Моя боль в твоих глазах

— Поторапливайся, не хочу опоздать, — подгонял меня приятель. Я возмутился: — С ума сошёл? Мне назначено на четыре, целых двадцать минут в запасе. Сто лет не пил хорошего кофе, дай насладиться. — Если повезёт, будешь наслаждаться им с утра и до вечера; на каждом этаже автоматы, и кофе ничуть не хуже. А вот если опоздаешь хоть на минуту… — Странный ты какой-то. Зашуганный. Насколько я понял, его апартаменты этажом выше — как-нибудь добёремся за десять минут. Но приятель уже выжидающе замер в дверях, и я, сделав последний торопливый глоток, двинулся следом. — Я не зашуганный, но лучше подстраховаться. Да и какие апартаменты, обычный кабинет, чуть больше стандартного, и то лишь потому, что Шершень имеет идиотскую привычку носиться со скоростью света, когда объясняет… — Шершень? — изумлённо перебил я. — Почему — шершень? Приятель хихикнул: — У каждого уважаемого и уважающего себя босса должна быть кликуха — это закон. А о нашем лучше не скажешь. Да ты и сам всё увидишь. — Час от часу не легче. И как часто ваша шершавая оса на людей нападает? — Бывает. Послушай… Ты не должен обращать на это внимание, но предупредить я обязан. Он довольно экстравагантен. Временами несносен. Груб. Несдержан на язык. говорит всё, что вздумается, совершенно не заботясь о впечатлении. Может наорать. Чем-нибудь запустить. Очень требователен — до занудства. Будет два часа истязать, если хочет добиться идеального выполнения поставленной им задачи. Все соки выжмет, выпьет кровь и вытрясет душу. Я недоверчиво уставился на приятеля: — Дружище, ты уверен, что это строительная компания, а не средневековая пыточная? Он коротко дернул уголками губ, и эта странная, сосредоточенная сдержанность на роже, всегда готовой открыто и весело расплыться в улыбке, сбивала с толку. Куда ведёт меня старый друг? Куда заманил? И что за летающий монстр притаился в одном из кабинетов роскошного семиэтажного монолита из стекла и бетона? — Это одна из самых процветающих Строительных Компаний, заметь, и если Шершень тебя возьмет… — Шершень, — фыркнул я. — Охренеть! — Так вот, если Шершень примет тебя на работу, можешь смело считать, что вытянул счастливый билет. Он трудяга, умница. Да что там — он гений в своей области. Такие руководители на вес чистейшего золота. Честный, бескомпромиссный, за своих кого угодно порвёт, невзирая на чины и сословия. И платит не скупясь. Наконец-то снимешь хорошую хату. Не всё же тебе прозябать в темной, дешёвой норе. Прибарахлишься, а то на тебя страшно смотреть. А там, глядишь, и машинку себе подберёшь, симпатичную, ясноглазую и быстроногую. — Говоришь как о подружке. — Ты же знаешь моё отношение к автомобилям. Секси высшего класса. Всё остальное — лишь приложение. — Знаю. Если бы можно было жениться на какой-нибудь «Вольвочке», ты сделал бы это не задумываясь, а подружку просто в качестве постельной принадлежности взял. — Кто б сомневался! Между прочим, о подружке ты правильно вспомнил. Сколько можно под одеялом дрочить? Пора бы уже разок-другой спустить по-человечески. Когда в последний раз ты мял чьи-нибудь сиськи, вояка? — Идиот. — Я не обиделся, но для порядка отвесил ему подзатыльник. — Нашёл, о чём говорить. Да и не до сисек мне. До сих пор ору по ночам как резаный. Какие уж… — Забудь о войне, дружище. Ты на мирной земле, и все шикарные сиськи этой конторы по праву твои. — Ну конечно! Все так и набросятся на покалеченного супермена. — А вот это ты зря — девочки очень любят симпатичных загадочных мальчиков с загадочной хромотой. И с такими отчаянными глазами. А уж если у этих мальчиков боевая готовность, как у твоего стояка… — Дался тебе мой стояк. — Всё. Кончаем трёп — мы на месте. Я окинул взглядом внушительных габаритов дверь — простую, но вместе с тем до рези в глазах элегантную. И вдруг оробел. И осмотрел себя с головы до ног: чучело в старом джемпере и потёртых джинсах. — Ты уверен? — тихо спросил я. — Нет, конечно, — отозвался приятель. — Но чем чёрт не шутит, вакансия-то точно имеется. Хотя пять кандидатур он уже отмёл… — А что за работа? — впервые поинтересовался я. Находясь на грани финансовой катастрофы, я даже не подумал узнать, чем мне предстоит заниматься в этом царстве огромных денег. Если, конечно, загадочный Шершень не даст мне пинка под зад. В любом случае это будет увлекательнее того тупого дерьма, что я делал сейчас изо дня в день, причём за немыслимые гроши. — Чёрт его знает! Сказал, что нужен толковый парень. Можно подумать, я ему дураков приводил. Хорошо, что ты объявился — всю печень он мне изгрыз за две недели. Вдруг глянешься… Ну, готов? — К чему, мать твою? — испуганно притормозил я. — Может быть, ну его на хуй, пошли отсюда… — Не матерись. И не ссы. Пошлёт — пойдёшь. Он коротко стукнул. — Какого дьявола?! — раздалось громогласное и явно взбешённое. — Я занят! — Началось… — проворчал приятель, тем не менее решительно опуская дверную ручку. — Можно? — Конечно, нельзя! Но входи. Приятель толкнул дверь и вошёл. Я — следом. Он сидел за столом и на наше приветствие даже не поднял аккуратно постриженной, но при этом какой-то встрепанной головы, продолжая что-то быстро записывать. Мы терпеливо ждали, когда его внимание переключится на наши слегка растерянные персоны. Похоже, даже мой ко всему привыкший приятель не знал, чего ожидать в следующую минуту. — Где ты его откопал? — раздался один из самых красивейших голосов, что я когда-либо слышал, и говорил этот голос весьма нелестные для меня вещи. Откровенное дерьмо говорил, если честно, за которое и в морду не грех схлопотать. — Неужели кроме побитых жизнью калек в скрипучих ботинках никого больше не нашлось в твоём списке кандидатур? Приятель оглянулся на меня и поднял вверх большой палец: мол, всё о’кей. Не знаю, чему он радовался, но я круто развернулся, чтобы уйти отсюда к чёртовой матери. Приятель резво схватил меня за рукав и потянул на себя. — Не дёргай, — продолжил Шершень и, поднявшись, вышел из-за стола — высокий, гибкий в своём армани-версаче-диор-костюме. — Свитеру давно пора умереть, не хочу, чтобы это печальное событие произошло в моём кабинете. Он вышел на середину комнаты и окатил меня пронзительной бирюзой — такую мистическую цветовую палитру я видел впервые. — Вы мне подходите. Если, конечно, не собираетесь падать в обморок от каждого грубого слова. Я замешкался, но быстро овладел собой: не на такого напал, гребаный крылатый корсар*! — Я подумаю, и возможно, удовлетворю вашу просьбу. — Просьбу?! — Шершень удивленно моргнул. — Да. И, надеюсь, вы не будете начинать с хамства каждый рабочий день. — Не обещаю, — серьёзно ответил он. — Итак, завтра в половине восьмого, и ни секундой позже, вы входите в этот кабинет и ждёте моих указаний. Условия оплаты и прочее уточните у друга. Вы ведь друзья, я правильно понял? — он пытливо взглянул на моего несколько обалдевшего приятеля. — Да, — выдавил тот еле слышно. — Мы знаем друг друга с детства… Но Шершень уже отвернулся и через минуту снова сидел за столом, забыв о нашем существовании. Дверь мягко захлопнулась, и мы не мигая уставились друг на друга. — Ну как? — осторожно спросил приятель. — Полный… хм… В общем нормально, — ответил я. — Главное — ужалил не сильно. *так иногда называют шершней