Out of you

Даже когда вы теряете нечто важное, это ещё не конец света. Ведь жизнь на этом не останавливается. Она бурлит, как горная река, её движение стремительно, и с каждым днём скорость течения лишь возрастает… Ага. Давай, лузер, убеждай себя, что открыл ещё не все горизонты, в то время, когда тебе почти тридцать пять. Я влюбился. Эгоистично, прямолинейно, жадно. И чем дольше я находился с Харой, тем сильнее во мне росло желание закрепить в нём статус собственника, но неоднозначность отношений и скоротечность момента не позволяли до конца это осознать. До появления Тошии мне никогда не хотелось принадлежать кому-то. Но сегодня я бы многое отдал, чтобы ещё хоть раз услышать от него слово «мой». Мечты остались в прошлом, оставляя наедине с несостоятельностью, а я так и не смог понять: что же со мной не так. Ощущения, как в дурацкой игре, когда в результате неудачного хода тебя возвращают в точку отсчёта, где нет абсолютно ничего, за что можно было бы зацепиться. Вот Хара уж точно не стал бы оглядываться назад, исходя из своего отношения к «отношениям»… А мне сейчас проще удавиться от неприглядности будущего: вечеров за просмотром порно, унылого самоудовлетворения и редкого секса непонятно с кем. Всё, как раньше. Только на этот раз перспектива отсутствия секса казалась наиболее угнетающей — к хорошему привыкаешь быстро, а забыть ощущения сложно, потому что снова и снова память возвращает имя того, кто дарил тебе возможность их испытывать. Это жуткая пытка усмирения плоти и фантомный образ, заставляющий мучиться... У всех так, или я один ненормальный? Хорошо, что есть замечательная работа, которой позволено уничтожить меня. Музыка — губительная панацея, пожирающая изнутри, и мне нравятся её зубы… Я мазохист. Депрессия — отличный стимул для творчества! Только вот, наверное, таким опытом не надо делиться. Он затягивает в бездну отчаяния. ... Полный невесёлыми мыслями, Матсумото прошёл в кухню. Аппетит отсутствовал, поэтому он просто налил себе стакан воды. Заглянул в холодильник и нашёл там грязную тарелку, ту самую, в которую Тотчи кидал какие-то фантики. У Хары была гадкая привычка убирать использованную посуду, отнюдь, не в мойку. Дебильная мелочь на первый взгляд, но из них, этих микроскопических эпизодов, как правило, и складываются все значимые моменты невозвратного прошлого… Руки тут же накрыло приступом кровавой ностальгии. Чёрная меланхолия, переворачиваясь, вытягивала из него горячие и больные слёзы. Руки ненавидел эту бабскую часть своего «я», но больше не мог ей противиться. И хоть сейчас его никто не видел, Таканори, как никогда, стыдился своей уязвимости. — Ненавижу! Со звуком резкого диссонанса тарелка ударилась о стену. Глядя, как разлетаются бесполезные осколки, вокалист немедленно схватил следующую, швырнул, а потом пальцы уже сами потянулись к тому, что можно разбить. Таканори неожиданно овладел азарт. В ход пошла вся кухонная утварь: сковородки, чашки, кастрюли из стекла, кофеварка. Под действием универсального ножа, итальянские обои со скрипом сползали со стен и оседали внизу уродливыми лоскутами. Провода дизайнерского светильника свисали с потолка, напоминая лапки паука-монстра. Конечно, погром проблем не решал, но, чёрт подери, становилось легче... Обессилено взирая на плоды своего безумства, Руки вытирал вспотевший лоб. Как ни странно, результат вызывал удовлетворение. Опустившись на пол, рядом со сломанным столом, Матсумото достал сигареты, и впервые за всё это время на его лице промелькнуло что-то похожее на улыбку. Пора завязывать! Настал момент взять себя в руки и… жить дальше. «Улыбаемся и машем, блять. Машем и улыбаемся». *** Из подмышки Ютаки испугано таращилась «чихуя», о которой Руки забыл, как только собака переехала к лидеру. Брови Матсумото удивлённо поднялись вверх, ведь он никого не ждал, и дверь открыл как-то на автомате: потому что в неё стучали, а ещё бесконечно звонили… — Твой пёс скучает, — натянуто улыбаясь, начал Кай, — не могу игнорировать его мучения. Держи. — Руки перехватил Корона, позволяя псине лизнуть себя в щёку, а сосредоточенное выражение на лице драммера вдруг стало слишком напряжённым. — Нож зачем? — поинтересовался он. — Ремонт, — сухо прозвучало в ответ. Руки почти не соврал, припоминая свои недавние действия и представил, как выглядит сейчас со стороны: запыхавшийся, потный, с опухшим и раскрасневшимся лицом. Псих — не иначе. Ну, и судя по реакции Ютаки, который несколько раз открыл и закрыл рот, не зная, что сказать, понял, что его внешний вид абсолютно не внушал доверия. — Сам? Помощь нужна? Выдерживая паузу, певец мучительно соображал, нужна ли ему помощь, и вообще… — Слушай, не хочу показаться невежливым, но я…  — Занят. Понимаю. Визит Укэ не доставлял хозяину квартиры никакой радости: Руки хотелось поскорее отделаться от гостя. — Я не задержу,  — сообщил Кай. — Запись перенесли на завтра, поэтому пришёл сообщить лично. Ну, и узнать, как дела. Прости, что не предупредил. Мы беспокоимся… — Не стоило. Мне лучше. Спасибо. — Я рад, — Укэ мялся на пороге с явным желанием спросить о чём-то ещё. — Тогда, до завтра? Тонкая, но сильная кисть ухватила ручку двери, не позволяя её закрыть. Руки не удержал собаку, и та, оказавшись под ногами, пронзительно заверещала, оставив под собой лужу. Таканори сокрушённо закатил глаза. — Твою мать, Корон! — Руки, надо поговорить. — Не сейчас, Ютака. — Я знаю, что сделал Сузуки, — тихо произнёс Укэ, внимательно наблюдая за реакцией Матсумото. Лицо вокалиста, и без того измождённое, осунулось ещё больше прямо на глазах. — Он тебе сказал? — Нервная судорога прошла по телу. Отпустив дверь, Таканори обхватил себя двумя руками. — Ну, конечно, кому ещё он бы доверился? — Теперь пустишь? — Всё зависит от того, что я услышу дальше. — Пожалуйста. Клянусь, всё сказанное останется только между нами. Матсумото отошёл в сторону, пропуская гостя, и, шагнув вперёд, вляпался прямо в злополучную лужу. — Чёрт! Кай застыл в прихожей, увидев кучу сваленных в одном месте пустых бутылок и каких-то вещей, а так же куски оторванных обоев и разбитой посуды, которые вынесло в коридор. А ведь Руки всегда отличался аккуратностью и не терпел беспорядка. Страдальческая гримаса исказила спокойные черты, словно это Кай был виноват в том, что случилось. Лидер вечно взваливал на себя чужие грехи, а Таканори сейчас очень не хотелось об этом говорить. — Как ты? Началось. Легко сказать «Пора завязывать» — труднее выполнить. Руки опустил голову, не в силах вынести чужой пристальный взгляд. Вопрос тут же выбил его из зоны комфорта, но сочувствие Кая просто уничтожало. Уголок рта предательски задёргался, и Така закрыл его рукой. Чтобы успокоиться, он несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, но удушающий ком, вызванный паникой, уже подкатил к горлу. — Вот, блять, только не надо так смотреть! — сдавленно произнёс Таканори, со свистом втягивая в себя воздух. — Жалеть меня будешь, когда я этого не вижу. Шагай в кабинет. — Вокалист грубо втолкнул его в комнату и ухватился за косяк, пытаясь отдышаться. — Садись и говори! — Может, воды? — Категоричное «нет» послужило ответом. — Прости меня. Я даже представить не мог, насколько всё... Чёрт… Я не хотел, — Кай уселся на стул; прищурившись, близоруко глядел снизу вверх, как побитая собака. Он понимал, что на всё необходимо время, которого у них не было. Драммер и так ждал сколько мог, выбив у компании для Матсумото несколько дополнительных дней, чтобы тот мог отлежаться. Запись начиналась завтра, и надо было что-то решать. — Така, ты справишься? Что будет с группой? Работать сможешь? — Я… я не знаю, — голос певца переходил в хрип. — Ещё утром думал, что справлюсь. Но… сейчас... я... Я не готов, не могу его видеть. — Я сделаю что угодно, только скажи. — Отстрани его! На время записи. Позовём сессионщика… — Ты с ума сошёл? Я согласен рассмотреть любые варианты, но, пожалуйста, будь объективным. — Тебя не трахали, словно дешёвую блядь, накачав наркотой! — сорвался Руки, задыхаясь. — Он рассказал тебе, что снял всё на камеру, а фото отправил Тошии? Он разрушил мою жизнь! Какой, к херам, объективности ты ждёшь от меня?! — Отстранение вызовет кучу ненужного резонанса, как со стороны менеджмента, так и со стороны парней. Тебе хочется всем объяснять причины? — Если ты приехал просить за него — убирайся! Разумеется, Ютаку волновало сохранение состава, но состояние Руки тревожило его значительно больше. Нервы, паника, общая подавленность не предвещали ничего хорошего. Певец находился на грани срыва. — Моя цель — сохранить группу. И найти выход, — спокойно говорил Укэ. — Взгляни на меня, Ютака. Разве я сейчас похож на человека, способного принимать взвешенные решения? Я полный неадекват, блять. Мной удобно манипулировать. Не смей этого делать! Ты понял?! — Така… — Ответь честно, разве то, что он со мной сделал, должно остаться безнаказанным? — Не должно. Ты прав. И всё же, позволь Сузуки остаться в группе. Под мою ответственность. Ну, сам подумай. У нас запись альбома, Така. Сроки! — Уходи… — Матсумото понимал, что Кай прав, но не мог справиться с напряжением. — А если я изолирую его и создам тебе условия? Вы не увидитесь, и отпадёт необходимость общаться напрямую. Только через меня. Писаться будем за стенкой. Тебе его видно, ему тебя — нет. Клянусь, что не спущу с него глаз ни на секунду. Давай хотя бы попробуем… — Этот болван не управляем! — Управляем. Если надо будет, я стану следить за ним двадцать четыре часа в сутки. — Ха! Почему ты уверен, что он пойдёт на это? — Потому что, — Ютака горько усмехнулся, показав ямочки на щеках, — ему уже указали место. Ты, наверное, не в курсе, что перед тем, как отправиться на гастроли, Хара сделал из него отбивную на глазах у всего состава Dir en Grey? — Что? Да ну, ты, брось! — вырвалось у Таканори. — Сам придумал, или подсказал кто? — Ничего я не придумывал! — возмущенно воскликнул Кай. — Сузуки нарвался, и ему прилетело так, что я с трудом узнал его лицо. Пришлось свозить в больницу и наложить несколько швов… ребро сломано. Так что, прежде чем сунуться к тебе снова, Акира сто раз подумает: а надо ли? Попадать под «молотки» ему вряд ли захочется. Для Руки это был шок. Не желая раздувать конфликт, Матсумото специально не называл Тотчи никаких имён. Он даже представить себе не мог подобного перфоманса, а уж поверить в случившееся… Но каким образом Хара узнал про Сузуки? Последнее, видимо, он произнёс вслух, поскольку Кай не задержался с ответом. — Какая разница, как узнал? — жёстко говорил он, глядя в глаза Матсумото. — Просто делай выводы. Неизвестно, как бы на это среагировали нормальные люди, но Руки почувствовал, будто с плеч у него свалилась гора, и кто-то срочно делает искусственное дыхание его погибшей надежде. Может быть ещё не всё потеряно, и... — Каору-сан к нам претензий не имеет, так что инцидент закрыт. Опасаться нечего, — продолжал говорить Кай. — А теперь давай о работе, Руки! — Его взгляд молил абстрагироваться, но Матсумото не мог, потому что в его голове не укладывалось, что он так недооценивал Тотчи. И это осмысление отчего-то заставляло его глупо улыбаться. Ютака понимающе потрепал певца по плечу. — Боже, я рад, что тебя отпускает, но вернись на Землю! — воскликнул он. — Акира выдрочен под тебя и звучание «Газэ»! Также как Аой, Уруха или я. — Ага, — Таканори словно подвис на островке ожившей надежды, и никто теперь не мог достать его оттуда. Слова Ютаки доносились будто издалека. — Дай мне попробовать! Матсумото даже рот открыл. Они столько времени проводили вместе, и Руки видел неоднозначное отношение Укэ к басисту. Рей волновал певца меньше всего, поражал Кай, который всеми силами боролся за этого мерзавца. — Тебе с ним?.. — Мне. — Попробовать? Укэ понимал, что у него нет другого выхода, кроме как открыться. — Этот шанс нужен мне — не ему. Ты ведь дашь мне такую возможность? Матсумото нервно хохотнул, он не мог проанализировать, хорошо это или плохо. Но, однозначно, смешно. Ютака дипломатично выпрашивал у него разрешение… Разрешение на Рейту! Вдруг нестерпимо захотелось алкоголя, но Руки подавил в себе это желание, и, достав из пачки две сигареты, одну протянул Каю. Чёрт возьми, все привязаны к кому-то, кто этого совершенно не заслуживает! И вокалист не мог себе позволить стать мстительной сволочью только потому, что хотел возмездия. И всё равно было противно. При мыслях о Сузуки на него накатывало чувство омерзения. — Ладно, — шмыгая носом, произнёс Матсумото, — при условии, что я смогу спокойно работать, не вздрагивая от каждого шороха за спиной. Держи его… подальше от меня. — Я твой должник, — облегчённо выдохнул драммер. — Есть ещё один момент. Как быть с Аоем… — К херам личное! — вдруг зло перебил его Матсумото. — Почему бы нам всем тупо не сконцентрироваться на работе?! — Така… — Решай сам. С меня хватит! *** Спокойствия ни в одном глазу. Сузуки бесконечно курил, потирая воспаленные веки: он так и не смог заснуть, не зная, что за судьба его ожидает. Акира вышел из авто, но застрял на стоянке, собираясь с мыслями. А мысли не хотели собираться, разбиваясь о непробиваемость реальности. Он готовился к худшему. — Ты где ходишь? — раздался бодрый голос в трубке. — Юта-кун, — облегчённый вздох. Кай отыскал его именно здесь, возле машины. Драммер переживал за всё: в первую очередь за Таканори, творческий процесс, а ещё больше за Сузуки. Он быстро подошёл, и, выдернув изо рта басиста сигарету, выкинул её, прошипев: «Не ссы». Взъерошенный и злой как чёрт, огляделся по сторонам и потащил басиста в здание, по дороге объясняя «что» и «как». — …И ещё. Для Юу специально, — запыхавшись, выплёвывал драммер. — Придётся изображать, что у нас роман, или типа того. — Чего? — Сделаешь вид, что влюблён в меня по уши, понял? — Я не настолько тупой. Не ори. — Круто, Аки! Акира сыграл по-умному, решив не спорить. У него имелся внутренний радар на издевательскую иронию, но в данной ситуации это не раздражало, а наоборот — Сузуки понимал, что Кай злится из-за него, и эта злость сделала лидера очень привлекательным. Басист остановился, словно увидев Ютаку в новом свете. — Кай? — Ну, чего встал? Шевелись! — Не психуй, я всё сделаю. …Руки специально приехал раньше остальных, попросив Уруху забрать его из дома. Невозмутимость гитариста действовала на Матсумото, как седативный препарат. В помещении уже суетились техники и звукорежиссёр, обсуждая план работы. Таканори убеждал себя, что всё пройдёт нормально: при таком количестве народа Акира вряд ли начнёт бузить; но всё равно неосознанно жался поближе к Такашиме. Если рядом не было Юу, Уруха всегда закрывал его собой. Такое порой случалось на интервью, когда им задавали не очень приятные вопросы, или на съёмках, где собиралось много незнакомых людей. А сейчас Руки казался слишком дёрганным. ...Через стекло студийного помещения Сузуки смотрел на вокалиста, и внутри него проснулось сожаление. Руки сосредоточенно разъяснял стаффу какую-то информацию, указывая на монитор, и Рей вдруг ощутил, что дико соскучился по работе, парням и, разумеется, по Таке. Чувство вины шевельнулось сильнее; неужели ничего нельзя вернуть? Он резко повернулся к Каю, будто спрашивая... — Даже не думай! — Ютака грубо пресёк чужой порыв. — Никаких контактов. Нельзя! — Скомандовал, словно псу. — Ну, я же… — Чёрт! Когда ты поумнеешь, Рей? — Руки лидера крепко ухватили Сузуки за бёдра, и сам он встал непозволительно близко, но только для того, чтобы предотвратить нежелательные действия согруппника. Хорошо, что тому сейчас не видно, как Ютака закрывает глаза, сдерживаясь, чтобы особо не увлекаться. — Сейчас мы с тобой пойдём отрабатывать синхрон. Да, ты всё понял правильно. Писаться будем в отдельном помещении, — прошептал Укэ. — Делай, что говорю. А Таку воспринимай как табу. — Как что? — Табу, Акира, — священный запрет. — Понял. Заспанный Широяма, недовольно хмурился, наблюдая затор у дверей. — Вы заходите, или как? — сердито пробурчал гитарист. Думать о том, почему пальцы лидера удерживают басиста за штаны, ему совершенно не хотелось. Ночь и так была полна дерьма: напившись, Аой традиционно поругался с Андо, повесив на гитариста все грехи мира, и поэтому вполне предсказуемо пребывал не в настроении. Ничего не менялось. — Привет, — Рейта протянул ему руку. — Мы не заходим. Пойдём отрабатывать синхрон, — как попугай повторил он слова Кая. — Серьёзно? — Аой с интересом разглядывал приятеля. Даже находясь в помещении, тот оставался в маске, а козырёк бейсболки полностью закрывал его лицо. — А нам чего делать без ритм-секции? — Дрочить, — огрызнулся Кай. — Фу, как грубо! Что с лицом, Рей? — Упал. — Зная тебя, ни за что не поверю. Ладно, пофиг, — протянул Широяма, открывая дверь студии. — Всем здрасьте, — с порога приветствовал он. Персонал тут же расплылся, возвращая улыбку обаятельному ритмисту. — Така, ты выздоровел? Иди, обниму. Угости сигаретой, пожалуйста, я забыл купить. — Ты опоздал! — Матсумото медленно обернулся на голос, доставая пачку, и вздрогнул, заметив в дверном проёме фигуру в маске. Уголок рта вокалиста дёрнулся вниз, Руки на секунду замер, и в это мгновение Кай резко вытолкнул Сузуки из зоны видимости. А Таканори влетел в объятия Широямы. — А что за «синхрон» у этих двоих? Какой-то отрезанный от коллектива, — ненавязчиво поинтересовался Аой, вытаскивая у певца из рук сигареты. — А ты чего такой напряжённый? Я что-то пропустил? Уруха, усмехаясь, пожимал плечами, настраивая инструмент, а Руки, отрывая от себя Юу, сердито буркнул: — Ничего ты не пропустил. Отлипни! Давайте начнём… *** Сузуки вёл себя образцово. Порой Каю казалось, что тот слишком старается. Откуда в этом чурбане могло возникнуть чувство такта, которое генетика изначально не планировала закладывать? Тем не менее, его самоконтроль и желание не подвести, видимо, делали своё дело. Прошёл месяц, а затем ещё один. Така стал спокойнее и уже не дёргался, когда Рейта оказывался с ним в одном помещении. Невидимой стеной между ними всегда вставал Кай, не позволяя нарушить хлипкий баланс. Но они всё так же не общались друг с другом. А в целом, работа спорилась, и Руки, увлечённый новыми проектами, полностью погрузился в рутину и не отвлекался на мелочи. Наблюдая подвижки в отношениях между басистом и драммером, согруппники держали за Акиру кулачки, списывая нелюдимость и равнодушие Руки, на понятное каждому желание не мешать. Даже Аой повёлся на эту мнимую связь, и никто не догадывался, что за пределами студии или концертных площадок, эти двое всё так же двигались по своим траекториям. Кай не решался сделать первый шаг и искал повод, чтобы, наконец, объясниться. А Рейта… тот почти смирился со своим положением, но его непокорная натура жаждала встряски.