Ничто так не обманчиво, как жизнь; (...) поистине, ее не принял бы никто, если бы не получил против воли. (Сенека Л.А.)
Кладбище. Пустой гроб закапывают в землю. Небольшая церемония, которую организовал друг Лины. Я не плачу. Не могу себя заставить принять смерть самой дорогой в моей жизни женщины, единственного человека, которому доверял и которого любил. Всюду венки из её любимых белых роз, такие же у меня в руках, и такие же кидают на крышку гроба. Через пару месяцев мне исполнится девятнадцать, ещё через четыре откроют наследство. По закону её объявили умершей по истечении шести месяцев со дня несчастного случая: крушения самолёта. Поиски проходили несколько суток и на четвертые были найдены его обломки. Моя приёмная мать сама была за штурвалом, и хотя тело не нашли, решили что его унесло в море, так как где-то над ним, самолёт стал распадаться на части. Я унаследовал абсолютно все активы и ценные бумаги. Тот же друг семьи, юрист Лины, и ещё некоторые поверенные лица помогли разобраться с документами. В дальнейшем я сам стал управлять её любимым рестораном в Москве. Многое из унаследованного было продано, и выручка осела на счетах в различной валюте. В двадцать я перебрался из нашей квартиры в ту, в которой живу сейчас. Мне до сих пор кажется, что Лина где-то есть... И по одной известной ей причине не хочет возвращаться... Или не может. В день, когда Тим ушёл, я съездил в больницу и прошёл необходимые тесты. Отрицательно. Но мне объяснили, что результат будет более точным только через две-три недели, потом ИФА нужно повторить ещё раз через три месяца и снова через год, в случае того же отрицательного результата. А пока вирус в крови нельзя обнаружить. Но теперь хоть известно, что у меня его не было и если проявится, буду знать от кого. До тех пор лучше ни с кем не спать. Предпоследняя неделя марта вышла особенно загруженной, чему я несказанно радовался. Хорошо отвлекало от лишних мыслей. Прошло уже восемь дней, как он исчез из моей жизни, оставив гадать, не исчез ли случаем и из этого мира. Мне снилось, что Тим прыгает с моста на автостраду, кидается под машину, глотает таблетки, режет вены... И везде я пытался остановить его, поймать, найти нужные слова, но каждый раз опаздывал. Просыпался от собственного крика и шёл на кухню варить очередную порцию кофе из задницы зверька с острова Ява. Было ли это нечто большее, чем чувство вины за свой поспешный вывод, я не знал. Да и какая разница? Всего лишь раз тренькнул дверной звонок. Показалось? Дмитрий переживал за меня и звонил каждый день, видимо, решил навестить, я говорил ему, что плохо засыпаю. Обещал выписать мне снотворное или успокоительное, если кошмары не прекратятся. Сердце пропустило удар, когда я увидел Тима на пороге. Ещё более осунувшегося, но живого... Я привалился спиной к стене, боясь не удержаться на ногах. Под его глазами лежали тёмные круги. — Что показал твой тест? – спросил он почти одними губами. Вернулся только из-за этого? — Отрицательный. Нужно переделать, пока рано судить. — Ясно, — Тим даже не поднимал глаз. – Мне страшно, — прошептал. Я притянул парня к себе, обнял, не зная, что сказать. Когда его руки коснулись моей спины, судорожно выдохнул. Кажется, я задерживал дыхание. Его куртка холодная, а мне всё равно тепло. Впервые за столько дней я почувствовал, как напряжение покидало тело. Поцеловал посиневшие и дрожащие губы Тима. Ладонями скользил по коже, размазывая гель для душа, ощупывал, словно ища изменения в его теле, желал найти заразу в его крови и выдавить... Смыв шапку пены с головы, я обнял Тима, прижал спиной к груди. Он положил голову мне на плечо, потерся своей щекой о мою. Тим заснул у меня на руках, когда я нес его в спальню. Устроившись рядом, провалился в темноту, обнимая тёплый комочек. Впервые за несколько дней не видел снов и выспался. А на утро его снова не оказалось. Я массировал виски, силясь хоть что-то понять. Куда опять убежал этот придурок? Хотелось курить и выкинуть в окно стул. По столу, вибрируя и светясь, пополз мобильник. — Алексей! – оглушил Дмитрий. Впервые слышал, чтобы этот человек повысил голос. Странно, вчера я отправил ему сообщение, и он не должен беспокоиться. – Лёшенька, прости старого дурака. В лаборатории новая девочка, и она... Ну, что я несу! Тест ошибочный! У твоего друга нет ВИЧ, но лучше вы приходите сегодня в любое время... Прости меня, мальчик, натерпелись... — Спасибо. Мы придём, — я нажал «отбой» и уткнулся лбом в стол. Я смеялся до слёз. Накинув куртку, побежал к машине и долго колесил по кварталу, высматривая знакомую фигуру, конечно, безрезультатно. А когда вернулся, он сидел под дверью с пакетом у ног. Тоже мне, в магазин вышел. Я бессильно опустился на колени. — Я с тобой поседею. Почему не предупредил? – спросил устало. Он виновато уткнулся мне в грудь. — Дурак потому что. Прости, — обнял меня за шею. Я серьёзно посмотрел ему в глаза и произнёс, четко выговаривая каждое слово: — Никогда. Больше. Так. Не делай. Понял? Он кивнул, поднимаясь и протягивая мне руку. — Я помело купил. Вкусное. — Тест отрицательный. Пакет выпал из его рук. – Ошибка, Тим. Глупая дурацкая ошибка. Но уж лучше она, — поднимаю несчастный фрукт. – Правда, ведь? Он судорожно втянул воздух и нервно всхлипнул, прикрыв глаза. Я придержал Тима за талию, боясь, что ноги его подведут. Мы поехали в больницу. Как и предполагалось, результат оказался отрицательным. Всё время ожидания он не отходил от меня ни на шаг, сидел, вцепившись пальцами в рукав, уставившись отрешенным взглядом в пространство. В тот день, я отдал ему один из запасных ключей. Я стал спокойнее, чаще улыбался, с большей радостью возвращался домой. Мысль, что меня ждут, согревала и наполняла сердце щемящей нежностью, а его смех отзывался дрожью во всём теле. Этот неадекватный парень с каждым днём всё глубже врастал в меня, навсегда укореняясь в сердце. А ещё он притащил домой горшок с деревом бонсай, заявив, что в квартире должно быть хоть одно растение... Так в нашем доме появился маленький клён. И он дал ему имя Момидзи... Чокнутый парень.Глава 3. У меня душа не ипотека, в неё лезть не нужно.
21 мая 2011 г. в 19:29