Я буду рядом

      Три дня уже прошло. Три тягучих, однообразных дня. Она не звонила, не писала, не отвечала на сообщения, а потом и вовсе заблокировала его везде, где только можно. Упрямая.       Даже на оскорбления не отреагировала, не возмутилась, не попыталась оправдаться. У мужчины было чувство, что от него избавились и спокойно вздохнули. Так она легко с ним расставалась, словно вообще было всё равно и ничего не болело. Говорила спокойно, вещи собирала без показательного хлопанья дверьми. Подарки вернула и слова против не сказала.       Глеб был удивлен и взбешен от такого поведения. Выводила из себя эта её смиренная молчаливость. Глазки в пол, вся такая из себя жертва тирана.       Мужчина зашипел. Переломил зубочистку и занозил себе палец, небольшая боль вернула к реальности.       Игорь Владимирович стоял у окна, провожая взглядом пушистые белые облака, на которые так любила смотреть Аня. «Как сахарная вата», — говорила девушка и мечтательно улыбалась.       — Что же у тебя такого случилось, что ты четвертый день на работу не выходишь? — голос отца был спокойным, даже холодным.       Мужчина всегда был таким, думалось, ничто не способно расстроить его или вывести из себя. Глеб всегда восхищался им, стремился быть на него похожим, но выходило с огромной натяжкой. Мать холила и лелеяла своего единственного сына и переусердствовала с этим. Глеб вроде и старался: работал, помогал отцу всегда и во всём, но вскоре это надоедало, и жажда праздного образа жизни брала верх.       Он потянулся было к выпивке. Полупустая бутылка виски стояла на столе. Глеб все эти дни только и делал, что пил и смотрел в стену. Пьянеть почему-то не выходило, но ощущение пустоты глушилось. Его утопить на дне стакана получалось, хоть и ненадолго.       Игорь Владимирович молча, отодвинул бутылку и присел рядом с сыном.       — Ну, чего молчишь? — Вроде и говорил он спокойно, даже доверительно, но Глеб не мог расслабиться в его присутствии. Стыдно было. Отец доверял ему и когда-то взял на работу. Без собеседования, без резюме, сразу после университета, а он повел себя, как ребенок и сорвал важный контракт. — Поделись с отцом печалью.       Перед мамой Глебу было проще открыться. Хотелось поговорить, но он так ушел в себя, что только сейчас это понял. Она всегда поддержала бы, успокоила и заверила, что сын ни в чём не виноват. И он бы успокоился, брать ответственность всегда было сложно.       — И Анечка где, на работе? — спросил ничего не подозревающий Игорь Владимирович.       «Анечка» — Глеб скрипнул зубами, но не подал вида, что раздражен. Отец всегда был ласков с ней, добр, и всегда принимал её сторону. Глеба это нервировало, сейчас особенно. Будто это Аня его ребенок, а не он.       — Бросила она меня, тварь, — прошипел сквозь зубы, ловя удивленный взгляд отца. — Нашла какого-то хмыря, манатки собрала и свалила.       — Вот как, сплетни кто наплёл? — нахмурился мужчина, потирая подбородок.       — Да какие сплетни?! — взвился Глеб, всплескивая руками. Даже сейчас отец больше верил ей, и от этого становилось по-детски обидно. — Сам видел, как она из машины выходила! Скалилась кому-то, а потом ещё и врала, что у этой своей подружайки была!       — Тон сбавь! — едва повысив голос, мужчина одернул сына. Не любил истерик, тем более от мужчин. Даже для своего отпрыска исключения делать не собирался. — Не думал, что это могло быть такси? Ну, улыбалась, она же всем улыбается — вежливая девушка.       — Мне говорили, и ей врать не зачем, — коротко бросил Глеб, хотя всё же в словах Марины сомневался.       — Ей? А ты кому больше веришь, Ане или своим шалавам? — мужчина был непреклонен. Хоть и сын ему всё это говорил, но даже на секунду не возникло сомнений. Да и знал он, что если приспичит, Глеб может и приукрасить действительность, приврать для своей выгоды.       — Я уже не знаю, кому верить.       — Что бросила, плохо, конечно. Кто ещё тебя с твоим-то характером терпеть станет, — хмыкнул отец, без издёвки, с ноткой сочувствия, но порыв обнять сына всё же сдержал. Не привык выражать свои чувства так открыто. — Но ведь не в первый раз, может, ещё помиритесь.       — В этот раз всё серьезно, — поджал губы. — Вещи все забрала, кольцо вернула.       — Вот как.       — На звонки не отвечает.       Голос Глеба, то, как он слегка раскачивался, обхватив себя руками, очень напомнило его же в детстве. Обида, почти истерика.       — А ты сидишь тут и нюни развесил? — Игорь Владимирович снова встал, прошелся по комнате и остановился напротив Глеба. — Ноешь, жалеешь себя и думаешь, она сама ещё прибежит?       Сын посмотрел на отца и сжался. Тяжелый взгляд, который он узнавал сразу — этакое праведное осуждение. За этим взглядом и этим тоном раньше следовало лишение игрушек и развлечений. Когда подрос — телефона, кредитных карт или даже ключей от машины.       Сейчас, когда был самостоятельным, лишить его чего-то отец не мог, но проще от этого не становилось.       — Глеб, ты сам виноват во всём, — спокойным, поучительным тоном продолжил Игорь. — Сколько веревочка не вейся. Нечего было таскаться по своим блядям.       От отцовского взгляда хотелось закрыться. Зажать уши, зажмурить глаза, втянуть голову в плечи. Под этим взором, Глеб начинал испытывать стыд, и чувство это ему не нравилось.       Игорь Владимирович всегда приходил сыну на выручку, доставал из всех передряг. И всё же старался научить уму-разуму и не снимал ответственности, не оправдывал. Наказывал словом, никогда руку не поднимал, хотя иногда думал — стоит.       И сам осознавал, что виноват сейчас, но не хотел принимать это. Считал, что его поступки не снимали с девушки ответственности за подобное поведение.       — Пап, что мне делать? — Глеб нервно теребил ворот футболки, не поднимая глаз на родителя.       Уже пробил номер автомобиля, и теперь теплилась слабая надежда, что Аня не врала, и это действительно попутка.       — Иди и вымаливай прощение, — Игорь Владимирович смотрел на сына, как на маленького ребенка, не понимающего очевидных вещей.       — Я? Она дома не ночевала! — едва не закричал он. — Она! А мне прощения просить?!       — Ты на её терпение молиться должен! — Глеб невольно вздрогнул, так грубо рявкнул на него отец. Сверлил тяжелым взглядом, нависая над ним. — Вспомни и подумай, сколько девочка потратила нервов, пока ты таскался! Сколько слёз выплакала из-за тебя!       Глеб подскочил с дивана, вскрикивая, пытаясь достучаться до отца.       — У меня были потребности! Я ей объяснял, что там всё не всерьёз. Секс — не больше! — начал оправдываться он.       — Что ты говоришь! — грубо оборвал его отец. — А представь, если у неё потребности тоже, как тебе? Что, если Аня так же скажет тебе?       Глеб съёжился, ком встал поперек горла. Обидно было, что родной отец не хочет его поддержать.       — Я мужик! Не сравнивай.       — Ну конечно, мужик! И что теперь, тебе можно баб трахать, а ей, значит, тебя сидеть и ждать у окошка? — Игорь развел руками, ожидая ответа.       Сын молчал, смотря с вызовом.       «Так ничего и не понял», — с грустью подумал он, глядя на Глеба.       — Я тебя не таким воспитал, сын. Бросит она тебя, и правильно сделает.       С этими словами мужчина покинул квартиру сына. Глеб вздрогнул, когда дверь за отцом захлопнулась. Пусто так стало. Совсем один, без Ани, без довольно урчащего мешка с блохами. Даже по коту Глеб умудрился соскучиться.       Нет, эта девушка должна быть его и только его. Он её выбрал, и уже однажды добился, а значит, вернет и теперь.       В одном он всё же был с отцом согласен — нужно действовать. Аня добрая и очень жалостливая, если подобрать правильные слова, придумать что-то из ряда вон, она может смягчиться. Для начала стоит поговорить.

***

      Древний лифт откровенно пованивал и был грязным, Глеба передернуло, когда нажимал кнопку нужного этажа.       — Вот это да, на ловца и зверь бежит.       Глеб резко поднял голову, отрываясь от рассматривания обшарпанного пола. Сперва и не понял, к кому обращаются, пока не столкнулся с мрачным взглядом.       Двери лифта разошлись, столкнув их нос к носу, будто сама судьба решила пошутить.       — Здравствуй, Паша, — мужчина попытался улыбнуться и выглядеть дружелюбным. Павел молчал, смотрел с нескрываемым презрением, а глаза наливались злостью. Глеб почувствовал себя тореадором, так жутко смотрел на него мужчина, что в голову само шло сравнение с рассвирепевшим быком. — Я к Ане, она ведь у тебя?       Паша словно не видел Глеба, стоял, перегородив дорогу.       — Дай пройти! — тот не выдержал и, толкнув плечом, вышел на лестничную площадку.       — Опять в уши ссать приперся? — голос, как клокотание грома, Глеб замер и медленно обернулся. Лицо Павла покрывалось красными пятнами плохо скрываемой злости. — Лучше уйди, не хер тут тебе делать. Аня только успокоилась, хватит уже ей нервы мотать.       — Нервы! — Глеб сорвался на крик, от эмоций голос подлетел выше, чем обычно. — Твоя дорогая сестричка провела ночь с каким-то уродом, а утром приехала с ним прямо к дому! Тут ещё вопрос кто и кому нервы мотает!       — И ты решил, что можешь её избить?! — Паша одним рывком преодолел расстояние от лифта до квартиры, хватая незваного гостя за грудки. Ноздри раздувались, глаза метали молнии.       Внутри Глеба всё сжалось, жутковато становилось от громового голоса и взгляда. Внешне этого он не показывал, держался нагло и настойчиво, и всё же в груди заскреблись совесть и досада одновременно. «Пожаловалась всё-таки», — подумал он раздосадовано. Девушка и так пренебрегала его просьбой не выносить сор из избы, жаловалась подружке на него, и тут опять не сдержалась.       — Руки убери! — он оттолкнул Пашу. Слабо, но тот его всё же отпустил.       Только Глеб развернулся, чтобы постучать в квартиру, как мужчина одернул его за шиворот, разворачивая и впечатывая кулак в лицо. Сделал это намеренно вполсилы, только чтобы напугать. На шум выскочили соседи, а следом и Аня.       — Паша! Паша, перестань, не бей его! — закричала девушка, когда мужчина занес кулак для нового удара.       — И ты его ещё и защищаешь? После всего! — прикрикнул он на сестру. Аня вжала голову в плечи, вынуждая сбавить тон и отпустить непутевого.       — Я за тобой приехал! — поднявшись с пыльного пола, Глеб отряхнулся и пригладил волосы.       Аня прервала молчаливый порыв брата броситься в драку снова и перевела взгляд на блондина. Ничего прежнего он в нём не увидел: ни грусти, ни боли, ни тоски, только равнодушие. Холодное абсолютное ничто. Сердце замерло, чтобы пронзить болью всё тело при следующем ударе.       — Уходи, — коротко ответила она. Одно слово, в груди расходилась противная ноющая боль.       — Да выслушай ты меня уже! — крикнул Глеб, порывисто хватая её за руку, пресекая попытку вернуться в квартиру. — Нам нужно поговорить, прости! Прости меня, я мудак! Прости!       Мужчина часто заморгал, в носу неприятно щекотало. Перед глазами поплыло от подступивших слез, но он держался. «Это всё — конец», — осознание этого обрушилось водопадом, затапливая до краев, не давая возможности нормально дышать.       — Я прощаю, — выдохнула девушка. Она была слишком занята своими мыслями, чтобы заметить удивленный взгляд брата, обращенный к ней. Паша в какой-то момент испугался, что женское сердце дрогнет и простит, как и все предыдущие разы. — Прощаю, Глеб. А теперь… Уходи. Мы уже обо всём поговорили.       — Нет! — Глеб обессилено опустился на колени, прямо на грязный пол и обхватил руками талию девушки. Прижался к теплому животу. Слёзы разъедали глаза, комок в горле душил. Нечто будто рвало внутренности на части, завывая жуткую мелодию потери и боли. — Аня, идем со мной! Я клянусь тебе, больше никогда не посмею обидеть тебя. Никогда! Всегда рядом буду, всё будет хорошо!       Девушка всё это уже слышала, не раз и не два. Да, не с такими эмоциями, но Глеб уже всё это обещал, но слова так и не стали поступками. Она смотрела на него равнодушно, отчасти даже утомленно. И этот взгляд был красноречивее любых слов.       — Прошу тебя! Я понимаю, что уже не раз обманывал, но я всё понял. Я знаю, тебе трудно поверить мне после всего. Тебе трудно простить меня, но я готов ждать. Прошу тебя дай мне последний шанс, — Глеб жалобно всхлипнул, теснее прижимаясь к девушке. — Прошу тебя!       — Встань, — твёрдо выговорила она, хоть губы и дрожали. Маленькие руки аккуратно, но неожиданно твердо отстранили его. Мужчина смотрел ей в глаза. Пытался разглядеть хоть какие-то чувства. И если видел, то только жалость. — Ничего не будет, и ты это знаешь. Ни лучше и ни хуже. Вообще никак, а теперь уходи.       Глеб остался совсем один. Девушка зашла в квартиру и захлопнула дверь, отсекая последнюю надежду.       «Всё просрал», — завывало гадкое внутри. Прекрасно осознавал, что и ей было когда-то больно так же, но всё же едва не кричал. Как могла она так с ним поступить, не понимал мужчина. Он ведь всегда любил только её. Всегда возвращался к ней. Готов был сердце своё отдать, а она искромсала его ножом равнодушия и выбросила на пол этого грязного пыльного подъезда.

***

      Мужчина не поехал ни домой, ни в клуб. Понял, что так просто девушка не вернется, значит, стоит узнать соперника и вывести его из игры.       Обида раздирала и жгла калёным железом, но ещё больше расходилась злость. Кто он вообще такой, откуда взялся? После звонка по поводу камер с подъезда, все надежды на случайность растаяли.       Редко, но именно, когда его не было дома, Аня куда-то сбегала поздно вечером, а возвращалась только под утро. Водитель предусмотрительно останавливался с торца дома, там, куда видеонаблюдение не доставало, но пару раз всё же попался. Может, бдительность потерял, а может, и вообще не знал про камеры. Номера машины совпадали, ошибки быть не могло.       — Вы достигли назначенной цели, — подал голос навигатор, когда машина поравнялась с небольшим, но заметным издалека автосервисом.       Мужчина припарковался и вытянул из бардачка бутылку виски. Сделал пару глотков для решительности. Немного был растерян, что с ним делать? Говорить или сразу бить морду? Он в такие ситуации не попадал. Как правило, девушки выбирали его, и иметь дел с конкурентами не приходилось.       Набрав побольше воздуха, мужчина дёрнул входную дверь и вошёл в тёплое просторное помещение.       — Мы уже закрыты, — на хлопок двери отозвался низкий мужской голос. Самого источника нигде видно не было.       Глеб старался не дышать часто. Запах бензина и масла забивался в нос, и казалось, что он навсегда останется вонять этим всем. Взгляд наткнулся на искомую Приору, под капотом которой кто-то возился. Глаза мужчины блеснули, по крайней мере, тот, кто ему нужен, точно на месте.       — Я ищу Костю Мурзина, это же его машина? — он хотел позвать требовательно, что бы парень тут же материализовался напротив него, но голос в последний момент дрогнул.       — Ну, я это, — из-за Лады высунулся некто. Лицо человека медленно вытянулось как от удивления. Он обтёр руки тряпкой и заложил их в карманы.       — Вот ты какой, ну здравствуй, — хмыкнул Глеб, сканируя соперника оценивающим взглядом.       Смотрел и недоумевал. Перед ним стоял совершенно на его взгляд заурядный парень. Синий вымазанный в масле комбинезон поверх чуть менее грязной футболки. Бейсболка козырьком назад. В губах зажата наполовину скуренная сигарета. Жилистые руки в масле по локоть. Долговязый брюнет, молодой совсем, больше двадцати Глеб ему бы не дал. Если это тот самый, то что, черт возьми, происходит? Что Аня в нём вообще нашла?       — Скажи-ка, а тебя что не учили, что чужие вещи трогать нельзя? А то можно и без рук остаться.       — Аня не вещь — это, во-первых, — плохо скрываемая агрессия во взгляде сменилась на откровенную усмешку. Костя сжал губы, а потом вынул изо рта сигарету и выпустил густое облако дыма. — А во-вторых, ты меня сейчас чего, напугать пытаешься?       Глеба такое поведение обескураживало. С ним всё и всегда были на вы, всегда относились уважительно, а порой даже лебезили. А этот сопляк вообще не видел никаких рамок, никаких формальных приличий.       — Встречный вопрос, а тебя не учили, что близких нельзя обижать? Что их нужно ценить и уважать?       — Ты давай ещё меня поучи! — Глебу удалось удержать голос от резких скачков. — Что решил через неё руки к моим деньгам протянуть? Если так, просто назови сумму. Я уже согласен, только бы ты исчез из нашей жизни.       Сказано было не к месту, но Костю это задело, хоть вида он и не подал.       — Вы, мажики, вообще уже совесть потеряли, — парень буркнул и добавил уже громче. — Думаешь, если бабки есть, всё теперь можно? А мысль в голову не приходила, что не все покупаются?       Кулаки парня сжались. Злость проступила желваками и недобрыми искрами в черных глазах. Глеб силился понять, что же есть в этом длинном худощавом сопляке, чего нет в нём самом. И вроде все сравнения шли в пользу себя, но всё же. Было что-то в этом парне, что заставляло мужчину напрягаться.       — Браво! Красивые слова, жаль Оскара с собой не захватил. — Гаденько ухмыляясь, Глеб похлопал в ладоши. — Запомни раз и навсегда — деньги правят миром. Всё покупается, вопрос только в цене. И мой тебе добрый совет — найди девчонку попроще.       Парень выглядел взвинченным, Глеб видел это и продолжал измываться.       — Она тебе не по зубам. Что ты можешь ей дать? Даже десятой доли не осилишь из того, что могу я. Аня уже привыкла к такой жизни. Подумаешь, заскучала. Думаю, ты согласишься, что этой куколке можно простить такую шалость.       — Аня не такая, — сквозь зубы прошипел молодой человек. Всё его расслабленное спокойствие куда-то делось. Как сжатая пружина, одно движение и отскочит так в лоб, что мало не покажется.       — Такая. Все они такие. «Рыба ищет, где глубже», — он говорил уже как-то доверительно, словно бы даже успокаивал. — Ты ещё не понял, но бабы они как кошки. Гуляют везде и со всеми, но домой к хозяину всегда возвращаются.       — Если ты так в этом уверен, то на кой вообще мне это всё сейчас рассказываешь? — удар по мужской самооценке был сильным и болезненным, но парнишка не собирался сдаваться вот так просто. Глеба же этот вопрос поставил в тупик. Он его попросту не ожидал, не продумал, как на него ответить.       — Я тебя по-хорошему прошу, оставь её. Разорви всё сейчас, потом больнее будет.       С этими словами мужчина развернулся и вышел из помещения автосервиса. Он удовлетворенно улыбался. Да парень оказался бойким, но зерна сомнения и неуверенности в его душе все же были посеяны. Глеб настраивал себя немного подождать. Он был уверен, совсем скоро Аня вернется сама. Нужно только, как-то красиво и неожиданно напомнить о себе.       Ему было совсем немного стыдно. Он выставил девушку алчной и циничной, распущенной и беспринципной дрянью, которой не знакомы такие понятия, как верность и порядочность. Но он успокаивал себя тем, что содержания этого разговора девушка не узнает никогда. Да и в любви, как на войне. Все средства хороши.