Запретная страсть

Викторианская эпоха – «золотой век» Англии. Средний класс процветает. Именно поэтому семья Ватсонов переехала с окраины Лондона в его центр. Они – потомственные врачи, желающие, чтобы их сын, Джон, продолжил семейное дело. Вот уже несколько месяцев, как они влились в столичную суету. Старшие Ватсоны вскоре привыкли к ней, но Джона она сбивала с толка, увлекала, отрывала от занятий, выгоняла на улицу. Он гулял, заглядывая чуть ли не в каждую подворотню, во всякий переулок. Опасности, поджидающие тут и там, туманные и от того такие загадочные улицы, множество новых лиц – что может быть интереснее и увлекательнее для семнадцатилетнего молодого человека? Джон был поражен Лондоном, заинтригован. Ему все казалось, что еще немного и он разгадает его тайну. От того он и гулял целыми днями, а иногда и ночами. Родители и старшая сестра, Гарриет, осуждали его за столь легкомысленное поведение, но, поскольку Джон не забрасывал учебу и даже преуспевал в изучении врачебного дела, они прощали его «придурь». Однажды вечером, возвращаясь к себе, Джон увидел дым, поднимающийся над крышами. Пожары – обычное дело. Но только в том случае, если они случаются не в собственном доме. Приглядевшись, Джон понял, что огонь разгорелся на его улице. Побежал туда. И обнаружил небольшой домик, на верхнем этаже которого они поселились, весь охваченный пламенем. Несколько пожарных и собравшиеся жители пытались унять стихию, но это им не удавалось. Дом обвалился, а огонь перекинулся на соседние строения. Джон проталкивался сквозь толпу, пытаясь найти своих. До него доносились обрывки фраз: «… внезапно начался…», «… самовозгорание…», «… не успели выбежать…». Он не верил своим глазам и отказывался верить своим ушам. Вся его немногочисленная семья погибла. В один момент. И он остался один. Без дома, с небольшим наследством, которого едва хватит на дальнейшее обучение и, может быть, съемную комнатушку. Джон замер посреди толпы, глядя на огонь невидящими глазами. В этот момент он не представлял себе, как будет жить дальше. Внутри все сжалось и похолодело от осознания собственной полной беспомощности. Чья-то рука почти невесомо легла ему на плечо. Джон обернулся. Позади него стоял мужчина, о котором с первого взгляда можно было сказать – аристократ. Прекрасный костюм из дорогой ткани, белоснежные перчатки, не менее белоснежный платочек в петлице и приятный аромат, исходивший от этого джентльмена, чувствовавшийся даже здесь, посреди народа гораздо менее чистоплотного. - Соболезную вашей утрате, - проговорил он мягким баритоном, звучавшим на удивление ясно среди всеобщего крика и гомона. - Благодарю, - Джон нахмурился, пытаясь сообразить, почему этот блистательный человек обратился к нему. – Но почему вы решили, что именно я кого-то потерял? Здесь же столько народу, кто угодно мог быть на моем месте. Тем более, в этом доме жила не только наша семья. Джентльмен улыбнулся, будто говорил: «глупый мальчик, тебе и не понять». Но вместо этого ответил: - Во-первых, ваше поведение рассказало мне половину, если не больше. Вы так метались в толпе. Я сразу вас заприметил. А, потом, я уже и раньше вас видел. - Где? – Джон удивленно таращился на аристократа, пытаясь сообразить, где мог его видеть. Тот усмехнулся. - О, это было давно, еще когда вы были так малы, что вряд ли осознавали себя, как это свойственно детям. Я был всего один раз в вашем доме. Там-то я увидел вас впервые. И теперь мне не составило труда узнать вас. Джон продолжал ничего не понимать. - Ах да, забыл сказать, я – ваш дальний родственник. Можете считать меня своим четвероюродным дядюшкой. - Родители не рассказывали мне о вас. - Не удивительно. Я вообще сомневаюсь, что они обо мне помнили. У нас не было ничего, что бы нас объединяло. Это точно. Джон присмотрелся получше к своему новому родственнику. Даже внешность того не то, что объединяла, но как раз наоборот, разделяла их – черные вьющиеся волосы, темные брови, ослепительно светлые глаза, выступающие скулы, пухлые, отчасти даже чрезмерно, губы. Все это было не похоже на Ватсонов. Разве что он действительно был дальним-дальним родственником. - А ваше имя?.. – Джон надеялся хоть так немного прояснить ситуацию. - Шерлок Холмс, - ответ только прибавил непонимания в глазах молодого человека. - Зачем вы здесь? – не слишком вежливо, но, шокированный и потрясенный донельзя всем произошедшим, Джон не мог себя контролировать. - Я приехал, чтобы забрать тебя к себе. Надеюсь, ты простишь меня за столь фамильярное обращение, но, раз уж мы родственники… - Шерлок усмехнулся. - Разумеется… дядюшка, - язык не поворачивался его так называть. - Вот и прекрасно, - новоиспеченный дядя взял Джона под руку и повел к своей коляске - тот не сопротивлялся. – Поехали, - сказал он кучеру. Когда они выехали за город, Джон удивился – разве знатные люди не живут в центре столицы, чтобы быть в курсе последних новостей, первыми приезжать на балы и вообще постоянно находиться в обществе? - Я не терплю большого скопления народа, - ответил Шерлок на незаданный вопрос. – Поэтому живу в тихом местечке, удаленном от городского шума и суеты. Он сидел вальяжно, закинув ногу на ногу, и осматривал Джона, будто мог невооруженным глазом увидеть все его внутренности. Ватсон поежился от этого взгляда – было в нем что-то хищное. Джон чувствовал себя неловко. Казалось бы, Шерлок – родственник. Однако, это нисколько не разряжало обстановку. О, Шерлок мог приковать к себе взгляд и произвести неизгладимое впечатление, если хотел этого. Как сейчас, например. Джон исподтишка посматривал на него, поражаясь грации, с которой тот сидел и двигался, той энергии, что была в его взгляде, во всем нем. Удивительная смесь расслабленной задумчивости и собранности. Будто он всегда готов подорваться с места и бежать, если это потребуется. Все это, в сочетании с потрясающей внешностью – не прекрасной, но необычной и, потому, поражающей – невообразимо. Из диссонансов складывался восхитительный аккорд, и это приводило в восторг и завладевало Джоном. - Чем ты занимаешься? – поинтересовался Шерлок. - Учусь. Хочу стать врачом, как мои родители. - Я найму для тебя учителей. Ты продолжишь обучение у меня дома, - это было сказано тоном, не терпящим возражений. Джон молча кивнул и стал смотреть по сторонам. Вскоре, из-за очередного поворота появилась огромная усадьба.