваются взглядами, и в груди у нее что-то ерзало. Не из-за них, конечно. Виной тому была ее странная надежда. И как не старалась она отогнать ее, все равно следовала за ней в неведомые области и там заражалась глубоким волнением, неустанно пленяющим все существо. Наверняка то же чувствовали и остальные.       Выходя из машины, она осмотрела фонарные столбы, которых, к сожалению, у самого комплекса почти не оказалось, и переглянулась со Стюартом, пока Кира вытаскивала катану, а потом взяла свой лук, закинув колчан со стрелами за спину. Возможно, у них и смутные представления о том, куда надо идти, но стоило им подойти к одному зданию, выстроенному в форме буквы «П», как Дерек сразу учуял какой-то запах.       Однако через мгновение нахмурился и, ничего не объяснив, пошел прочь.       И тогда его что-то ударило. Хейл насторожился, будто удар этот Землю перевернул, поменял ей ось и заставил соскользнуть с орбиты, и быстрым шагом пересек ильмовник, листья которого уже почти распустились, выходя на поле. Травы там практически не было, а оставшаяся темно-коричневая почва напоминала глину (когда она подошла к нему, то ей почему-то подумалось, что они стоят на кладбище), Дерек все смотрел на высокое здание впереди, не отводил ни на секунду взгляд, и тут-то и Эллисон это заметила.       Что-то мелькало.       Она присмотрелась — где-то между седьмым и десятым этажом из одного из окон едва пробивался свет. (Они совсем недавно прошли мимо этого здания с другой стороны, поэтому понятно, почему не заметили огонек.) В спину подул ветер; ничего хорошего подобное зрелище не предвещало, а от выражения лица Хейла ей еще тревожней стало, и тогда-то она и поняла, что это за устройство. Что оно делает. Ну конечно!       Их ждали. ㅤ ㅤㅤ       — Нужно разбежаться по этажам, чтобы побыстрее обнаружить Паулу, — сказала Эллисон и посмотрела в глаза каждому, стоило им зайти в это здание. Стюарт странно выпятил челюсть:       — Ух, вы какие!       Видимо, его спокойствие — скоропреходящее явление…       — Прости, ты там бухнула для храбрости, пока никто не видел? Это как-то по-идиотски. Я в окружении сказочных идиотов!       Эллисон выдохнула:       — Чего ты все… Ладно, — вернулась она к проблеме, — ты до сих пор слышишь эти… частоты? — и посмотрела на Дерека, а тот наклонил голову и прищурился.       — Уже нет…       — Тогда надо быть осторожней. И не ходить в то место — это может быть ловушкой. И хватит уже! — строго посмотрела она на Стюарта: выражение его лица крайне раздражало. — Что тебе не нравится?!       — То, что я согласился сюда прийти, не значит, что я хочу здесь находиться, — заворчал он, и Кира устало выдохнула. — Да я слишком долго для этого в «Until Down» играл! Нельзя разделяться! Особенно в психушках! Но если вы уж так хотите, то пожалуйста! Флаг в руки!       Арджент глаза закатила. (Его активное жестикулирование какое-то слишком активное.)       — Ой, да до лампочки! — продолжил Стилински. — Делайте что хотите! Гуляйте тут, сидите в песочнице и стойте домики, а я!.. А я иду с Дереком! — рявкнул он напоследок и ушел вдоль по коридору, показывая, что его решение не подлежит обсуждению, а Дерек, посмотрев на девушек, пошел за ним.       И Кира, проводив их взглядом, прошептала:       — Я уже чувствую, как твоя тридцатка ласкает мою ладошку, — а для демонстрации подняла руку вверх, будто эта самая ладошка уже изнемогает без прикасаний к выигранным в споре деньгам. — И кошелек! — самодовольно улыбнулась азиатка и бодро покачала головой, что Эллисон начало казаться, что они пришли совсем не в заброшенную психиатричку, совсем не для того, чтобы спасти незнакомую им девицу. Грубо говоря.       — Вообще-то, я хотела предложить разделиться по парам… — Эллисон и сама улыбнулась. А Кира взяла ее под руку.       — Тогда вперед. ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ

***

ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ       Этот пятнадцатиминутный внутренний монолог ни к чему не привел. Стайлз все молчал... Стоял спиной к ней, скрестив руки, и пялился на доску, что так болезненно внутри отдавалось. Ну… Сама виновата.       Но, возможно, так даже лучше. Действительно лучше. Они спасут ее. Вытащат. Дерек разберется с охотником, Эллисон, Стюарт и Кира прикроют ему спину — и вытащат ее, что французу останется только переосмыслить и понять с кем связался. Все просто. Это даже куда-то толкнуло. Ей вдруг представились воспоследовавшие за этим результатом события. Книга перевернула страницу и открылось новое ви́дение будущего, ясность которого — в ее понимании — была неким мимолетным приближением к абсолюту.       Потому что там был путь. Путь из колебаний в собственных чувствах, трезвых сомнений и терпимости. Такой естественный. Ничем не терроризирующий… в какой-то степени. В нем крепли их с Паулой отношения (случившееся, несомненно, предрасположит ее к ним). В нем они сидели на кухне, Стюарт снова рыскал в Интернете и Стайлз подкалывал его, передразнивая. И все пили чай. Не мешали происходить тому, что должно было случиться, и уже не мучались на лекциях от навязчивых мыслей.       А Паула, разумеется, через некоторое время захочет уехать. И препятствовать ей никто не будет, и вскоре девушка покинет город, оставив его позади. Но случится это, конечно же, не безболезненно. Ведь если и можно сбежать от того состояния, от тех чувств, что испытываешь в этом бетонном лабиринте, сдавливающем до потери пульса, то сбежать от собственной памяти невозможно. Лидия прочувствовала подобное на собственной шкуре. Первое время — и в обязательном порядке — ее будут опрыскивать ядом, но… это пройдет. Все поменяется. Просто поглядите на Мартин сейчас. Она не живет одними лишь мыслями о тех двух трупах, которых однажды нашла у пристани. Не боится принимать душ после того… инцидента.       Значит, и Паула со всем справится.       Ведь все меняется. Жизнь продолжается. С человеком и происходят все новые и новые события, психика, как и всегда, оградится от травмирующего и заблокирует неприятные воспоминания, отбросит их на дно морское, в самый конец — туда, где им самое место. Так время и лечит.       «Время лечит», — повторила она про себя, зная, что позднее вновь убедится в этом. Позвонит, усевшись дома перед камином с бокалом вина, услышит ее голос — спокойный и расслабленный, — узнает немало нового и поделится собственными новостями, за наличием которых следят братья Стилински с присущими для них способностями влипать в самые нелепые и каверзные ситуации, а после с таким же триумфом и выползать из них, не нарушая естественный круговорот природы и являясь тем самым его неотъемлемой частью: чем-то столь же важным, стоящим на одной полке с испарением воды, что жизнь скучной не покажется, это уж точно.       А случай с водой у них, кстати, уже был. Тот день для нее стал особенно сумасшедшим еще с самого утра: после удачного опоздания на первую пару, мистер Смит встал в одну из своих любимых лекторских поз и завел шарманку из настолько гневных нотаций, что к их концу просто взял и запер аудиторию на ключ в нежелании больше впускать ни одного опоздавшего. К счастью для Лидии, она была готова отвечать (и оттого проспала, и оттого опоздала), но безумства на этом не закончились, а среда только начиналась, лекция шла за лекцией, перерывы между ними составляли каких-то жалких десять минут, очень хотелось есть, но нужно было пробежать пять кварталов — чтоб этот Колумбийский с его гектарами — и успеть на мировую историю искусств.       До дома доползла еле живой. О, она отлично помнит то состояние! И отлично помнит тот душ — расслабляющий, теплый, даже горячий, но в следующий момент ЛЕДЯНОЙ. (Вот же шутники засранные! Да за такое и врезать не жалко!!) А Эллисон посмотрела на виновников, как на детей, сказала: «Они просто тебя выкуривали» и умилительно улыбнулась, а близнецы даже отрицать не пытались!.. Стюарт довольно головой кивал. Но в довольстве его было уже что-то другое, место пошлости и истертой плоскости заняла приветливая дружественность, и она думать не думала до этого самого момента, что причиной стал парень, что он все-таки встретил того, кто…       Стайлз прервал ее мысли.       Он вдруг оторвал фотографию от доски. Лидия уставилась, следя за его действиями, а красная нить, связывающая портрет Уильямс с заявлением, упрямо вцепилась, что ему пришлось как следует дернуть и… Он порвал документ… Попытался пригладить кончик бумаги, но тот в конец помялся и постоянно выпячивался; нитка, наэлектризовавшись, «приклеилась» сначала к фотке, а затем и к его руке, и он замотал ею (прогресс у дела был никудышный), и так внезапно и резко откинул — бросил! — нитку на стол, что Лидия поспешно увела взгляд, физически почувствовав его раздражение.       И сдержала дрожь. Снова обдало холодом.       Вдруг она и вправду мертва?       О, нет, нет, нет! Только этого не хватало! Господи, как же противно! И противно и злость в то же время душит: характер-то сильный и смелый, повидавший и закаленный через многое, но с другой стороны как у маленькой девочки, а временами — вообще как у наивного ребенка, только что из пелены матери вышедшего и настолько безоружного, что чувства так и вибрируют внутри. До лихорадки доводят. А перед глазами так мутно, так мутно, тяжесть глубоко в желудке выворачивает, разрывает к чертовой матери, и выкручиваться как-то надо, и улыбку натягивать на лицо свое отсутствующее и смытое, и с чувствами бороться — притворяться бесстрастной и черствой — знающей, будто ничего и не происходит вовсе, а на деле с ума сходить, ведь игра эта подбешивает изрядно и натура двоякая, но упрямая и упертая спрятаться требует, слиться с текстурками, так сказать, пока все не…       Сказать что-то нужно.       Он молчал — она молчала; если такое продолжится, то тишина попросту прибьет их. Лидия аж глазками забегала. О-о, шикарно. Ну и что ей сказать? И на голову, как назло, словно обруч надели. Он мысли тормозил и найти нужного не давал. На ум какая-то хрень приходила — острая, слишком острая, не подходящая совершенно, а песок в часах все кончался — вот-вот и ей на пятки наступит; и чем больше она сидела, тем меньше у нее оставалось времени: петлю надели уже — еще секунда и…       — Прости, — все-таки сказала она и только потом поняла, насколько это неприлично. От стыда оцепенела.       А Стайлз посмотрел на нее тут же. Замерев, уставился, и Лидия так разнервничалась, что сама того не замечая намотала себе нить на палец. А когда осознала, какой херней страдает, кинулась было избавляться от свидетельства собственной нервозности, но нить злосчастная до того переплелась между пальцами, что запуталась и со стороны махинация эта действием умалишенного показалась. Вот, блин, замечательно. И он, главное, видит все. И молчит!       Лидия подняла глаза.       Смотрел он мягко — даже снисходительно. Однако ж тяжесть никуда не делась. Сначала Стилински постоял, нерешительно мешкая, потом взял стул, поставил спинкой к столу и сел напротив нее, выдохнув как-то тяжело очень. Обременительно.       — Это не твоя вина, — сказал он после, и голос у него низким и грудным был.       Еще никогда ей так не хотелось, чтоб кто-нибудь сбоку взял и молотком прописал. Словам Стайлза верить хотелось... Смешно-то как. Сперва удирает от головореза и не является на сделку твоя-жизнь-или-ее, а потом хочет невиновной в чьей-то смерти казаться. Молодец! Так держать! «УМНИЦА!» — сильнее разозлилась Мартин и вцепилась в чертову нитку. НУ ЧЕ ОНА ПРИСТАЛА?! ЧЕГО ЕЙ НА СТОЛЕ НЕ ЛЕЖАЛОСЬ?!       …И поцарапала средний палец.       — Ай!       — Дай-ка я, — потянулся он несмело. Ну вот. Стайлз робеет?       Лидия еще раз подумала о своем поведении и о том, как оно со стороны выглядело. Мда, психованная…       — Про…       — Ты прощена, — оборвал ее он, дотронувшись, и в ту же секунду накрыл и второй рукой. — Ты холодная!       — Бывает…       — Бывает! — ворчливо повторил он. — Да ты же ледяная! — и сжал ее руку посильнее, а она от такой заботы аж засмущалась и покраснела. Стилински добро улыбнулся. Заметил.       — Не слушай ты его, ладно? — проговорил он мягко. — Этот шпендик только и знает, что шуточки типа «тыры-пыры, в жопе дыры», а бебекать себе под нос у него на геномном уровне заложено.       — Генном, — поправила Лидия и чуть улыбнулась.       — А, ну вот, — кивнул он, соглашаясь. — Правда, не ясно пока, у кого он унаследовал… Ну и ладно, переживет. — Стайлз начал узлы распутывать. Без его рук сразу холодно стало. — Только если и я вдруг начну, то ты меня пни, пожалуйста. А не, подожди. Я же… А-а-а-а, черт! Но ведь… Тут все сложнее, в сто раз сложнее! Тут ведь… — осекся Стилински, и Лидия посмотрела на него. — М-м-м, — закусил он губу.       В задумчивости Стайлз стал медленнее узлы распутывать, замер на мгновение, а очнувшись, нахмурился и буркнул:       — Фу, блин. Нелогично.       — Что именно?       — Ну... — Он горло прочистил. — Мы с тобой помним, что он… спрашивал тебя... кто Верховная Банши и где она. А сейчас присылает тебе сообщение, шантажируя, поэтому вывод напрашивается сам собой: он знает, что ты и есть эта Верховная. Но мы увидели его вшестером… Значит, этот хрен специально сделал это, потрудился, чтобы сигнал шел именно сюда, а иначе бы предпринял все, чтобы ты увидела сообщение в одиночестве. И первое, что напрашивается: как? Мы сами этим утром еще не знали… что приедем сюда. Мы ж хотели пообедать после того, как проводили твоих родителей в аэропорту, но поехали в лес! А потом это… Получается, что он за нами…       — Следит, — закончила за него Лидия, начиная осознавать.       Стайлз кивнул и откинул нитку, развязав последний узел.       — А второе: когда. Когда он узнал, что ты Верховная? — и погладил ее ладонь и пальцы по местам, где остались следы от нити, и задумался.       Его взгляд говорил, что он где-то гуляет по юдоли своего сознания, переворачивает там все с ног до головы — выискивает всевозможные связи. А Лидия неотрывно смотрела на него, наблюдала за тем, как за руку держит, тепло чувствовала, что когда он притянул и провел носом по тыльной стороне ее руки, выдыхая и отпуская все напряжение, волной жгучей окатило.       Стайлз тихо произнес:       — Возможно, он уже знал о тебе, когда связывал нас. Так для какой же цели весь этот спектакль?       — Ему еще какой-то мужчина заплатил…       — Расплата за предыдущий заказ, должно быть.       — Предыдущий?       — Убийства перед Рождеством. Виновница и заказчик — Карла Беттс. Заплатила убийце. Так почему бы и этому хрену не заплатить за ту же работу?       Лидия опустила глаза.       — Если он знал о тебе и отпустил, то… — Стайлз с силой зажмурился, пытаясь побыстрее додуматься.       Как же это в его стиле… не переносить, когда у загадки нет разгадки. Ну, он же сын капитана полиции. С детства знает о справедливости, чести, правосудии и правах человека. Ему известно, на что готовы пойти преступники, чтобы выжить, известно, как производится арест, известны самые банальные ошибки серийных убийц, и это естественно, что его всегда мучили незавершенные дела.       Ему ежеминутно хотелось раскрывать. Хотелось уцепиться за промашку — слабое место противника — и найти ключ. И ведь каждый раз находил. Находил! Душа невозможно радовалась и ликовала, от этих ощущений — неописуемых и непередаваемых — вскоре оставался лишь привкус, послевкусие, и Стилински кидался на поиски чего-нибудь новенького и неизведанного, лез и совал нос в отцовские дела по самое не балуй — ввязывался в те еще авантюры.       И вот перед ним загадка.       Стайлз побарабанил пальцами по столу, чертыхнулся.       — Черт, — и снова.       Мартин пододвинулась ближе.       — Он знал о тебе! — возмутился Стилински. — Знал о тебе и отпустил! А сейчас снова заманивает! Ну и на кой хер, а? Это же нелогично! Нелогично! Если уж он знает, что ты здесь с нами и поэтому показывает свои видосики-сообщения, то…       Тут Стайлз как по команде подвис. И в момент этот Лидия, внимательно наблюдавшая за изменениями в выражении его лица, поняла кое-что. И боже мой, как же она раньше этого не замечала! Вот он — сидит перед ней, а она так глубоко заглянула, что не смогла заметить очевидного! И его лицо! Его лицо!       ДА ОНО ЖЕ ЗДОРОВОЕ.       А ничего, что его ну там… малость избили совсем недавно?.. И что за такое короткое время никакие синяки не пройдут? Как это вообще?       Ну ладно. Были у нее ответы. На то, как же она смогла выстрелить и попасть в девятку, а человек, прошедший обучение в академии, попал в семерки и восьмерку, хоть и обязан попадать лишь в десятку, и ответ этот сводился к ее способностям банши — разве могли быть сомнения? — но вот на этот вопрос ответа у нее не было. И Мартин тут же начала припоминать случаи, когда Стайлз отделывался лишь легкими ушибами, а всякие царапины и ссадины легко проходили и исчезали, будто их и не было, а ведь иногда случались серьезные-таки случаи, нормальный человек, например, хромал бы, а он... оставался невредим! Фантастика!       Но Стайлз снова перебил ее мысли — смахнул словно пыль с верхних книжных полок, вскочив внезапно.       — Дерек! — произнес он таким тоном, каким бы говорил человек, нашедший ключ к вечному двигателю.       — Что с ним? — не сразу отреагировала она.       — Ну как же! Только после того, как он пришел, нам показали эту… фигню!.. — запнувшись, но не потеряв той эмоции, сказал он. — Ну конечно! Смотри, он присылает тебе сообщение, потому что ты не одна! Вокруг тебя друзья, и кто-то, естественно, да будет против твоего похода в психиатричку! Но что, если ему так было и нужно?! Ему нужна была совсем не ты, поэтому он тебя и отпустил тогда, в почти сгоревшем доме! Сделал так, чтобы ты обязательно познакомилась с Паулой, рассказала нам о ней, сама с ним, охотником, увиделась, понимала, что над ней висит, и по первому же зову кинулась ее спасать, но не смогла и поехал кто-то другой! Кто-то, кто так же, как и ты, понимает всю эту, блин, херню и…       — Тихо, тихо. Давай по порядку.       — Ай-й! — быстро потер руки Стайлз и начал ходить туда-сюда. — Так! С чего все началось? С того, что этот пидор издевался над Паулой, выпрашивал где ты. Потом она побежала в здание, тру-ля-ля, допросили, попросили не выезжать. Выезжает, ну, пытается выехать — и вот арестована. Сидит, кукует, потом приходишь ты, расспрашиваешь и узнаешь, что во всем виноваты охотники! — он выделил интонацией слово «охотники». — Что они, он ищут тебя и, естественно, не для того, чтобы чаечек погонять. Бум! Следующий ход: выманивают в Кингз Парк. «Придешь ты — и не умрет она!», — сказал он голосом Йоды, наверное, от переполнявших эмоций и возвел глаза к потолку. — Дебил предусмотрел, что я не пущу тебя, ага, а как же! Еще, мне кажется, ему как раз за эту хрень и заплатили, потому что без денег и людей такое не провернешь, это вот точно! И раз уж ты не поехала, то давай-ка подумаем: кто нужен охотникам? Кого, может быть, уже пытались ухайдохать, но не получилось? Для кого, блин, вызовут французика, блин?!       — О боже… — У Лидии челюсть отвисла.       — ИМЕННО! — обхватил он голову руками.       — Его же там убьют. ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ