Flashback
На улице было свежо и прохладно, что хорошо проясняло мозги: алкогольные пары довольно быстро выветривались и покидали голову. Выскочив из душного клуба, парни оглянулись по сторонам. Терачи, на ходу застегивая куртку, указал рукой нужное направление. — Эй, притормозите-ка! — запыхавшись, произнес Тотчи. — Спасибо, что позаботились о парне, но дальше я сам! — Воспользовавшись общим замешательством, он добавил: — Чего смотрим? Свалили нахрен! Один из тащивших Матсумото передал беспомощное тело своему подельнику. Тот, в свою очередь, подтолкнул его даме, которая, приняв на себя полный вес мужчины, не удержавшись на ногах, повалилась вместе с ним на асфальт. Вовремя подлетевший Шинья успел подхватить вокалиста, прислонив того к стене, и, придавливая для равновесия коленом и локтем, развернулся к девице: — Уползай, ящерица! Ты ведь не хочешь, чтобы тебе оторвали хвост? Проклиная всех и вся, вихляющей походкой, она действительно уползла в неизвестном направлении. — Да вы кто, блять, такие? — наконец подал голос один из похитителей. — Чип и Дэйл, — отозвался Терачи, — пришли на помощь Гаечке, которую вы так бессовестно вырубили. — Что? — Ничего. Я же говорил, что они идиоты, — сообщил Тошимаса ударнику. — Спецом для тупых: оставьте парня, он мой, ясно? — Да ты на кого залупаешься, гнида? — На тебя, лобковая вша! Началось. На Тотчи налетели сразу двое, пытаясь сбить с ног. Надо сказать, что дрался он не в первый раз, а потому отметил, что с координацией на данный момент у него дела обстояли намного лучше, чем у соперников; он отскочил в сторону, избегая прямых ударов, но получая скользящие, которые очень его раздражали. Сделав подсечку одному из нападавших, Хара двинул второго ребром ладони в кадык, тем самым полностью обезвредив. С трудом поднявшись на ноги, первый разглядел, что дело плохо и в одиночку ему явно не справиться, и, подхватив воющего от боли приятеля, ковыляя, потащил его за собой на безопасное расстояние от этих ненормальных. А дальше они трусливо побежали вслед за девицей, укрываясь в темноте зданий. Тошимаса победно потирал руки, когда вдруг не по-детски завопил Терачи. Безобидный, казалось бы, вокалист The Gazette неожиданно пришел в себя; уставившись на Шинью мутными глазами, ни слова не говоря, он со всей дури заехал тому кулаком в лицо, затем, вывернув несчастному руку с явно нехорошими намерениями, гневно проорал: — Я никакая не Гаечка, мать твою! Тошия рванул на помощь другу и тут же схлопотал по носу. Ни Хара, ни Шинья не ожидали, что миниатюрный певец окажется таким «акробатом». — А ты еще что за хер? — зашипел Руки, грозно глядя на разбитый нос брюнета. — Отпусти его, Матсумото! — рявкнул басист, отдирая вокалиста от несчастного драммера. В это время Руки неожиданно отключился снова, его тело грузно рухнуло на асфальт, и в этот раз ловить его уже никто не стал. — Вот ведь! Как ты, Шинья? — Знаешь что, — вытирая лицо, глубокомысленно произнес Терачи, — это был последний раз, когда мы за кого-то впрягаемся. Инициатива наказуема, и моя рука прямое тому доказательство, как, собственно, и лицо. — Мне он уже не нравится! — с негодованием взирая на вокалиста, сказал Хара. — Дай-ка свой ремень — свяжу его, чтоб руками не размахивал. — Да не, ты только посмотри на него, малыш! Такой ангелочек. А рот как у ребенка; наверняка в адекватном состоянии он очень даже милый и воспитанный. — Я уже говорил, что ты слишком добрый? — Зато ты компенсируешь все, — взмахнув ресницами, драммер неоднозначно усмехнулся. — Вызывай водителя, я устал. — И куда его? — Забирай к себе, утром разберетесь. Обреченно вздыхая, Хара достал телефон.***
Я вложил немалую концентрацию в разглядывание того самого басиста. Высокий, пожалуй, даже выше нашего Урухи, а какие рельефы мышц на руках! Наработанные басом и тренажерным залом. Все остальное было скрыто одеждой и темным освещением. Длинная шея, привлекательный профиль, широкие плечи. Короткая стрижка подчеркивала красивую форму головы. Он показался мне жестким, в движениях не было плавности, скорее они были какими-то угловатыми, но что-то мне сразу понравилось. Нет, конечно, я и раньше встречал его, даже разок посетил выступление Dir en Grey, но сейчас мы общались впервые, и это производило совсем другое впечатление. — Привет, прости, соображаю с трудом, но… это... э-э?.. — Я уставился на свои связанные руки. — Твой телефон, где он, знаешь? — прошамкал Хара, сосредоточенно глядя на меня из-под челки. В ответ я категорично пожал плечами. — Вот и я тоже, — ответил он, — в плане, не знаю, кому звонить, чтобы тебя забрали. Почему связан? Когда ты пришел в себя, то ударил моего друга, который, между прочим, первым кинулся тебя спасать, а ты чуть не сломал Шинье руку! — Ударнику? Я?! Не может быть, я бы никогда… — Это сообщение реально повергло меня в ступор. — Вообще-то я вежливый и не кидаюсь на людей. — Ну да, скажи это Терачи. Надеюсь, что к началу тура его лицо придет в норму… — задумчиво добавил Тошия. — Слушай, я обязательно извинюсь перед ним. — Мой нос пострадал тоже, кстати... — Пожалуйста, и ты прости. — Что еще я мог сказать? Во взгляде Хары читалась ирония. — Тебе повезло, что мы оказались рядом. Гуляешь один, рисковый парень? — Ну, сначала у меня была компания, а потом... — Я вдруг ощутил себя провинившимся учеником в кабинете директора школы. Ненавижу оправдываться. — О чем ты только думал?! — он отчитывал меня, словно мальчишку. — Эй, может, развяжешь мне руки? Отчего-то этот момент хорошо запомнился. Брюнет задумался, затем лукаво произнес: — Не-а. Пожалуй, не сейчас. — Я, правда, сожалею, что вам пришлось… — И тут все как-то слишком ярко поплыло перед глазами; сладкая эйфория плавно накатила карамельным сиропом, и я залип в ней, увязая все глубже. — У меня странные ощущения, — выдавил я, цепляясь взглядом за черные глаза напротив, как за спасательный круг, чувствуя, что вселенская любовь к ближнему неожиданно поглощает мое тело. — Ты под наркотой, Руки. Они что-то тебе подсыпали. — Приняли эстафету от вашего Андо. Ну… — И вот я уже начал растекаться по футону, ощущая приятное покалывание в конечностях. Наверное, со стороны это выглядело смешно, потому что брюнет заржал, удерживая меня на месте и не позволяя растечься окончательно. — А Дай откуда вынырнул? — Сам пришел… — Так ты был с Дайске? — Он охмурил моего гитариста! Аой совсем потерял голову, — проворчал я. — А ты взревновал и увязался за ними? — Нет, все было не так! А сейчас со мной что-то… не так… — Все не так, Руки, — серьезно заявил Тошия. — Карма у тебя такая. — Ка-а-рма, — повторил я за ним. Он наблюдает, не отрываясь, как у меня едет крыша, и, похоже, ему это нравится. Он так улыбается — красиво и понимающе. А меня заполняет что-то до такой степени непристойное, что внутри все чешется. — Мне… надо… — Что? — Его взгляд становится пытливым и прищуренным. Не понимаю, зачем потянулся к нему, подвигаясь ближе и протягивая вперед связанные руки. На его лице секундное замешательство, и Тошия перекинул их себе за шею: развязывать меня он точно не собирался. — Ах, обнимашки, — смеется он. Я, улыбаясь, как дебил, утыкаюсь носом в его разгоряченную и чуть влажную щеку. Он хорошо пахнет, гармонично сочетая запахи алкоголя, пота и дезодоранта. — А ты забавный, Руки. — Я не такой. Поток мыслей разносит и бомбит сознание, а я не догоняю — все ускоряется. Смотрю на басиста чужой группы, как влюбленный Арлекин, а он на меня несколько озадаченно: — Чем угощал Дай? — Мы курили. — А сверху ты что положил? — Алкоголь… Немного… — Плюс подарок от троицы, — буркнул Хара. — Химия, короче. Ощущения тянущие, болезненные, приятные... Внезапно... «Интересно, тебе нравятся парни, Тошия? Мне кажется сейчас, что я тебя люблю. Нет, конечно, я не люблю тебя, это кто-то другой. Но ведь мои руки обнимают твою шею? Нет, не мои, чужие, потому что я бы не стал — это неправильно… Кто-то другой, а совсем не я, находит, что ты чертовски сексуален, Хара. Кого-то другого возбуждают ремни и твоя близость. И этот другой хочет, чтоб ты его трахнул. Наверное, это потому, что мне что-то подсыпали и теперь я хочу секса, или просто потому, что его давно у меня не было. Если ты меня свяжешь и… заставишь орать, мне… понравится! Это именно то, чего я хочу. Или кто-то другой хочет… Я… я… не знаю… У тебя такие красивые руки! Разденешься?» Он сидит не двигаясь, и улыбка его становится напряжённой. Тело обволакивает теплом, нагнетая тянущую пульсацию внизу живота. Сквозь пелену дурмана чувствую, что это слишком невыносимо, и выдаю себя, подставляясь ему для поцелуя. Он отклоняется, мягко снимая с себя мои руки. — Ты действительно хочешь, чтобы я тебя связал и трахнул? — неожиданно задает вопрос, от которого внутри все перевернулось. Мой мир рухнул. Я говорил об этом вслух? Позор, тоска и стыд… Но это только усилило возбуждение. В штанах стало настолько тесно, что для разрядки мне, вероятно, достаточно просто пошевелиться. Тем не менее, я не могу этого сделать, потому что тогда Хара решит, что я больной на всю башку. А я ведь не такой — я приличный. — Чёрт! Как ты... — нервно сглатываю. — Ты сказал об этом вслух. — Ну, — бормочу, отворачиваясь, — я под кайфом. Не в себе, понятно? — Такая тема, Руки! А мы ведь только познакомились! — Похоже, ему снова весело. Улыбочка теперь какая-то голливудская, на все тридцать два. — Ладно, признаюсь, мне нравятся парни, но тебя я сейчас и пальцем не трону. — Ты сказал про «сейчас», — рвано вздыхаю, потому что кто-то внутри меня воспринял это слово как надежду, — то есть существует некое «потом» или «когда-то еще», и ты сделаешь это? Значит, я тебе нравлюсь? — Давай-ка я тебя развяжу, — ухмыляется Тошия, увиливая от ответа; он придвигается ближе, прикасается и берет меня за руки, дергает на себя, чтобы избавить от ремней; он заставляет меня шевелиться! Вместо того, чтобы ослабить узел, Хара случайно затягивает его сильнее, а мне становится так невыносимо хорошо, что… «Я сейчас кончу. Позорно кончу прямо в штаны, даже не касаясь себя. И чтобы я еще когда-нибудь… Почему это происходит со мной? О да... Бо-о-о-оже...» Задыхаясь, я взорвался, и надо быть слепым и глухим, чтобы не заметить, насколько сильно меня накрыло. Наверняка теперь Тошимаса укрепился в мысли, что помимо неадекватных и агрессивных состояний у меня еще и проблемы сексуального характера. Пару секунд он смотрел на меня с удивлением и неподдельной заинтересованностью, затем подал голос: — Сделаем вид, что ничего не было, — сообщил басист, кашлянув в кулак, — но твои мысли вслух мне... понравились. — Он отвернулся, ероша стриженые волосы на затылке. — Если тебе, ну, стало легче, то, может, поспишь немного, а? От стыда я не мог поднять на него взгляд, зато ощущал, как он пялится на меня, наверняка со снисходительным выражением. — Со мной такое впервые. — Ну, бывает, не парься, — утешает он. — А если?.. — Спроси позднее. Хотя вряд ли тебе захочется об этом вспоминать.