ОДИН, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ - ХОЧУ ТЕБЯ ПОЦЕЛОВАТЬ...

Конец следующего рабочего дня, съемочная площадка 221Б. – Мартин, – стоя между актерами, Пол Мак-Гиган разъясняет тонкости сцены, – на словах «Шерлок, ты меня слышишь?!» ты хватаешь Бена за плечи и резко разворачиваешь к себе. – О’кей, – Фриман коротко кивает, – я понял... Они отыгрывают дубль, потом еще один. А на третий раз, когда Мартин поворачивает Бенедикта, тот случайно задевает тыльной стороной ладони за его брюки немного ниже пряжки на ремне. Брови Камбербэтча чуть приподнимаются, у Фримана краснеют уши. – Так, ребята, на сегодня все... Съемочная группа потихоньку разбредается, Бен бросает слегка озадаченный взгляд на Мартина, но Фриман демонстративно смотрит в сторону. Однако ни тот, ни другой не покидают комнаты. Наконец, помещение пустеет, и друзья остаются один на один. – Мартин... – нерешительно зовет Бенедикт и замолкает, потому что совершенно не знает, что сказать... – Что? – Фриман разворачивается, уши у него по-прежнему алеют, в темно-синих глазах упрек и настороженность. Неловкое молчание затягивается. Камбербэтч опускает вихрастую голову, Мартин невесело усмехается. – Черт возьми, пошло все на хрен! – вдруг шепотом ругается Бен. Он делает решительный шаг по направлению к другу, и на его лице совершенно однозначное выражение. – Бен... – тихо и предупреждающе произносит Мартин, и Бенедикт останавливается. – Бен, не стоит. – Отчего же? – Камбербэтч явно не согласен. – Оттого, что это никому не нужно. – Мне нужно, – убежденно заявляет Бенедикт, – да и ты тоже так не считаешь... Он снимает с себя пиджак Шерлока, оставаясь в одной рубашке, и Мартин, словно в поисках опоры, хватается за спинку стула. Камбербэтч подходит-таки ближе и кладет ладонь Фриману на плечо. – Бен, это уже не смешно, – поднимает тот совсем потемневший и очень серьезный взор. – А я уже и не смеюсь, – не менее серьезно замечает Бенедикт, – собственно я... – он с неожиданной горечью кривит уголки губ, – ...уже давно не смеюсь... Он мягко притягивает Мартина к себе. Ладонь Бена медленно перебирается Фриману на спину, потом сзади на шею и, наконец, обхватывает затылок. Пальцы опущенных рук Мартина сжимаются в кулаки. Зажмурившись, он утыкается лицом Бену в шею и шумно дышит носом, хорошо чувствуя, как колотится сердце под тонким белоснежным шелком. – Мы совершаем ошибку, – бормочет он куда-то в манящую теплоту между воротником рубашки и кожей, – ты же знаешь... Бенедикт болезненно морщится, благо Мартину не видно, и прижимает к губам пальцы свободной руки. Потом едва слышно выдыхает и чуть наклоняется. – А мы будем считать это репетицией... – заговорщески шепчет он Фриману на ухо. – Репетицией? – Мартин немного отстраняется, заглядывая Бену в лицо, в синих глазах снова вспыхивает веселье. – Но мы же уже все отсняли... – Ну и что? – губы уже почти у самых губ. – Будут другие сцены, другие... серии, другие... на хрен, сезоны... Их больше не разделяет даже воздух. * * * – Мне кажется, они еще оставались здесь... – Марк Гэтисс приоткрывает дверь, пару секунд смотрит на то, что происходит за ней, и снова закрывает. – Эээ, Сью! – он с энтузиазмом подхватывает ничего не понимающего и слегка упирающегося продюсера под руку. – Я... забыл... я же хотел тебе кое-что показать... не здесь... там... снаружи... Кстати, а ты слышала последний анекдот?..