Если рассказывать эту историю

Неожиданно Игоря отослали в командировку в Литву. На пять дней. «Всего-то», - хмыкнул Анжи и выпроводил сентиментального кошака подальше с дому. Жук посмотрел ему вслед немигающими желтыми глазами и ушел, развернувшись задом, едва закрылась дверь. Зато Игорь отдал Андрею ключи, всучил-таки, ибо тот наотрез отказывался их брать. Отпихивался, так сказать, всеми конечностями. Но в этот раз ничего не помогло – даже попытка вяканья, мол, Варвара, сестра твоя, зачем тебе дана? – не возымело действия. Андрею были торжественно вручены ключи – один маленький, один большой, от подъезда и оставлен наказ поливать цветочки и не угробить Жука. Второе – чисто из вредности. И, конечно же, Игорь не собирался позволить вернуть ему ключи обратно. Честно говоря, Андрей и сам не знал, почему так упирался – вот не хотел и всё. Зашел в пустую квартиру – первый запах – одеколон Игоря на пальто. Какие-то пряности и… мускус? В некоторых вещах Игорь был особенно аккуратен – например, собираясь на работу, он обязательно опшикивался одеколоном, поэтому запах с пальто выветривался только к лету, и то не до конца. Флакон и сейчас стоял здесь – коричневый, полупрозрачный, в виде изогнутого эллипса, наполненный жидкостью до середины. Он всегда использовал одну и ту же марку, как был постоянен во многих вещах. Постоянность… не совсем то, что нужно. Андрей снял куртку и пошел на кухню ставить чайник – к этому, кстати, его тоже приучил Игорь. Особенно зимой, как только они заходили в дом, он шел на кухню, так как, по его словам, не хотел, чтобы Анжи окочурился на пороге. И они ждали минуты три, а потом Игорь разливал чай – своей какой-то совершенно волшебной марки, с малиной и мёдом, и зимой это было очень в тему. Летом же он хранил такой чай в бутылках в холодильнике, чтобы можно было хапнуть и утолить жажду. По пути Андрей зачем-то заглянул в залу – просто засунул в дверной проём голову. Нет, он не боялся пустых помещений, просто не привык быть один. До Игоря он теснился в квартире с родителями и братьями, в школе, в музыкалке, в додзё – тоже куча народу. В университете и на квартире с хозяйкой-домоседкой и даже потом – с Игорем… Здесь… он чувствовал тень присутствия, как когда заходишь в чужой дом, где всё построено под человека. Только спальня раздражала. В коридоре стоял огромный шкаф-купе с зеркалом во весь рост. Андрей включил свет и подошел ближе. Скорчил на приколе рожу и чуть устыдился с опозданием – человеку 18+, а он дурью мается. Потом посерьёзнел. Закусил губу, пристально глядя на отражение. Оно не нравилось ему, ни на миллиметр. В его понимании, все эти черты должны быть мягче, спокойнее. А не резкие ломаные линии. Он мрачно смотрел в зеркало. Он пытался понять, что ему нужно с собой сделать, чтобы быть… быть не так. Как должны выглядеть гомики? Ещё больше – пассивы? Чтобы Игорю было как-то более… лучше? Не получалось подобрать слов. Назвать Игоря гомосексуалистом и всеми от него производными Андрей не мог – в его семье, да и в городе, это считалось бранным словом, да и вообще: гомик – это не мужик. Если тебя заподозрили в чём-то таком – это клеймо на всю жизнь. Андрей прикрыл глаза. Открыл снова. Он додумает, а потом покурит. Сегодня не складывались слова. Он уж много раз себя уговаривал – оставь Андрея в покое и будь Анжи. С Анжи – проще. Все его истерики оправданы, а не как тогда в подъезде, в шесть утра. Он будет носить свитера с открытым горлом и длинными рукавами, джинсы «в облипочку», которые вызывали у него рвотный рефлекс, и кеды. Отрастит длинные волосы, вместо своего удобного короткого ежика, перестанет заниматься карате, чтобы выглядеть слабее… или хоть станет заниматься меньше. И не будет париться. Вообще ни о чём. Как будто так и надо. Как будто так и должно быть. По всем правилам ему бы следовало ходить на какие-то укладки и начать курить тонкие лайтовые сигареты. Нет. Только не сигареты. Не в силах смотреть, он рывком присел на корточки. А с ним таким… Игорю вообще будет интересно? Потому что самого Андрея от этого образа тянет блевать… Или наоборот – пусть в нём будет какая-то загадка, шалость, притяжение… манерный мальчик с размахом. Блядь. Блять... Эта жизненная цепочка, в которую так трудно влиться и так легко выпасть. Как легко – вообще – стать изгоем – как те старики, клянчащие милостыню на ступеньках метро. И тогда, получается – как это: гомосек – это что-то среднее между мужчиной и женщиной? За одну ступеньку до трансвестита. Лишний пол. Брак в цепочке. Хотя и сама цепь медленно покрывается ржавчиной. Хотя, может это он утрирует. Но… всё равно. Нужно соответствовать. Нужно делать хоть что-то. Андрей смотрел на себя в зеркало. Отражение ему не нравилось. Ни на миллиметр. Звук закипевшего чайника. Он поднялся и кинул на поверхность мимолётный взгляд. Как украденный. Может… ему и пошли бы длинные волосы. * * * Хрупкий сосуд, в котором мечется бешеный светляк души. Сияние Андромеды. И в какой-то момент светляк раздваивается. И снова сливается воедино. Как сжатая в кулак рука. Крепко. Отчаянно. А потом кулак разжимается в ладонь. В просьбу о помощи. В подаяние. И снова сжимается – для удара. В самое себя. Не реви. Не плачь. Не скули. Не проси. Ты же мужчина, Андрей. А впрочем… Анжи. Такое… нежное, женское имя. И нужно всего лишь немного. Всего лишь наступить себе на горло. Как точно угадал с этим именем Игорь. Наступить, утонуть, захлебнуться. В травке, выпивке, ЛСД, экстази… может, чем-нибудь покруче. И снова, как заговор: бежать. От себя – к тебе.