Sleeping At Last – Mars
ㅤ ㅤ ㅤ Только представьте сколько рейсов случается за день. Сколько бдительных пилотов сидят за штурвалами, сколько диспетчеров следят круглыми сутками, триста шестьдесят пять дней в году за тем, чтобы один самолет ни в коем случае не столкнулся с другим, и сколько пассажиров перелетает с одного конца планеты на другой. Вы доверяете свои жизни четырем или пяти незнакомым людям — пилотам, которые должны доставить вас в точку конечного прибытия. Лидия уже прошла регистрацию, паспортный и таможенный контроль, успела побродить по магазинчикам, купить «M&M’s» и «OREO» и решила съесть их в самолете. В зоне ожидания стояла женщина, которая делала замечательный свежевыжатый сок, и Лидия купила себе апельсиновый. Она стояла у окна во всю стену, в ее левой руке ручная кладь, а в правой — полупустой стаканчик сока. Вдалеке проезжали самолеты. Медленно, осторожно и в то же время опасно. Несколько мужчин в оранжевых куртках сигналили палочками; около терминала проезжали автобусы с людьми, машины, набитые чемоданами, и бортовые трапы. Был закат. Небо окрасилось в розовый, фиолетовый, а местами и в синий. Облака устроили показ собственной легкости и воздушности; Лидия так и представляла, как все будет выглядеть на высоте в несколько тысяч футов, а если еще взять бокал красного вина, о! И от мыслей настойчивых отвлечется. Сейчас они как никогда бесили. И от них было не по себе. Во-первых, потому что она решила покинуть Нью-Йорк, хоть и учится здесь, а во-вторых, потому что Стайлз ничего не предпринял: не остановил ее, не попросил остаться. Это больше все мозги мозолило. И больше всего расстраивало. В нескольких метрах от нее стояли мужчина и женщина, работники аэропорта. Совсем скоро они проверят ее билет и пустят в самолет. С каждой минутой ее все больше угнетал уже сделанный выбор, но остаться здесь — путь мазохиста. Если Верховная Банши исчезнет, то охотники перестанут ее искать. По крайней мере, она на это надеялась. Часы пробили девять часов вечера. На улице потемнело. Самолет уже давно привезли и заправили. Лидия наблюдала за этим тридцать пять минут, и надо сказать, что, когда все закончилось, почувствовала большую тяжесть и тоску. Тяжесть из-за не случившегося и не произошедшего, а тоску из-за оставляемого и теряемого. Она не заметила, как объявили о посадке. Все стояла у окна и ожидала чего-то. Может быть, чтобы объявили об отмене рейса пятнадцать-сорок восемь? И тем не менее поплелась к выстроившейся очереди, прошла в самолет, нашла свое место и села, начав рассматривать подробную инструкцию о том, что надо делать при экстренной посадке. Сама того не замечая, Мартин всегда читала ее перед взлетом. А после заедала прочитанное печеньем. Если честно, она не говорила маме, что прилетит домой. Хотела сделать сюрприз и наконец увидеть свою собачку Праду, которую пришлось отдать обратно маме через неделю после глупой встречи со Стайлзом в библиотеке. Теперь же она предалась мечтам о том, что все-таки сказала маме о своем прилете, а та начала ее ругать и строго-настрого наказала оставаться в Нью-Йорке и учиться, пахать как Папа Карло. Но ее тут же выдернул из мыслей гул двигателя самолета, и она глянула на время — восемнадцать минут десятого. Через некоторое время она привыкла к этому гулу, и он больше не давил и не закладывал уши, а самолет уже начал движение, чуть отъехал от трапа и остановился далеко от терминала. Пилоты начали проверять технику. Лидия терпеливо выждала положенное время, и вот они выехали на взлетную полосу и наступил момент, когда пилоты спрашивают разрешения на взлет. От силы это длится минут пять-десять. ㅤ ㅤ ㅤ Стайлз ворвался в аэропорт и подбежал к аэротабло, чтобы найти рейс, которым летела Лидия. Что? «Ушел на взлет»? Как? Он не мог опоздать! Как же так?! Он сказал себе не расстраиваться, пока не узнает о рейсе у работников аэропорта, и побежал к стойке регистрации. Протиснулся через толпу и, запыхавшись, спросил у женщины-брюнетки: — Рейс пятнадцать-сорок восемь ушел? — Как хорошо, что Стюарт кинул ему смской номер рейса! — Посмотрите на табло, — безучастно проговорила та. Стайлз начал злиться. — Он улетел? — громче переспросил он. Женщина устало выдохнула. — Стоит на взлетной полосе, — она прокрутила ролик мышки, — и сейчас улетит. — Остановите его! — Вы опоздали на свой рейс? — Нет, я... — Тогда извините, — перебила она и вернулась к паспорту женщины, которую сейчас регистрировала. Та странно поглядывала на него. — А если я скажу, что там бомба? — вдруг сказал Стайлз. Ему глубоко насрать на то, как это звучит! Главное, чтобы этот гребаный самолет не поднялся в воздух! — Тогда с вас штраф в размере пяти тысячи долларов, — ответила женщина, подняла на него голову и замерла. Стайлз смотрел на нее поистине злобно и презрительно, поджав губы в тонкую, полную пренебрежения линию. ㅤ ㅤ ㅤ Самолет начал движение по взлетной полосе. Сначала ехал медленно, потом набрал скорость, почти взлетел, но тут почему-то сбавил ход, куда-то съехал и вовсе остановился. Лидия посмотрела в окно, предугадывая причину остановки. Запретили взлет? Что-то не так с двигателем? Недозаправка? (Но за недозаправку судят…) Или в конце концов просто отложили взлет? Пилот пробубнил что-то на весь самолет. Она разобрала лишь «прошу стюарда», и мимо нее пронеслась худенькая девушка, и Лидия вдруг дернулась к ней: — Простите! — Извините, — протараторила она, — позовите другую стюардессу. — И побежала в сторону комнаты пилота. Лидия нажала на кнопку вызова, к ней подошла девушка с черными волосами и снова нажала на кнопку, чтобы та перестала гореть. — Что-то хотели? — спросила она. — Эм-м… Мы не взлетели… Что-то случилось? — спросила Лидия. — Нет, просто ждем разрешения, — улыбнулась девушка. — Я-ясно, — протянула Лидия. — Вы не волнуйтесь: моргнуть не успеете и уже будете в Лос-Анджелесе. Полет будет легким, — продолжала улыбаться стюардесса, предпринимая тщетную попытку, чтобы успокоить разволновавшегося пассажира. — Хорошо, спасибо, — глубоко вздохнула Лидия и отвернулась к окну. Краем глаза она видела, что черненькая стюардесса подошла к другим пассажирам, поправила их кресла, что-то сказала, отвечая на их вопросы, а от пилотов вернулась другая, которая еще худенькая, и у нее в руке была какая-то записка. Она подошла к черненькой, показала то, что написано на листке, и они вместе ушли в сторону эконом и туристического класса. С полминуты слышно было лишь бурные, но приглушенные переговоры пассажиров. Лидия же все это время чувствовала внутри яркую двойственность: ее одновременно накрывало и облегчение — она еще в Нью-Йорке! — и противная нервозность со страхом, что вместе все так и перемешалось. Люди вдруг перестали разговаривать, когда стюардесса со своим мелодичным голосом начала: «Уважаемые пассажиры, просим вас соблюдать спокойствие, оставаться на своих местах и не расстегивать ремни безопасности. Убедительная просьба мисс Лидии Мартин пройти в терминал аэропорта». Лидия окаменела. «Мисс Мартин, убедительная просьба пройти в терминал аэропорта», — повторили голос, и она робко поднялась с места и посмотрела на тех самых стюардесс. Они встретились с ней взглядами. Как же, блин, такое возможно?! Такое вообще возможно? А ведь главное: кто додумается остановить вылет и вызвать мисс Лидию Мартин обратно в этот чертов аэропорт?!The Neighbourhood – Honest
Самолет остановился у другого трапа, и она вышла в здание терминала. Зона ожидания было совершенно пустой. Ну, была бы пустой, если бы здесь не было ее и еще одного человека. Это же так элементарно. Как она не смогла додуматься, что это он? На Стайлзе синий свитер. Хоть на улице теплело, но температура все равно еще не позволяла ходить в одних футболках, поэтому он и надевал всякие свитера и толстовки. Черт… Она слишком много о нем знает. И плюс еще эта дурацкая ситуация. Лидия в этот момент почувствовала, что более смущенной быть некуда. Он открыл рот, хочет что-то сказать, когда они уже достаточно близко подошли друг к другу, но тут Лидия сказала строго: — Это глупо. — Хоть и на самом деле и думала: «Черт возьми, Стайлз, спасибо». Стайлз долго рассматривал ее. — Нет. Нет, ты так не считаешь, — сказал он все-таки. Это его «я долго рассматриваю тебя» еще называется «я вижу тебя насквозь». — Ты говоришь одно, а вот глаза у тебя влажные. Лидия кинулась проверить. И впрямь влажные. Она аккуратно провела подушечкой большого пальца по нижнему веку, чтобы тушь не растеклась. — Почему ты пришел? — спросила она, и голос у нее изменился. — Потому что меня в конец задолбало откладывать этот разговор, — начал он. — Я не могу так больше. Я повел себя как кусок дерьма. И мне правда жаль. Очень-очень жаль. Я ведь… всегда видел тебя в своем будущем. И теперь у меня его нет. Нет будущего, Лидия. Понимаешь? Мартин неотрывно смотрела на него. — И раз уж так получилось… — продолжил он, — то я готов разделить с тобой эти обязанности. Готов ходить на всякие курсы, готов не спать ночами, готов кормить и купать наше с тобой чудо, нашего Птенчика. Но не готов потерять тебя. — С чего ты взял, что я… — Лидия запнулась. Ей не хотелось говорить это слово. — Ну… мы же… — Нет. — Нет? — Это не происходит так сразу, Стайлз. — Она скрестила руки на груди. Теперь ей хотелось плакать. Но спросила все-таки: — Птенчик? Он кивнул. — А я все это время думал… Ты же из-за этого… — Стайлз замолчал, когда увидел, что по ее щеке потекла слеза. Лидия молча вытерла ее. — Прости, — прошептал он, немного подождав, — я такой идиот. Таких идиотов еще поискать надо. А еще ты все смотришь на меня, мол, — он всплеснул руками, — поезд ушел, Стайлз! А ты до сих пор ждешь его! Заче-ем?! Ты упустил его! Иди домой! Но знаешь, я теперь всю жизнь буду стоять и ждать этот поезд, то есть не поезд, конечно же, а тебя. Даже если у тебя уже будет другая жизнь и ты обо мне забудешь, но я ведь о тебе не забуду. Буду помнить всю оставшуюся жизнь и буду ждать. Потому что без тебя внутри пустота. И она всегда там будет, а все потому что я упустил тебя. Да, упустил. И это убивает меня. По ее щекам подряд потекли три слезы. Стайлзу как будто по сердцу ножом провели — он подошел к ней вплотную и, прислонившись к ее лбу своим, сказал: — Лидия, пожалуйста. Прости. Я обидел тебя. Боже, я никогда не хотел этого делать! Да мне и в голову бы такое не пришло, потому что… Лидия всхлипнула. Почувствовала, как подкашиваются ноги, будто сейчас упадет глубоко под землю, и схватилась за него, рывком обхватила его шею, почувствовав вкус его губ еще до поцелуя. А Стайлз даже на мгновение замер от неожиданности, но потом перехватил инициативу. ㅤ ㅤ ㅤ Он забрал ее багаж. Лидия понятия не имела, как он это сделал, но спрашивать не собиралась, наплевав на собственное любопытство. Пусть это останется в такой же тайне, как и то, что он остановил вылет целого самолета. Ладно, всего лишь задержал. Самолет все-таки улетел. Но не это главное, он же как-то сделал это! И поэтому она чувствовала безумное восхищение и неотрывно рассматривала его профиль, когда он вел джип по ночному Бруклину. Они проезжали по мосту в Манхэттен. — Ой, стой, а куда мы едем? — встрепенулась наконец Лидия. — К тебе, — ответил он, — куда ж еще. — Но ко мне нельзя. — Почему? — Я же уехала погостить к маме, — объяснила она. — Мне хотя бы несколько дней нельзя появляться дома. — К маме? — повторил Стайлз, смотря то на нее, то на дорогу. — На несколько дней? — Да-а, — она повернула к нему голову, — а ты подумал, что… Стайлз поджал губы, всматриваясь в дорогу. — Оу, милый, мне жаль, — сказала Лидия и накрыла его руку своей. — А я с ума сходил… — Мне жаль, — повторила Лидия и виновато посмотрела на него. Стайлз переплел их пальцы и спросил: — И куда тогда поедем? — М-м-м, может... а хотя нет, плохая идея. — Что за плохая идея? — Забудь. — Лидия, — запротестовал Стайлз. Она выдохнула и сказала: — Пятьдесят восьмая западная. Он замолчал, а потом, когда до него дошло, посмотрел на нее с открытым ртом. — Плаза! — одновременно удивленно и восторженно сказал он, но потом вдруг быстро принял строгий вид и продолжил с обворожительным английским акцентом: — О да, отвратительно. Просто отвратительно. Как вообще в вашу умную и милую голову смогла прийти такая отвратная идея. Что за безнравственность, куда делись манеры! Что за свинячья петрушка, мать вашу! Лидия засмеялась. — Кошмарный англичанин, — сказала она сквозь смех. — Это вы просто отвратительны, сэр! И это вы еще собираетесь в приличное место! — Ну серье-езно-о, — Стайлз все пытался подавить смех, — ты представляешь сколько стоит одна ночь в отеле Плаза? — Представляю, — мягко ответила она и поддалась поближе к нему. — Но не могу представить, что я до сих пор не побывала в Плазе. Это такой же атрибут города, как и песня «New York, New York» Фрэнка Синатры. И не волнуйся, нам хватит. — Хватит? — он прищурил глазки. И Лидия вдруг поняла, как она скучала по этому простому, но в то же время загадочному общению Стайлза через мимику и жесты. — Ты думаешь, что у девушки, которая имеет трехкомнатную квартиру почти в центре Нью-Йорка, машину, деньги на билет из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк и обратно, на оплату счетов этой самой квартиры и содержание себя и еще двух... даже трех человек, нет средств на то, чтобы оплатить какой-то номер? — Не просто «какой-то номер», а «какой-то очень дорогой номер в самом лучшем отеле штата», — заметил Стайлз. — Ты правда можешь оплатить? — Да, мой глупый. И не хмурься. — (Он расслабил лицо. Наверное, ему не очень нравилось, что за него будет платить его девушка. Должно быть наоборот.) — Из-за подобного выражения лица я хочу тебя зацеловать. — Успеешь в Плазе, — нежно и пикантно произнес он и самодовольно улыбнулся, посмотрев наконец на нее, а не на дорогу. ㅤ ㅤ ㅤ Плаза была поистине изумительна. Они прошли мимо пятнадцати хрустальных люстр — их отражение было видно в натертом до блеска поле, — и подошли к ресепшену. Лидия попросила один двухместный номер. — На сколько ночей и дней? — спросил парень лет двадцати шести-семи за стойкой, стуча по клавиатуре. Стайлз вопросительно посмотрел на Лидию. — Две ночи и три дня, — ответила она. (Стайлз прикинул, сколько это будет стоить.) — Хорошо, — сказал парень. — У нас свободны восемь номеров Делюкс с видом на двор, три номера Розового Люкса и два номера Эдвардиан Люкс с личной террасой, — сообщил он, спрашивая тем самым, какой номер они больше предпочитают. — Розовый Люкс, — улыбнулась Лидия. — А что с Интернетом? — спросил Стайлз. — Четырнадцать и девяносто пять в сутки, — ответил парень в черной рубашке. «Короче, пятнадцать баксов», — подумал про себя Стайлз, а на деле согласился. — Нужны ли вам услуги дворецкого? — Не думаю, — сказала Лидия. — Тогда у вас две ночи и три дня в Розовом Люксе, доступ к Wi-Fi, и с вас три тысячи двести сорок долларов. — Когда он договорил, то мило улыбнулся. Лидия почувствовала, что Стайлз буквально кипит, но все-таки сдерживается, и поэтому лишь щурит глаза и поджимает губы. Ему и вправду была очень неприятна собственная неплатежеспособность. Но сама же про себя благодарила маму за то, что нашла достойную работу и теперь ее дочь не бомжует в Нью-Йорке. Лидия достала кредитную карту из кошелька и подала парню за стойкой. Стайлз был в откровенном шоке. — Думаю, мама позвонит мне через несколько часов и спросит, не охренела ли я, — сказала Лидия, когда они уже добрались до своего номера на седьмом этаже. В нем чувствовалась та нотка престижа, которая присутствовала у Фрэнсиса Скотта Фицджеральда в его романе «Великий Гэтсби»; в гостиной стоял роскошный диван и такие же два кресла около него; белые розы украшали журнальный столик, а сам столик стоял на сером ковре с вышивкой фазанов из золотых ниток. У окна был маленький письменный стол — такого же стиля, как и столик у дивана — на нем стояла старая винтажная лампа с абажуром цвета шоколада, а рядом был телефон на случай вызова дворецкого, заказа услуг и тому подобное. С миллиметровой точностью посередине потолка гостиной свисала хрустальная люстра, а по стенам развешены хрустальные бра. Чуть дальше от дивана находилась крутая ступень, отделяющая кухню от гостиной. Спальню от гостиной разделяла толстая стена с двумя арками, на которой висел плазменный телевизор, и прямо напротив нее стояла кровать необыкновенно огромных размеров с позолоченным изголовьем, и с поразительным чувством уединения, комфорта и уюта она дарила авторитет, исключительность, бесподобное влияние и полное погружение в царство важных шишек. Как же много делала одна лишь кровать! Лидия с детским восторгом разглядывала номер, ходила из ошеломительной ванной комнаты и душевой на кухню — заметьте, что не во всех номерах есть кухни, — а после упала на кровать, сразу ощутив ее восхитительную пружинистость. Стайлз сел рядом с ней. — Зачем ей звонить? — спросил он. — Потому что она отслеживает все мои действия. Она знает, на что я трачу ту или иную сумму. А сейчас ей придет уведомление, что я потратила три тысячи долларов на какой-то номер в отеле, — объяснила Лидия и села к нему в пол-оборота. — А до этого шестьсот долларов на билет. — Не нужно было. Мы могли поехать и ко мне… У тебя же реально будут проблемы из-за этого. — Нужно было, — поправила она. — И пусть она даже карточку заблокирует, но я все равно буду рада, что мы здесь. — Ладно, — хихикнул Стайлз и взял ее за руку, — но я все равно это так просто не оставлю. — Что ж ты сделаешь? — пододвинулась Лидия к нему так, что между их губами осталось пару сантиметров, а носы соприкоснулись. — Извинюсь, — прошептал он и нежно накрыл губы Лидии своими. Она ответила на поцелуй, сильнее сжав его руку, а отстранившись, спросила: — Извинишься? — Я вообще-то виноват, — сказал он и посмотрел ей в глаза. — Ты так говоришь, как будто я сама безгрешность. И если уж, по твоим словам, ты вел себя как кусок дерьма, то я тогда даже не смогу описать свое поведение.Да нет такого слова во Вселенной, чтобы я точно назвала себя в миллионы раз отвратительнее и эгоистичнее! А ты еще извиняешься... Не нужно. Ты просто поплыл по течению. По моему гнусному течению. А я не хотела так с тобой поступать. Честно. Я постоянно думала об этом. Целый месяц осуждала себя за это, пыталась найти выход из этой... ситуации, пыталась предугадать простишь ли ты меня, — высказалась она. Наконец-таки. Они смотрели друг другу в глаза, и его взгляд налился чем-то печальным и одновременно добрым, ласковым. — Поэтому ты со мной не разговаривала? Лидия несколько секунд неотрывно смотрела на него, но потом вдруг опустила уголки губ и резко прижалась к нему, уткнувшись носом в его шею. — О, Стайлз, — тихо сказала она. — Я же так тебя люблю! Я так себя ненавидела! Прости меня. Я знаю, что в некоторых аспектах я думаю иначе, чем ты… но я все обдумала. Стайлз, если ты не против, если ты этого хочешь, то и я хочу. Он нежно погладил ее по голове, вдохнул запах ее волос. Это что-то упоительное! Как же он скучал по этому аромату! — Что ты имеешь в виду? — Я ходила к врачу, и она сказала, что я здорова, — сказала она после долгой паузы. — А ты... всегда хотел детей... Это даже тупой поймет. А я была такой скотиной, что... В общем, я правда все обдумала. Если ты хочешь, то я согласна, — закончила она и почувствовала, как он замер. — Как здорова?.. — спросил он потом, но все еще в шоке. — Так… Штучки банши взяли и поздно сработали… Стайлз молчал. Переваривал. — Это получается... — начал он, но из-за того, что был до сих пор растерян, никак не мог найти слов. А у Лидии по щеке побежала слеза. От умиления. Она и не думала, что его присутствие и факт того, что он снова с ней, пробьют настолько. Но пробили. И от этого в сто раз приятней было. Он убирал несколько прядей ей за ухо и мягко утер слезу. — Ты только не плачь, ладно? — Он погладил ее большим пальцем по щеке. — Может… может, нам пока что стоит отложить тему детей? «Детей», — поймала Лидия. Во множественном числе, хм… — Отложить? До чего? — Ну... до брака, — произнес Стайлз с осторожностью. Внезапно эта короткая фраза заставила ее затрепетать. Она попыталась собраться, но по щекам опять потекли слезы. Поэтому зарылась в его объятия, тихо плача, и тут же почувствовала его тепло. Он очень теплый. И такой родной. — Просто сейчас мы не готовы… на сто процентов. Сами же не можем разобраться со своими проблемами. Думаю, время еще не пришло. Давай просто жить дальше, — предложил он и прижал ее к себе сильнее. — Только не плачь. Все будет хорошо. Я же здесь. Стайлз искренне улыбнулся, а она подняла голову и нежно поцеловала его, обвив его шею руками. Стайлз ответил, и Лидия, отстранившись, усыпала его лицо короткими и любящими поцелуями, и он снова улыбнулся. — Мы просто будем жить дальше, — повторяя, прошептала она и тоже улыбнулась. Он кивнул, и они снова поцеловались, медленно передвигаясь в горизонтальное положение, и через несколько секунд уже лежали напротив друг друга. Лидия положила свою левую ногу на его ноги, а Стайлз руку на ее талию. — Ты хочешь спать? — спросила она, опьяненная поцелуями. — Хочу, — ответил Стайлз, и она перевернулась, потянув его за собой так, чтобы он обнял ее сзади. Некоторое время они лежали спокойно; она чувствовала, что почти проваливается в сон, но потом вздрогнула и задрожала в его объятиях, поэтому посильнее стиснула его руки в своих. — Тебе холодно? — тихо спросил он. — Немного. — Хочешь дам тебе мой свитер? — Сейчас согреюсь, — прошептала Лидия и сильнее укутала их в одеяло, но потом, подумав, все-таки сказала: — Ну давай. Стайлз сел и стянул с себя свитер. Лидия тоже села. У него под свитером оказалась черная футболка, и когда он снимал свитер, она чуть задралась, и Мартин одернула ее, протянула к нему руки, чтобы взять теплую вещь, но он улыбнулся и сказал: — Подними руки. Лидия немного растерялась. Но все-таки подняла. Стайлз надел на нее свой свитер, волосы у нее сразу наэлектризовались, и теперь она походила на какой-то одуванчик. Стилински опять улыбнулся и пригладил их рукой; Лидия поправила свитер большого для нее размера и улыбнулась ему в ответ, а Стайлз опустил руку с ее макушки на шею, всматриваясь в темно-зеленые от освещения глаза. У него вот глаза были черными. Не в таком смысле, что злые, жестокие и ядовитые, а черные, как у какого-нибудь милого животного, например, как у ежика. Ежик. Его волосы торчали в разные стороны, и он и впрямь был похож на него. Стайлз пробежал по ее лицу трепещущим взглядом, притянул ее к себе и нежно поцеловал, закинув вторую руку ей на плечи, тем самым обнимая. А отстранившись, прошептал: — Мне не нужно говорить, какая ты красивая? Лидия разулыбалась. — Нет, — прошептала она в ответ, накрыла его щеку рукой и поцеловала человека, в которого влюблена и и которого любит. Когда Лидия проснулась, Стайлза рядом не было. Сначала она даже испугалась, но потом почувствовала запах чего-то вкусно приготовленного и удивилась, что не может понять, чем это так пахнет. Она появилась в гостиной номера рядом с крутой ступенькой — Стайлз стоял спиной к ней и что-то готовил. Он все еще был в той черной футболке. А она в его свитере. На ее теле, кстати, он сидел как нельзя хорошо: создавалось впечатление, что под ним очень стройное тело (хотя, так оно и было), а сам свитер свисал чуть ниже бедер и оголенные и стройные ножки заигрывающе манили к себе. Она посмотрела на спину Стайлза и прикусила губу. Тут он обернулся, держа в руках сковородку с чем-то уже явно готовым, и невольно заметил ее. — О, доброе утро, милая, — тут же бодро выпалил Стилински. — Доброе утро, — легко улыбнувшись, ответила она и подошла к стулу у барной стойки. — А что ты готовишь? — Вообще-то, я уже приготовил спаржу с грибами и беконом под сырной корочкой, просто остался бекон, и я решил его дожарить. — Стайлз выложил бекон на тарелку на барной стойке, положил грязную сковороду в раковину, подошел к Лидии, которая уже успела разместиться на высоком стуле, и встал наравне с ней, расставив руки. Теперь их разделяла лишь барная стойка. — Ты же будешь завтракать? — спросил он и наклонился к ее губам. — Конечно, — ответила Лидия, поддалась вперед, и они поцеловались. — Хорошо, — отстранившись, улыбнулся он. Стайлз положил ей спаржи с грибами и беконом, поставил перед ней тарелку и дал вилку. В голове у Лидии сразу появилось: «А где твоя тарелка?», но тут он обошел барную стойку, сел рядом с ней на соседний стул и начал есть из ее тарелки. «А, ну тогда ясно», — ответила она себе же. — Где ты научился готовить… — Спаржу с грибами и беконом по сырной корочкой? — закончил за нее Стайлз. — А-а, да есть один раз захотелось, а я был дома один. Это было... в лет семнадцать-восемнадцать... Ну и ничего не оставалось, как приготовить что-нибудь. Лидия улыбнулась и сказала с набитым ртом: — Так и рождаются кулинарные гении. — Думаешь, я — кулинарный гений? — с насмешкой переспросил он. Лидия повернулась к нему, положила свои ноги ему на ноги и улыбнулась. — Еще как. Стайлз, не отрывая от нее взгляда, вскинул брови. — Это очень вкусно, Стайлз, — продолжила она. — Честно сказать: я никогда не ела спаржу. — Никогда? — Никогда. — Ты столько потеряла. — Знаю, — кивнула она. — Но теперь я восполняю свои вкусовые пробелы. — Хотя, я тоже спаржу до этого блюда не ел. Потому что просто не переносил ее. Ладно. Что еще ты не пробовала? — Он отобрал у нее последний гриб, отчего Лидия немного нахмурилась. — Хм-м, — задумалась она. — Кокосовое молоко. — Кокосовое молоко? — Да. — Что еще? — М-м-м… — Про белую рыбу не говори: я помню, что ты ешь только розовую и красную. — Ну вот, ты сам все знаешь, — вытянула она руки вверх и потянулась, отчего свитер немного задрался и стали видны черные кружевные трусики и тазовая кость. Лидия очень худая. Настолько, что Стайлза это даже напрягло. Он бросил тревожный взгляд, но попытался не подать виду, что хоть что-то заметил. Он перевел взгляд на уже пустую тарелку и встал со стула, чтобы убрать ее в раковину. Лидия еще тянулась, как он обнял ее сзади и оставил долгий поцелуй в щеку. Она улыбнулась, когда его руки залезли под свитер и защекотали ее, но потом Стайлз вдруг замер. Он положил руки ей на ребра. Кожа на них была совсем натянутой, будто она неделями не ела. Лидия повернулась к нему и ее улыбка пропала, как только она заметила его нахмуренное лицо. — Стайлз? — Сними свитер. — Что? — Снимай давай. — Его руки все еще на ее выпирающих ребрах. Он опустил руки и слегка задрал свитер, но Лидия одернула его и сказала: — Я сама, что ты. — Давай. Лидия встала и немного отошла от барной стойки, а Стайлз сел на ее стул лицом к ней. Лидия знала, что он сейчас увидит. Она рассматривала себя в зеркале неделю назад. Там стояла бледная, тощая девушка с грустным выражением лица. Она поправляла это дело макияжем и широкой одеждой (да еще и холода были, поэтому все скрывали толстые и теплые вещи), а сейчас она без макияжа, без этой одежды. И от одной она сейчас избавляется. Она сняла свитер и футболку и предстала перед Стайлзом в одном нижнем белье. Он страдальчески увел взгляд и поджал губы. — Боже, Лидия, — простонал Стайлз. — Из-за чего?.. Как?.. Ох, — он закрыл лицо руками. А Лидия пялилась от стыда в пол. — Сколько? — наконец спросил он. Лидия еще больше смутилась. — Одиннадцать… — Одиннадцать килограммов?! — ошарашенно вскрикнул он. — Одиннадцать?! Она густо покраснела. Стайлз, заметив это, понизил тон. — Ну и сколько ты теперь весишь? — Сорок... один… — И почему ты так похудела? У нее ком встал в горле. Опять захотелось плакать, отчего голова заболела. — Лидия... — мягко позвал он. — Пожалуйста, скажи, что это не из-за нас. Она сильно прикусила губу, пялясь в одну точку. По щеке потекла слеза, и Лидия быстро проморгалась. Как же, блин, стыдно! — Господи, — сказал он, вставая, подошел к ней, притянул к себе и обнял. Лидия такая холодная и тощая. Слишком тощая. Сейчас, без каблуков, она ростом во все свои метр шестьдесят, ему до подбородка. И от этого какая-то совсем беззащитная. — Я буду тебя кормить, — нежно прошептал. — Хорошо. — Съешь весь бекон. — Я весь не съем. — Съешь. Я проконтролирую. — Стайлз сильнее стиснул ее в объятиях. Двое суток они валяли дурака. Постоянно болтали, один раз сбегали за продуктами, а в другой раз за вином (в Плазе очень дорогое вино); Лидия рассказала о своих двух неловких походах к гинекологу, что к Кире цепляется парень по имени Тед, а Эллисон ходит на свидания со Скоттом с юридического. Рассказала историю о Пауле Уильямс и том, что ее ищут, и Стайлз снова обнял ее и сказал, что не позволит никому и пальцем ее тронуть, все продолжая готовить. Лидия принимала душ подолгу, дабы продлить удовольствие, а Стайлз сидел за ее макбуком и искал какой фильм им сегодня посмотреть. — Интернет не стоит тех пятнадцати баксов, что мы платим, — проворчал он, когда она вышла из душа, обмотанная одним полотенцем кремового цвета, с пучком на голове. Лидия мило засмеялась, спрашивая: — А что ты хотел? — Фильм посмотреть. — Како-о-ой? — заманчиво протянула она и подошла к нему, положив руки на его плечи, поглаживая их. — Какой-нибудь. — Дай-ка я тебе покажу кое-что, — сказала она и залезла в ноутбук, открыла iTunes, зашла в «Мои фильмы», и Стайлзу представилось шесть эпизодов культовой эпической фантастической саги «Звездные Войны». — Господи! — всплеснул он руками и поцеловал ее в щеку, резко притянув к себе. Лидия удержала полотенце. — Какой эпизод? — Я думала, ты выберешь. — Нет, я хочу, чтобы ты выбрала, — сказал он, и она, не зацикливаясь на выборе, назвала цифру три. Тут даже думать не надо. Лидия любит эпизод и все! Ну, еще четвертый… Они устроились на диване. Когда Великий герцог Джеонозиса Поггль Меньший передает графу Дуку чертежи супероружия — начальный вариант «Звезды Смерти», Лидия заметила, что Стайлз притих и смотрит куда-то вдаль номера. — Стайлз? — А? — быстро отозвался он и посмотрел на нее, будто только что вышел из транса. — Все нормально? — Все прекрасно. — Но... — начала Лидия и сразу осеклась. — Что? — Просто… о чем... ты сейчас думал? Стайлз часто поморгал. — Ни о чем. Лидия убрала ноги, пододвинулась к нему и положила голову ему на плечо. — Расскажи, — попросила она, и Стайлз обременительно выдохнул. — Я думал об этом чертовом здании, — признался он. — Не могу выкинуть его из головы. — Здании? Каком? В котором... — Был пожар, — закончил за нее Стайлз. — Я еще в нем... кхм... — А… — (Оби-Ван Кеноби и Энакин Скайуокер нагнали графа Дуку в тайном ангаре.) — И почему оно тебя волнует? — Там было вещество на балках. И оно было… очень странным. Я никак не могу понять, что это. Квартиры пока не ремонтировали, и если было бы можно съездить туда и... — Хорошо, — перебила она. Что? — Хорошо? — Если тебе нужно, то давай поедем, — сказала Лидия. — Все равно нужно чем-нибудь занять вечер. — Сегодня?! — удивился Стайлз. — А почему бы и нет? — Правда? Серьезно? Мы можем поехать? — все продолжал спрашивать он, не веря собственным ушам. — Конечно, — ласково ответила она и улыбнулась ему. Лицо Стайлза кричало: «Фантастика!» Он также переспрашивал ее, когда они выехали на его джипе после того, как успешно выселились из отеля. Лидия мило улыбалась и каждый раз подтверждала, что говорит серьезно. Стайлз переспросил даже у самого здания: — Уверена? — Абсолютно, — спокойно ответила она (хоть он и думал, что успел уже ей поднадоесть) и взяла его за руку. Они прошли по пустому коридору подъезда — здесь должен сидеть консьерж, но вокруг ни души. Стены уже отремонтированы. Теперь здесь другая облицовка, на каменной винтовой лестнице лежит новая плитка, а лифт снова работает. И все равно в этом месте царила какая-то проницательная и тяжелая тишина, будто на высших этажах совсем никто не живет. Будто время остановилось и все замерло в неестественных и пугающих формах, а бессодержательность заиграла с вашим разумом, вдохнув в него свой холодный и фосфорический блеск. — Это безопасно? — спросила Лидия, когда они подошли к лестнице. — Абсолютно, — повторил ее же ответ Стайлз и потянул рыжую за собой. А она шла с опаской. Медленно, как бы прикидывая в голове, что будет, если неправильно распределить вес по поверхности пола второго этажа, где работы еще и не начинались, где на дверях висели яркие полицейские ленты, около которых появилась нервозность и тревога. — Знаешь, хозяина этой квартиры так и не нашли, — сказал ей он, когда открыл одну из трех дверей, аккуратно пролезая через ленту. Улики оставлять нельзя. Все должны думать, что здесь никого и не было. — Скрылся? — предположила Лидия и влезла вслед за ним. — Скорее всего. Это же был поджог. Может быть, кто-то хотел насолить ему… — А нашли того, кто это устроил? Они прошли вглубь квартиры; Стайлз заметил, что балок в центре гостиной стало меньше. Видимо, какие-то работы да проводили. — Я не лез к папе с этим делом, — ответил он. — Да даже, если бы спросил, то он бы ответил коронное: «Пошел вон, ребенок. Мне нельзя с тобой об этом говорить». Поэтому я не знаю. Стайлз сел у балок и начал их осматривать, а Лидия, заметив комнату в красных оттенках, направилась прямо к ней. Она остановилась около кровати и изучила прикроватную тумбочку. В ней два ящика. Лидия открыла первый. Пусто. Открыла второй… Тоже пусто. Неужели хозяин так тщательно собирался? А может быть, это хозяева? Может быть, они узнали о будущем поджоге и уехали? Тогда это означает, что у них были недоброжелатели. А также, что дело здесь нечисто. Лидия обошла кровать и подошла к другой тумбочке. В первом ящике опять пусто, но потом, к ее удивлению и радости, она открыла второй и увидела, что в нем что-то есть. Фотография. Запыленная фотография, лежащая картинкой вниз. Не брезгуя, села на кровать, рассматривая фотографию. Она старая. Наверное, сделана в тридцатые годы. На ней семья из пяти человек: мужчина лет сорока пяти, женщина лет сорока, два рослых мальчика-подростка и маленькая девочка с куклой в руках. Все смотрят в камеру. И взгляды у них словно каменные... — Что ты делаешь? — вдруг спросил Стайлз. Он появился возле нее. — Что я делаю? — Лидия подняла голову и непонимающе уставилась на него. — Ты хоть понимаешь, сколько отпечатков оставила? — В его голосе нет осуждения. — Здесь же будут ремонт делать. Полиция ушла. И мы не какие-нибудь воришки. Стайлз кивнул, но на его лице все еще было какое-то недовольство. — Что ты нашел? — спросила она. — Очень и очень много серы, — ответил он и садится рядом с ней. — Не нравится мне это… — Добавить алюминий с оксидом железа и будет термит, — помрачнела Лидия. — Он используется для плавки и отливки больших металлов, но при воспламенении интенсивно сгорает с выделением большого количества тепла и остается лишь сера. Так запросто можно и целое здание расплавить… Она задумалась, не понимая, чего это так вдруг спонтанно на ум пришло. — Или я все драматизирую, — добавила Лидия. «Ну серьезно! Откуда вообще такие мысли?!» — обругала себя она. Стайлз нахмурился, но потом расслабился и расплылся в улыбке. — Что? — Ничего, — все продолжал улыбаться он. — Мне просто нравится, когда ты говоришь как профессор Гарварда. — Я? — Ты, — сладко произнес Стайлз, повернулся к ней, чтобы они могли сидеть друг напротив друга, и медленно потянулся к ее губам. Когда он нежно коснулся ее, мягко накрыл нижнюю губу, а потом почти отстранился и углубил поцелуй так медленно и чувственно, почти непрерывно, затягивающе как самый глубокий из омутов, то вспомнил строки из той книги, которую начал читать из-за того, что встретил такую умную девушку. «Дыхание срывается, и наши рты встречаются, тычутся, прикусывая друг друга губами, чуть упираясь языком в зубы и щекоча друг друга тяжелым, прерывистым дыханием, пахнущим древним, знакомым запахом и тишиной. Мои руки ищут твои волосы, погружаются в их глубины и ласкают их, и мы целуемся так, словно рты наши полны цветов, источающих неясный, глухой аромат, или живых, трепещущих рыб. И если случается укусить, то боль сладка, и если случается задохнуться в поцелуе, вдруг глотнув в одно время и отняв воздух друг у друга, то эта смерть-мгновение прекрасна. И слюна у нас одна на двоих, и один на двоих этот привкус зрелого плода, и я чувствую, как ты дрожишь во мне, подобно луне, дрожащей в ночных водах». И конечно, он помнил из этих строчек не все; он помнил лишь чувство. Чувство яркое, как и его ощущения сейчас: ему казалось, что этот поцелуй уносит их от жестокости и предательства мира, в котором им довелось жить. Собирает эссенцию бытия, сметает шелуху, упавшие листья деревьев, зачеркивает лишнее, обнажая прекрасную всепоглощающую силу, которая так сводит их с ума. Вселенная — завершена, планеты — на верных местах. Больше ничего не нужно. Удивительно, но один поцелуй может остановить и сбалансировать все на свете. И Лидия зарылась в его объятия: она не хотела ничего другого, как прикасаться к нему и чувствовать. Чувствовать, что ее Стайлз рядом. Ощущать его. Прижиматься все сильнее и только тогда понимать, что он полностью завоевал ее душу и сердце, и поэтому пробуждать что-то спрятанное, скрытое, потаенное и отдавать даже это. И ей это нравилось. Хотелось отдать ему все. Все до остатка. Черт возьми! Она ужасно влюблена в него! Три гулких удара в дверь. Лидия вздрогнула. Стайлз резко повернулся в пол-оборота и напрягся всем телом, вглядываясь туда, откуда шел звук. Он оберегающе прижал ее к себе, и после томительной паузы, длящейся целую вечность, посмотрел на нее, сглотнул и начал подниматься. Лидия схватила его за руку. — Стайлз! Он с мгновение смотрел ей в глаза, Лидия обеспокоено переплела их пальцы, кивнула, и он повел ее за собой. Тишина резко стала пугающей. Она невольно прислушивалась к каждому шороху, к каждому звуку и шла позади него, будто за щитом. Сердце грозилось выпрыгнуть, а разум — отключиться. Когда в гостиной появился незнакомый мужчина в черной куртке, они встали, как вкопанные. — Что, мать вашу, вы здесь делаете? — спросил тот. А вдруг это хозяин квартиры?! Ну и вляпались! — Ничего. Мы уже уходим, — просто ответил Стайлз. — Как же, — прошипел мужчина. — Что вы здесь делали? Он говорил как-то не так — что-то не то было с его голосом. Будто пытался его подделать... Кажется, он и вправду скрывается от кого-то. Черт! — Ничего, сэр, — продолжал отстаивать Стайлз. Лидия стиснула его руку. — Тогда выметайтесь отсюда, — выплюнул «сэр». Стайлз кивнула, пошел к входной двери, потянув за собой Лидию, а она стала рассматривать мужчину. Как уже говорилось, на нем черная куртка. Губы гневно поджаты, в глазах покоится блеск гладкой, ослепительной, но холодной стали, выдавая безжалостный и бессердечный характер. Лицо гладковыбрито, под курткой синяя офисная рубашка с черным галстуком. Телосложение крепкое. Она бы подумала, что он работает на какой-нибудь бирже, тогда запросто можно объяснить эту временную «пропажу хозяина», но потом опустила голову и увидела его обувь. Издалека казалось, что на этом мужчине черные хлопковые штаны, но сейчас Лидия поняла, что это черные джинсы и оскфорды. — Быстрее! — подогнал он, и Лидия услышала акцент. Французский акцент. И ее потрясла сила чистой, незамутненной эмоции. «И потом, когда я очнулась, я увидела перед собой мужчину средних лет. У него были черные усы и борода, а одет в черные джинсы, кожаную куртку и дорогую обувь. Он начал разговаривать со мной, я точно помню французский акцент, а затем выпытывать местонахождение «Верховной Банши» и угрожать ножами, приставляя их к моему горлу». Она чувствовала каждой клеточкой своего тела электрический гул. Ну конечно! Как же это элементарно: переодеться и побриться, чтобы хоть как-то увести от себя полицию! Это точно он! Мужчина посмотрел ей в глаза. Увидел ее страх. Понял, что она его знает. Они как раз проходили около него, как он вдруг дернулся. Лидия вздрогнула и завопила. Француз ударил их обоих чем-то тяжелым по голове. ㅤ ㅤㅤ Ей было не больно падать. Был больной удар. Но то, как упала в обморок, она не помнила. Сначала одна картинка — резко поворачивается к Стайлзу, кричит его имя и сжимает его руку сильнее, а затем другая — видит, как он падает к ней на пол. Мир перестал вращаться, все вокруг приобрело краски; Лидия слышала звуки, но еще не могла их разобрать. Когда она все-таки пришла в себя, то поняла, что связана в кресле. На улице лил дождь. Перед ней стоял этот урод и пялился. Это точно он мучил Паулу. Издевался. А сейчас она в его лапах. Что ж, хоть когда-то ее сверхъестественная интуиция работает. — Я ждал этой встречи, — сказал он, уже не скрывая акцент. — Ты же банши, не так ли? — Где Стайлз? — просипела она. — Ты знаешь, где Верховная, — продолжил он, не обращая внимания на ее вопрос. — Если расскажешь, то я вас отпущу. «Рассмеяться перед ним, что ли?» — Мне казалось, что у вас мозги побольше, — колко бросила Лидия. И он резко схватил ее за шею. — А ну говори! — ядовито прошипел он. — Руки от нее убрал, — послышался уверенный и сердитый голос Стайлза откуда-то сзади. Француз ослабил хватку, убирал руку и отошел от нее, показывая ей, что ее парень связан и сидит прямо напротив нее в таком же кресле. Стайлз сверлил его рассерженным взглядом. — Ничего она тебе не скажет, — раздраженно сказал он, сжав кулаки. — Правда? — наиграно удивился француз. — Знаешь, лучше б ты, щенок, помолчал. — Не дождешься, — фыркнул Стайлз, — кусок дерьма! У нее сердце в пятки ушло. Зачем говорить подобное охотнику?! Лидия вздрогнула, когда охотник вдруг схватил Стайлза за ворот рубашки, притянул к себе и ударил кулаком прямо по челюсти. Ей показалось, что она услышала хруст костей и хрящей. Но боялась даже пикнуть. Чтобы не сделать Стайлзу еще хуже. Господи! Ну зачем бить людей?! Оставьте его в покое! Оставьте в покое Стайлза! Любовь всегда берет свое. — Прекратите! — вскрикнула она. — Не надо! — Не надо? — в гневе повторил француз, все продолжая тянуть его за ворот. — Этот щенок и дальше будет грубить всем подряд. Нужно провести урок! У Стайлза под кожей ходили желваки, но он решительно смотрел на этого хрена и пытался собраться с силами. Если бы не жуткая боль! И тут ему пришел еще один удар, но гораздо грубее и сильнее предыдущего. Он не сдержался и болезненно закряхтел. По ощущениям, будто лицо пополам треснуло. — Пожалуйста, не надо! — Это был почти плачь. — Не трогайте его! Охотник безжалостно ударил Стайлза в нос. Начала хлестать кровь. Только бы не перелом! — Я все расскажу вам! — надрывно и жалисто вскричала она и нашла себя на мысли, что совершенно плевать на собственную жизнь, хоть до этого и очень боялась встречи с этим человеком. Да вообще с охотниками. Сколько их? И все до одного приносят смерть. А ей плевать. Лидия чувствует эту смерть. Она рядом. Наблюдает за ними, будто кино смотрит. Француз нагло бросил Стайлза растечься в кресле. Тот дышал тяжело, надрывно, и это еще больше угнетало. Это показывало уровень ее беспомощности. Ей уже начало резать глаза от слез. — Я вам все расскажу, — повторила она. Охотник повернулся к ней и выжидающе уставился. — Нет… — выдохнул Стайлз. — Все, что захотите, — уверенно добавила Лидия, а слезы уже текли по щекам. Шум дождя добавлял какой-то таинственности, хотя и без него хватало. Мужчина в черной куртке молча продолжал смотреть на нее, и Лидия вдруг задумалась: а не горят ли у нее глаза? Она до сих пор не понимала, когда это происходит. Только во сне? Но там это неконтролируемо. А что произойдет в реальности? Сможет ли она «убрать» их? И будет ли что-то чувствовать, когда они «включатся»? Звук смски выдернул из раздумий. Француз полез в карман джинс, вытащил смартфон и просмотрел сообщение. Лидия покосилась на Стайлза. Он вроде очухался и даже пытался как-то осмотреться. Его лицо в крови, подбородок будет весь в лиловых синяках, а лицо охотника исказилось от внезапной злости и настороженности, каких раньше в его и без того хмуром и злом лице можно было увидеть только, если присмотреться. Лидия поняла, что чем больше на него смотришь, тем в больший ужас приходишь. Это лицо вдруг становилось полным описанием его души, замыслов и помыслов; книга открылась, и чем дольше она ее читала, тем больше узнавала о характере героя, а это выражение, бесстрастность и грубость в глазах, наивысший пилотаж в переговорах с людьми, который сконцентрирован на физическом истощении собеседника, давали такое идеальное сочетание, что хотелось на хрен эту книгу сжечь. Охотник что-то пробормотал на французском (наверняка ругательство), развернулся и ушел. Ушел вон из квартиры. Лидия заслышала шаги по лестнице и ее аж перекосило. Он их здесь оставит?! Связанных?! Стайлз попытался подвигаться в кресле, но вышло какое-то нервное барахтанье, а он все продолжал и продолжал. В конце концов веревки ослабели, и одна рука освободилась от пут. — Ты в порядке? — спросила Лидия. — А ты? — Он развязал вторую руку и перешел к ногам. Она быстро закивала и нервно сглотнула. Стайлз слабо улыбнулся. — А вдруг он ушел лишь позвонить?.. — Я слышал, как машина отъехала. — Стайлз встал и стряхнул с себя веревку. Он вытер кровь рукавом рубашки и подошел к ней. — Сукин сын. Лидия проследила за тем, как Стайлз стал развязывать ее, встав на оба колена около нее. На его лбу была испарина, оставшаяся кровь высыхала; он пытался особо не двигать челюстью и говорить негромко, еле открывая рот. — Я готов убить его, — процедил он. — Стайлз... — Я серьезно. — Его голос был по-прежнему строг. — Я даже не могу представить, чтобы какой-нибудь урод обидел тебя или еще хуже... Я даже думать не хочу, что может быть хуже, потому что если с тобой что-то случится я буквально сойду со своего гребаного ума! Лидия грустно улыбнулась и закрыла глаза. — Прости, что притащил сюда, — тихо добавил он. — Черт, эта сволочь связала тебя на сто узлов! Он склонился над веревками. — В какой-то момент я и вправду хотела все рассказать... Я боялась за тебя. Это хоть не перелом? — Нет. — Узлы начали поддаваться. — Почему ты так решил? Может, у тебя переносица сломана. — Потому что, Лидия, я знаю, что такое перелом. Она замолкла. — Боль от перелома в десять раз сильнее, — добавил он. — А эта? — В десять раз слабее, — ответил Стайлз и поднял на нее глаза, развязав одну руку. Он рассержен, взбудоражен и расстроен. И все это видно в его глазах. Но все начало блекнуть, когда она аккуратно положила руку на его щеку. Стайлз накрыл ее руку своей. — Переться сюда — изначально была моя самая тупая идея из всех. Здесь и без того опасно, а мы... — он тяжело вдохнул, запнувшись. Ей очень хотелось его утешить! Погладить по голове, прижать к сердцу, обнять, поцеловать. Под маской раздраженности пряталась потерянность, поэтому Стайлз и выглядел разбитым. А еще этот охотник... Кишки б ему выпустить! — А мы просто уедем отсюда, — тепло закончила за него Лидия и снисходительно улыбнулась. Стайлз долго и тепло посмотрел на нее, слегка улыбнулся в ответ и вернулся к узлам. ㅤ ㅤㅤ У него ушло больше десяти минут на то, чтобы развязать ее. Лидия еще боялась выходить из квартиры: вдруг француз поджидает их снаружи? Но Стайлз уверил ее в том, что действительно слышал шум колес, и она отбросила очередные приступы паники. Они вышли под несильный дождь. На улице уже успело стать душно, повсюду пахло озоном, что было довольно приятно, проходящие мимо люди шли под зонтиками, а вдалеке одиноко стоял джип Стайлза. Кроме него припаркованных машин не было, лишь проезжающие. Странно. — Ты сможешь повести? Может, мне дашь сесть за руль? — спросила Лидия, когда они подошли к джипу. — Все в порядке. — А морально? Психически? — спросила она и встала рядом с ним почти вплотную. Он слышал в ее интонацию. Лидия не верила ему. — Ну да, конечно, — все продолжала она. — Ты всегда… Но Стайлз притянул ее за шею и поцеловал. Идеальный способ заткнуть человека, которого любишь. Особенно, если вы стоите под дождем. Особенно, если в тот момент, когда вы отстраняетесь друг от друга, можно увидеть насколько расширились ее зрачки. Это словно увидеть Вселенную. Бесконечную, спокойную, нескончаемую, безбрежную и неиссякаемую. Лидия немного успокоилась. — Зачем мы мокнем под дождем? — тихо спросила она. — Это романтично. — Стайлз продолжал пялиться на ее губы. — Разве нет? Она нежно и легко улыбнулась. — Но становится холодно. — Тогда прошу, — услужливо протянул он руку, приглашая ее сесть в джип. Лидия снова улыбнулась, и Стайлз открыл перед ней дверь. Рядом с ней он всегда превращался в джентльмена. А потом они уехали. Уехали подальше отсюда. Сбежали, чтобы больше не вспоминать. — Дай я вытру, — сказала Лидия и потянулась к нему с влажной салфеткой, когда они стояли и ждали зеленый свет. — Не-ет, ну зачем? — отодвинулся он. — Просто это так замечательно: за рулем сидит парень, у которого из носа идет кровь. — Уже не идет. — Ну Стайлз! Он все-таки согласился. А ломался, естественно, из-за боли. Щипать будет хуже, чем от перекиси с водородом или дезинфицирующего средства. Стайлз проморщился. — Расслабься, — попросила она. — Не могу. Он посмотрел на светофор. Красный. Почему, блин, так долго? — Почему ты так легко согласилась? — вдруг спросил он. — Что? — Я предложил поехать туда. Я думал, что ты откажешься от этой идеи, отговоришь меня, но… ты согласилась. Лидия вытерла кровь и увела взгляд. — Кхм… — Она затеребила салфетку. — Просто согласилась и все. Он перевел внимание на дорогу, а Лидия убрала салфетку. Они стояли на Парк-авеню. Это уже походило на пробку. Наверняка светофор сломался. Стайлз заметил краем глаза что-то знакомое, что-то в правом углу и начинает пристально рассматривать окружающие их машины, в поисках этого чего-то. И вот какая у вас будет реакция, если вы вдруг увидите человека, к которому теперь питаете жуткую ненависть, презрение, испытываете жажду набить морду, а он сидит через две машины от вас? Стайлзу посчастливилось наткнуться взглядом на того самого охотника. Он гневно сжал руль. — Твою ж мать! Лидия посмотрела на него. — Что не так? Тут наконец-то загорелся зеленый, машины поехали, и Стайлз резко съехал на соседнюю полосу; водители машин начали неистово возмущаться, и встал неприятный гул, который быстро стих. — Что случилось? Что ты делаешь? — ошарашенно спрашивала Лидия. Стилински не отвечал, продолжал ехать за черным Dodge RAM, и это уже начало походить на преследование. Они ехали уже за Бруклинском мостом, выехали на более-менее свободную от машин улицу, и тут Лидия не выдержала: — Зачем мы преследуем эту машину? — Потому что за рулем сидит тот, кто совсем недавно связал тебя и избил меня, — сухо объяснил он и поджал губы в тонкую линию. Она на мгновение испугалась, но потом возмутилась: — И зачем мы преследуем его?! — Затем, что мы можем засадить его за решетку. — О, Стайлз, это как гнаться за гризли! Не надо! Зачем ты лезешь на рожон? — (Стайлз — ноль эмоций.) — Сбавь хотя бы скорость! Он внезапно остановил джип, свернув с проезжей части. Охотник все ехал дальше. — Так лучше? — спросил он. — Стайлз... — Я не хочу чувствовать себя беспомощным, понимаешь? Я не могу жить дальше, зная, что этот придурок может причинить тебе вред в любое время! — Ты не беспомощен, — сказала Лидия и потянулась к нему. Она легла на него, обнимая. Получилось не очень удобно, но ей, в общем-то, было плевать на удобства. Стайлз прижал ее ближе и медленно погладил по спине. — И я всегда буду в порядке. Дворники работали часто — мелкий дождь перерос в ливень. Стайлз увидел, как машина, в которой ехал охотник, остановилась совсем недалеко от них, и вот он и сам охотник вышел, к нему подошел какой-то тип в костюме и под зонтиком. — Ты глянь, — обалдело произнес он. Лидия повернула голову. Картина получилась следующей: мужчина в костюме вытащил из внутреннего кармана пиджака белый конверт и передал хрену-французу. Тот сунул его в карман, не проверив содержимое, пожал руку мужчине, взял зонт и ушел. Ушел. А мужчина в костюме сел в заведенную машину и УЕХАЛ. Ну и ну! Стайлз открыл дверь и буквально вылетел из джипа. — Нет, Стайлз, стой! — закричала Лидия ему вслед и кинулась за ним. Она выбежала под ужасный ливень, нагнала его у станции метро и, вцепившись в его правую руку, остановила. — Стайлз! — (Он хмурился. Видимо, в нем опять вспыхнул тот огонь к совершению правосудия.) — Оставь его! — Да не могу я! Как мне спать, если этот говнюк на свободе шастает?! — вдруг прохрипел он совсем не свойственным ему тоном. — Я знаю, сладкий, — бережно произнесла она и взяла его за руку. — Просто оставь это полиции. Его все равно уже ищут за нападение на Паулу. Он успокоился и опустил голову. Этот говнюк все равно уже пропал в паутине метро. Так что... — Тогда мы можем… поехать в дом моей бабушки, — сказал он. — Там жили бабушка с дедушкой, но они сами сейчас в Англии, поэтому… дом свободен. Лидия кивнула. Куда угодно! Только бы подальше отсюда, подальше от этого гнусного человека, пусть он и пропал, и наверняка уже далеко, но эти улицы будто пропитались теми враждебными эмоциями, которые испытываешь рядом с ним. Они все сочились в мир живых через испуганные души. И Лидия хотела оставить все это здесь, не таскать с собой. — Тогда поехали. Холодный дождь создавал контраст с влажным и теплым воздухом. Капли попали за шиворот, и Стайлз вздрогнул. — О-о-о, давай быстрее в джип! — заторопил ее он, прыгая с ноги на ногу. Бежевое платье Лидии полностью намокло. Когда они добежали до джипа, из него уже можно было реку выжать; Стайлз в очередной раз вздрогнул, начал дрожать, и лишь обогреватель спас их от будущей простуды. — А где этот дом? — спросила Лидия, вжимаясь в кресло, скрещивая руки на груди. — У бульвара Оринтал, — сказал он, выезжая на Ошен-Паркуэй. — А для человека, который плохо знает карту Бруклина? — Ну… если проехать по бульвару, то окажешься у станции метро Брайтон-Бич, — пояснил Стайлз, все подрагивая, — там еще пляж рядом. Хотя, это если относительно чего посмотреть. В общем, рядом с Манхэттен-Бич. — А-а. — Да. — Миленько, — отметила она. — Там еще Луна-парк есть. Можем сходить. — Можем, но только... — Потом, — закончил за нее Стайлз. — Да, потом. Сейчас не то время. И боже мой, скажи мне, что там есть камин! Он рассмеялся. — Конечно, есть! Его радость заразительна. Лидия расплылась в мягкой улыбке, продолжая всматриваться в дорог; небо озарила короткая вспышка молнии, и прошел неистовый грохот, постепенно удаляющейся в небытие. Обогреватель благородно выполнял порученную ему работу. Но мокрая одежда все равно продолжала неприятно липнуть, а потом Стайлз заметил, что Лидия прикрыла глаза, пытается задремать, но гром все не переставал награждать своими истошными звуками, и она понемногу морщилась, ежилась и снова расслаблялась. Он раздумывал над тем, что пора бы уже не ввязываться в проблемы, перестать совать свой длинный нос в те вещи, без которых можно спокойно прожить до старости, и забыть о некоторых вещах, чтобы тупо сохранить жизнь, но течение его мыслей сбил выстрел — голод. Это был и впрямь выстрел. Внезапный и неожиданный. К вечеру всегда пробки. Офисные работники-пчелки вылетают из своих ульев и направляются домой, поэтому Манхэттен и Бруклин по вечерам и стоит. Но сейчас было довольно свободно. А живот Стайлза все напивал, урчал так протяжно, когда они остановились у двухэтажного дома, — Лидия еще спала. Он мягко позвал ее, и она медленно повернула голову и открыла глаза, часто моргая. — Лидия, мы приехали, — сказал он. — Я что, уснула? — Ага. И если быстро добежим до дома, то не очень сильно промокнем. — Мы уже промокли до последней нитки. — А еще раз я не хочу. Ну ладно, — пожал плечами Стайлз, — пойдем. Пришлось еще и ключ от входной двери искать. А температура заметно понизилась, руки у Лидии покрылись мурашками, и когда дверь наконец-таки открылась, Стайлз пропустил ее вперед и она вошла в хорошо обставленный и уютный дом. В восьми метрах от нее была лестница на второй этаж, правее гостиная, а в ней — камин. Рядом с ним стоял диван и кресла; за ними виднелась небольшая часть книжного стеллажа. Стайлз разулся и пошел вглубь дома, Лидия вслед за ним. — Думаю, нам надо что-нибудь поесть, — предложила она, когда они шли по гостиной. — О да-а-а, пожалуйста! Я дико хочу есть! — Я тоже, — продолжила Лидия. — Нам бы… — но тут оборвалась, стоило им только пройти через арку в конце гостиной и войти в столовую. Представьте себе такую картину: некая пара едет в одно здание, потом на них нападает противный охотник, уходит, оставив их связанными, и они освобождаются, преследуют его, промокают под дождем, а после решают на хрен бросить этого придурка и поехать в домик на конце Бруклина, а в нем ни с того ни с сего сидят родители и девушки, и парня, да еще и ужинают. А теперь представьте, что это пара — Стайлз и Лидия. И их родители ужинают. В ЭТОМ, БЛИН, ДОМЕ! — Ма-ам?.. — шокировано выдавила Лидия. Что она здесь делает?! А ничего, что Лидия собиралась к ней лететь в Бейкон Хиллс?! Какого хрена вообще?! Стайлз замер, выпучив глаза. Он резко повернулся к Лидии и удивленно повторил: — Мам?! Сидящие за столом, а именно: мама и папа Лидии, мама и папа Стайлза и Стюарт, видимо были тоже шокированы, увидеть их они никак не ожидали, поэтому и молчали, будто языки проглотили. Ну кроме Стюарта. Скотина такая! Улыбается! Ну и что здесь такого веселого?! — Ой, милый, а что вы?.. — начала Клаудия, но замолкла, глянув на Джона. — Мам, что вы здесь делаете? — все-таки спросила Лидия. — А-а, мама Стайлза, Клаудия, пригласила нас… — ответила Натали. Стайлз прикусил губу. «Ой». — Может быть, — продолжила Натали, — вы переоденетесь? — Да, сходите наверх, — поддержала Клаудия. — А потом поужинайте с нами. Да они спелись! Он смотрел то на свою маму, то на маму Лидии, отметив, что Натали очень милая и красивая женщина. Ну, теперь понятно откуда ноги растут. Невольно осмотрел аккуратно накрытый стол, заметил приготовленного на гриле лосося, кивнул и часто поморгал, демонстративно положил свою руку Лидии на талию и сказал ей: — Пойдем. — Какого хрена?! — выпалила Лидия, нахмурившись, когда Стайлз закрыл дверь в одну из комнат на втором этаже. — Вот и мне интересно! — поддержал он. — Я к ним прилететь собиралась! — продолжала рыжая. — Что за?.. Почему она не предупредила меня?! — А меня? Моя мама. Позовет твоих родителей на ужин. Из Калифорнии. В Нью-Йорк! Лидия издала гневно подобный звук похожий на рычание и закинула голову. Стайлз скрестил руки на груди и нервно застучал ногой по полу, хмурясь. — Ладно, — наконец проговорил он. — Нам и вправду нужно переодеться. Они прошли в ванную, совмещенную с этой спальней. Это была большая и просторная комната. Слева стоял маленький шкафчик, за ним бежевая раковина, а над ней окно среднего размера с аккуратным и нежным тюлем бежевого цвета; по правую сторону — унитаз такого же цвета; в самом конце комнаты стоит ванна, а еще левее — душ. И все бежевое. Как в каком-то английском королевстве. Лидия закрыла дверь, и Стайлз кинулся снять мокрую футболку, закинув руку через голову. В следующий момент футболка полетела на пол, он подошел к шкафу и открыл его — в нем оказалась сухая одежда и чистые полотенца — и Лидия прошла вглубь комнаты, встала у круглого ковра с коротким ворсом. И уставилась на его обнаженную спину. — Здесь, кажется, тебе ничего не подойдет, — сказал он. — Ну, твои вещи же тут есть? — спросила Лидия. Стайлз не ответил, будто вопрос риторический, а потом достал красно-синюю клетчатую рубашку. — Вот, — он протянул ее. Лидия взяла рубашку и развернулась. — Расстегнешь? — попросила она, все ощущая, как неприятно липнет к коже мокрое платье. Почувствовала, как «собачка» молнии опустилась, и повернулась к нему лицом, придерживая платье. — У тебя и белье мокрое, — заметил Стайлз, не поднимая глаз с ее платья, и осторожно взялся за лямки, чтобы снять его. По телу пробежал холодок, и она съежилась, оставшись лишь в одном мокром белье. — Придется снять его, — сказала Лидия, и тут ей в голову ударила мысль, от которой стало немножко неловко. Опять ведь заваривает всю эту хрень. А если ему не хочется? Потом же опять все закрутится и случится ровно то же самое, что и в затмение. «Диктатор». А Стайлз улыбнулся. Можно подумать, что улыбка какая-нибудь заигрывающая для данной ситуации, но нет. Это его улыбка. Она добрая, ласковая, теплая, сосредоточенная на чем-то безмятежном. Да, его улыбки разные. Иногда пошлая, иногда жизнерадостная, грустная, злая, но эта! Именно эта особенная. Она какая-то бескорыстная, честная, открытая для новых чувств, а когда он положил руку на ее худые, выпирающие ребра, Лидия узнала в ней и заботу. Он нежно поцеловал ее в лоб, и она медленно прикрыла глаза. — Ты пока переодевайся, — тихо сказал Стайлз, — а я пока найду себе что-нибудь. — Хорошо, — согласилась Лидия, и он вышел из ванной. ㅤ ㅤ ㅤ — Ну наконец-то, — торжественно выдохнула его мама. Стайлз усадил Лидию за стол, по-джентельменски придвинув ей стул, и сел рядом, посмотрев на мать, — она аж вся светилась от восторга и улыбалась. — Простите, что так долго. Лидия сушила волосы. Лидия улыбнулась. Ее волосы, только что высушенные, непослушно вились, отчего она походила на милый одуванчик. Они приступили к ужину. Стайлз заранее узнал у Лидии все о ее семье, чтобы не лажануться перед ее родителями, когда они второпях одевались после душа. Странно, что он раньше об этом не спрашивал. Оказывается, что папа Лидии ушел от них, когда ей исполнилось тринадцать, — как он понял, особой трагедии для нее тут не было. Через два года ее мать, Натали, преуспевающий архитектор, в основном работающий в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, нашла себе нового ухажера — Рэя. Рэй — саксофонист, состоял в джазовом ансамбле и выступал пару раз с небольшим концертами, но потом серьезно взялся за музыку и устроился работать в музыкальную школу. Преподавал фортепиано, и поэтому Лидия умеет на нем играть. И, кстати говоря, она его очень любит. Он научил ее многому и многое рассказал, поведал о мире ее подростковому мозгу, спас от смазливых депрессий и дал надежду на лучшее, воспитал в ней потенциал. По ее рассказам — он очень хороший мужик. Когда ему удалось рассмотреть его — стройного, с тонким станом и широкими плечами, с видом мечтателя, что значило, что человек он добрый, воспитанный, — то сразу понял это. У него была улыбка как у мальчишки, радостные голубые глаза, широкая и свободная рубашка, что добавляло некоторой расхлябанности и раскованности к жизни. Это внушало доверие. Он приступил к лососю, вслушиваясь в разговор мамы и Натали. Они беседовали об ужасных дождях в Нью-Йорке и незаметно перешли к вопросу: «Не замерзли ли вы под ним?» — Немного, — ответила Лидия, чуть улыбнувшись, не отводя взгляда от тарелки, культурно насаживая кусочек рыбы на вилку. — И тебе не нашлось ни одной кофточки? — спросила Клаудия, отпивая вино. — К сожалению. Стайлз мельком посмотрел на брата, который сидел напротив него, и Стюарт одарил его ничем невыразительным взглядом, будто видел его с Лидией вместе каждую минуту каждого дня, а ведь они только недавно помирились. — Может, все слышали эту историю много раз, но я нет, — сказал Рэй. Голос у него приятный, мелодичный, как и подобает джазовому артисту. — Как же вы познакомились? Стайлз и Лидия посмотрели на него. — М-м-м, — вдумчиво протянула она. А Стайлз мысленно припомнил все, что случалось в их первый месяц знакомства. Лидия грохнулась в библиотеке, пригласила его выпить кофе, познакомился с Эллисон и Кирой, отвезли Киру уволиться и наткнулись на труп, узнали об оборотнях, пригласил ее на пару свиданий, поцеловал в зоопарке, целовались между стеллажами в библиотеке, прогуливая лекцию по основам религиоведения, захотел познакомить с родителями, пошли купить ей платье для этого случая, а вместо этого занялись сексом в примерочной. Бах! И они уже принимают вместе душ, а тут входит Эллисон и, извиняясь, удаляется. Лидия смеется. Стайлз невольно улыбнулся. Мартин посмотрела на него, молча спрашивая: «Как им рассказать, что я специально выслеживала тебя в библиотеке в первый же день учебы, чтобы тупо переспать, но потом грохнулась на пол, а ты помог?» — Мы встретились в библиотеке, — начал Стайлз. — Лидия набрала кучу книг, и поэтому не видела куда идет, и задела одного парня и упала. Я подбежал, чтобы помочь. Лидия смущенно улыбнулась, опустив глаза на тарелку с рыбой. Сейчас, в обществе людей постарше, она чувствовала себя какой-то неуклюжей школьницей. — Ну и что я тебе говорила? — сказала на такое Натали. — А ты все ходишь на этих, как ты там их называешь? «Каблучках». — Мам, — смутилась она. — О, Нат, а сама-то? — встрял Рэй. — Ты-то помнишь, как мы встретились? Раскрою вам секрет, — обратился он ко всем, — это случилось в Сан-Франциско. — (Стюарт поднял голову, заслышав название города.) — Нат искала заказы, а один толстый дяденька (толстый, то есть богатый) решил купить местную школу искусств, которая стояла там со времен президента Никсона, снести ее и поставить новую, хорошо оборудованную и гораздо бо́льшую по площади, дабы сказать общественности: «Искусству нужно пространство». Ну и что вы думаете? Конечно! Она взялась за этот заказ, а я, ничего не подозревавший, продолжал вести там уроки. И тут одна особа забрела ко мне в класс, чтобы «послушать музыку», но на деле поскользнулась и уронила мои ноты. Этой особой оказалась Натали Мартин, а на ней были черные туфли на «шпильке» в тон костюму. Тогда у нее еще были ее рыжие волосы, но через несколько дней она перекрасилась, решив, что предыдущий цвет — старит. Так к чему я вел? А-а, — он перевел взгляд на Лидию, — никогда не перекрашивайся. Полный вздор. Хоть твоей матери и идет нынешний цвет. Натали выдохнула с напускным недовольством, а Лидия улыбнулась. — Да-да, — поддержала Рэя Клаудия. — Ну правда, — продолжил Рэй. — Рыжий цвет нынче исключителен. А эта временная неуклюжесть — генетическая. Поэтому, — обратился он к Стайлзу, — не обижайся на нее. Сам Стайлз расплылся в теплой улыбке и посмотрел на Лидию. — Честное слово, в первый раз слышу, чтобы кто-нибудь называл неуклюжесть — генетикой, — сказала Клаудия. — И я, — поддержала мама Лидии. — А вот наша история знакомства далека от романтики, — продолжила Клаудия. — Далека, — повторил Джон. — Очень далека. Стайлз знал, что последует за этим, и тут же прикинул в уме через сколько зайдет речь о детских фотографиях и мама пойдет за ними. — Ну-ка, — сказал Рэй. — Расскажите. — Что тут рассказывать? Когда я только начинал работать в полиции, поступало очень много сообщений о кражах у Крайслер-билдинг, — начал Джон. — А рядом находится здание ООН, поэтому этих краж было просто категорически нельзя допускать. Нас отправляли патрулировать улицы; меня поставили около детского садика, в котором работала Клаудия, и вдруг по рации объявили, что в этом детском садике заложили бомбу. — (Слушатели притихли от удивления.) — Естественно, пришлось всех эвакуировать, но потом оказалось, что никакой бомбы там не было и в помине. Вызов был ложным, а я познакомился с Клаудией. Если эта тяга к опасности и преследованию новых приключений передалась Стайлзу от папы, то теперь все ясно. — Захватывающе, — прокомментировал Рэй, — но, к сожалению, ситуация очень стрессовая. — Да что уж там, — подхватила Клаудия, хотела что-то еще сказать по этому поводу, но передумала и перешла к более радостной теме: — Но через два года родились эти двое, а теперь глядите: учатся в Колумбийском университете! — А ведь совсем недавно только говорить научились, — парировал Джон. — Два года? — переспросила Натали. — Да-а, — протянула Клаудия. — В гостиной лежат их детские фотографии. Могу принести! Ну, приплыли. — Мам, а что с десертом? — увел тему Стайлз. — Точно, совсем забыла. Пойдем, — сказала она ему и встала из-за стола. Стайлз тоже встал и пошел следом за ней на кухню. Когда она открыла холодильник и достала тирамису, то спросила: — Что с лицом? — А? Что? — спросил Стайлз, делая вид, что не расслышал. Мама посмотрела на него с укором. — Ничего, — смущенно ответил он. — Я бы поверила, если бы твое лицо не было красным и опухшим, — сказала она и передала ему тирамису. Красное и опухшее… Значит, синяков нет? Он взял большую десертную тарелку, а она достала черешневое и персиковое сорбе. — А-а, это… — сдался Стайлз. — Ударился об дверь джипа. Нечаянно. Она странно посмотрела на него. — Будь аккуратнее. — Ну, эта неуклюжесть — генетическая, да? Со всеми бывает, — улыбнулся Стайлз. — Кстати, где Агнес? — Ах, она решила остаться на ночевку у той девочки, с которой подружилась на катке. Они, кажется, очень хорошие подруги теперь. — И… вы так просто разрешили ей? — спросил он, недоумевая, следя за тем, как мама раскладывает сорбе по индивидуальным тарелочкам. — А что тут такого? — Ну-у, я думал, что ты хотела надавить на ее учебу, чтобы поступить в лучшую школу, а затем в университет и тому подобное. — Ну, не ходить же в воду, если не умеешь плавать. Знания такой океан сейчас, и надо все делать постепенно. Пусть попробует эту воду, потом в ней научится плавать, а затем и в кругосветку уходит. Куда захочет, какая сфера ей будет наиболее интересна, то туда пускай и плывет. Ну а переключаться иногда полезно. Ничего плохого в этом нет. Тем более: что ей здесь делать, если все десерты с алкоголем? — Логично, — кивнул Стайлз. — Отнеси пока, — попросила она, кивком указывая на тирамису. Как и следовало ожидать: все были в восторге от десерта. Рэй и Джон дискутировали на тему последних бейсбольных игр, а Натали попросила у Клаудии рецепт сорбе, потому что она делает его как-то иначе. В итоге они обе упрашивали Рэя сыграть на фортепиано, который стоял во второй гостиной рядом с выходом во двор и оранжереей. Клаудия все-таки вытащила детские фотографии близнецов и показывала теперь маме Лидии. Они сидели на диванчике, слушали живую музыку и хихикали, поэтому Стайлз и потащил Лидию в оранжерею — подальше от этих стыдливых воспоминаний. Музыку в ней, кстати говоря, было очень хорошо слышно. — Летом здесь больше распущенных цветов, — сказал он и сел на лавочку. Вокруг голые стебли цветов, по потолку вился виноград, а по стенам — розы. Лишь на некоторых растениях появились почки — остальные ждали потепления и лета. Лидия улыбнулась и устроилась на лавочке, легла, положив голову ему на ноги. — Кажется, ужин прошел удачно, — расслаблено проговорила она, пялясь в стеклянную крышу, наблюдая за полетом облаков и розовым от заката небом. — Вполне, — согласился Стайлз. — Я думала, что будет немного неловко, но оказалось даже познавательно. — Мама спросила, что с моим лицом, — внезапно признался он, и Лидия перевела на него свой взгляд. — И что ты ответил? — «Ударился об дверь джипа». Она поджала губы, а взгляд ее налился чем-то несчастным. — Ладно, — закрыл он тему. — Давай на пляж сходим? Тут недалеко. ㅤ ㅤ ㅤ Стайлз и Лидия сказали Рэю и Джону, что пошли на пляж, а затем наткнулись на такую сцену: Стюарт разговаривал с мамой на кухне. (О чем именно, конечно же, они не расслышали.) У нее был очень озадаченный вид, она теребила цепочку на шее, а он сам был каким-то расстроенным, больно потерянным и удрученным. Лидия никогда не видела Стюарта таким. Неужели он решил рассказать маме о болезни? Стюарт наткнулся на Мартин взглядом и замолк. Клаудия обернулась. — Мам, мы на пляж, — сказал Стайлз, обуваясь. Она ничего не ответила, лишь кивнула. ㅤ ㅤㅤ ㅤ Волны мерно и ровно накатывали одна за другой. Вечерний пляж успокаивал своей пустотой. Лишь вдали женщина в возрасте гуляла со своей собакой, но она была слишком далеко, чтобы обращать на нее внимание. Стайлз сидел на песке, смотрел на горизонт, вдыхая полной грудью воздух, пропахший озоном после дождя. Лидия посмотрела на него и улыбнулась. — Нужно почаще ходить на пляж, — сказал ей он. — И признаваться друг другу в любви на подобных ужинах. Она положила голову на его плечо, обнажив белоснежные зубы. Стайлз так невзначай сказал «люблю тебя», когда они пили чай, что сразу произвело на всех такое впечатление, на которое он и рассчитывал. — Теперь они не будут считать это пустой влюбленностью. — Ее язык слегка заплетался, а улыбка все продолжала украшать ее лицо. — Да это и никогда ею не было. Лидия легла на его плечо подбородком, и когда он повернул голову, их губы оказались весьма близко. — Верно? — Да, — тихо ответила она, не отрывая взгляда от его медовых глаз. Он же посмотрел на ее губы и приблизился, чтобы поцеловать. А Лидия следила за ним, за его действиями, и в груди, будто взрывалось что-то, из-за чего мурашки покрывали с головы до ног. Стайлз остановился, дотронувшись своим носом до ее носа, и закрыл глаза. — У меня было восемь парней, — внезапно призналась Лидия. У нее внутри что-то щелкнуло. Стайлз открыл глаза и посмотрел на нее в упор. — Каждый был сущим кошмаром, или по крайней мере мне так казалось... Потому что чувствовала я себя отвратительно рядом с ними. Он немного отстранился. — Я думала, что каждый даст мне что-нибудь, преподнесет что-то особенное в мою жизнь... Я думала, что хоть один да станет моим единственным, потому что по статистике в шестнадцать лет восемьдесят процентов подростков встречают любовь всей своей жизни. Я была слишком наивной и доверяла этой статистике. А еще я не понимала, что не так... Меня давило чувство приниженности, неудовлетворения и несчастья. И я очень хотела понять, что именно делаю не так. И лишь когда встретила тебя, поняла, что это было. — Она взяла его за руку. — И что же? — Просто когда встречаешь своего человека, сразу понимаешь, почему с другими не получалось, — сказала она и посмотрела на него уже не так, как прежде. Стайлз улыбнулся. — Я — твой человек, — сказал он. Теперь и Лидия улыбалась. — Один единственный, — подтвердила она, и Стайлз поцеловал ее, обхватив за шею, притянув к себе. ㅤ ㅤ ㅤ Они только-только переступили порог, как в прихожую «влетел» мистер Стилински. — Что-то случилось? — спросил Стайлз. — На работу вызывают, — ответил он и снял с крючка куртку с нашивкой Полицейского Департамента Нью-Йорка. — Как раз завезешь меня домой, — сказал Стюарт, появившийся в прихожей следом за ним. — Ты домой собрался? — спросил Джон. — Ага. — Стюарт полез за кедами. — У меня дела в городе. — Ночью? — нахмурился мистер Стилински. — Не, завтра утром, — объяснил Стюарт и сел в маленькое кресло. — Просто завтра не успею добраться до Манхэттена вовремя. — Ладно. Из гостиной вышла Клаудия. У нее в руках была еда в пластмассовых контейнерах. — И не забудь, пожалуйста, забрать сестру, — сказала она Стюарту. — Как про такое забыть можно? — риторически спросил тот, завязав шнурки. Он взял свой рюкзак и стал укладывать в него по одному контейнеру. Ну естественно. Агнес же тоже надо накормить. Здесь даже тесно стало. Лидия отошла к Клаудии, а затем и к лестнице, чтобы не мешать; Стайлз все вытряхивал песок. — Пойдем? — спросил Джон у Стюарта. — Да, — кивнул тот, поднимаясь с кресла. — Подожди, — одернула Клаудия и обняла его. Да, он что-то рассказал ей. — Ехать осторожно, да? — спросил Стюарт, отвечая на объятия. — Правильно, — ответила она. ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤ