Песнь Любви

Для некоторых людей любовь начинается с чего-то очень несущественного или нелепого. Но если не с него, то вообще не начинается. (Харуки Мураками)

Краснопресненская набережная. С моста открывается чудесный вид на гостиницу «Украина» и деловой комплекс «Москва-Сити». Контраст построек начала второй половины XX века с небоскрёбами XXI. Противопоставление тёплого песчаного цвета гостиницы холоду стекла, железа и бетона новостроек. Скоро на водной глади отразятся огни уличного освещения, приветливо заморгают вывески магазинов и развлекательных заведений, приглашая скоротать вечерок в непринуждённой обстановке. Ещё час и город окутает беззвездная ночь. Я же прикидываю, не сигануть ли с моста в Москва-реку, в воде которой, по слухам, можно татуировки сводить. Прохладный апрельский ветерок холодит кожу, забирается под куртку, вызывая очередную волну мурашек. Но мыслями я весь там: в одном холодном мартовском вечере... "Овны, — по салону разносился наигранно-серьёзный голос ведущего. — Сегодня вам предстоит общаться со многими людьми, — да мне каждый день приходится. — Не стремитесь понравиться всем, не чувствуйте неловкости, вы же не актёр. Нынче вас может сблизить совместный поиск чего-либо. Не следует ходить проверенными дорожками, возможно, стоит попробовать что-то новое. Не держите всё в себе. День удачен для новых встреч и начинаний. Хотя Овны обладают решительностью и своенравностью, есть вещи, которые даже вам не по зубам. Помните об этом". По лобовому стеклу лениво ползали «дворники», счищая снежную крошку. Москва весь день радовала осадками на любой вкус: на севере города выпал град, в центре меня поливал дождь, а на юге... Да, на юге шла влажная, застывающая на лету и вмерзающая в одежду "крупа". Благо, я успел добежать до машины и не пострадать. Несмотря на погодные аномалии, день вышел удачным. Новый шеф-повар быстро осваивался на своём рабочем "полигоне", даже предлагал оживить меню тремя новыми десертами, продегустировать и одобрить которые мне, как владельцу ресторана, ещё предстояло. Менеджер так же старался оправдать своё резюме, отчего проверял всё и всех, порой раздражая персонал, но, в общем, пришёлся им по душе. Светофор сменил цвет на красный, и мне пришлось затормозить на перекрёстке. Я переключал частоты, мысленно влезал в свои тапочки и грезил о горячем душе и чашке чая. Даже не сразу сообразил, только отметил боковым зрением, как открылась дверца машины, а через пару секунд рядом уже сидел незнакомый мне тогда парень. Лучше бы я пробил собой заграждение, улетел с моста или был похищен инопланетянами, чем встретил его... Но, видимо, на небе все были заняты более важными делами и меня никто не уберёг... Первой мыслью стала — сумасшедший. Непонятный псих, залезающий в машины на перекрёстках, возможно, представляющий собой опасность для окружающих. Пока я прикидывал, как мне с ним быть, чтобы не разозлить, но из машины выкинуть, сзади посигналили. Пришлось взять себя в руки и доехать с попутчиком до ближайшего магазина и припарковаться у него. Жутко хотелось курить, но я, не иначе как по глупости, решил оставить вредную привычку в ушедшем году и держался третий месяц кряду, начиная с первого января. После взгляда в его сторону, я ещё больше утвердился в своём диагнозе. Кто ещё в марте в минусовую температуру будет ходить по улице в пуховом жилете поверх толстовки и в кроссовках, кроме как не безнадёжный псих. Чудо дрожало и активно стучало зубами. Налипший на одежду и длинные до плеч тёмные волосы снег таял, заливая обивку сиденья, а меня продолжали нагло игнорировать. — Парень, тебе чего? Я не таксист как бы... — сказал спокойно. Мало ли, он припадочный. — Поехали, — тихим голосом, не отрываясь от окна. Злит. — Я домой еду. К себе. Шёл бы ты... — Поехали, — обернулся, — к тебе. Заплачу за ночлег... хоть натурой, — криво улыбнувшись, нагло заявил, не пряча взгляда тёмных глаз под мелированной светлой чёлкой. Не псих. Наркоман? Бродяга? Сбежавший из дома подросток? Смотрел дерзко, с вызовом, но в то же время как-то умоляюще, что ли. Если протяну руку и поглажу — завиляет хвостом, ударю — сожмётся в комок, но не уйдёт. Бездомный щенок, не иначе. Тощий, с заострёнными чертами лица, от чего глаза казались только больше. Обычный на вид парень, симпатичный впрочем, хотя с натяжкой. — Сколько лет? Только проблем с малолетками мне не хватает. — Двадцать. — Врёшь. — Нет. — Употребляешь? – не переношу наркоманов. — Завязал в семнадцать. Глаза в глаза. Вопрос — ответ. Словно на допросе. — Свяжу, трахну, отвезу в лес и прикопаю под берёзкой. Что на это скажешь? – последняя попытка выпроводить. Я старательно буравил взглядом, мне не раз говорили, какой он у меня тяжёлый. А парень и бровью не повёл, ни одним жестом не выдал настоящих эмоций. — Годится. Только лучше под ёлкой, их больше люблю, — сказал и отвернулся к окну. Положил руку поверх другой, видимо, чтобы скрыть дрожь. — Пристегнись. — Ванная там, — я указал на дверь. Гость скинул противно хлюпнувшие кроссовки, и, раздеваясь на ходу, отправился ко второй от входа двери, оставляя на полу мокрые следы. Без зазрения совести я порылся в карманах жилета, не хватало, чтобы парень принёс что-то незаконное с собой. Пусто. Жалко конечно, я рассчитывал найти хотя бы документы. Остальные вещи решил проверить позже. Включил чайник, насыпал в кружки заварку, прислушиваясь к шуму воды в ванной. На самом деле в квартире у меня два санузла, и, оставив чай завариваться, я отправился в более скромную вторую душевую. Позволил горячим гибким струям вытянуть остатки холода из мышц. Довольно зажмурившись, наслаждался разливающимся по телу теплом, нащупал мочалку и пузырёк с гелем. Мальчишка... Не думаю, что он соврал про возраст, хотя выглядит скорее на семнадцать. Ниже меня почти на голову, значит в нём где-то под метр семьдесят, не больше, что он худой, ещё в машине заметил, но у него, скорее, строение такое. Тонкокостный. Сколько не корми — не растолстеет. Хотя, как говорила Лина: «Как питаешься, так и выглядишь». В общем и целом, в моём вкусе. Тем не менее, что это было? Сесть к незнакомому человеку в машину, поехать с ним куда-то, заранее предложить расплатиться собой. Смелость или безрассудство? А может отчаяние... Направленное на себя безразличие, настолько сильное, что может сойти за храбрость. Как можно дойти до такого, что даже примитивный инстинкт самосохранения отказывает? Хотя нарваться всегда можно, самые опасные психи ходят в костюмах при галстуках, источают благородство и демонстрируют хорошие манеры. А на их лицах неизменно появляются доброжелательные улыбки. Надев свободные спортивные штаны и футболку, я решил подогреть вина с пряностями и налил себе порцию, закончив. Вдохнул тонкий аромат корицы. Парень вышел не скоро, стоял какое-то время в дверях в повязанном на бёдрах полотенце, осматриваясь. Капли влаги стекали с волос, скользили по в меру накаченному телу и падали на пол. Молча вынул кружку из моих пальцев и оседлал коленку, зажав её бедрами. Тряхнув головой, обхватил мою шею руками и потянулся за поцелуем, оставляя мне возможность отстраниться, если захочу. Облизнувшись, коротко коснулся своими губами моих, и, не встретив сопротивления, целовал уже по-настоящему. Сначала нежно, протяжно, почти невинно, а затем, постепенно углубляя поцелуй, дразня своим языком мой, приглашая ответить. Я перенёс поле боя в его рот. Он не сопротивлялся, охотно позволяя мне хозяйничать: исследовать нёбо, вновь возвращаться к шустрому языку. Мне нравилась исходящая от него инициатива, нравилось, как он поглаживал ладонями мои плечи. Накатывало возбуждение, заставляя желать большего. Придерживая одной рукой за талию, второй я зарылся в волосы на затылке, массируя его. Парень послушно подставлялся под поцелуи, гладил меня по животу, словно успокаивая или приручая, чтобы не набросился и не растерзал. Улыбнувшись мыслям, я провёл языком по ключицам, нажимая с разной силой, чуть втягивая кожу, легко прикусывая её. Хотелось сбить ровное дыхание, стереть маску спокойствия с его лица и вырвать протяжные стоны удовольствия. Волосы пахли моим шампунем, кожа — моим гелем, на нём было моё же полотенце, и весь он находился в моей власти. Собственнические мысли возбуждали сильнее. Так приятно втягивать в рот нежную светлую кожу, ласкать языком шею, прикусывая её, и зализывать повреждения, вдыхать аромат человеческого тела, ощущать исходящее тепло и трогать, щупать, где вздумается. Укушу сильнее, обязательно оставлю следы, и ему придётся прятать их под одеждой. Хмыкнув, я подул ему на грудь, заставляя поёжиться и прижаться плотнее. Ладонями огладил спину, успокаивая осторожной лаской, снимая лишнее напряжение, прошёлся пальцами по выступающим позвонкам. Целуя в губы, оттянул зубами нижнюю. И я назвал этого податливого, чутко реагирующего на ласку парня несимпатичным? Непонятный звук, словно где-то порвалась ткань, отвлёк от вылизывания ушной раковины. Не понял... Он замер и напрягся, звук повторился. Я внимательней всмотрелся в алеющее лицо, стыдливо опущенные глаза, обрамлённые чёрными ресницами, и рассмеялся. Чудо постаралось стать невидимым или слиться с интерьером. Я согнал его с колен и направился к холодильнику, пока ещё одно урчание в животе не сделало меня заикой. — Я, значит, к тебе с поцелуями, а ты о еде думаешь! Непорядок, — глумился я, подогревая остывший чай и вино в микроволновке. Коробка с пирожными уже стояла на столе. Сгорбившись и уперев руки в стол, он смотрел перед собой. — Ешь, они сами в рот не запрыгнут, и выпей вина. — А можно мне лучше чая? — кусая эклер, оживился он. — Со спиртным тоже завязал? И в каком возрасте? – протянул ему кружку. — Мне не нравится вкус алкоголя, — пожал плечами и сделал большой глоток чая. Он напомнил подростка: угловатого и нескладного, радующегося сладкому. — И не сутулься, — выдал я, поддавшись моменту. Он удивлённо посмотрел мне в глаза и выпрямился. Да я великий дрессировщик просто. Оставив его одного, ушёл в ванную копаться в вещах. Ключ, размокшая конфета, которую я сразу выкинул, гнутая скрепка, монетка с дыркой, шнурок и несколько заколок — вот и все находки... Ничего интересного. В кармане завибрировал мобильник, и на дисплее высветился номер ресторана. Засунув его и свои шмотки в сушилку, нажал на "ответ". — Алексей, добрый вечер, я по поводу новых поставщиков. Только что отзвонились... — приступил непосредственно к докладу мой менеджер, зная, как я не люблю расшаркиваний и долгих приветствий. Пришлось идти включать комп и просматривать договоры. Я провозился не больше часа. Начисто вымытые кружки стояли на прибранном столе, остатки пирожных нашлись в холодильнике. Аккуратный или для меня постарался? Почистив зубы, я прошёл в спальню. В мягком свете ночника едва угадывался контур закутанной в одеяло фигуры. Коснувшись волос, я лёг рядом и развернул его к себе лицом. Кажется, он устал настолько, что успел задремать за такое короткое время. Но возбуждение не отпускало, и я полез целоваться. Погладив по боку, несильно сжал ягодицу, и, не отпуская губ, потянул его на себя. Приятная тяжесть второго тела, мерно ласкающие руки, ответы на мои действия распаляли с каждым новым движением. Я погладил его по бёдрам, и он удобно уселся на мне. — Только с резинками, — предупредил, лаская мой член. Я провёл пальцами по маленькой татуировке в паху – чёрно-белая бабочка. Красиво. — В тумбочке, верхний ящик. Смазка там же, — в голосе появились хрипящие нотки. Он легко поцеловал в губы, и, улыбнувшись, полез доставать. — Ннн, — с протяжным стоном прогнулся в пояснице. Гибкий, узкий, такой соблазнительный, извивался подо мной, вцепившись в подушку, подмяв её под себя. Я провёл языком по ложбинке позвоночника и прикусил кожу на лопатке. Мне нравилось слышать его сводящий с ума голос, сбитое, с хрипотцой дыхание. Я двигался плавно, не меняя темпа, медленно, давая возможность привыкнуть. — Си... сильней, — попросил он, тяжело дыша. Ускоряясь, я крепко держал его за бёдра, не позволяя двигаться самостоятельно, отпуская себя. Я чуть сместился в сторону, меняя угол. — Ааа... ммм, — звучали как награда. Локти подогнулись, и, тихо всхлипнув, он повис на какое-то время у меня на руках. Я притормозил, снова сменив темп на размеренный. Парень устроился удобней, сильней прогнувшись в пояснице, упёрся грудью в подушку, и, сжав в кулаках простыню, вновь попытался двигаться мне навстречу. Но я не позволял, пытал медленными размеренными движениями, не давая возможности кончить, вслушиваясь в сбивчивое дыхание и появляющиеся хриплые стоны, когда я начинал двигаться размашисто. Мне так нравилось приносить ему удовольствие, что хотелось не отпускать парня до самого утра. Я почувствовал, как по виску скользнула капля пота и еще одна скатилась по спине. Короткая дрожь прошла по его телу, и рука скользнула к паху. Подняв рывком парня, я прижал спиной к своей груди и замер, сжав его член у основания. — Д-дай кон... – я свободной рукой развернул лицом к себе, стянув волосы на затылке, и властно поцеловал парня, покусывая губы, жёстко, с силой прижимаясь ко рту, начиная медленные движения, насколько позволяла наша поза, почти выходя и снова толкаясь внутрь до предела. Какой же он гибкий, горячий... Парень закинул руку за голову и зарылся пальцами в мои волосы. Я жадно впитывал все его просьбы и стоны, нежно поглаживая языком нёбо, рукой придерживая за плоский напряженный живот. Я ускорился неожиданно, проникая глубоко и вырывая уже крики, обхватил за талию, и, только почувствовав приближение оргазма, разжал пальцы на его члене и впился укусом в основание шеи. Он кончил с громким криком и сразу обмяк в моих руках. Я догнал за пару особо резких толчков, ощутив, как сильно сжались его мышцы. Мы упали на подушки, тяжело дыша, по моей спине и плечам сбегали капли пота. Я вышел из него и устроился сбоку, стараясь отдышаться. Любовался растрёпанным чудом рядом, он хватал ртом воздух и облизывал пересохшие губы. В такие моменты мне всегда хочется быть нежным, и я убрал назад мешающую чёлку, поцеловал в висок, ощущая солоноватый привкус. Улыбаясь, смотрел во влажно блестящие глаза с расширенными зрачками. Наверное, у меня были такие же. Я провёл кончиками пальцев по щеке. Он отвернулся и закинул презерватив в урну для бумаг. Сняв свой, я расправил сбившееся в ногах одеяло. — Как твоё имя-то? — спросил шепотом на ухо, прижимаясь и зарываясь лицом в его всё ещё влажные волосы. Он отодвинулся к самому краю и свернулся клубком, ничего не отвечая. Хорошее настроение стремительно улетучивалось. Ну и фиг. Тоже отвернулся. — Придумай. — Что? – я не понял. — Имя, говорю, придумай. Буду отзываться, на какое захочешь. Неожиданно. Хотя... А почему бы и нет собственно. Я его нашёл... Ну ладно, он сам нашёлся... Я его подобрал! Точно. Накормил и обогрел, имел полное право имя дать. — Тим, — вспомнил кота, который был у меня в детстве. Абсолютно дикий и своенравный зверь царапал всех подряд, признавая только меня и Лину. Улыбнувшись воспоминаниям, не сразу придал значения ответу. — Хм, это сокращение от Тимберлейка? Не знал, что у тебя такие эротические фантазии, — приглушённо засмеялось это чудовище. Резко развернувшись и, притянув, подмял под себя. Он вырывался, продолжая хихикать. Но я больше и сильней, чем бессовестно и воспользовался. Повозившись, мы затихли, и я навис над ним. — До Тимберлейка не дотягиваешь. Слишком тощий. — Зато ты за двоих рельефный, — царапнул меня ногтями по спине и попытался выбраться из-под меня. Обиделся? — Не злись, — примирительно поцеловал парня в подбородок. После нескольких попыток оттолкнуть меня, он затих, раскинул руки в стороны, позволяя мне хозяйничать, а сам не отвечал. Зараза вредная. Поза «трупа» охладила пыл, и я лёг рядом, а он, получив свободу, свернулся клубком. Вздохнув, взбил подушку. С утра нужно было ехать в ресторан. Я проснулся рано. Тим ещё спал, подложив ладошку под щёку. Чёлка падала на лицо, частично закрывая его, и взгляд сам сосредоточился на приоткрытых губах и аккуратном чуть длинноватом носу. Черты лица были скорее правильные, чем красивые, и в моей груди зарождалось почти забытое желание. Незаметно поднявшись, надел штаны и пробрался в кабинет. Схватив альбом, я так же бесшумно вернулся обратно. Устроившись в кресле напротив начал уверенно водить карандашом по листу бумаги. С каждым новым штрихом возвращались незабытые за годы навыки. Так приятно и так... правильно... Пришлось прикрыть глаза, чтобы успокоить бешено стучащие сердце. Лина, я снова рисовал... Старое поваленное дерево недалеко от приюта. Я нашёл его несколько месяцев назад и каждый раз, когда мне хочется побыть одному и подумать, как сейчас, сбегаю сюда. Дорога проходит в стороне и с неё из-за плотно растущих кустов меня не видно. Это моё секретное место. Они снова выбрали не меня... Решили взять другого ребёнка... Почему? Воспитатели говорят, что я очень смышлёный для своих лет и очень симпатичный мальчик ко всему прочему. Но если меня никто не берёт, значит со мной что-то не так. Я смотрю на содранные коленки, испачканные в пыли и соке травы ладони... Но ведь и другие дети такие! Они тоже лазают по деревьям и падают, значит, дело не в этом. Я обиженно заплакал, ежесекундно стирая никак не желающие стихать слёзы, злясь на себя за неспособность понять причин. Она появилась неожиданно. Я просто открыл глаза и увидел её сидящей на корточках передо мной. Красивая, она казалась мне лесной богиней. Загорелая кожа и тёмные, полностью закрывающие спину волосы. — Я вот свернула с дороги и заблудилась, но не плачу. А с тобой что? – у неё теплый взгляд. — Ничего, — я быстро стираю слёзы и сажусь ровно, выпрямив спину. — Хочешь, я покажу птицу, которую только что нарисовала? — предлагает она и протягивает альбом. Там лежит много разных рисунков: людей, зданий, животных, пейзажей, мифических существ и каких-то непонятных фигур. На последнем красуется дятел. — Если захочешь, я научу тебя рисовать. Но сначала проводи меня к детскому приюту. Ты ведь оттуда? Я киваю, подтверждая. — Хорошо, — улыбается она. — Меня зовут Лина. — Лёша, — представляюсь и, спохватившись, добавляю. — Приятно с вами познакомиться. Она беззлобно смеётся. Просто так, не стараясь меня обидеть, и я сам начинаю улыбаться в ответ. Лина пробыла в приюте две недели, а затем уехала, забрав меня с собой. Позднее, когда я подрос, то узнал, что она активно занималась благотворительностью, и большей частью за счет её средств существовал приют. Я много раз спрашивал — почему она выбрала меня, но каждый раз получал один и тот же ответ: «Чтобы было кому показать мне дорогу, если я заблужусь. Это очень важно». Я до сих пор не понимаю, что это значит. Может, если у тебя есть к кому возвращаться, то этот человек послужит ориентиром, и как бы далеко ты не ушёл, желание вернуться к нему выведет на нужную тропинку... А может, это был просто бред. Лина порой говорила совсем абсурдные вещи с серьезным лицом и чаще всего, когда не знала ответа или не хотела его озвучивать. Рисунок был закончен. Совсем простой, почти набросок. При желании можно дополнить деталями, но и без них выглядит завершённым. На мобильном сработал будильник, и по комнате разнеслась мелодия, напоминая о делах ежедневных. Тим накрылся с головой одеялом и предпринял попытку спастись от раздражающего шума под подушкой. — Вставай. Мне нужно на работу. У тебя полчаса на душ и завтрак, здесь ты не останешься. — И карета превратилась в тыкву, — широко зевая, он вышел из комнаты. Позавтракали, спустились вниз и разошлись. Без лишних слов, так, будто наши дорожки и вовсе не пересекались, не было странной встречи, жаркой ночи, а на моем столе не осталось портрета паренька, которому я дал имя.